***
Иванович был готов отрубиться на первых пяти минутах урока биологии с не самой лояльной по отношению к нему учительницей. Перед глазами всё плыло, текст на доске уже стал совсем нечитаемым. Голова кружилась даже не столько от недосыпа, сколько от голода, так как Лука предпочитал поспать лишние пятнадцать минут и пожертвовать завтраком, чем просыпаться ещё раньше. И каждый раз это становилось его ошибкой, и каждый раз он ничего не хотел менять… Лука прилёг на скрещенные на парте руки, прикрыл глаза, буквально на секунду. И по этой причине не смог заметить уже пришедшего и устроившегося на своём месте соседа, рассматривающего его с нескрываемым интересом, будто он был каким-то экзотическим животным, которого нужно ещё потыкать палкой, чтобы узнать, живое ли оно в принципе. Филип сделал практически то же самое. Только палки под руку не подвернулось, поэтому он пару раз тыкнул Луку ручкой в плечо. Реакция Ивановича была практически моментальной. Тот, сморщившись, поднял взгляд, уже даже не удивившись, что сидит не один. — Ну, хоть не умер, — усмехнулся Балош. Тот моментально сделал вид, будто состояние Луки было ему безразлично, отвернулся, но всё-таки краем глаза следил за ним, что выдавало в нём слабый интерес и, возможно, даже волнение. Конечно, а кто бы хотел мёртвого соседа по парте? — Сколько времени прошло с начала урока? — прошептал Иванович, покачивая головой и пытаясь прийти в себя. — Минут пять? — Двадцать пять, — буркнул Филип. — Ровно. Глаза Луки резко распахнулась. Он не ожидал, что пробудет в состоянии амёбы целых двадцать пять минут от урока. Это его личный рекорд и почему-то гордиться им не особо хотелось. — Ты много пропустил, — продолжил тот, пожав плечами. — Следующего урока не будет. — В плане? — изумился Лука, уже отвыкший от окон вместо уроков. — В прямом, — цокнул Балош. — Сорок минут нам подарили, считай. Сорок минут возможности отдохнуть звучали как чудо, каковым, собственно, и являлись с какой-то стороны. Но Иванович понимал, что доспать не выйдет в любом случае, а потому единственным приятным вариантом всё-таки оставалось времяпровождение в библиотеке. Во всей школе было только одно место, где Луку не мог побеспокоить никто. Прекрасная библиотека с уютным уголком, где можно спрятаться за какой-нибудь книгой и тебя никто не беспокоит. Всё звучало как прекрасный сон, в который Иванович чуть не провалился по собственному желанию. А может и провалился, но не совсем в тот. Голова вновь отяжелела, да и мысль о том, что если он пропустил двадцать пять минут, то ещё пятнадцать — это ничего, частично успокоила его и вновь завлекла ко сну.***
Очнулся Лука уже от противного, бьющего в уши звонка на перемену, чем-то схожего с утренним ненавистным будильником… ассоциация не самая приятная, если честно. Иванович потёрся головой о, предположительно, парту, но, почувствовав что-то более мягкое под головой, тот резко встрепенулся и метнул взгляд вправо. Какого же было его удивление и ещё больший стыд, когда он увидел, что последние пятнадцать минут он не упирался в твёрдую деревянную парту, а уложился на согнутую в локте руку Филипа, который, по всей видимости, был не сильно против. Точнее, ему было абсолютно всё равно, он занимался чем-то своим, хотя чужую голову было довольно тяжело не почувствовать… Лука предпочитал не уточнять. Он залился каким-то неприятным румянцем и принялся шустро собираться, полностью отвернувшись от Балоша. Тот был либо в астрале, либо у него были очень крепкие нервы и замедленная реакция. Закинув сумку на плечо, Иванович, с красными от стыда щеками, поспешил побыстрее