карамельный кофе

В уютном заведении тетушки и дядюшки, как обычно, пахло вкусными специями и домашней едой. Посетителей по вечерам бывало очень много, поэтому сейчас здесь было довольно шумно. Но несмотря на этот шум ресторанчик все еще был приятен для спокойного времяпровождения. Сынмин с Чонином сидели в самом дальнем углу, когда тетушка обрадовавшись их визиту приготовила для них много вкусной еды. Сынмин хотел попросить ее принести для Чонина такой же куриный суп, который они готовили вместе во время болезни Яна, но женщина будто прочитав его мысли без слов положила прямо перед Чонином его порцию. Сынмин с благодарностью улыбнулся ей. Оба чувствовали себя немного неловко после столь неожиданных объятий, но продолжали улыбаться и спокойно беседовать друг с другом. Хотя у каждого из них в душе танцевала буря, а щеки краснели от смущения заливаясь красным багрянцем. — Я даже и не подозревал, что ты знаешь китайский, — сказал Чонин. — Я разговариваю на китайском только с Хенджином, поэтому забыл, — неловко улыбнулся Ким. — Прости за сегодня. — А разве что-то случилось? — удивился Ян. — Почему ты извиняешься? — Я вел себя грубо когда Хенджин пришел, — объяснил Сынмин. Чонин замер и не знал, как правильно ответить Сынмину. Он не был груб, просто злился и нервничал, но ведь с Чонином он вел себя вовсе не так. — Я не знаю, какая у вас с Хенджином дружба, но вижу что вы очень близки. Не извиняйся передо мною, ты ведь не сделал ничего плохого. Сынмин кивнул, и все же. Столько плохих слов было сказано при таком хорошем человеке. Чонин же улыбнулся и пододвинул ближе к Киму тарелку с мясом. — Кушай, — мягко сказал он, когда пара удивленных щенячьих глаз подняла на него свой взгляд. — Ты наверное не ел ничего после занятий. — Не буду врать, хен, — улыбнулся Ким. — Но я правда ничего не ел. — Моя тетушка готовит очень вкусно, так что ты должен съесть все чтобы не обидеть ее. — Я не думаю, что в меня все это влезет, — засмеялся Ким. — Влезет, — послышался добрый голос женщины. — Пока не съедите все, то не уйдете. Чонин, тебя это тоже касается. Она подошла к ним, чтобы принести салфеток и совсем нечаянно присоединилась к разговору. Чонин всегда ел мало, был худеньким, от того женщина всегда старалась досыта накормить его вкусной и полезной едой. С их первой встречи ничего не изменилось. Чонин все такой же маленький мальчик в ее глазах. — Тетушка, я ведь тоже не смогу, — покачал головой Ян. — Может дядюшка с нами поест и ты тоже? — Ну уж нет, мальчик мой, — она также покачала головой. — Мы не голодны, а вы с Сынмином и вдвоем справитесь. — она улыбнулась Киму, а после и Яну. — Но я не у... — хотел было вмешаться Сынмин. — Так, у меня дел много. Если вдруг я понадоблюсь, то позовете. Сынмин с Чонином широко раскрыли глаза, в немом шоке не отрывая взгляда от удаляющейся спины тетушки. Потом тут же оба рассмеялись. — Хен, мы обречены, — оповестил Ким. — Сынмин, я тебя умоляю, съешь это все. Я не справлюсь, — страдальчески попросил Чонин. — Я не справлюсь без твоей помощи. Так что и ты должен мне помочь, — засмеялся Сынмин. — Ох, — вздохнул Чонин. — Мы действительно обречены. — Давай есть, — улыбнулся Ким. Сынмин облегченно вздохнул, когда понял что тема про знания языков наконец-то закрылась. Он очень боялся того, что Чонин может вспомнить о французском. Ким так плох в нем, так еще и Чонина не хочет ставить в неловкое положение. Об этом пока стоит умолчать. При встрече Ким точно убьет Хенджина за его чрезвычайную болтливость. — Ты ведь не спешишь? — поинтересовался Ян. — Совсем нет, — спокойно ответил Ким. — Тогда мы здесь точно надолго. — А