***
После поражения Мирины губы на вкус как двадцдать затяжек Мальборо Голд. Мага касается их украдкой в коридоре за дверью практиса – невесомо, всего на пару секунд, но совсем не потому, что терпеть не может сигаретный дым, а Мира, как всегда после традиционной заливочной, выкурил сразу две. Магу бесит, что теперь даже если они возьмут вторую карту, выход в верхнюю сетку будет зависеть не от них. Бесит и повисшее над ними проклятье неудачных драфтов, средства от которого найти не может никто. Поэтому радость от 1:1 – не чистая и искренняя, а с горчинкой. Мага хмурится, теребит волосы и старательно гонит от себя мысль о том, что следующая их игра может стать для них последней на этом турнире. А вот Мира на удивление весел и бодр. Он улыбается, как укуренный, выпивает остатки своего капучино залпом и буквально вешается Маге на шею – уже не втихаря, а открыто: притягивает его к себе прямо на балконе, под пристальными взглядами их тиммейтов, и засовывает язык ему в рот. Мага охотно поддаётся его порыву и вспоминает старую притчу о том, что вкус кофе – это вкус победы. Они не отлипают друг от друга, пока Слава не жалуется: – Ребят, мне бы для влога поснимать чего. Мира отстраняется и показывает Славе язык, а Мага отворачивается смущённо и садится в самый дальний угол. Хоть про них с Мирой уже давно в курсе вся команда (и даже кое-кто за её пределами), Мага всё никак не может к этому привыкнуть. От каждого их публичного проявления чувств его тело будто прошибает адреналином: он покалывает в коленях, локтях, кистях рук, кончиках пальцев... После стольких месяцев скрытной возни по углам и шарахания друг от друга при звуке чужих шагов это кажется странным и опасным – просто брать Миру за руку, чмокать его в лоб, обнимать чуть дольше, чем положено платоническим друзьям, будто так и должно быть. Будто в этом нет ничего необычного. Большинство людей вокруг них не знают своего счастья – они могут делать это всё и даже больше со своими девушками, без задней мысли, не оглядываясь по сторонам. Иногда Мага им завидует. Но потом смотрит, как Мира лежит, растянувшись, на балконном диванчике, шутит и смеётся, затягиваясь по очереди от сигареты и электронки, и выглядит сразу как победитель конкурса и идиотов, и красавчиков. В такие моменты Мага понимает, что всё-таки самый счастливый в мире – однозначно он сам.***
Вечером они единогласно решают, что отдых им критически необходим, и отправляются на какую-то отельную вечеринку. Мира напивается в зюзю почти сразу, что странно – обычно его так не уносит всего с пары коктейлей. Мага не знает, в чём дело: в крепости местного алкоголя, в климате, в недосыпе? Или в том, что атмосфера Бали – тропический воздух, экзотические фрукты, шум океана под боком – создают впечатление, что они приехали совсем не на мажор, а в семейный отпуск? Сам Мага сегодня пить не в настроении. Он задумчиво потягивает из бокала колу и решительно мотает головой, когда Мира тянет его за руку на танцпол: – Ты что, рехнулся? Мы здесь не одни. – Нам необязательно танцевать вместе. Просто потрясёшься со мной на почтительном расстоянии. К тому же, все слишком пьяные, чтобы обращать внимание. В другой день Мага, может, и согласился бы, но не сегодня. Сегодня он хоть и не устал особо, но всё равно хочет шевелиться как можно меньше. Поэтому Мирины увещевания тщетны, и в конце концов он фыркает, машет рукой и идёт танцевать один. В колонках играет Эд Ширан. Видеть Миру, двигающего бёдрами под "Galway Girl" – настоящее удовольствие: он расслабленный, гибкий, как пластилин; в его движениях есть что-то стильное, но одновременно с этим естественное. Мага совсем не такой. Он жёсткий и зажатый, и любая попытка станцевать что-то, кроме традиционных дагестанских танцев, в его исполнении всегда выходит смесью конвульсий и танца маленьких утят. Но Мира имеет свойство открывать в Маге таланты, о существовании которых он знать не знал. Музыка вдруг сменяется на медленную. Мира выплывает из толпы сгруппировавшихся по парочкам отдыхающих и подходит к Маге снова; тот уже готов протестовать, но Мира кивает не в сторону движа, а в прямо противоположную. Мага решает поддаться его взбалмошным идеям, какими бы они ни были, и в итоге его приводят маленькую комнатушку в коридоре неподалёку. Мелодию внутри всё ещё слышно, но зато рядом никого нет; Мира протягивает ему руку, Мага сдаётся и позволяет ему увести себя в танец. Выходит у него не очень хорошо: он мечется между желанием прижать Миру к себе крепче и отдаться моменту и страхом отдавить ему ноги. Кажется, Мира это замечает: останавливается пару минут спустя и толкает Магу к стене. Его рот оказывается везде и сразу: на Магиных губах, щеках, шее, ключицах, плечах; под алкоголем он всегда очень любвеобилен, и Мага под этим градом поцелуев уже словно пьянеет сам. – Нализался, значит? – выдыхает он, когда они останавливаются, запыхавшись. – И что с того? Завтра