***
Моё утро началось с первыми лучами рассветного солнца. Не знаю, намеренно или нет, но кто-то начал греметь посудой, вырывая меня из тревожного сновидения, смысл которого утёк сквозь пальцы спустя считаные минуты после пробуждения. Я рассеянно огляделась вокруг — передо мной всё та же главная комната, в середине стоит хибати, над которым вновь колдуют две женщины. И как им не лень постоянно готовить? Для меня иногда трагедия омлет пожарить, потому что придётся тратить на это своё время, а потом еще и мыть жирную сковородку. Всё же я предпочитаю питаться вне дома. Это намного быстрее и вкуснее. Рыжеволосая женщина то и дело поглядывала на меня искоса, а её взгляд говорил красноречивее любых слов: «Проваливай уже отсюда, пташка ты залётная». Больше испытывать терпение одной из хозяек дома я была не намеренна, хоть и очень хотела подольше полежать, давая телу до конца оправиться после пережитого стресса. Я выбралась из-под одеяла, сложила футон, одеяло сверху на него, и принялась надевать штаны и кофту, лежащие рядом на полу. — Я приготовила тебе немного еды в дорогу, — приветливо улыбнулась вторая женщина, вроде как не испытывающая ко мне раздражения. Я радостно улыбнулась ей в ответ, прочесала длинные белёсые волосы пальцами, но они в них быстро запутались. Без расчески тут явно было не разобраться, поэтому я по-варварски скрутила их в ещё более лохматый хвост и туго перевязала резинкой, уже мысленно обещая себе и волосам, как буду намывать их всеми шампунями, кондиционерами и масками, что имеются в моём богатом арсенале. Вот и настало время расплачиваться за ночлег. Но денег не было. Все, до единой рё, остались в походном рюкзаке, который я утратила во время нападения нукенинов. Единственное, что у меня было с собой, — это дьявольский кунай, который убьёт быстрее, чем его успеют донести до ломбарда или оружейной. Но делать было нечего, да и я хотела от него избавиться… Спустя долгую минуту раздумий я попросила у хозяйки какую-то плотную ткань. Когда мне её предоставили, я извлекла из кармана кунай и завернула его. — Спасибо за то, что не бросили умирать в лесу, — я склонила голову в знак уважения и продолжила: — Этот кунай вы сможете продать, за него вам дадут большую сумму, можете не сомневаться. — А говорила, что к шиноби не имеешь никакого отношения, — рыжая хозяйка выглядела чернее тучи. — Это чистой воды правда: я ирьенин и не имею отношения к шиноби, — поспешила я оправдаться. Мне ведь ещё предстояло получить от женщин инструкции о безопасном маршруте до города Отафуку, откуда я смогу добраться до Конохи, прибившись к кому-то, держащему путь туда же. — Тогда откуда кунай? — это оказался резонный вопрос, но у меня и на это был заготовлен аргумент. — Мне заплатили им за работу. Меня в очередной раз смерили недоверчивым взглядом. Но одновременно в нем проскакивали нотки осознания, что иначе нам не разойтись на мирной ноте. Платить мне больше нечем, а им ничего не остаётся, кроме как принять то, что я предложила в благодарность за помощь. Да и вещица всё равно с виду не дурная — грех от такой демонстративно отвернуться. — Сойдёт, — кунай, завернутый в ткань, выхватили у меня из ладони, и принялись его разворачивать. Я непроизвольно дёрнулась, вытянув руку вперёд. — Постойте! — осознав, что веду себя слишком подозрительно, осеклась, прикусив нижнюю губу. — Простите, но, прошу вас всех: не берите этот кунай голыми руками, — я осторожно перевела взгляд с одной женщины на другую. — Такая вещь на многое способна. Мои слова явно заставили их задуматься и попробовать понять смысл сказанного, но я не стала дожидаться момента истины, и просто скоротечно покинула стены дома. На пороге меня остановила дама, что единственная из всех относилась ко мне не как к безалаберной девчонке, и протянула свёрток пожелтевшей бумаги. — Здесь обозначены обходные пути основной дороги, — она говорила вполголоса, настойчиво всучивая мне в руки бумажку. — Будь осторожна: места не из лучших. Я озадаченно моргнула, но ничего не ответила, одаривая женщину благодарным взглядом, и, не оборачиваясь, направилась на восток, сквозь непроглядную гущу леса, в надежде поскорее оказаться в Конохе и оставить позади эти кошмарные дни.***