ведь я и не против. *** Ночь была сегодня необычайно холодной, от чего Сынмин застегнул куртку, окончательно замерзнув и сильнее вжался в нее. Яркие вывески сопровождали его путь к дому, в котором, вероятно, его до сих пор дожидается мать так и не сумея найти сон от беспокойства и чувства тревоги. На лице Кима же сияла улыбка после того как в памяти всплыло то самое их первое с Чонином объятие. Внутри бушевали самые яркие и сильные чувства, благодаря которым он мог согреться в такой холодный вечер. Сердце неистово трепетало, а мысли были забиты лишь одним человеком. Его теплыми объятиями и приятным манящим запахом. Сынмин скоро сума сойдет, так и не сумея найти покой от своих же собственных эмоций. Ему хочется еще раз обнять Чонина, коснуться его мягких волос и ощутить тот нежный аромат. Душа так и кричит, так и просит быть рядом с Яном. Сынмин не в силах ее успокоить даже после того, как попрощался с Чонином всего пару часов назад. На пороге особняка Сынмина встретила мать, которая все еще не спала и каждый день до самой ночи ждала сына, встречая его с беспокойством в сердце. — Почему ты опять задержался, сынок? — без какой-либо грубости или суровости спросила она, глядя на то, как сын молча снимает обувь. — Я встретился с другом, — объяснил Ким, подняв взгляд на женщину. — Почему ты снова ждешь меня? Его мама воистину является красивой женщиной. Приятные черты лица, добрый взгляд, изящная манера разговора, которая притягивает к себе собеседника и ласкает уши нежным голосом. Она аккуратна и нежная, как первые весенние цветы. Такие же прекрасные и волнительные, и только синяки под этими добрыми глазами от бессонных ночей портят ее красивый вид, и виной им ее же собственный сын. — Ты кушал? — ласково спросила она, решив правильным не отвечать на прошлый вопрос. — Да, мы поужинали в ресторане. Не переживай, я сыт. Женщина улыбнулась. — Снова ты шлялся со своими дружками? Этот голос был другим, отличался тем, что был намного грубее и принадлежал мужчине. Он был противным для Сынмина, потому что с его обладателем он никак не мог найти общий язык и никто из них никогда не понимал друг друга, и ведь даже не пытался. Ким не ошибся. Со стороны гостиной появился высокий, хорошо сложенный мужчина, одной рукой поправляющий очки, а другой сжимая в руках скрученную газету. И как бы старомодно это не выглядело, все же свежие газеты появлялись в их доме каждое утро, что всяческий раз злило Сынмина. Его отец любит читать их, ну а Ким просто ненавидит. Сынмин всегда старался быть сдержанным и отвечать вежливо, но этот тон ему был неприятен. Все же вновь огорчать маму ему не хотелось, поэтому выдохнув он ответил: — Я был со своим новым другом. — А какая разница? — хмыкнул мужчина. — Все твои друзья одного типа. — Этот человек хороший. — Ты только и делаешь, что позоришь вместе со своими новыми дружками, — свирепел на глазах отец Кима. — Дорогой, не надо... Мама вновь хотела заступиться за сына, но муж бросил на нее свой недовольный взгляд и грубо ответил: — Не вмешивайся. Сынмин нахмурился. Разговаривать с мамой в таком тоне он не позволит даже ему. — Что на этот раз тебе не нравится? — спокойно начал Ким, вспоминая всю ту боль, через которую ему и его маме пришлось пройти из-за отца. — Ты, итак, уже все решил. Забрал у меня все. Оборвал все связи с моими друзьями, которые вообще были не причем. Знаешь, я с большим усилием смог наладить контакт с Хенджином после всего того, что ты сделал. А ведь я даже не надеялся, что он сможет простить меня после твоего представления. И вот сейчас, когда я встретил хорошего человека, ты снова хочешь все испортить? С