убежать из кабинета и нырнуть туда, где его, по крайней мере в ближайшее время, никто не потревожит. В библиотеке и вправду было всё так же уютно, но слегка шумновато. Орава младшеклассников обсуждала то ли какой-то общий проект, то ли что-то прочитанное… Лука не вникал, он никогда не вникал в чужие диалоги, только если они не касались его самого, тогда он невольно начинал вслушиваться, хоть этого, на самом деле, и очень не хотелось. Людей было больше, чем обычно, но, кажется, приличная часть из них уже собиралась расходиться. Библиотекарша увлеченно смотрит что-то в старом, пыльном компьютере, попивая при этом своеобразный "кофе", который в столовой, кажется, делают только ей. Особенно после инцидента, когда кто-то из средней школы осмелился попробовать, а на следующий день слёг в больницу с отравлением. Лука смог благополучно плюхнуться на жёсткий, но уже практически родной стул и был готов с головой нырнуть в какую-нибудь книгу по биологии или, на крайняк, в очередной толстенный словарь, который весил не как один, а как целая стопка кирпичей, но что-то не могло позволить ему расслабиться. Что-то стучало в голове, пыталось что-то сказать, но тот настолько привык к подобному, что отмахнулся про себя и перевёл фокус сознания на чтение. В голове крутился уже целый миллион различных слов, который смог словить взгляд Луки, а звуки вокруг стало совсем глухими. Тот уже будто выпал из реальности, всё ещё пребывая в одном месте, как вдруг почувствовал, как что-то твёрдое и слегка острое упёрлось в его плечо. От испуга он буквально подпрыгнул, да и вернулся в реальность довольно резко, от чего неприятно закружилась голова. С испуганным видом Лука повернул голову и увидел… чёрт. — Ха? — удивился Иванович. — Филип? Балош, сморщившись, недовольно потирал подбородок пальцами, уже даже не смотря на Луку. — Если в следующий раз захочешь со всей силы дать плечом по моей челюсти — предупреди, — недовольно прошипел тот, но, увидев испуганно-сожалеющее выражение лица Луки, быстро перестал явно показывать своё недовольство. — Что читаешь? — Филип, ты… — опешил Иванович. — Как ты вообще нашёл это место? — Да, спасибо за беспокойство, мне совсем не больно, — чуть огрызнулся тот, но в следующую секунду уже перестал актёрствовать и прилёг на стол. — Как будто библиотека — это тайная комната. Взял и пришёл. Филип демонстративно принялся трепать пальцами страницы ближайшей книги, будто показывая, как ему скучно. — Извини, — Лука стыдливо спрятал ладони в карманы брюк. — Ты что-то хотел? Балош сразу развеселился, добившись своего. Хитро улыбнувшись, тот приблизился, уже чуть ли не ложась на Ивановича. — Я, пытаясь отыскать уборную, зашёл сначала в кабинет завуча, а затем и вовсе к первоклассникам на физкультуру, — протянул Филип и закатал рукав, показывая новый синяк на локте. — Как видишь, они не в гольф играли. Так вот, к чему я… ты можешь провести мне небольшую экскурсию? Могу заплатить, если твоё время такое дорогое. Филип улыбнулся во все зубы, не сводя заинтересованного взгляда с Луки, который резко почувствовал себя как-то необычно. Это не было ощущение некомфорта или чего-то похожего, просто какая-то тревога, неприятно стискивающая рёбра так, что дышать становится намного тяжелее. Но, кажется, в отказ пойти он просто не имел права. Балош выглядел не то что бы пугающе, но что-то в нём всё-таки настораживало. Возможно это просто были какие-то фантомные боли по прошлому и частичному настоящему. — У нас есть время? — Лука окинул взглядом настенные часы и сдавленно вздохнул. — Ещё почти полчаса… пошли. Иванович поджал губы и медленно