выходной. Аргумент железный. Мага закрывает глаза, растворяется в моменте; Мирины губы сладкие, Мага слизывает с них вкус каких-то фруктов – то ли манго, то ли папайи – и Пина Колады. Но когда Мирина рука цепляет пальцами пояс его шорт, Мага её мягко отталкивает: – Давай не сейчас. – Но я хочу тебя, – жарко шепчет Мира. – Помнишь, что ты обещал мне утром? – и в этот момент целует особенно чувствительное место у Маги за ухом. Сопротивляться просто пиздец как тяжело: Мирин язык слишком влажный и горячий, а руки – слишком настойчивые. Но усилие воли приложить всё же приходится: – Помню. И сделаю. Но сейчас... – Мага спотыкается, пытаясь подобрать слова. – Просто время неподходящее. Понимаешь? Мира, конечно же, понимает всегда – с полуслова. Кивает, хоть и немного разочарованно, и говорит: – Ладно. Тогда пойдём отсюда.***
Они сбегают под шумок музыки и тусовки, нагло игнорируя сообщения Димы с приглашением пойти всей командой в рестик. Ноги сами ведут их в сторону пляжа: с момента приезда они были там всего один раз, и то на съёмках промо-видео, а побывать на Бали и ни разу не искупаться в океане – это преступление. В поисках ночных приключений они не одиноки: вода сегодня очень тёплая, а волн почти нет, поэтому они шагают вдоль береговой линии минут пятнадцать в поисках места, где никто не будет им мешать. Когда укромный уголок, наконец, находится, Мира скидывает с себя одежду со скоростью молнии и с разбега кидается в навстречу волнам; Мага шагает следом чинно и спокойно, как подобает нормальному и очень скучному человеку. Он пробует воду осторожно, пытаясь привыкнуть к ней потихоньку, но стоит ему войти по пояс, как Мира тут же набрасывается на него и роняет в океан с головой. Мага весь сжимается от неожиданности, но вскоре привыкает, расслабляется и начинает кайфовать. Когда он вообще последний раз купался в море? Это было очень давно. Так давно, что он успел позабыть, как сильно его любит. Они смеются, ныряют, плавают, прыгают с плеч друг друга в морскую глубь, ловят гребни накатывающих волн, собирают со дна ракушки. Мира радуется, как ребёнок, и Мага был бы счастлив к нему присоединиться, вот только тяжёлая гиря на груди ему мешает. Пока Мира делает вид, что он русал, и проверяет, как долго может задерживать дыхание, Мага ложится пластом на водную поверхность, устремляет взгляд в ночное небо и представляет, как морские течения уносят эту гирю вдаль, подальше от них двоих. Накупавшись вдоволь, они направляются обратно, к берегу; когда воды остаётся по колено, Мира вдруг разворачивает Магу к себе и целует – совершенно не так, как раньше: решительно, дерзко и немного отчаянно, будто делает это впервые и боится, что его отвергнут. Морская соль слегка покалывает язык, но Маге это даже нравится – теперь он ощущает океан всеми органами чувств, остро и ярко, и вокруг, и внутри, и под пальцами, что размазывают капли влаги по Мириной спине. Они ложатся у самой кромки воды, так, что набегающие волны окутывают их ноги до колен, то словно утягивая к себе, в морскую пучину, то толкая обратно. Их тела едва соприкасаются на мокром песке, а глаза устремлены в небо. Звёзд там целая россыпь, и с каждой секундой, пока взгляд привыкает к черноте, проступают новые; то большие, то совсем крохотные; то белые, то голубоватые, то ярко-жёлтые, почти оранжевые. Все они переливаются, как бисер, рассыпанный по тёмному полотну. Мага видел такие яркие звёзды только дома, в горах. Он и сейчас чувствует себя как дома. Но небо тут ни при чём. – Смотри, падающая звезда, – Мира показывает пальцем. – Загадай, чтобы мы взяли этот мажор. – Теперь не выйдет. Ты же в курсе, что если кто-то, кроме загадавшего, знает желание, то оно не сбудется? Мира поворачивается к Маге и тыкает его в плечо: – Ты меня просто пиздец как бесишь иногда, знаешь? Мага знает. А ещё знает, что если бы не это, Мира никогда бы не набросился на него с криком в практисе после неудачной игры и не закатил бы истерику, которая закончилась их первым поцелуем. Так что тому, что Миру он бесит, Мага очень даже рад. Они лежат так ещё немного. Проходит, может, пара секунд, а может, несколько дней – Мага не смог бы ответить, приставь ему к виску пистолет. Волны гипнотизируют его точным, равномерным, как звуки секундной стрелки, шумом. И кажется, будто в мире нет ничего больше – ни игр, ни поражений, ни агрессивных комментариев на Ютубе, ни укоряющих взглядов родственников и друзей, ни беспокойства, сверлящего мозг, как назойливая дрель соседа. Есть только вода, и песок, и пальцы в его левой руке, и глаза, что даже в темноте блестят ярче, чем небесные светила – но только тогда, когда на него, Магу, смотрят, заставляя что-то глубоко под рёбрами, там, где, возможно, находится его душа, ныть сладкой, приятной болью. Когда небо рассекает ещё одна падающая звезда, Мага всё-таки загадывает желание. Правда, к выигрышу на турнире оно не имеет никакого отношения.