Неправильное чувство

Вам когда-нибудь казалось, что вы чувствуете что-то неправильное, противоестественное, запрещенное? Именно чувствуете, не делаете. Если нет, вы очень счастливы. В отличие от меня. Потому что с подобным я сталкиваюсь каждый день, вот уже на протяжении четырех лет. Говорят, запретный плод сладок. Возможно, какой-то мазохист с этим и согласится, но только не я. На самом деле все не так. Это горько и больно. Потому что так нельзя, потому что это неправильно. Мерзко. Неестественно. Запретно. Иногда я жалею себя. Мне хочется плакать и кричать. Нико Ди Анджело, бедный глупый мальчик с неправильным чувством. Я одинок, мне очень, очень плохо... В общем-то, так оно и есть, но нельзя превращаться в размазню, поэтому я вовремя даю себе мысленную пощечину, и из жалости мое отношение к себе превращается в ненависть. И даже в презрение. Потому что то, что я чувствую - ужасная пытка. Любовь - светлое чувство? Бред. Явно не в моем случае. А виной всем моим страданиям Перси Джексон. Который живет очень даже неплохо, для полукровки. Он идет за руку с Аннабет. Счастливый. Они смеются. Целуются. Возникает ощущение, что они ходят передо мной специально. Хочется верить, что это не так, потому что я готов порвать обоих на мелкие кусочки. Причинить им обоим ту боль, которую ежедневно чувствую я. Ничто не приводит меня в бешенство так, как увидеть их в, хм, телесном контакте. Но я стараюсь прятать свой гнев, и вроде бы у меня получается. При всем уважении к Аннабет (уважение, ничего больше), в такие моменты я ее просто ненавижу. Но еще больше я ненавижу себя и это чувство, которое разъедает меня изнутри. Заполняет мозг. Течет по венам. Порабощает меня. Это ужасно. Хочется отвлечься от всего этого, причинить себе такую сильную боль, какую могу... Но не делаю. Может, я слабак. Может, мне просто не хватает смелости. Жалкий и никчемный сын Аида. Мерзкое зрелище. Сам у себя вызываю отвращение, просто потрясающе. Но что уж там, с недавних пор это мое обычное состояние, спасибо сыну Посейдона. Я никогда не встречал богиню любви лично. Но если бы мне представилась такая возможность, я бы схватил это стерву за плечи и орал на нее: «Какого черта?! Что я тебе сделал?!» Если она заставила меня это чувствовать, потому что ей скучно, я наплюю на ее божественность и от души врежу. Скорее всего, мы никогда не увидимся. Ей же лучше. Девчонки из домика Афродиты странно на меня поглядывают. Я от кого-то слышал, что нравлюсь одной из них. Бедняжка, если это так, лучше ей забыть обо мне. Неразделенная любовь ужасна, мне ли не знать... Хотя нет. Может быть, еще одна причина для этих взглядов. Они все знают. Наверняка. Они же дети Афродиты, они чувствуют такое. Di immortales, надеюсь, что в обоих случаях я ошибаюсь. Я пытаюсь не строить иллюзий. Я вижу, что ему хорошо с Аннабет, они, действительно, счастливы, и пора бы перестать мучить себя, но я не могу. Не могу перестать думать о нем. О его храбрости и мужестве. О хорошем чувстве юмора. О доброй, обнадеживающей и такой красивой улыбке. О черных, блестящих на солнце волосах. Об исходящем от него соленом запахе моря, который сводит меня с ума. А эти бирюзовые глаза... Я их люблю и ненавижу одновременно. Оказывается, такое возможно. Одновременно любить и ненавидеть. Вот если бы меня кто спросил, я предпочел бы только ненавидеть Перси Джексона. Ненавидеть его всей душой. Но, к сожалению, выбора мне не предоставили. Так что я довольствуюсь отвращением к себе и взглядами, которые украдкой бросаю на него, когда возвращаюсь в Лагерь Полукровок. Я вообще-то пытался искать в нем недостатки. Честно, я очень старался. Но вскоре забрасывал, потому что все, что приходило мне в голову, было ужасно глупым и жалким. Как и я, собственно. Но, по правде говоря, это не моя вина. В парне, который несколько раз спасал тебе жизнь, довольно трудно найти хотя бы пару минусов, не говоря уже о том, что мне нужно что-то реально мерзкое. Я каждый раз напоминаю себе, что он обещал, что Бьянка будет в порядке. Говорю, что она погибла по его вине. Но противный внутренний голос говорит, что он сделал все, что мог. Если бы Перси мог спасти Бьянку, он