мой ласковый и нежный

Чонгук знал наверняка, что однажды это произойдёт. Это действительно было делом времени, просто главным было не передержать. Ким Тэхен, новенький в их компании, с первой минуты показался Чонгуку тем, кто сможет сделать с ним все, чего был он не пожелал. Он был крупнее Чонгука, старше. Мощнее. Энергетикой его Чонгука сносило только так. Уверенный в себе, сдержанный, умеющий поставить на место. Откуда он знает? Потому что именно его Ким Тэхен с завидной регулярностью жестко ставит на место. Закономерной реакцией Чонгука на горячего мужчину стала активизация его острого языка. Грубить, хамить, ковырять и испытывать терпение Ким Тэхена в каждую их посиделку стало его любимым занятием. Не только потому, что таким образом он сразу обратил на себя его внимание (хотя, он уверен, ему и не нужно было для этого прилагать какие-либо усилия), но и потому что он даже не представлял, что может становиться таким мокрым и так быстро. Только из-за тона чужого голоса, быстро и без раздумий затыкающего его собственный рот. Ребята сначала пытались осаждать их перепалки, но потом оставили это дело, не видя в нем смысла. Ну пусть играются, в чем проблема? Сексуальное напряжение между ними, казалось, вообще никого не волновало. Кроме, само собой, Чонгука. Они снова сидят в одном из любимых клубов и от скуки играют в «говори или пей». Все уже изрядно выпившие и навеселе, один Ким Тэхен все еще держит лицо. Когда одна из многочисленных стеклянных бутылок от пива, запущенная Чонгуком, останавливается напротив него, он все еще выглядит бесстрастным. — Ким! — громко выкрикивает Чонгук, злорадно улыбаясь. Наконец ему выпала очередная возможность поковырять его нервную систему. — Расскажи о первом самом постыдном эпизоде своей жизни, который придет тебе на ум. Тэхен смотрит на него своими лисьими глазами твердо, его пухлые губы поджаты, челюсть напряжена. Но после уголок его рта слегка приподнимается. Он принимает правила. Конечно, он не станет пить. — Однажды мои родители неожиданно вернулись домой, пока я очень грубо и громко имел девчонку на их кровати. Мне было 18. Устроит такой ответ? Лицо Чонгука, его уши, шея и грудь покрываются красными пятнами. Щеки и губы горят. Конечно, очень постыдная история. Конечно, Ким Тэхен сделал это именно так. В действительности теперь Чонгуку было не до хитрожопости этого мудака, хотя раздражение тоже его подогревало. Теперь перед глазами Чонгука слишком яркие картинки обнаженного мужчины, до хрипоты трахающего хрупкое тело. Не то чтобы он раньше не представлял подобного, но то были лишь его фантазии и предположения. А скупо обрисованную ситуацию получается представить уж очень красочно. Еще больше задевает та деталь, что история восьмилетней давности. У самого Чонгука на его восемнадцатом году жизни нет такого рода опыта. Что же, в таком случае, может Тэхен в постели сейчас? Между ног начинает припекать. Тишина за столом длится недолго, никто не заостряется и игра продолжается дальше. Все пьяные, Чонгук тоже. А еще он возбужден. И если Ким Тэхен не собирается хоть что-то предпринимать и в этот раз, то Чонгук уже заебался ждать. Они сидят напротив, стол большой и широкий. Видит бог, терпение Чонгука было на исходе, но в какой-то момент все его тело прошибает током. Кто-то прикасается к нему под столом, и нетрудно догадаться, кто именно. У Ким Тэхена совершенно бесстрастное выражение лица и очень темный тяжелый взгляд, пригвоздивший Чонгука к спинке кожаного диванчика. Носок мужского ботинка медленно поднимается от щиколотки к коленке, настойчиво