того момента в прошлом все было испорчено, а сам Сынмин был облит грязью с ног до головы. Неужели отцу мало? Сынмину так больно от этого и держать эту боль в себе с каждым днем становится все сложнее и сложнее. Что самое страшное, так это то, что даже мама не верит ему, и в ее глазах он полностью испорчен. Для Сынмина быть в ее глазах таким ужасным подобно смерти и долгим мучениям. Но сделать он ничего не может, сколько бы он не пытался, его не слушают, ему не верят. Все верят только в эту ложь, которую придумал для них его же собственный отец. — Ты сам виноват во всем этом! — повысил голос мужчина. — Что толку-то? Все равно запятнал имя нашей семьи. Как я коллегам в глаза смотреть буду? — Да хоть через задницу, — усмехнулся Ким. — Сынок, не надо так... — просила женщина, аккуратно взяв сына за руку. — Мама, я пытался объяснить еще тогда, но меня не хотели слушать. Если я попробую объяснить все сейчас, то у меня снова не будет шанса. Если человек не хочет меня слышать и даже не может попытаться, то какой от этого толк? Я лишь трачу время. Я не хочу ворошить прошлое и вновь начинать этот скандал, — он поцеловал женщину в щеку, и тихо убрал ее руку со своей. — Прости, сегодня я не смогу остаться дома. Ложись спать, хорошо? Женщина прикрыла лицо ладошкой и не знала как сдержать слезы. Сын снова уходит. — Да что ты несешь? У меня скоро важный суд, только попробуй сотворить еще что-нибудь... Отец говорил многое, но Сынмин его не слушал. Обувшись он отворил дверь, покинув особняк в очередной раз так и не перешагнув дальше его порога. *** Стук для Чонина в такое позднее время показался очень неожиданным, но не мешкая, словно по зову сердца, он поспешил открывать дверь своему гостю. На пороге стоял Сынмин, немного поникший, но по-прежнему сохраняющий спокойствие. Чонин широко раскрыл глаза, подмечая, что они расстались всего совсем недавно, но также зная, что у Кима наверняка нашлась причина навестить его снова. Только Ян хотел спросить, что случилось и почему Сынмин такой грустный, как Ким слегка улыбнулся вглядываясь в любимое лицо. — Хен, — не отрывая от такого простого, домашнего и теплого Чонина глаз, прошептал он, чем встревожил Чонина еще сильнее. — Ты пустишь меня с ночевкой? Ян вздохнул и улыбнулся. — Ты же знаешь, что мои двери всегда открыты для тебя. Сынмин держался до последнего, стараясь сохранить свое самообладание, но всего одна фраза сломала его изнутри. По щекам Кима скатились слезы. Пусть никто не знает, но это единственное место где он может пройти дальше порога. Это единственное место, где двери для него открыты и его всегда встречают с теплой улыбкой на лице. Это место стало роднее собственного дома, и здесь он может почувствовать тепло и уют. — Почему же ты плачешь? — растерялся Чонин. — Не стой там. Там холодно. Пройдем сюда. — он протянул руку, чтобы завести Сынмина в квартиру, ведь в подъезде было очень холодно, но Сынмин продолжал плакать. Сердце Чонина болезненно защемило, глядя на его слезы. Что же произошло? Кто обидел? — Что же такое? Что случилось? — Чонин коснулся холодных щек, пытаясь заглянуть в красные от слез глаза и найти в них ответа, но Сынмин просто бросился к нему в объятия, уткнувшись в плече. — Хен, — громко плакал он, крепко обнимая Чонина и прижимаясь к нему. — Хен. — Все хорошо, я здесь, — успокаивал его ошеломленный Чонин, обнимая в ответ. — Я ведь не сделал ничего плохого. Я наоборот помог человеку, но меня обвинили. Почему же они не верят мне? Неужели я действительно позор для своей семьи? — Н-нет, что ты. Это вовсе не так... — Тогда почему все происходит именно так? — Все