Когда Вероника открыла глаза, она поняла, что находится в незнакомом месте. В этом месте был очень белый туман.
— Где я нахожусь — спросила Вероника.
В этот момент она увидела, как две мужчинские фигуры с двумя детьми начали преблежаться к ней из тумана.
— Вероника Сойер, это ты? — спросил мужской голос.
Вероника была удивлена, ей показалось, что этот голос был ей знаком.
— Да, это я. — испуганно сказала Вероника.
В этот момент к Вероника подбежали две мужчинские фигуры, и она увидела, что это Рэм Суини и Курт Келли. Они были безумно рады её видеть. Они обняли её. За ними стояли двое детей мальчиков. Один из них был одет в женское платье.
— Ты даже не представляешь, как мы тебе благодарны! — воскликнул Рэм Суини.
— За что вы мне благодарны? Что я сделала такого, чтобы вы были мне благодарны? — спрашивала Вероника.
— Ты помогла нам понять, кто мы такие и какова наша инденчность. — сказал Курт.
— И каким образом? — саркастически спросила Вероника.
— Когда мы узнали, что ты написала в якобы нашей предсмертной записи, что мы гей — пара, мы были в ярости из-за нашей гомофобии. В загробной жизни мы издевались над всеми гееями, лесбиянками, бисексуалами, трансгендерами и другими чудиками, пока Бог не заставил нас остановиться. — Рэм говорил с неприязнью, вспоминая об этом.
— Он приказал психологам и психиатрам общаться с нами, чтобы выяснить причину нашего поведения и перевоспитать нас. Они выяснили, что причиной было наше воспитание, где доминировала Католическая церковь, и токсичная мускульнность, которая заставляла нас чувствовать неуверенно и бояться не выглядеть мужественно, что иногда приводило к неконтролируемой агрессии и жестокости по отношению к более слабым. После полного выздоровления мы начали искать себя без высоких требований со стороны общества. Я стал дизайнером женской одежды, а Рэм стал киноактёром, который играет робких и застенчивых парней. Через тринадцать лет после того, как мы были убиты и совместной жизни, мы зарегистрировали наш брак, а три года спустя усыновили двоих детей. — Курт говорил с большим оптимизмом, чем Рэм, потому что он давно простил себя за прошлые ошибки.
— Я Джейкоб Стар, мой отец убил меня в тысяча девятьсот девяносто девятом, потому что он думал, что я гей. Два года назад Рэм и Курт позвонили мне с Лан Пактом пожить у них, пока мы не привыкнем к ним, а они к нам. Мне было трудно, потому что я не любил геев, но деваться было некуда, поэтому я остался на воспоминании у двух мужчин — геев. Сначала мне было страшно, и я не знал, что делать, но потом я привык к этому. Прошлое рождество было самым счастливым, потому что меня с Лан Паком усыновили Рэм и Курт. Я люблю своих отцов, потому что они подарили мне любовь, мое увлечение музыкой и уважение в целом — это все, чего мне не хватало при моих родителях. — Джейкоб говорил это с неудержимой радостью, которую он обрел после своей смерти.
— Я Лан Пак, я покончил с собой в двухтысячных, потому что понял, что я трансгендер, а в моей стране Южной Корее это не приветствуется. В отличие от Джейкоба, я больше старался общаться со своими потенциальными новыми родителями. В настоящее время я прохожу процедуру трансгендерного перехода. Я люблю своих отцов за то, что они принимают меня такими, какой я есть. — Лан с гордостью говорил о себе и о том, что он их приемный сын.
Когда они говорили это, Вероника смотрела на них с открытым ртом, потому что отказывалась верить в то, что они говорили. Вероника мысленно произнесла: «Неужели моя шутка о Рэме и Курте правдой?».
— Какой ужас! — шокированно сказала Вероника.
— Ты не изменила своих устаревших и гомофобных взглядов! Верно? — раздраженно заговорил Рэм.
— Нет, дело в другом, я просто шокировала одним фактом. — сказала Вероника, не желая прославиться как гомофобка в загробной жизни.
— Какой факт? — спросил Курт, желая услашать объяснения.
— Я потрясена тем, что то, что я написала в вашей предсмертной записке, чтобы унизить вас, было правдой о вас. — Вероника говорила с неудержимым смехом из-за шока. Когда Вероника сказала «вашей предсмертной записке», она показала пальцами кавычки.
Конец.