Больше всего в своей полицейской работе Игорь ненавидел скучные дежурства у изоляторов, которые, к сожалению, периодически выпадали всем в отделе. На его совести чаще всего оказывались ночные, и это время было особо популярно у разномастной мелкой преступной шушеры.
Парочка пьяниц и один бездомный — сегодня в камере общего изолятора было не слишком многолюдно. На входе Гром обменялся несколькими малозначащими фразами с сослуживцем, сдавшем ему смену, и с шумом приземлился за освободившийся стол дежурного. Хоть кресло тут было удобное — единственный плюс.
Бездомный кивнул ему, как старому знакомому, и майор вспомнил, что да, один раз встречались, майор как раз ночевал в отделении после очередного выматывающего дела. Что ж поделать, если единственные подходящие для сна горизонтальные поверхности были только в изоляторах.
Кивать в ответ Гром не стал, вместо этого уткнувшись в оставленный предыдущим дежурным журнал. Скука смертная, но хоть что-то.
Пока около двух ночи не притащили ещё четырёх нарушителей и не забросили их, вяло сопротивляющихся, в камеру.
— О, Гром, здорово! — с ухмылкой обратился к нему коллега. — Присмотришь за этой зарвавшейся молодёжью? Кутили и чуть не устроили грандиозное фаершоу на набережной.
Игорь окинул поступивших внимательным взглядом. Покачивающиеся и явно не совсем трезвые три туши, а именно две девушки и парень, попытались что-то возразить, и только четвёртый из «отважной команды» покорно шлёпнулся на лавку изолятора, кажется, тут же вырубившись. Милая группа.
— Как будто у меня остаётся выбор. Работа есть работа.
— Вот это правильный настрой! Ну ладно, бывай.
Лязгнула решётка на выходе, и Игорь снова остался единственным полицейским перед группой мелких бедокуров.
— Да вы хоть знаете, кто мой отец? — задиристо начал бодрствующий пацан неприятным, визгливым голосом.
— Не знаю и знать не хочу, — вздохнул Гром, проверяя время. Ох, это будет мучительно долгая смена. — Но если будешь сильно шуметь, разбудишь вон тех милых ребят в углу камеры, видишь? Не жди от них тёплого приёма.
Конечно, это был блеф. В углу камеры на полу устроились двое пьяниц, по сути довольно безобидных, но вид у них был достаточно маргинальный, чтобы смутить и припугнуть избалованных ребят.
Обе девушки и правда как по команде испуганно отползли в противоположный угол, а на лице парня появилось крайне брезгливое выражение, зато он наконец заткнулся. Гром надеялся, что надолго. Спящий же даже не шелохнулся.
Ещё через час снова лязгнула решётка на входе.
— Хе-хе, конечно, Дмитрий Сергеевич, конечно, — явно лебезил вошедший полицеский перед неким богато одетым человеком, — сейчас мы их выпустим! Это, наверное, ошибка была, да…
Быстро поняв по предупреждающему взгляду коллеги, что ему следует молчать, майор только отвернулся. Опять отпускать кого-то раньше времени за деньги, мерзко.
— Жанна, Инга, выходите, — властно позвал богач девушек. Те тут же в нетерпении вскочил на ноги. Мужчина тем временем обратил своё внимание на парня. — О, Артур, ты? А я сегодня как раз с твоим папашей говорил.
— Можете меня тоже забрать, Митр Сергеич? — жалостливо попросил пацан и сложил руки в молитвенном жесте. — Папа очень благодарен будет, а он умеет платить за услуги, вы же знаете.
Несколько мгновений сомнения, которые Игорь отсчитывал по секундной стрелке часов, а та ползла мучительно медленно.
— Эх, ладно, давай, Артур, ты тоже выходи. Я же могу троих забрать?
— Да-да, конечно, как вам будет угодно…
Вышедший парень обернулся в сторону Грома и тайком показал язык. Позёр малолетний.