поднялся на ноги. Увидев то, как резко и с каким энтузиазмом подскочил Филип, он почувствовал лёгкое секундное головокружение. Какого-то сильного желания бродить по школе и объяснять базовые "это кабинет", "это зал" и "это уборная" не было. Почему-то он сам легко смог сориентироваться в свой второй день, будучи глупым первоклассником, но не ему осуждать неосведомлённость некоторых новеньких в определённых сферах. Филип с довольным выражением лица схватился за рукав рубашки Луки, заставляя того немного смутиться, но не отпрянуть. Иванович отчаянно потянулся вперёд, делая первые шаги и потягивая за собой Балоша, который тут же шустро зашагал вслед. Выйдя прямо из библиотеки, Лука шагнул в коридор, который казался намного мрачнее, чем одна эта комната. Повсюду бегали дети, преимущественно пятиклассники, у которых по неведомым причинам сегодня были уроки на третьем этаже, где обычно никто младше восьмого не шатался. Тот шёл на удивление медленно, так как обычно складывалось ощущение, что он и вовсе куда-то опаздывает, вот и чуть ли не бежит. — Здесь у нас будет физика, — уже чуть более ожившим голосом произнёс Лука, указывая на кабинет справа. — Ненавижу физику, — фыркнул Филип, припрыгивая за ним. — А кто любит? Иванович слегка улыбнулся, незаметно для себя. Спустя пару секунд он и вовсе почувствовал себя как-то комфортнее и раскованнее. Балош не производил впечатления ни скрепного шутника, ни жуткого душнилы, что было довольно приятно. — Здесь физкультурный зал, — пройдя пару метров указывает Лука. — Не самое приятное место. — Правда? — вскидывает бровь Филип. — Почему? — Просто… учитель не самый тактичный человек. Иванович до боли закусил губу и сжал правую руку в кулак. С уроками физкультуры у него связаны не самые радужные воспоминания. Особенно тогда, когда он упал в обморок от перенапряжения, а очнулся с разбитой губой и словами: "Ты упал и поранился", хотя Лука мог поклясться, что так случиться просто не могло. Да и в принципе подобных случаев было много. Самые неприятные, особенно из раздевалки, мозг пытался забыть, замазать и выкинуть куда подальше, но этим только больше заставлял к ним возвращаться. Пришёл в себя Иванович только тогда, когда почувствовал, как кто-то довольно сильно сжал его плечо. Филип был чуть ниже его, но этот проницательный взгляд явно был не снизу вверх. Но через пару секунд он не сдержался и расплылся в беспечной улыбке, не отпуская руки. — Если будут проблемы — говори. Слова звучали так просто и так обыденно, но для Луки они стали огнём, растопившим резко образовавшуюся ледяную корку на его сердце. Просто стало как-то легче, хоть он и не выговаривался, а на лице засияла небольшая улыбка. Но у хорошего есть неприятная причина заканчиваться. И душевный момент закончился, когда Иванович услышал сзади себя едкие смешки. Даже не поворачиваясь, он знал, кто это был. Но Филип предпочёл обернуться с вопросительным видом, впоследствии чего лицезрел трёх парней ростом чуть ниже его самого. Их лица показались ему расплывчато-знакомыми. — Что, Иванович, новым парнем обзавёлся? Лука почувствовал, будто в него плюнули кислотой. Только не эта тема и только не в присутствии Филипа, пожалуйста. — Может поцелуетесь ещё? — усмехнулся кто-то из тех, демонстративно доставая камеру. — Тебе же это так нравилось. — О чём они? — Балош вопросительно посмотрел на Ивановича. А Лука уже просто отказывался отвечать на вопросы. Что-то внутри так противно сжалось, а на лбу выступил холодный пот. Он принялся чисто инстинктивно теребить и без того мятый рукав, а затем чуть отстранился от Филипа, сбрасывая его руку