пробирается к внутренней стороне бедра и дальше. У Чонгука сладкие спазмы между ног и невыносимое желание раздвинуть их и дать Тэхену осуществить его грязную задумку. Но если он сделает это, то перестанет быть Чон Чонгуком. Он сводит колени вместе и с вызовом смотрит на Тэхена в ответ, вздернув подбородок. Нога исчезает, Ким Тэхен встает, залпом допив остатки своего виски, и уходит в сторону туалетов. Чонгук, разумеется, следует за ним. Многозначительное внезапное молчание за столом его волнует в последнюю очередь. Он нагоняет его в коридоре, прямо перед дверью в уборную. Останавливается в нескольких метрах и упрямо складывает руки на груди. — Ким! — тот останавливается, но не оборачивается. Напряженные мышцы его спины перекатываются под тонким черным лонгсливом, когда он раздраженно сводит лопатки. — Какого черта ты себе позволяешь? Едва заметно хмыкнув, он разворачивается и в два мощных шага преодолев расстояние между ними пришпиливает Чонгука к стенке так, что весь воздух покидает его легкие. Он очень близко, больно держит за шею одной рукой и бедро другой. У него хищный сверкающий взгляд. — Ты имеешь ввиду то, что я не раздвинул твои ноги силой и не закончил то, что начал? — хрипит он на ухо. У Чонгука слабеют колени. Бедро Тэхена крепко прижато к его паху. — Я имею ввиду то, — его голос паскудно предательски дрожит, мало когда ему удавалось действительно вывести этого мужчину из себя, и это чертовски возбуждает, — что ты посмел трогать меня своими грязными ботинками. И вообще трогать меня. — Мне подыграть тебе и сделать вид, что я верю, будто ты не хочешь этого? Чонгуков кадык под ладонью Тэхена лихорадочно дёргается, жилка быстро бьется, но взгляд все равно упрямый и непокорный. — Будь ты хоть последним мужиком на планете, я бы не позволил тебе прикоснуться к себе, — ядовито выплевывает он и тут же громко мычит от того, что бедро сильнее вжалось в промежность. У Тэхена на лице наглая ухмылка. Он кивает на чонгуков пах. — Именно поэтому мои брюки уже насквозь мокрые, — позорно говорит он прямо Чонгуку в лицо, а потом приближается губами к его уху, обе руки перемещая на его грудь, намерено задевая соски и заставляя тело под собой дрожать. — Я бы с огромным удовольствием отымел тебя сейчас своими пальцами прямо у стенки. Только от этого ты бы уже не смог стоять на ногах. А потом я бы взял тебя так сильно, что ты бы забыл собственное имя. Но за свой блядский язык ты не получишь ничего, пока не станешь сам меня умолять. Затем пышущее жаром большое и сильное тело покинуло Чонгука, и он ни за что не признается в том, как холодно ему стало в эту секунду. *** Ладно, он признается себе в этом спустя несколько десятков минут. Но разумеется он не станет просить, а уж тем более умолять Ким Тэхена. Ни за что в своей жизни. Он сделает так, что ему не придется и пальцем пошевелить, а тот уже будет у его ног. Справившись с желанием сходить в туалет и прийти в себя, которое он не мог осуществить из-за зашедшего туда Кима, Чонгук направился к барной стойке. — Три шота текилы, — говорит он, и следом выпивает их залпом. Следующий шаг по достижению цели — танцпол. Чонгук ступает на него, как русалка заплывает в море. За мгновение он отдается музыке и громким битам, плавно и ритмично двигаясь. Конечно, не проходит много времени, как к нему со спины приклеивается нечто довольно приятно пахнущее и крепко сложенное. Руки нагло путешествуют по чонгуковым изгибам, и будь это любая другая ситуация, он бы развернулся и разбил смельчаку лицо. Но Тэхен наверняка скоро вернется, может даже