— А это там на лавке кто? Это Кир Гречкин, что ли?
— Ага-а, он самый, — протянула одна из девушек, то ли Инга, то ли Жанна. — Напился и потащил нас на набережную, а там ветер был холодный, у меня чуть пальцы рук не отмёрзли. Ну па-ап, поехали уже домой!
— Отец совсем за ним не следит… — с печалью вздохнул богач. — Ну, и не моя забота. Идите на выход, детишки, я тут все дела улажу и по домам вас развезу.
— Спасибо, Митр Сергеевич! — обрадовался парень, названный Артуром.
Все трое нетвёрдым шагом с глупым хихиканием двинулись на выход, к свободе, а следом за ними и Дмитрий Сергеевич с полицейским. Игорь отвернулся от них, чтобы не видеть тихо шелестящих купюр, перекочевавших в руки служителя порядка. Отвратительно, воистину.
Оставшийся в изоляторе парень продолжал беззаботно дремать, а бездомный с подозрительным интересом присматривался к его брендовой кожаной куртке и кроссовкам. Гром не нашёл в себе сил одёрнуть его строгим окриком.
…
Пробудившийся Гречкин был почти трезв и лишь обречённо выдохнул:
— Товарищ майор, можно время узнать?
Грому даже не надо было проверять, он и сам отсчитывал каждую секунду. Опостылевшая смена двигалась к концу почти преступной неохотно.
— Шесть двадцать семь, утро уже.
Парень со стоном закинул локоть на глаза и снова перестал шевелиться. Игорь почувствовал немотивированный интерес к такому смиренному поведению и отодвинул в сторону ненавидимый уже тупой журнал с не менее тупыми кроссвордами.
— А тебя богатые родители забрать не должны?
Кирилл — так ведь звали парня? — невесело фыркнул и убрал руку с лица, краем глаза покосившись на полицейского.
— Да папа забрал бы… Если бы ему не было на меня плевать. А так попросит посидеть тихо и не возникать, а серьёзные следы все замнёт. До сих пор думает, что очередной вечерок в обезьяннике по мановению волшебной палочки сделает меня паинькой. Мудак.
Гром покачал головой и хмыкнул. Не повезло пацану с роднёй — часто встречаемая история, в изоляторах каждый второй такой же. Разве что без богатств, но проблемы понимания общие.
— А со мной поговорить не хотите, товарищ майор? Я много историй знаю, — с кривой ухмылкой напомнил о себе бездомный.
Игорь резко обрубил его весёлость в зародыше.
— Но-но, Алексеев! Разговоры тебя к освобождению не приблизят, не усугубляй, а то в следующий раз деньком не отделаешься, по полной загребём за бомжевание.
Небритый мужик негодующе сложил руки и нахмурился, но промолчал, а Гречкин мстительно оскалился, и Гром подумал, что парень, возможно, не так уж и плох.
На следующий день Игорь из интереса спросил у коллег и узнал: Гречкин честно отсидел все свои часы за проступок, даже не скандалил.
…
Очередное дежурство и очередная большая компания незнакомых лиц в изоляторе, будто бы с разгона несакционированного карнавала, судя по разномастности и разукрашенности толпы, битком набившейся за решётку. И никого из присутствующих Игорь не знал.
Кроме одного.
— О, товарищ майор, здрасте, — невинно махнул ему Гречкин, фамилия которого сама собой всплыла в памяти.
— И тебе не болеть. Ты снова за распитие спиртного и отсутствие музыкального слуха посредством пения современных песен?
— Нет, вы что! Исключительно по беспределу, товарищ майор. Батей клянусь, просто мимо проходил. Ну, у вас там на улице рядом митинг какой-то был, хех…
— О, Кир, ты что, этого мента знаешь? — заинтересованно протиснулся к решётке переполненного изолятора какой-то пацан.
— Ну типа…
— Как тебя угораздило?!