со своего плеча. — Ни о чём, — хмуро ответил тот. — Давай закончим на сегодня. Балош просто не понимал, что и какого чёрта происходит. Видя испуганное лицо Луки, догадался, что не всё в порядке и, наверное, больше не стоит спрашивать, но взгляда не отвёл. Не успел тот что-то сказать, как Иванович принялся шустро отдаляться, вновь сменив стиль ходьбы на полу-бег. — Хэй, Иванович, стой! — с явной усмешкой громко воскликнул один из них и двинулся вслед. — У нас же интервью! Филип уже хотел было рвануться за ним, но понял, что лишь зря попадёт под обстрел, поэтому решил остаться и просто последить за теми двумя, которые предпочли стоять на своих местах и лишь обмениваться насмешливыми взглядами. Лука слышал громкие шаги за собой и пытался ускориться, но не бежать, — было бы слишком подозрительно. Хотя они оба уже знали, к чему ведёт эта встреча. — Иванови-ич, — издевательски протягивает тот, приближаясь. Лука быстро нырнул в уборную и со всей силы захлопнул дверь прямо перед лицом одноклассника. Закрывашка была старая и работала плохо, поэтому надёжнее было просто тянуть дверь на себя, надеясь, что недоброжелатель окажется слабее физически. — Ты же втюрился в него, да? — тот кричит и дёргает дверь на себя, пытаясь пробраться внутрь. — Ты же влюбляешься во всех смазливых мальчиков! Сердце бешено колотится, а руки трясутся. Тот сильный, но Лука сильнее. И отчаяннее. — Оставь меня, — рявкает Иванович. Он уже привык к подобному обращению, поэтому знал, что не стоит ни кричать на них, ни показывать слабины. Потому что в обоих случаях получит лишь больше агрессии в свою сторону. — Хотел бы раздвинуться перед ним ноги? Как перед всеми другими? Страсти стали накаляться. — Уходи отсюда, пожалуйста, — сквозь зубы прошипел Лука, чувствуя, как он стал слабеть. — А может ты уже успел это сделать? — усмехнулся тот и неожиданно остановился в попытках открыть дверь. — Очевидно, что да. Нравится, когда к тебе проявляют элементарную доброту, и потом отдаёшься за это? Почему-то раньше такие слова не ранили. Почему-то раньше Лука мог смириться и спокойно сразу пойти дальше, но сейчас будто что-то сломалось изнутри. Он сделал испуганный шаг назад, но дверь даже не дрогнула. Они оба оставили попытки её открыть. Раздался звук звонка, режущий уши сильнее, чем обычно.***
"Как ты?", — гласит надпись на маленьком выдранном кусочке тетрадного листа в клеточку, который прилетает к руке Луки. Точнее, его просто пододвигают. Написано неаккуратно и в спешке, но разобрать почерк можно. В конце нарисован грустный смайлик из двоеточия и открывающейся скобки. "Нормально", — следует ответ, написанный так же небрежно на другой стороне листочка. В конце ручка немного растеклась, именно из-за этого до конца дня у Филипа останется сине-фиолетовое пятно на большом пальце, которое он даже не попытается отмыть. "Они придурки", — короткое сообщение, но описывающее всё эмоциональное состояние их обоих на данный момент. Этот листочек уже чуть побольше, а внизу виднеется маленькая мордочка, на первый взгляд кота, но если приглядеться, то можно понять, что это маленький скетч улыбающегося Луки, которому пририсовали кошачьи ушки и хвостик. Как минимум тут он улыбается. — Можно я оставлю это себе? — шепчет Иванович, оборачивается на соседа и тыкает на собственный рисунок. Балош показывает пальцами жест "ок" с характерной улыбкой и ложится головой на парту, упираясь в неё подбородком. Кажется, он совсем не был фанатом скучных уроков химии, состоящих из одной только теории, уже изрядно давившей на мозг в плохом смысле этого слова. А в голове крутились те слова. Вспомнив их в очередной раз, Иванович чуть отодвинулся в сторону от своего соседа и предпочёл уткнуться в учебник. Возможно он и вправду совершал ошибку, пытаясь сблизиться к человеку, который просто не пытается проявить к нему некую агрессию. Всё ведь может быть временно, как бабочка со стеклянными крылышками, которая сегодня наслаждается жизнью в компании друзей, а завтра умрёт, сначала разбившись вдребезги. В прошлый раз, когда Лука кому-то доверился, всё кончилось плохо, просто ужасно. И он не повторит этой ошибки.***