уже вернулся, нельзя так просто слиться. А вот и он. Уверенной походкой с ровной осанкой направляется к своему месту. Обзор с него на танцпол замечательный. Чонгук улыбается сам себе и прикрывает глаза. Чтобы создать иллюзию покорности и вседозволенности, но при этом контролировать ситуацию, он накрывает чужие ладони своими и водит ими по телу так, как считает нужным. Незнакомец тем временем прижимается ближе, видимо, расценивая это все как зеленый свет. Бог с ним, Чонгуку не до этого. Он чувствует себя некомфортно и открывает глаза, едва заметно дергаясь. Ким смотрит на него своими беспроглядно черными глазами. Отлично, игра в самом разгаре. Чонгук слегка выгибается, отводит голову назад и сгибает в коленях ноги, опускаясь в легкий присед, а затем встает и разворачивается к партнеру лицом. Тот скользко улыбается. — Такой горячий мальчик, я бы попробовал твой член на вкус, — говорит он. Блять. — Эм, я думаю, мне уже нужно идти, извини, — пытаясь отлепить от себя его руки, Чонгук делает шаги назад, но незнакомец настойчиво наступает. — Куда же? Мы ведь только начали, не будь таким динамо, — цокает он и предпринимает попытку прижаться ближе, после чего Чонгук нервно и грубо сдергивает с себя его руки и отходит на большее расстояние. — Я не хочу, — говорит он и разворачивается, направляясь к выходу. После такого необходим свежий воздух. — Пиздец, — шепотом выдыхает он и облокачивается на кирпичную стенку позади, в надежде хотя бы пару минут постоять в тишине. — Сладкий, ну какого хрена, — слышится со стороны входа. Затем звук шагов и голос громче, ближе. — Мы же можем здорово провести время, а? Чонгук вздыхает. — Послушай, я вроде ясно выразил… — По-моему, — раздается раскатисто также неподалеку, — тебе уже ответили. Чонгук, разумеется, не сдерживается и поворачивается на голос. Конечно, этот мужчина стоит здесь. Такой высокий, мужественный. Красивый. И, кажется, до черта злой. — Я не буду повторять, — вновь говорит Тэхен. Даже по загривку Чонгука пробежали мурашки от его тона. И снова подкашиваются ноги, когда мудак молча уходит обратно в клуб и оставляет их одних. Чонгук отлепляется от стены, неуверенной походкой приближается к Киму и останавливается напротив него. — Мои ноги дрожат, и я снова, вернее, наверное, все еще пиздец какой мокрый, — он смотрит в раскосые глаза снизу вверх и наблюдает за тем, как они все сильнее чернеют. — Я хочу, чтобы ты сейчас же отвез меня куда-нибудь и, не дожидаясь моих просьб, сделал все, что хочешь. Так, как хочешь. И столько, сколько захочешь. Бровь Тэхена едва заметно дергается, а потом он хватает Чонгука за волосы на затылке и слегка оттягивает, чтобы приблизиться и нависнуть над ним. — Я ведь сделаю. — Так сделай уже, я еле стою. *** Они оказываются в квартире Тэхена, не успевает Чонгук моргнуть. Его прижимают к стенке и сжирают, начиная с линии челюсти и заканчивая ключицами, до которых можно добраться через одежду. Но терпение Тэхена заканчивается быстрее, чем когда-либо на чонгуковой памяти, и он просто разрывает блузку Чонгука, сразу же прижимаясь губами к соску. Звон стона Чонгука звучит в унисон с пуговицами, полетевшими с его рубашки. Тэхен тем временем крепко вжимается в его пах, пальцами раскрывая рот и тут же погружаясь в мокрое тепло. Язык гостеприимно проходится по каждому пальцу, обильно покрывая их слюной. Теперь Ким выпрямляется, и, господи, когда он расстегнул его брюки? Между их лицами миллиметры, потоки раскаленного воздуха и искры, а тэхенова рука оказывается между ног Чонгука быстрее, чем он ожидал. Поэтому как