Вместо ответа Гречкин брезгливо стряхнул с плеча хватку парня и, насколько позволяла забитость камеры, отодвинулся в сторону, прижавшись поближе к решётке.
— Товарищ майор, а можно меня в одиночный изолятор? Тут слишком много народу, а там хоть подышать можно без угрозы получить в ребро.
— Не по уставу будет, Гречкин, жди, — не без сочувствия хмыкнул полицейский. — Надеюсь, объяснительную твою скоро рассмотрят и выпустят.
— А я-то как надеюсь… Но вы же верите, что я там случайно рядом оказался?
Провокационный вопрос, Игорь даже невольно нахмурился. С чего бы Грому доверять парню, которого он дай бог второй-третий раз в жизни видит? А с другой стороны, при первой встрече Кирилл не показался ему социально опасным элементом, способным навредить обществу. Так, обычная распущенная и избалованная молодёжь, тем более из не самой любящей семьи.
Вряд ли он был заинтересован в этом митинге.
— С этим разберутся следователи, Гречкин.
— Вы душный, товарищ майор! — с обвинением в голосе ухмыльнулся Гречкин, выглядя на фоне остальных заключённых слишком весёлым и почти неприлично беспечным.
Неплохой он парень, отметил про себя Игорь. Не безнадёжный.
Гречкина, как и ещё несколько ошибочно задержанных человек, выпустили задолго до конца его смены, и на выходе Кирилл шутливо козырнул майору, полностью довольный собой.
…
Когда после очередного раскрытого с блеском, но не без урона инфраструктуре города дела Грома вне очереди посадили за такую рутину, как дежурство у обезьянника, Игорь с трудом проглотил своё недовольство и похоронил его где-то глубоко в горле. Вбитые в голову принципы не позволили просто взять и со вкусом обматерить весь участок, поэтому он заткнул себе рот чашкой до боли горького кофе и смиренно принялся ждать не то язвы от такого количества концентрированного кофеина, не то окончания своей чёртовой смены, которая только началась.
Хотелось верить, что второе произойдёт всё же раньше.
Общаться ни с кем категорически не хотелось, поэтому и на заключённых Гром не смотрел вообще.
А зря, как оказалось.
— О, товарищ майор! — сипло раздалось из камеры напротив, и Игорь нехотя перевёл туда взгляд. Следом за окриком послышался кашель, и глаза полицейского тут же упёрлись в лениво шевелящееся, только проснувшееся тело со знакомой светлой шевелюрой.
Ну да. Кто ж ещё это мог быть.
— Как же давно мы с вами не виделись! — непомерно весело продолжал Кирилл, широко улыбаясь и полностью игнорируя остальных заключённых, которых, впрочем, было немного. — Месяц? Два?
— Мне только это ещё считать не хватало, — мрачно огрызнулся Гром, при этом парадоксально чувствуя, как на сердце будто бы спокойнее становилось от знакомого лица. С каких пор появление младшего Гречкина перестало вызывать у него негатив? Нельзя так относиться к правонарушителям, не по уставу это.
— Не будьте такими суровыми, майор, вам не идёт; вы бы хоть улыбались иногда, — нагло лыбился Кирилл в своей привычной манере, сверкая золотыми грилзами в тускловатом освещении камеры.
— Вне работы наулыбаюсь.
— Есть ради кого? — ехидно, но в то же время искренне заинтересованно раздалось в ответ из-за решётки.
Отвечать Гром не собирался, поэтому просто проигнорировал вопрос. Впрочем, Гречкин явно не обижался.
— А вот мне есть, ради кого… — будто о чём-то вспомнив, парень резко вскинулся и заговорил увлечённее: — Не поверите, товарищ майор, меня на этот раз так друг подставил! Он оскорбил моего близкого человека, я и хотел его ударить, и забыл, что в руке у меня пиво было. Ну и облил его с ног до головы, мудака такого, и стакан разбил даже не об его голову, а он всё равно на меня заявку накатал, типа в очень дорогих шмотках был, а я ему их безвозвратно испортил. Ну не гнида ли? Можете не отвечать, я и сам знаю, гнида. Не друг он мне теперь.
