Sun underground

— Я искал тебя. — пребыв в каюту, что располагалась на верхней палубе, я перебирала шкаф, наполненный вещами госпожи Азумабито, подыскивая наиболее подходящее по размеру одеяние. Мертвецкий холод пробежал по спине, оставляя за собой неприятные мурашки, от стального голоса Капитана. — Нашел ведь. — В ванне, с другим мужчиной. — уголок губ, в нервной судороге пополз наверх. Оппонент не мог заметить этого, так как находился позади. — Ты, сейчас, серьезно? — Как никогда. — Не лучшее время, ты выбрал, для проявления ревности, Капитан. — выудив из запылившегося сундука, что стоял за шкафом, классическую белую рубашку, я встряхнула ее, и накинула на обнаженное тело. — Вы спали? — оставшиеся пальцы, отбивали чечетку по бицепсам рук, что были сложены на груди в привычном положении. И каждое их движение, чеканило набатом в ушах, после заданного вопроса. — Я. Мылась. — затягивая ремень потуже, на, с горем пополам, найденных брюках, ответила я, и, наконец-то, развернулась к источнику абсурдных вопросов. — А если в твоей голове, закрадываются подобные мысли, на мой счет, то мне лучше уйти. — подхватив сброшенное на пол полотенце, я направилась к выходу из каюты, где вскоре, и была остановлена. — Тогда, что там делал Велиар? — Пресвятые, разрушенные Стены… — Отвечай на вопросы, Амат. — Леви усилил хватку здоровой руки на запястье. — Он волновался. Я надолго закрылась в душе. Пришел узнать, все ли в порядке. — И как, в порядке? — Каждый раз, когда моргаю, вижу последние секунды жизни тех, кого собственноручно отправила сегодня на тот свет. Нет, Леви, я не в порядке. — рука, что удерживала меня ослабла, и в конечном счете, совсем перестала ощущаться. — Ты убила. Впервые. — на него, словно сошло озарение, а дымка нервозности, что застилала глаза ревностью, стала рассеиваться. Освободив мое личное пространство от своего присутствия, он встал напротив зеркала, снимая повязки с лица. — Прости. Я присела на край односпальной кровати, внимательно наблюдая, за каждым его движением. Словно, дожидаясь момента, когда ему может потребоваться моя помощь. — Я не буду убегать от этого разговора. Вел оказался в нужном месте, в нужное время. Будь то чайная лавка, либо же сортир корабля — я всегда впущу его. Потому что он — моя семья. С тех самых лет, как стала здраво мыслить. А, как ты мог заметить, в последнее время, люди, что окружают нас, взяли за привычку, помирать раньше отведенного им срока. Раздетая, или же при параде… Для них всегда будет место и время. Как и для тебя. Потому что, больше, ближе и дороже — у меня просто нет. — я встала, и подошла к нему со спины. Леви, по-офицерски выверено, вел пальцами, по красным линиям на лице, оставляя следы благоухающей мази. — Эти шрамы, не заставят меня отпрыгнуть со страха, и оказаться в постели другого мужчины. Ты ведь об этом думал? — мы столкнулись взглядами, в отражающей нас поверхности. — Ты могла выговориться мне. — он упорно игнорировал тот факт, который мне довелось считать в его презрительном взгляде на свое покалеченное лицо. Я решила не продолжать эту, достаточно интимную, тему. — Тебе? Своих проблем вагон и маленькая тележка, так еще я со своим мешком добра. Извольте. Плакать в твою жилетку сейчас? Я приберегу эту возможность на потом, когда мы остановим Гул Земли. А пореву я знатно, готовь тазик. — Я понял. — протиснувшись, между ним и столом, стоящим перед зеркалом, я запрыгнула на деревянную столешницу, и притянула к себе мужчину, желая поцеловать. — Я уверена в себе и выборе своего сердца. Хочу, чтобы и в твоей голове, это выглядело также. — с осторожностью, почти невесомо, я дотронулась влажными губами до чужих. Они были сухими, и плотно сжатыми. Но, спустя пару секунд, неожиданно расслабились, перехватывая инициативу, и углубили поцелуй. Превращая его из невинного, в более чувственный. — Прости. — вновь твердил он, сквозь соприкосновения губ. — За время, проведенное в лесу, я одичал. — Ничего. — перебирая колючие волосы на затылке, вымолвила я.       