Три секунды... две... одна...

САУЛИ Я задумчиво глядел на приближающуюся землю, огни Лос-Анджелеса, вечные, неугасающие ни днем, ни ночью. Город Ангелов… Город самых больших надежд – и самых горький воспоминаний. Я знаю это не понаслышке, всё это я испытал на своей шкуре. Здесь прошел самый важный отрезок моей жизни. Здесь я был счастлив, как никогда прежде, – и не буду нигде больше. Здесь моё сердце разбилось на части, а душа превратилась в глыбу искрящегося льда. И всё из-за одного человека…. Здесь был Адам. Всего четыре буквы имени - и какой внутренний взрыв, однако! Я нервно поёрзал в кресле, стараясь не привлекать к себе внимание – и так богемного вида старушка косо поглядывает на меня уже больше получаса, и есть от чего: я весь полет что-то бормочу себе под нос, хмыкаю и хмурюсь, то спрячу, то вновь достаю айфон из кармана, даром что он выключен. Ничего не пил, не ел, хотя полет длится больше десяти часов, стюардесса под конец просто умоляла меня взять хотя бы пару ломтиков яблока, чтобы я не свалился с трапа под ноги американцам. Ей не объяснить так просто, что внутри у меня всё скручено в такой тугой узел, что малейшая крошка мигом вылезет обратно. А может, она и поймет – наивно полагать, что так сильно влюблен на этом свете я один. Объявили посадку, и пассажиры начали подниматься со своих мест. Моё кресло было в самом начале, поэтому я первым должен был и покинуть салон самолета. Вещей с собой я как таковых не взял, лишь небольшую сумку с парой джинсов, свитером, майкой, и коньки – если я по возвращению в Финляндию не буду знать программу нашего танца, Нея меня просто закатает в лед навечно. Направляясь к выходу, я не переставал вертеть имя в мыслях, наслаждаясь болью и трепетом от него. Оно вспышкой прокатывалось по всем нейронам в моем мозге, отражаясь ярким образом бывшего партнера в глазах, оставляя сладкий виноградный вкус на языке – таким же был вкус губ Адама, когда я его целовал, - кольцом сжимая горло, что воздух проходил с усилием, и горячей волной проходило по сердцу и легким, обрываясь под ложечкой внизу живота. Всего лишь имя, робко произнесенное в мыслях. Что оно и его обладатель творили со мной наяву… Двенадцать ступенек верхней части трапа и тринадцать фиксированных в нижней – я успел выучить их наизусть за время частых перелетов. Часть из них была по моей инициативе, но большинство – из-за него. Куда он, туда и я – сколько раз так было... особенно вначале наших отношений. Когда я боялся закрыть глаза – а вдруг, когда я проснусь, его рядом уже не будет? А вдруг я не сумею его удержать? А вдруг его самолет потерпит крушение, и я больше никогда – НИКОГДА – его не увижу? Пусть лучше я погибну вместе с ним!.. Были случаи, и их больше, чем хотела бы помнить моя гордость, когда он улетал, а я, как примерная женушка, оставался дома, занимался своим делами – в конце концов, я не только сверкать на фотографиях на приемах в честь Адама приехал в Америку – и в какой-то момент моя выдержка заканчивалась, и я срывался в аэропорт, чтобы полететь к нему, - и он меня неизменно ждал. Каким-то шестым, седьмым или Бог знает каким по счету чувством он знал, что я еду, и встречал меня на пороге, когда номера, а когда и в самом аэропорту… И видя его глаза, я понимал, что сделал всё правильно… Было ещё рано для Калифорнии – небо едва-едва начало розоветь. Я, как предводитель восстания, шел впереди, а за мной растянулась шеренга из сорока восьми человек – ровно столько, не считая меня, летело из Хельсинки в Лос-Анджелес. Яркий свет аэропорта привычно ослепил меня после мрака половины четвертого утра, но я быстро привык, отыскал глазами большую голубую цифру лифта номер три и направился к нему. …А потом я всё испортил. Не знаю, почему. Серьезно, сейчас я не вспомню, когда и с чего это началось. Раздражения становилось всё больше, а нетерпения от встречи – всё меньше. Я перестал срываться из дома к нему, перестал придумывать приятные сюрпризы к возвращению, перестал ждать его… Я всё меньше понимал, что я здесь делаю, почему, кто я такой, и кто он, с какой радости я жду его и трачу своё время на него, в то время как он принимает это как данность, не заботясь обо мне. И я сделал эту ошибку. Я оттолкнул его. Я пошел на поводу у негатива – естественного, которого должен был ожидать, но почему-то забыл про него – и разорвал души нам обоим. А он молил… каждый его взгляд, каждое слово, сказанное в мой адрес, каждое выступление в его последнем туре, просили меня одуматься и не делать этого с нами. Но я не послушал и ушел. Бросил его... Со мной в лифт зашли ещё три женщины, позевывая и переговариваясь, повезет ли их такси в пригород от Лос-Анджелеса в такое время или стоит переночевать в гостинице. Всё это я улавливал