Эта история, рассказанная таким задиристым, наигранно возмущённым тоном, неизвестно каким образом развеселила Грома. Он даже нашёл в себе силы на кривую саркастичную усмешку.
— Ну хоть выводы умеешь делать, молодец.
Явно обрадованный тем, что смог втянуть майора в диалог, Гречкин приободрился и продолжил свой отыгрыш, драматично приложив ладонь ко лбу. Какой самоуверенный манипулятор.
— Ах, не утешайте меня, я ни секунды об этом не жалею! Мог бы — сделал бы это снова, не терплю оскорблений моих близких.
Чувствуя медленно поднимающийся настрой, Игорь нехотя кивнул. Как ни крути, умел этот парень как-то заражать своим беззаботно-дерзким настроем, так что не отвечать не получалось. Отстранённо он заметил:
— Похвально, похвально… Это кто же у тебя такой близкий? Отношения завёл, что ли?
Гречкин показушно фыркнул и закатил глаза.
— Ну не про родаков же я.
Он вдруг мечтательно вздохнул, и на его лице установилось какое-то особое выражение лица, которое иначе как «благостным» Игорь бы назвать не смог. Непривычно тихим, ровным голосом Гречкин продолжил:
— Да, нашёл свою судьбу, и это лучший человек на земле. Знаете, товарищ майор… Всё самое светлое, что есть в этом мире, всё самое прекрасное… Это всё моя любовь. Понимаете?
Гром мысленно присвистнул. Нет, для подростка влюблённость была совершенно обычным состоянием, но то, что вечно легкомысленный и избалованный Кирилл о ком-то говорил так тепло и трепетно, вызывало удивление. Игорь хоть и смягчился, но не смог удержаться от подколки в ответ:
— Понимаю, Кирилл. Только хватит, прошу тебя, пока от сладости зубы ломить не начало у всех людей в радиусе километра.
Гречкин экспрессивно взмахнул руками, бросив скрывать свою широкую улыбку совершенно безбожно счастливого человека.
— Ну хоть вы меня понимаете! Хорошо, постараюсь, но не могу ничего обещать. — Парень немного притих и отвёл задумчивый взгляд в сторону. — Знаете, впервые такое чувствую… Даже уж подумал, что слишком мягкий стал. Начал сомневаться, а вдруг мы с вами больше не увидимся, товарищ майор? — последнее было сказано с явной иронией, и Игорь охотно подыграл.
— Ну вот об этом-то ты точно зря переживал.
— Вот именно!..
Новый, только зарождающийся артистичный монолог Кирилла прервал резкий звук. Гром быстро понял, что он исходил из отделения, где лежали вещи заключённых. Кажется, кому-то пришло сообщение на телефон, отыграв весёлый замысловатый свист.
Судя по подскочившей оживлённости Гречкина — хотя куда уж больше, — даже гадать не нужно было, на чей именно. Приблизившись вплотную к решётке, парень многообещающе затянул:
— Товарищ майор, мы же давно знакомы, я вам доверя-я-яю. Мне пишет любовь всей моей жизни, небось беспокоится, где я пропадаю. Знаю, выдать его мне сейчас на руки вы не можете, но тогда возьмите его сами, я вам пароль продиктую; напишите, пожалуйста, что я в норме и просто поваляюсь на нарах несколько часов, окей?
Игорь от такой дерзости чуть не поперхнулся. Наглость этого мажора воистину не знала границ и продолжала удивлять с каждым разом всё больше и больше. На удивление, не бесила, но легче от этого не было.
— С ума сошёл, Гречкин? Я тебе что, автоответчик?
Кирилл и не подумал сворачивать свой план. Сделав ещё более печальное лицо, он продолжал убеждённо давить:
— Да у меня даже время заключения уже почти закончилось! Ну ладно вам, товарищ майор, не заставляйте невиновного человека страдать.