спас бы. Но он не мог. Можно ли считать смерть сестры его виной? На этот вопрос нет ответа, потому что каждый раз, когда я его себе задаю, меня словно разрывает на две половины: одна говорит, что Джексон виновен и нет ему прощения, а другая, что он сделал все, что было в его силах. Какая из версий импонирует мне больше? Хотел бы я знать. Со стороны может показаться, что я состою лишь из злобы и ненависти. Уверен, большинство тех, кто видел меня хоть раз, так и думает. На самом деле это не так. И я не эгоистичен. Я дорожу не только Джексоном. Я дорожил своей сестрой Бьянкой. Мы были сиротами, и она была единственным человеком, которому я мог полностью довериться. Будь она сейчас со мной, было бы легче. Я думаю, я смог бы рассказать ей. Она обязательно поняла бы меня, может, даже посоветовала бы что-нибудь. Сестренка... Но сейчас все немного лучше. У меня теперь есть Хейзел, которую я очень люблю, но проблема в том, что она - не Бьянка. Ей я сказать не могу. То ли боюсь, что она расскажет Перси или, скажем, Фрэнку, то ли, что она просто меня не поймет. Она хорошая сестра и замечательный человек, но я все же не могу. Просто не могу. Иногда у меня возникает вопрос: сделал бы я что-то сумасшедшее или опасное ради Перси? Ответ всегда один и тот же. Да. Не задумываясь сделал бы. И плевать что. Хотя я прекрасно знаю, что мне будет только хуже. Я бы даже мог отдать за него жизнь. Возможно, я сошел с ума. Было бы очень удобно взять и спихнуть все на безумие. Хотя я начинаю думать, что, действительно, сумасшедший. Кто в здравом уме будет заявлять, что отдаст жизнь за того, кого любишь, а он видит в тебе не больше, чем младшего брата? Однако я с готовностью сделаю это. Ведь мы готовы пойти на все ради тех, кого любим. Мне однажды приснился очень странный сон. Он был жутковатым, но, стыдно признаться, это мой любимый сон. Я был в Лагере Полукровок. Обыкновенный вечер. Я сидел вдали ото всех на каком-то бревне и смотрел на закат. Перси подошел ко мне и сел рядом. Пару минут мы молчали, но он нарушил тишину: - Как ты? Плохо? - Как ты думаешь? - ответил я вопросом на вопрос, опустив взгляд на землю. - Ты напряжен. - Разумеется. Я ковырял землю носком ботинка. - Расслабься. - У нас, полукровок, трудная жизнь, ты вроде бы в курсе. Так что нельзя расслабляться. Никогда. - Даже если я попрошу? Я сжал губы. - Ты переоцениваешь свою важность, Джексон. Перси усмехнулся. - Посмотри на меня, - сказал он. Я невольно поднял глаза и не смог опустить их. Он был так близко... Его бирюзовые глаза меня словно гипнотизировали. - Ну смотрю, - сказал я как можно более непринужденно. Вместо ответа Перси улыбнулся и легко поцеловал меня в лоб. Казалось бы, для него это обычный дружеский жест, но я не смог сдержать вздоха боли и желания. - Видишь, тебе уже лучше, - улыбнулся сын Посейдона. - Джексон, ты... Он не дал мне закончить. Он сделал то, чего я одновременно боялся и желал. Все еще улыбаясь, он коснулся своими губами моих. Сперва легко и нежно, потом более страстно. Я попытался отстраниться, но Перси был сильнее, и только прижал меня к себе. Не в силах сопротивляться нахлынувшим эмоциям, я сделал самое глупое, что только мог - запустил правую руку в его волосы. Он усмехнулся, и продолжал целовать, но уже более настойчиво. Меня несколько волновало, что кто-то из лагеря мог нас увидеть, но внезапно мне стало все равно. Я слишком много страдал, чтобы упускать такой шанс. Я левой рукой схватил его за ворот футболки и прижал к себе. На секунду Перси оторвался от моих губ и прошептал мне на ухо: - Жаль, что это только сон, правда?... Я проснулся в холодном поту. Сон, всего лишь сон. До ужаса реальный и прекрасный сон. И несбыточный... После этого я трижды сходил в душ. Я искусал себе губы в кровь, чтобы стереть следы того, что было только в моем воображении. Вот во что превратилась моя жизнь после того, как Бьянки не стало. Страдания, боль, ненависть и... И любовь. Хорошо живу, ничего не скажешь. Что-то стекает по щеке. Слеза. Я злобно утираю ее и иду тренироваться на мечах. Потому что я сын Аида, черт побери, а сыну Аида не пристало лить слезы из-за неразделенной любви.