Сейчас, он был обнажен, но не в прямом понимании этого слова. Была обнажена его душа, без прикрас, такая, какая есть, со всеми своими крайностями. Капитан Леви обладал мужеством, силой, и невероятной стойкостью к стрессовым ситуациям. Во всем, что касалось его подчиненных, задач поставленных руководством, и в принятии молниеносных решений, которые вершили судьбы. Но, сейчас, когда часть той силы, была временно заблокирована физическими тяготами, он позволил стене из хладнокровия и бетонных блоков дать трещину. Сорваться, вскипеть, и признаться в слабостях, которые есть даже у сильнейшего бойца человечества. Ревность — это грех, как и гордыня, чувство собственничества. Но сейчас, купаясь в ласке этого мужчины на пороге конца света, я готова разделить любое из прегрешений и вариться в адском котле заживо, лишь бы растянуть этот миг на подольше. Сейчас, были обнажены все его раны — результаты совершенных ошибок и непродуманных ходов в этой партии, где черные фигуры пошли ва-банк. И я была готова зацеловывать эти раны, даже если из следы останутся навсегда. Лишь бы еще немного…       Слово «обнажен», перестало быть афоризмом, и рубашка Капитана сползла с уставших плеч. Я провел по ним ладонями, находя их еще более прекрасными, с последней нашей встречи в моей спальне. Одежда госпожи Азумабито, которая нарочито долго не попадалась мне на глаза, пылясь в корабельных ящиках, рваными движениями оказалась на полу. — В море проблемы с нижним бельем? — саркастично заметил Леви, когда два, единственных элемента гардероба, открыли обзор, на голое тело. — Слишком стремительными были сборы в круиз. — приглашающе раздвинув ноги, подпуская Капитана ближе, я потерлась о его бедра, которые все еще были облачены в темные брюки. — Ты не терпелива. — Как и ты. — указывая взглядом на значительный бугорок под брюками. Капитану, очевидно, наша затянувшаяся прелюдия, отзывалась невыносимой теснотой и дискомфортом. В следствии чего, резкими движениями здоровой руки, были наспех расстегнул и слегка приспущены брюки. В то же мгновение, острая боль от столь стремительного проникновения плоти, опалила низ живота, растягивая и прокладывая себе путь глубже. Каюта наполнилась гортанным мужским стоном, и женским писком, заглушенным где-то на уровне ключицы партнера. Через несколько глубоких толчок, выделенная от возбуждения смазка, позволила боли окончательно испариться, уступив место наивысшему блаженству, которое перекрывало весь тот ужас, что творился за пределами корабля и украдкой поджидал нас на континенте.       Полуприкрытые губы мужчины вновь вовлекли в поцелуй, мокро переплетая языки. Несчастный зеркальный столик качался и скрипел под натиском движения молодых тел, желающих слиться воедино, не оставляя миллиметра между собой.       Легкая испарина покрыла грудь Леви, от интенсивных движений. Изо рта вырывались непристойно громкие стоны, которые я заглушила, уткнувшись в его шею, яростно покусывая тонкую кожу, оставляя следы зубов и алые пятна после себя. Когда стенки влагалища начали сжиматься все чаще, Капитан понял, что вскоре я достигну своего предела. Заведя свою руку за мою спину, тем самым, облокачивая меня на нее, мы изменили угол наклона и проникновения, углубляя единение настолько, насколько это было возможно. В горле пересохло, а воздуха стало катастрофически не хватать, когда он перешел на невыносимо жесткий ритм. Звездочки перед глазами засияли с новой силой, когда кольцо мышц сжалось вокруг желанного члена, разливая удовольствие от мочек ушей до кончиков пальцев ног. Намеренно сжимаясь внизу еще сильнее, я вырвала из Капитана сдавленное рычание, за которым последовала полыхающая волна, внутри меня, что раскаляла внутренности до предела. Замерев в таком положении еще на пару минут, мы восстанавливали ровное дыхание, после взрывной разрядки. Выходя из меня, он провел по складкам, еще эрегированным членом, несколько раз, растирая результат нашей страсти по коже, любуясь, словно картиной. — Никто не знает, что ожидает нас за пределами этого корабля. Но, одно я знаю точно, что хочу запомнить этот момент. — Мы его повторим. И не один раз. Я уверена.