— Так-то ты сам, по своей собственной вине сюда попал, — несогласно отметил Игорь, хотя и понимал, кого Гречкин назвал «невиновным человеком». Кирилл в ответ сложил руки в молитве покаяния сквозь прутья решётки.
— Что ж поделать, грешен, очень грешен. Но сейчас только вы можете облегчить страдания самого светлого и дорогого человека в моей жизни, самого лучшего из всех, что я знаю. Ну, после вас, конечно, — с хитро мелькнувшей улыбкой добавил он, а потом снова посерьёзнел: — Неужели за вас ваша семья не переживает, когда вы долго не выходите на связь?
Это можно было считать запретным приёмом. У Грома была опасная работа вплотную с криминалом, убийствами и огнестрелом, а Гречкин был мажором, за безопасность и сохранность которого его отец наверняка платил заоблачные суммы. Две несравнимо разные ситуации.
Однако и Игорю близко знакомо это чувство страха за пропадающего невесть где родного человека, который вроде должен бы быть защищён, должен быть, но… Всё равно тревожно, если не получается дозвониться или быстро получить ответ на сообщение. Пусть даже это необоснованная паранойя — сердцу легче от этого не становится.
Поэтому он наконец с протяжным выдохом кивнул, закатив глаза.
— Эх, ладно, хулиганьё, сделаю, диктуй.
Радость так отчётливо вспыхнула на лице Кирилла, что Игорь уже не сомневался в том, что дело правда в любимой. Кому бы ещё Гречкин мог так улыбаться?
— Вы лучший!..
— Пароль говори, не отвлекайся на половине. В конце там два-ноль-ноль… Какая последняя?
— Чисто математически, семь из восьми цифр это не половина, товарищ майор.
— Так ты точно хочешь получить от меня помощь, или как?
Зайдя в мессенджер, полицейский легко нашёл контакт «Любимка» с сердечком в конце — показалось, что даже от одного этого вида в организме поднялось содержание сахара.
Вот только кое-что ещё привлекло внимание Грома.
Изображение на аватарке показалось каким-то невероятно знакомым. Игорь даже пригляделся внимательнее, частично упуская беспрерывную болтовню Гречкина из внимания.
Чертовски знакомые красный шарф и бежевый рюкзак. Да ещё и на фоне этой стены…
А впрочем, что он там говорил про свою паранойю? Профессиональная подозрительность иногда так мешала жить.
— Так что там, товарищ майор? — нетерпеливо переспросил, видимо, как минимум уже во второй раз Кирилл.
Игорь опомнился и мысленно отвесил себе подзатыльник. В чужую переписку он намеренно не вчитывался и посмотрел только последнее непрочитанное сообщение, которое выделялось на экране рамочкой.
— Спрашивает, как ты там.
— О, ну так и пишите, что я тут застрял ненадолго, но ничего серьёзного, как обычно.
— Занятное же у тебя «обычно», Гречкин.
Кирилл согласно рассмеялся, пару раз кивнув. Его взгляд стал таким отстранённым, словно бы мыслями он был уже не здесь, а там, с любовью всей своей жизни, где-то в переплетении питерских улочек.
Сенсорный телефон ощущался в руках всё ещё непривычно, но Гром правда и вполне искренне старался. Не зря же он столько часов подряд мог наблюдать за что-то увлечённо печатающим на своём дорогом смартфоне Разумовским. Правда, он тогда смотрел больше совсем не на телефон, но это к делу уже не относится.
И всё равно палец соскользнул, промахнувшись мимо края неудобной клавиатуры, и почему-то экран переписки загородили фотографии. Игорь уже хотел нажать кнопку «назад», но кое-что успело приковать его внимание.
Неверяще, как загипнотизированный, он приблизил одну из фотографий.
На ней был, разумеется, Гречкин, а на заднем плане легко угадывалась гранитная стена городской набережной, но рядом с Кириллом был ещё кое-кто.