только прохладные влажные пальцы наконец касаются мокрых складочек, Чонгук с трудом сдерживает громкий стон. И все же, когда пальцы без промедлений набирают скорость и прикладывают больше силы, он выгибается и уже даже не думает о том, чтобы сдерживать какие-либо звуки. Средний и безымянный аккуратно погружаются внутрь, но, не встретив сопротивления, Тэхен перестает его жалеть. Большой палец теперь стимулирует чувствительную горошину, пока Ким грубо имеет Чонгука двумя пальцами. Его ноги трясутся так сильно, все внутри сводит спазмами наслаждения, горящее лицо он прячет в изгибе чужой шеи. Там тепло и безопасно. Там так хорошо. С ним хорошо. Минута, может чуть больше, и перед глазами Чонгука пляшут цветные всполохи. Мышцы сокращаются прямо вокруг тэхеновых пальцев, пока Чонгук обнимает и прижимает Кима к себе сильнее. — Такой мокрый, пиздец, Чонгук, ты такой мокрый, — хрипит Тэхен, а затем вытаскивает свою руку и подносит ко рту Чонгука, — давай, хороший мальчик, да, вот так, — конечно, ему не сопротивляются. Но затем он облизывает свои пальцы сам. Чонгука снова бьет дрожь. Он так любит, когда его называют хорошим мальчиком. Он любит, когда его хвалят. В какой-то момент Тэхен подхватывает его поудобнее и проходит с ним на руках дальше по коридору, туда, где стоит огромный шкаф-купе с зеркальной створкой. У Чонгука колотится сердце, когда его опускают на ноги, разворачивают лицом к зеркалу и спиной прижимают к груди. — Что ты… — Взгляни, — говорит Тэхен вкрадчиво на ухо, глядя в глаза в отражении, — все еще отвратительно одет. И он раздевает его, не разрывая зрительного контакта. Раздевает грубо и быстро, оставив в одном белье. Он проводит сухими горячими ладонями вдоль боков, обманчиво нежно поддевает пальцами трусики. Чонгук уже решает, что они тоже будут сняты, но спустя мгновение его колени снова подкашиваются. Ким тянет лямки вверх так, что ткань натягивается и впивается в нежные места, где только недавно были чужие безжалостные руки. Его взгляд исподлобья в отражении не дает сдерживать скулеж, он горячо дышит на чувствительную кожу шеи и едва касается её губами. — Повтори, что ты сказал мне в клубе. Его голос звучит как раскатистое мурчание хищника, наслаждающегося пойманной добычей. — Нет. Он берет обе лямки в одну ладонь и тянет сильнее, вторая ложится на шею и приподнимает подбородок. Чонгук хнычет от стимуляции. — Повтори, я сказал. — Я не хочу. — О, правда? Не хочешь понести ответственность за то, что сказал? Рука на горле начинает сжиматься, заставляя закатить глаза. — Разве ты уже не наказываешь меня? — хриплым шепотом. Чонгук скорее телом ощущает чужую усмешку. — О нет, милый, это еще не наказание. Ты пожалеешь о том, что сказал, как никогда и ни о чем в своей жизни не жалел. Мурашки, пробежавшие по загривку от его тембра, были размером с его чертов стоящий член, упирающийся в чонгукову задницу. Ким наконец отпускает лямки белья и стягивает его вниз, мокрые насквозь трусики остаются валяться на полу. Чонгук понимает, как именно он собирается заставить пожалеть, только когда тот внезапно отпускает его, обходит и опускается на колени. Ким Тэхен собирается затрахать его до смерти. — Что ты делаешь, Ким? — А на что похоже? — смотрит хищно в глаза снизу вверх и выпускает язык, проводя кончиком по чувствительной плоти. От помутневшего сознания Чонгуку кажется, что тот аж клацает зубами в оскале, а потом прижимается ртом к влажным складочкам. Чонгука припечатывает к стенке и размазывает по ней сахарным сиропом. Ким Тэхен отлично владеет своим блядским языком. Его