День пролетел незаметно. Точнее, нет, он длился бесконечно долго, но всё так не запоминалось, что казалось, будто этих часов и не происходило вовсе, либо они были быстрым и хаотичным сном, который как ни пытайся — не запомнишь. Но, стоя на крыльце, пряча руки в карманы тонкого пальто и глядя в мрачное, далёкое небо, невольно задумываешься о примитивности и однообразности собственной жизни. А когда видишь, как самый последний, державшийся за ветку до конца листик срывается и медленно, описывая круги в воздухе, срывается и падает на землю, и вовсе разочаровываешься. Это всё мелочи, но когда вдумываешься — даже начинаешь грустить. Лука делает шаги вниз, спускаясь по ступенькам, и поправляет тоненький шарф, который изначально был создан лишь для красоты, а не ношения на постоянной основе в качестве утепления, но, кажется, Ивановичу и так было вполне комфортно. Зарывшись в него носом, он чувствовал себя тепло и защищённо, но лишь до того момента, как вновь услышал, как его окрикивают сзади. И вновь не хочется поворачиваться, но разве предоставляется выбор? Обернувшись, теперь Лука видел не трёх, а уже четверых парней, все на одно лицо и всех он знает до боли хорошо. Десять предыдущих лет именно эта компания превратила из "счастливого детства" в практически стереотипный ад, только без элементов фантастики. — Хэй, Иванович, — чужая рука ложится ему на плечо, вызывая череду неприятных мурашек. — Ты опять один идёшь домой? Почему-то этот вопрос вызвал некое ощущение тошноты. Будто его засунули прямо в глотку, перекрыв пути для дыхания, и толкают всё глубже, сжимая плечо сильнее, что уже походило не на дружеский жест, а на попытку удержать его на месте. Небольшая паника накрыла Луку от осознания, что все уже, вероятно, ушли, и они остались последними. — Да, — одёрнул плечо Иванович. — Я ухожу. — Ну же, — с упрёком в голосе произнёс уже другой. — Нам стоит тебя проводить. Вдруг ведь что случится. Это паничное сглатывание было слышно даже на расстоянии, кажется, пары метров. Руки затряслись сильнее обычного и, как бы он не пытался, но на глаза автоматически начали накатываться слёзы. Эта та самая ситуация, которую можно описать одним словом — некомфортно. Когда Луку обхватили уже за второе плечо с другой стороны, стало ещё страшнее. Он быстро попытался нащупать телефон в кармане и позвонить кому-то из контактов на случай чп, но быстро понял, что такой трюк не сработает, да и что он скажет? — Я провожу. Голос звучит будто гром в солнечный день. По телу пробегает холодок, когда Лука понимает, чей это голос. И даже не знает, что чувствовать, облегчение или только бóльшую тревогу. Кто-то сзади усмехается, явно будучи недовольным предложенной идеей. — Серьёзно? — Угу. Я же нежиться не буду. Усмешка звучит как-то по-чужому, не так, как раньше. Она холодная и жестокая, отчего Иванович чувствует себя ещё хуже. Когда обе руки отпускают его плечи, тот думает сбежать, но тут же чувствует, как чья-то ладонь пролезает к корням волос и довольно больно их сжимает. Лука сдавленно пискнул, что вызвало активный смех у стоящих