С каждым шагом я ощущала, как усталость начинает всё сильнее охватывать тело и разум. Прошло уже много часов с момента, как я покинула дом рыбаков и отправилась в путь. Лес казался бесконечным, куда не глянь — везде деревья, высохшие кусты, почва, перемешанная с опавшими листьями, а если поднять голову, то можно увидеть грозовые тучи, скрытые за паутиной из бесчисленного количества веток. От этого всего уже тошнило. Я ненавидела этот лес; ненавидела деревья; ненавидела свою грязную кофту, вспотевшую спину, пустой желудок, уставшие заплетающиеся ноги и постепенно нарастающую паранойю. Мне казалось, что женщина, давшая мне уже изрядно измявшийся пергамент со схематичной дорогой, меня обманула. И, если это действительно так, то я всем сердцем желаю, чтобы этот проклятый кунай напился их крови. Постепенно лес начал редеть и в какой-то момент вовсе оборвался. Я оказалась на смотровой площадке. В лицо дул сильный ветер, от такого напора уставшие глаза слезились. Я видела перед собой город, массу разноплановых цветных построек, непрерывную суету маленьких букашек — людей, оживленно перемещающихся по улицам. Я готова была заорать, когда осознала, что дошла до Отафуку. Но неожиданный прилив сил тут же схлынул, когда я поняла, что впереди меня ждет еще минимум четыреста ступеней, чтобы спуститься в город. Первую половину витиеватой лестницы я преодолела в быстром темпе, но вот дальше начала задыхаться. Работа в лазарете не требовала от меня идеальной физической формы, оттого моё тело и не приспособлено к адовым нагрузкам. По этой же причине в один прекрасный момент я едва плашмя не свалилась с этой треклятой лестницы — села на ступеньки и готова уже была выплюнуть свои лёгкие. А ведь это только половина. «Соберись, тряпка». Восстановив дыхание, которое перестало походить на сопение дикого зверя спустя десять минут, я выпрямилась и крепко сжала кулаки. Можно было бы просидеть так ещё сутки, неделю, месяц, да даже год, однако мне всё равно никто не поможет кроме меня самой. И это осознание позволило мне в мгновение подняться и за считанные минуты преодолеть препятствие в виде этой ненавистной лестницы. Громадные постоялые дворы, роскошные рестораны, торговые павильоны — ничего из этого мне не светило. Тем не менее сейчас мне было достаточно просто находиться здесь и осознавать, что меня больше не преследуют пейзаж сплошного леса и дикий страх за свою почти содранную шкуру — это всё осталось где-то там, за спиной. Я истерично усмехнулась, не веря собственным глазам. Неужели я справилась? Какое-то время я бесцельно слонялась по красивым улицам, пока что совсем не понимая, что делать дальше. Я хотела пить, есть и спать. Но в сложившейся ситуации удовлетворение этих базовых физиологических потребностей было недоступно. Поэтому я просто шла, отчаянно подавляя свои желания, пока не вышла на главную площадь. Она была воистину шикарна. В самом центре стоял внушительных размеров фонтан, живописно разбрызгивающий струи воды разного диаметра. Я пошла к нему, присела на белый бортик и дотронулась рукой до воды. Холодная. В любой другой ситуации я бы ни за что так не поступила, но обстоятельства вынуждали. Я зачерпнула воду ладонями, поднесла ко рту и начала пить, мысленно морщась от воображаемых микробов. Так или иначе, одна из потребностей в виде жажды была утолена. И если с усталостью я смогла справиться, облив лицо холодной водой и взбодрившись, то с голодом что делать я не знала. Денег для приобретения элементарного хлеба не было, лазить по мусоркам я была не готова даже на грани жизни и смерти, а на кражу пойти не хватило бы духу. Я встала с фонтана, отправилась с новым рейдом по Отафуку и не заметила, как зашла на торговую улицу. Резкий запах еды взбудоражил слюнные железы так сильно, что я шла сквозь торговые ряды, не успевая глотать натекающую слюну. Еды было так много, что её можно было спокойно украсть с прилавка, и этого никто бы даже не заметил. Это подкупало. Попробовать действительно стоило, но я боялась, что в самый ответственный момент начну тупить, или, того хуже, меня схватят за руку и как беспризорницу приволокут в участок. И даже если я начну кричать: «Вы хоть знаете, кто моя мать?!» — это не сработает; все только посмеются, глядя на строящую из себя непонятного кого замухрышку. Проходя мимо очередного ларька, я решила, что выбора нет: перетерпеть голод не выйдет, поэтому нужно красть.