хорошо, — мягко погладил его по волосам Ян. — Ты не виноват. Я знаю, что ты хороший. Знаю, что никогда бы не совершил ничего плохого. Я верю тебе. — Но они не верят, — с болью шептал Ким, не поднимая головы с плеча Яна. Чонин впервые видел его таким и от этого его сердце сжималось еще больнее, а душа кричала. Эта боль, у каждого она своя, но все такая же невыносимая. Чонин ее ненавидит, особенно сейчас, когда видит такого, разбитого и отчаянного Сынмина. — Пусть не верят они, но верю я. Пара мокрых щенячьих глаз подняла свой взор и встретилась с глазами Чонина, когда Ян заметил в них надежду и благодарность. Этот человек, он словно небожитель, спустившийся услышав мольбы Кима. — Я... — Пойдем, тебе нужно принять душ, а потом сразу отправимся спать, — Чонин аккуратно отпрянул от Кима и пошел за полотенцем. Это был единственный человек, который сказал, что верит ему. *** После теплого душа Ким сидел на кровати, в чистой и немного маленькой для него одежде Яна, когда сам Чонин аккуратно и не спеша сушил его мокрые волосы полотенцем и вглядывался в пустые напротив глаза. Не успев закончить, Чонина притянули за талию к себе ближе, от чего Ян испугался такой внезапности, но не возмущался и совсем не возражал. — Что такое? — вновь спросил он, когда пара красивых рук с цветами заточила его в свое весеннее кольцо. — Давай ляжем спать. Я устал, — тихо шептал Сынмин. — Нельзя ложиться спать с мокрыми волосами. Может феном немного просушим? — мягко предложил Ян. Все таки волосы Сынмина очень мягкие, но если поступить так, то утром они станут грубыми и лохматыми из-за плохой сушки. — Нет, просто пойдем спать. — Хорошо, — Чонин мягко улыбнулся, охватив щеки Кима. — С какой стороны ты будешь спать? Сынмин поднял на него заплаканные глаза и коснувшись чониновских рук ответил: — С той, чтобы Хен не упал. Чонин вздохнул, потрепав его молочную челку. — Если ты продолжишь обнимать меня, то я точно не упаду, — и как бы неловко это не звучало для Чонина, все же это являлось правдой. Сынмин так и заснул, не выпуская Чонина из своих объятий, но Чонину это не мешало. Напротив, так ему спалось еще лучше, ведь рядом с этим человеком ему спокойнее и он надеется, что Сынмину рядом с ним тоже. *** Утро началось с будильника и приятного запаха свежесваренного кофе. За окном шумели машины, куда-то спешили люди, укутавшись в теплую одежду чтобы не замерзнуть в такой холодный и серый осенний денек. Сынмин с большим трудом открыл глаза и перевернулся на другой бок, потянув за собой большое и мягкое одеяло. Вставать не было желания, ему хотелось вновь провалиться в глубокий сон. Только Ким прикрыл веки, как вспомнив и не обнаружив рядом с собой Чонина сразу же вскочил. — Хен? Из кухни донесся глухой звук, а следом и фраза на французском, которую Сынмин плохо расслышал. По всей видимости Чонин что-то уронил и выругался. Сынмин потерев глаза, босой направился в сторону кухни. Как оказалось, Чонин готовил завтрак и по нечаянности уронил баночку с солью, рассыпав содержимое, поэтому с неким сожалением пытался убрать все по скорее. Заметив Сынмина, стоящего в проеме двери, он на секунду замер на месте, а после улыбнулся. — Ты уже проснулся? Я наверное разбудил тебя. — Все хорошо, — хриплым от сна голосом прошептал Ким. — Давай я помогу. Он только собрался присесть рядом с Яном и взять из его рук веник с совком, как Чонин покачал головой и остановил его. — В этом нет нужды, — мягко сказал он. — Я справлюсь. Умывайся и садись за стол. Он парой движений смел всю рассыпавшуюся соль и отлучился, чтобы поставить все свое необходимое для уборки оборудование на место, подмечая, что