рот горячий, губы мягкие и настойчивые. Он толкается в жаркое нутро, крепко удерживая разъезжающиеся от слабости ноги за мясистые бедра, пока сам Чонгук также крепко удерживает его голову за длинные каштановые пряди, толкаясь навстречу. Когда он вспоминает, что стоит напротив зеркала и фокусирует на отражении мутный взгляд, то почти теряет сознание от греховности представшей перед ним картины. — Ким, я сейчас упаду, — на грани слышимости выдыхает. — Господи… Он крепко жмурит глаза, чувствуя невыносимый жар в паху и сокращающиеся мышцы влагалища прямо на чужом языке. Через мгновение все тело сводит судорогой удовольствия, а Ким только усиливает стимуляцию. Чонгук сползает по стене, совершенно не соображая, но вместо холодного пола его задница встречается со знакомыми сильными горячими руками, а после с прохладными простынями. Он разлепляет глаза и наблюдает за тем, как Ким Тэхен раздевается, глядя на него в ответ. Картина перед глазами греховно красива. Молочная кожа, румяные щеки, большие черные глаза, блестящие от слез удовольствия. Налитые, как мякоть спелой вишни, губы. О, как Тэхен хотел бы… Разметавшиеся по простыни угольно черные волосы, тяжело и часто вздымающаяся грудь. Облюбованные, блестящие от смазки и слюны бедра и то, что между ними. Умоляющий взгляд. Губы. Тэхен не любитель целоваться абы с кем и едва ли позволял партнерам эту слабость. Здесь это уже стало не просто его слабостью. Его закоротило. Он порывисто опускается на Чонгука и хватает его за шею, широко, мокро и горячо проходясь языком вдоль линии челюсти до самого уха. Под ладонью вибрирует блаженное мычание. Бедра под ним расходятся все шире, таз приподнимается, прижимаясь. Тэхен сходит с ума. Руки Чонгука оказываются над его же головой в крепкой хватке. — Пожалуйста, Тэх.. Тэхен не дослушивает, он слетает с тормозов. Ему совершенно не хочется больше пытаться быть чрезмерно грубым с Чонгуком. Он просто хочет сделать Чонгуку очень, очень хорошо. Губы его оказываются в плену чужих. Звезды взрываются перед зажмуренными глазами. Как же ему нравится. Пылкий поцелуй превращается в попытку друг друга съесть, когда Тэхен медленно входит в тесное жаждущее нутро. Чонгук хнычет, заламывает брови и больно кусает за нижнюю губу. Тэхен отпускает его запястья, но одну ладонь все равно оставляет в плену, чувственно переплетая их пальцы. У Чонгука все внутренности стягивает в узел. Толчки Тэхена медленные и глубокие, переворачивают чонгуково сознание с ног на голову и обратно. Его горячее дыхание в губы и сокровенные поцелуи. Чонгук чувствует себя… странно. Вторая его ладонь вплетается в чужие волосы, Тэхен спускается поцелуями на шею и проводит кончиком носа, втягивая воздух. У него кружится голова. У Чонгука тоже. Почему Ким Тэхен решил быть с ним ласковым сейчас? Чонгуку было проще чувствовать, что это что-то обыкновенное, животное, они снимут напряжение и успокоятся. Разве Ким Тэхен способен на что-то другое..? Толчки ускоряются, он сгибает чонгукову ногу в колене и входит глубже, крепче сжимает чужую ладонь в своей и все более хрипло дышит в шею. У Чонгука белые всполохи перед глазами и закладывает уши. Мир схлопнулся, сжался до них двоих, слившихся в одно целое. — О Господи, боже… Тэхен. — шепотом. Тэхен застывает в нем, его мышцы каменеют, он так прижимается.. Чонгук чувствует как его обжигает изнутри. Его пальцы все еще в чужих волосах. Когда Тэхен едва ли приходит в себя, он слегка поворачивает голову и целует чужое запястье. Он скатывается на бок и прижимает мягкое разнеженное тело к себе. Они разберутся.