Широко улыбающийся парень, за красный шарф которого цеплялся на фото кончиками пальцев Кирилл, выглядел таким счастливым, будто светился.
Значит, не показалось.
Сохраняя то самое каменное лицо, фирменное для майора Грома, которого боялись поголовно все преступники Санкт-Петербурга, с которым он проводил допросы и предъявлял страшные обвинения, Игорь напечатал и отправил нужное сообщение. Потом отложил в сторону конфискованный телефон. И ещё долго не реагировал на вопросы и подначки совсем уж оборзевшего Гречкина. Вскоре, правда, это ему всё же надоело, и он затих.
Отвлекаясь от своего сурового бдения лишь на несколько минут, Гром написал сообщение уже со своего телефона — но на тот же номер.
«Лёш, ты же сегодня не занят, верно? Подойди к концу моей смены, шаверму есть пойдём, поговорим»
«Ты же знаешь, я всегда за! Только отпрошусь у Серёжи»
«Давай-давай, ещё пара часов у тебя есть»
А когда положенное время заключения всё же подошло к концу, майор не только не отдал Кириллу его собственность, но даже перехватил за предплечье неразмеренно сильно сжатыми пальцами, которые держали в этот момент крепче средних наручников.
— Итак, мажорчик, — начал полицейский таким тоном, после которого у Гречкина не осталось сомнений: ему хана, хотя он пока даже не понимал, за что. — Ты сейчас сидишь тут ещё час, пока не окончится моя смена, а потом мы идём ко мне домой, и по дороге ты мне рассказываешь — честно рассказываешь, щенок, — каким же таким, мать её, образом ты связался с Лёшей.
От звучания родного-знакомого имени у Гречкина перехватило дыхание, и ему пришлось резко сглотнуть в предчувствии паники.
— Кхе, простите, что?
— Алексей Макаров — знакомое имечко, верно? Сын мой приёмный, — охотно, слишком охотно, пояснил ему Гром с хищной акульей улыбкой. — Он тебе не говорил, да? А ты с ним шашни крутишь у меня за спиной, некрасиво как-то.
— …Б-л-я-ть… — глубокомысленно по буквам огласил Кирилл, на которого свалилась вся тяжесть понимания ситуации.
Игорь даже расщедрился на то, чтобы хлопнуть его по плечу, даже почти не больно. Почти.
— Очень ёмко, молодец. Стул вон там, из моего поля зрения ни ногой, а иначе можешь и не надеяться выйти отсюда, я ж тебя найду, и тогда мало не покажется. Всё ясно?
Уже справившийся с шоком Гречкин скорее по привычке, чем из настоящего отсутствия инстинкта самосохранения наконец растянул губы в ответной ухмылке, чтобы только не уступать в этом поединке приёмному отцу своего парня.
— Да ясно, ясно, папаша, только не бейте в лицо, если что, а то эти губы очень нравятся вашему сыну, знаете ли.
От этих слов у Грома опасно сощурились глаза и на секунду раздулись ноздри. К счастью, многострадальную руку парня он уже отпустил, а иначе костям точно не поздоровилось бы.
— Ох, не дерзи мне, подонок.
В ответ Кирилл торопливо капитулировал в сторону указанного стула с поднятыми руками, но усмехаться нагло и открыто он уже не прекращал.
— Да ладно, ладно, расслабьтесь, я шучу. Видите, сижу, не рыпаюсь.
В тишине после этой фразы пиликнул телефон. Потом ещё раз. Это были какие-то новопришедшие сообщения, и раздавался звук явно от телефона Гречкина, который всё ещё был под полным контролем Грома. Майор с места не сдвинулся в течении ещё нескольких минут, и тогда Кирилл нерешительно заикнулся:
— А можно мне всё-таки телефон, ответ Лёше написать?
— Сиди-сиди.
— Понял.
Вечер у всей семьи Громов обещал быть весёлым, интересным и, что самое главное, непредсказуемым.