стоит прикупить пылесос. Сынмин же так и продолжил стоять на месте видимо до сих пор так и не проснувшись полностью. До него начали доходить церемонии вчерашнего вечера, где он поддавшись собственным чувствам позволил себе слишком многого. Даже если ему было плохо, он не должен был срываться на Чонине. И сейчас у Сынмина возникло чувство, будто Ян немного избегает его. Хотя на самом деле это было совсем не так. У Сынмина появилось чувство вины и отчаяния. Чонин ведь тоже не отвернется от него после случившегося? — Что такое? Тебе плохо? — послышался добрый голос, который нежно взял Кима за руку, от чего он вздрогнул не ожидая после вчерашнего каких-либо касаний. — Н-нет, я... Прости меня. Чонин вдруг строго посмотрел на него, что было очень непривычным. Его миловидному лицу было несвойственно хмуриться и злиться. — Почему ты всегда извиняешься? Ты не сделал ничего плохого, чтобы говорить такое. Если хоть еще раз я услышу от тебя извинений, то сильно обижусь, — его тон не терпел возражений, но Сынмин все же попытался оправдаться. — Но ведь вчера я... Я касался тебя без разрешения и... Чонин перебил. — Тебе позволительно. Сынмину позволительно все, просто он об этом не знает и Чонин карты раскрывать не спешит. Вчера был такой момент, когда человек нуждался в объятиях, ведь они успокаивают и помогают. И когда тебя обнимает родной человек, то вселяют умиротворение и душевное спокойствие. Они излечивают. Чонин это знает. В прошлом его обняли всего раз, но этого хватило, чтобы запомнить на очень долгое время. После, эти объятия исчезли, а за ними появилась и тьма. Чонину их не хватало. Но вчера... Не только он помог Сынмину, но и Сынмин помог ему. Еще тогда, возле университета. — Когда тебе плохо, не держи все в себе. Я знаю, что несут за собой такие жертвы, — Чонин крепче сжал его руку и опустил голову. — Когда-то ты сказал мне, что есть границы, и что стоит поделиться и выплакаться определенному человеку, чтобы не держать все в себе. До вчерашнего дня я и понятия не имел, что такое делиться своей болью с другими. Но увидев твои слезы осознал, что у каждого есть свой предел. Ты сказал мне, что поведаешь о себе все, когда я только этого захочу. Но, а сам ты, сам ты готов рассказать мне свою историю? Сынмин не мог пошевелиться, внутри все горело. А те слова «тебе позволительно» продолжали крутиться в голове и мешали мыслить здраво, вгоняя то в жар, то в холод, сопровождаясь звонким пением птиц, которые воспевали баллады о любви вместо него, помогая выразиться красиво и точно. Но даже сам Сынмин не в состоянии был описать и объяснить все свои чувства к Чонину. — Я ведь еще тогда сказал, что поведаю о себе все, когда ты только этого пожелаешь. — Но еще ты сказал мне, чтобы я открылся тому самому человеку, когда точно буду знать что он мой. Разве я... — Для меня ты тот самый. Дыхание участилось и все внутри замерло. Лишь сердца их бешено колотились и готовы были вот-вот покинуть тела своих хозяев, а красивые и чарующие бутоны нежных цветов, растущих в них, распустились, почувствовав тепло, как в тот самый приятный и спокойный весенний день. Рядом с ними кружились в обворожительном танце маленькие бабочки, пленя и обвораживая своей красотой и превосходством. А эмоции создали такую бурю, что никто из них не мог с ней справиться, полностью поддаваясь и отдаваясь друг другу. Ян особенный для Сынмина, и Ким уже не в первый раз пытается сказать ему об этом. Чонин нарисовал звёзды вокруг его шрама и каждый раз когда Сынмин видит его, у него под ногами расцветают цветы. Так пусть же эти цветы распускаются вечно. Вечно, и только для этого человека.