лишь самым краем сознания, полностью погрузившись в свои мысли. …И потекли монотонные дни, сливающиеся для меня в одну сплошную серую полоску. Ты хотел свободы, Саули, – ты получил её. Своя программа – пожалуйста. Можешь месяц тусоваться в Америке, а хочешь – рвани в Финляндию, к родным, - и никто тебе не позвонит с извинениями, что сегодня не приедет домой, потому что у Дэни/Илая/Сутана/Джози – последнего ты нафиг не знаешь, но это не повод ревновать, потому что у Адама чертова куча друзей, ты за два с лишним года и с половиной не познакомился – вечеринка по случаю дня рождения/повышения на работе/удачной коллекции/просто хорошего настроения. И ты будешь спать один в своей постели, потому что ты так хочешь, а не потому что так решил тот, кто должен был разделить эту самую постель с тобой. Но более теплой она от этого не станет… Но у тебя всё хорошо! Вы друзья, вы в прекрасных отношениях, никто ни на кого не злится, все друг за друга счастливы! И пусть только кто-то усомниться в этом… Пусть кто-то только скажет, что ты просто засовываешь всем фиалки за уши – и в первую очередь самому себе… И сегодня, проснувшись от ставшего привычным сна, в котором мы с ним вдвоем, в котором у нас НА САМОМ ДЕЛЕ всё хорошо, в котором я кричал в экстазе от третьего по счету оргазма, довести до которого из всех людей на свете меня мог только он, я, опять же привычно, закричал от отчаяния и безысходности, свернулся в своей по-прежнему холодной постели и тихо скулил. Слишком больно, слишком пусто. И слишком поздно взять себя за шкирку и заткнуться, а не произнести те роковые слова. Чуть отдышавшись, я поднял глаза на будильник, мигающий зелеными цифрами – 6.01. И дата. Шестого ноября. Ровно три года, как мы с ним познакомились. И в этот миг всё стало ясно как день. Я понял, что если я сегодня не увижу его и не объяснюсь, хотя бы не попытаюсь – я завтра сойду с ума. Пришлось напрячь всех, кого только мог. Купил билет в самый последний момент – самолет вылетал через полтора часа, а я только встал с кровати, - пообещал Неи объяснить ей всё, когда вернусь, и клятвенно заверив, что в четверг вечером я прилечу обратно – максимум в пятницу утром, - поднял Саану и умолил её подвести меня в аэропорт. Влетел в почти закрывшийся салон самолета, кинув на руки обомлевшей стюардессе сумку, и облегченно упал в кресло. Обратно пути уже не было. …Лифт приехал на нижний этаж аэропорта, мелодично звякнул колокольчик. Сейчас откроются двери. Три секунды… две… одна… АДАМ Город медленно просыпался перед моими глазами. Даже ещё не просыпался – просто лениво вертелся, словно не решаясь, уже вставать или ещё немного поваляться в постели. Люблю его таким. Не в тех краях, где веселье льется рекой шампанского и гудит неоновыми вывесками, а в спальных районах, где живут простые люди, работяги и домохозяйки, маленькие дети, играющие в мяч, и школьники, грызущие свой тяжелый гранит науки. Все те, ради кого и я живу, ради кого творю. Такси неторопливо везло меня по одной такой улочке, слабо освещенной фонарями на резных столбиках. Взглядом я зацепился за пробегающего по тротуару парня в сером спортивном костюме. На голове у него был капюшон, но я заметил пару блондинистых прядок волос, и моё сердце сжалось. ОН теперь везде… Мой мальчик… мой светлый, чистый мальчик, похожий на ангела, не понятно за что дарованный мне Небесами… Как так вышло, что я не удержал тебя?.. Стоило мысли о Саули появиться в голове, как меня привычно охватила апатия и я ушел в свой внутренний мир, где месяцами я пытался понять, что случилось и как я оказался так глубоко в... …Отгуляв очередную зажигательную, но абсолютно не нужную мне вечеринку, я отмазался от всех, кто хотел удержать меня «ещё на полчасика», пожелал себе удачи и сел за руль – выпил я не так много, видел четко и надеялся не попасть на ночную полицейскую облаву. В голове был приятный туман, не дающий посторонним мыслям попасть в зону осознания, я слушал музыку и ехал домой, двигаясь почти на автоматизме. Возле квартиры я оказался быстрее, чем ожидал, пожелал доброй ночи Стиву, дежурившему охраннику на стоянке и наконец закрыл за собой дверь, отрезая весь остальной мир от себя хотя бы на несколько часов. Мне так нужен отдых… Прошло уже семь месяцев, как мы не вместе, но я так и не научился быстро засыпать без него. Каждая ночь – за исключением тех, когда я перебарываю себя и привожу кого-то для простого механического секса – представляет из себя несколько часов метания по кровати, когда я пытаюсь устроиться получше и выкинуть из головы те, другие, ночи, когда ОН был рядом. Когда время от заката до рассвета представляло из себя маленький акт сотворения нашей вселенной, в которой были лишь мы, лишь наша любовь, лишь наше