сзади людей. Его слегка толкнули вперёд, давая понять, что нужно идти, и тот, будучи не в силах как-то поспорить, зашагал вперёд, прикусив язык. Филип был последним человеком в его классе, от которого он ожидал такое обращение. Хотя… ему стоило изначально задуматься о том, что к нему вряд ли кто-то будет хорошо относиться просто так. Но была ли это игра, проигранное желание или что-то иное…? — Шустрее двигайся, — холодно командует Филип, ускоряя шаг. Луке пришлось слегка наклонить голову, чтобы не иметь ощущения того, что при любом повороте ему могут вырвать волосы, да и так было не столь больно идти. Но слёзы на глазах так застыли, что уже минут пять не было почти ничего видно. — Где твой дом? — Я сам могу дойти, — тихо шепчет Иванович. — Пожалуйста? — Направо идти? Ему не оставалось ничего, кроме как кивнуть и продолжать следовать за Филипом. Он не знал, что он может сделать. Нет, конечно, он был в неплохой физической форме, это очевидно пугало. Но почему-то хотелось верить, что это какая-то глупая шутка. Но не всё. Ворота около дома были, только вот дверь сломалась и перестала магнититься, чем предоставила возможность пройти внутрь буквально всем, чем и воспользовался Балош. Лишь перешагнув и закрыв калитку, тот огляделся и резко распустил хватку и отдёрнул руку, будто будучи ошпаренным. Иванович уже был готов ко всему, но не к такой реакции. Подняв вопросительный взгляд из под ресниц, тот увидел обеспокоенное лицо Филипа. — Ха? — осмелел Лука. — Что дальше? — Дальше совет, — практически злобно прошипел Балош. — Занеси меня в контакты на случай чс и в следующий раз не геройствуй, когда будешь возвращаться домой. Но он звучал не столько агрессивно, сколько как мама, дающая непутёвому сыночку совет в злобной манере, но не потому что злится, а потому что хочет его уберечь. — Сейчас четыре часа дня, я бы выкрутился, — тихо фыркнул Лука и опустил взгляд. — Спасибо. — То-то, — огрызнулся Филип. — В следующий раз меня может тут и не быть. Чего ты так их испугался? — Ничего, спасибо ещё раз, — вздохнул Лука и принялся открывать дверь дома, даже не попрощавшись. Это "ничего" навеки отпечаталось у него на левом плече в виде маленького круглого следа от ожога. Это "ничего" в третьем классе впервые довело его до реальных слёз, а в седьмом заставило полностью забыть про слово "детство". Но Филипу ведь не обязательно это знать. Он и так сделал для него слишком много.***
"Привет" "Привет" "Это было больно?" "Немного" "Извини. Я должен был сделать вид, будто я на их стороне :Р" "Всё нормально" "Кстати, я записался в театральный кружок и пойду в бассейн! А ты?" "Здорово. Не знаю. Возможно, потом подумаю…" "Ты всё ещё не в духе? Прошло пять часов" "Всё хорошо, я просто хочу спать" "А сам-то на какой кружок хотел бы пойти?" "Ты пытаешься меня отвлечь? :) я польщён. Не знаю, тоже хотел пойти в бассейн, но я уже разучился плавать" "Научишься снова" "Скорее затону при первой попытке" "Да ну брось, не будь таким пессимистом" "Иначе не получается. Сегодня был ужасный день" "Почему они вообще прицепились к нам?" "Они всегда ко мне липли" "Почему?" "Хз. Я им не нравлюсь с первого класса" "Лол, ты знаешь их уже больше десяти лет??" "К сожалению" А следующее сообщение "Если хочешь, то можем обо всём этом поговорить :*х" так и останется проигнорированным до завтрашнего утра. До завтрашнего утра, когда все будут вновь делать вид, будто ничего не произошло, но в то же время будут прекрасно помнить и тайно желать об этом поговорить. Но, наверное, иногда лучше не знать каких-то подробностей прошлой жизни человека, жизни до знакомства с тобой…