счастье. Не всегда это был сжигающий дотла секс – бывало, мы просто засыпали рядом, сжимая руки на груди друг у друга, и последнее, что я чувствовал, прежде чем погружался в спокойный сон, был легкий поцелуй в нос. Тогда я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете… Да я таким и был. Как я допустил, что его любовь начала угасать? Как?! Почему, чертов Ламберт, ты не уловил этот момент?! Почему дополнительные концерты, вечеринки, другие люди стали значить для тебя больше, чем твой партнер, так многим пожертвовавший ради тебя? Как ты не догадался, что убиваешь его? Где была твоя голова?! Потом под аккомпанемент самоистязаний я засыпал, чтобы в каждом сне видеть его солнечную улыбку, которую он дарил уже не мне, гибкое тело, выгибающееся больше не в моих руках, тонкий пряный запах тела, сводивший тебя с ума тогда, и не отпускающий до сих пор. …- Аэропорт, мистер Ламберт, - вырвал меня из пучины скачущих мыслей голос таксиста. Я расплатился и вышел, вытащив за собой маленькую сумку с самым необходимым. Надеюсь, многое мне не понадобится, задерживаться мне не стоит, все-таки съемки «Glee» никто не отменял. Ещё выпрут за прогулы, вот и окончится моя актерская карьера! …Выпив стакан воды, я включил свет в спальне, чтобы ненароком не повредить никакую часть себя, которую потом не затонируешь. Как я не старался, но жилым эти помещение для меня так и не стало – просто комната, где я сплю и откуда убегаю, стоит прозвенеть будильнику или состояться важному разговору по телефону. Для меня нет жизни там, где нет ЕГО… Потянувшись за телефоном, чтобы включить будильник, я глянул на экран. 03.01, 06.11.2013… А ведь три года назад я познакомился с Саули… Боже, если бы можно было пережить этот день снова! Снова взорвать зал зажигательным концертом, получить овации, уставшим, но довольным поехать в тот знаменательный клуб… И у барной стойки столкнуться с неземным созданием, на голову ниже меня самого, едва не облившего меня коктейлем… Снова в первый раз увидеть, как улыбка рождается на его лице, сначала в уголках глаз, освещая их просто фантастическим голубым светом, потом перетекающая к уголкам губ, приподнимая их и обнажая ровные зубы, и наконец преображающая всего его из красивого парня в того, кто просто снес к чертям мои блоки и забрал моё сердце, даже не потрудившись понять, что делает. Он всё всегда делает легко, но несокрушимо, не поворачивая назад. После того вечера и у меня не было пути обратно, потому что, будучи ослеплен им однажды, я бы не смог вернуться обратно в темный мир, где нет его. Я попытался, правда, но ничего из этого не вышло... Я курил прямо на концертах, потому что так мог слегка освободить своё сознание от воспоминаний тех безумств, что мы творили в ночь с шестого на седьмое ноября, как он пел песню страсти только для меня и весь он был только для меня… И в итоге я едва не изнасиловал Томми у всех на глазах в Амстердаме, став причиной нескольких обмороков у впечатлительных девочек-подростков и многих испорченных пар белья у парней… Тогда я решил, что я должен найти его и попробовать… попробовать жизнь с ним. Мы увиделись в Диснейленде – он совсем не сопротивлялся и почти сразу же принял моё приглашение – и понял, что до этого момента я просто не дышал. Это был длинный такой выдох, с минуты, когда мы расстались на утро в Хельсинки до того момента, как он вышел из лифта в аэропорту недалеко от Диснейленда. И моя жизнь возобновила свой ход – вместе с ним. Глядя на эту дату, ко мне пришла одна истина – я должен его увидеть. Прямо сейчас, потому что в следующий миг я умру без него. Прямо сейчас, сорвавшись в Финляндию, он вроде сейчас там, не медля ни одну лишнюю минуту – потому что эта минута может стоить мне рассудка. Один звонок – и билет заказан, второй – и такси обещает быть через десять минут около моего дома, третий был Райану Мёрфи, что мне нужно срочно уехать и я пока не смогу присутствовать на съемках… Я даже не позвонил ни маме, ни Томми, ни кому-то ещё. И я не позвонил ему, потому что он мог сбежать, скрыться, так, чтобы я его не нашел… Я не мог так рисковать. Я заставлю его меня выслушать, поверить, что я всё ещё люблю его, даже сильнее, чем прежде, что я буду жить для него, им, какие бы жертвы для этого не потребовались. Даже если придется его связать и засунуть кляп ему в рот. …Я успешно прошел таможню и направлялся к лифтам, которые отвезут меня в зал ожидания. Руки потели от нетерпения и желания скорее его обнять… хотя бы просто коснуться… Лифт под номером три вроде как ехал вниз, остальные застряли где-то на этажах и не планировали меня подвезти, так что на нем и поеду. Скоро, Саули. Скоро я тебя увижу. …Звякнул колокольчик, оповещающий, что лифт на месте. Три секунды… две… одна…