Декадентство

Коза, ты в порядке? Что? Не смей реветь, дура. Кто ты? Поднимай свою задницу. В холодной комнате раздалась привычная песня будильника, а Варвара просыпается в холодном поту и с пульсирующей мигренью на затылке. Лет 7 назад, просыпаюсь в таком же состоянии, девушка могла обоссаться прямо в постель, но сейчас этот недуг её покинул. Варя с привычной тяжестью в ногах поплелась в ванную, пока будильник играл мотивы 50-х. А потом этот момент настаёт, момент, когда дыхание замедляется. И с каждым выдохом ты выпускаешь последний запас кислорода. И что чувствуешь после сна с отцом — всё меркнет. А потом ты снова даёшь телу никотинную затяжку на мокром бортике ванной — и всё становится на свои места. — Отец, доконаешь младшую в семье, — Варя улыбается красными глазами в грязное зеркало, а с полки, в отражении, резко слетают все уходовые средства и со звоном о кафель падают на пол. Девушка, оцепеневшая от страха, разворачивается от зеркала, но ничего сверхъестественного не заметила. Всё стоит на месте. Ей давно стоит сходить провериться, но её явно посчитают умалишённой. Константинова снова не помнит, как спустя несколько морганий оказалась в такси, а по времени совсем не опаздывает. Редактор встретил с встревоженным взглядом. — Варь, что с одеждой? Девушка пытается включится в реальность, попутно осматривая свои шмотки. Сегодня на шлюшьем стиле: глубокое декольте на груди и спине, ткань приятна к коже. Варя выглядит сейчас как натуральный героиновый-шик, потому что вес покидает её стремительно, а скулы становятся острее. Сверх-больной она не выглядит, но смотря на неё, можно понять, что набрать несколько кг было бы полезно для здоровья, а не в угоду внешнему виду. — Что? — Отлично выглядишь, что, — Миша прислонил палец к уху с микрофоном и ушёл довольный. Счастливый Миша — быстрые съёмки. Варя сидит на окне готического зала, пока вокруг настраивают аппаратуру. Дежавю. Пока никого из коллег не видно. Матвеева с утра встретила только пустая квартира и кружащаяся голова. Собирался он, как зомби: долго и тупо. Он надел старую чёрную футболку, у которой были супер застиранные рукава. Вооружившись ножницами, парень, даже не задумываясь, отхуячил у футболки сначала один кусок ткани, а затем другой. Сегодня гранж. В голове мелькали мысли о назревшей проблеме. Ему нужно добраться на площадку поскорее — поговорить с Варей. Хотя она вечно опаздывала, сегодня у Димы было предчувствие, что нужно торопиться. Завтрак из одного йогурта, джинсы, кеды, подводка, пересмотр фото, которое отправил Миша — Дима переделал просто всё за считанные минуты. Осталось вызвать такси. Тут Матвеев задумался не дохуя ли денег он тратит на такси, у него не такие уж и огромные гонорары. Пиздец. Сейчас не до этого. Можно сказать, что Дима ворвался на съёмочную площадку, а можно сказать, что пока он ебашил быстрым шагом в прострации, он ебанулся лбом о край двери. Мало людей пока что на месте. Но Варя здесь. Он заприметил её наряд. Оценив его, он вспомнил зачем так торопился. — Привет, слушай у меня есть очень важный вопрос. После того, как ты вчера уехала, происходило ли что-то странное? — у парня арирывался голос, а глаза были распахнуты. — Привет, — Варя нахмурилась, когда Увидела состояние Димы, но заметив что он не нуждается в какой-либо защите, отсела немного подальше от Димы, приглашая взглядом сесть и отдышаться, — ну, было что-то странное, только я не поняла что это. Рассказывай. Девушка сгорбилась и скрестила руки. Дима решил поразмыслить: если он не объяснит ничего Варе, то она не пояснит ему, что за странности происходили, но вот если парень решится рассказать, то будет ли это плохим решением? Сложно. Слишком сложно. С одной стороны рассказывать о таком человеку, который даже не знаком с техниками призывания — глупо, с другой стороны — нужно было поделиться хоть с кем-нибудь. — В общем и целом, у меня пропал инкуб, — выплюнул Матвеев, словно сдирая пропитавшуюся кровью марлю, — И я не знаю, что мне делать, и никто никогда с таким не сталкивался и единственное, что у меня есть — это старый гримуар предшественника, который обрывается в самом конце, — голос становился нервным, — И возможно, я провалю испытание без его помощи, я слишком давно не работал один. Взгляд Матвеева метался по залу и ни разу не остановился на девушке. Матвеев выдал свою речь прямо, тревожно и чётко. Варвара перестала махать ножками пока сидела и остановилась, когда услышала, что Димы не знает что делать. Девушка нахмурилась и поджала губы, начиная перенимать эмоции переживания на себя. Спрыгнув в лакированного подоконника, Варя сделала тот самый успокаивающий жест, который делала на первом их испытании. — Ты чё панику развёл, — Варя по-дружески поглаживает предплечья и словила взгляд Димы, смотря в чёрный испуганный омут, — Матвеев, слушай, я понимаю, что неизвестность пугает и я вряд ли смогу понять тебя и непонятное исчезновение твоего инкуба, но твой предшественник на своей шкуре всё это узнавал. — Варя остановила руки, — Поэтому попробуй сделать обряд, свяжись со своими бесами, задай вопросы. Только аккуратно, сильно кровью не пот, а то замучают, они ж ненасытные. Парень переключился на спасительный жест и подметил, что в последнее время он часто находится в нервном и бесконтрольном состоянии. — Посмотри вот на это, — из кармана джинс парень достал телефон и открыл чат с братом, — на этом фото тот самый гримуар, тут говорится, что энергию инкуба можно перебить и меня пугает, что именно фонит на моём радаре. На моменте, который мог бы помочь мне понять всё это, текст просто обрывается. Я думал, что возможно там есть второе дно или какие-нибудь чернила, что нужно просветить, но у меня просто нет этой книги на руках, — Дима не отрывал взгляд от экрана. Варя убрала руки на грудь, скрестила и легонько переминала пальцами свои плечи, смотря на яркий экран, немного жмурясь. — Слушай, так это, — Варя посмотрела на Диму, затем на экран, — может попросишь чтобы тебе доставкой отравили гримуар? — Этот дневник находится у нас до-… то есть у моего брата дома в Подмосковье. И как-то я не доверю доставке настолько ценную для меня вещь… — парень дернул головой влево и поморщился. Матвееву не доставляла удовольствие мысль о том, что ему нужно как можно скорее заполучить эту книгу. — У тебя есть брат? Познакомишь? Варя заулыбалась, пытаясь разбавить тему светлыми красками, но судя по непонимающему лицу Димы — у неё не получилось. — Эм, ага как-нибудь… — Матвеев не улавливал суть её фраз. Он лишь задумался о том, что она ничем ему помочь не может, но хотя бы поделиться с кем-то своей проблемой было приятно. Варя цокнула и отвела взгляд. Судя по всему, сейчас не время для шуток. — Эм, — передразнивает слегка, затем закатывает глаза и истерически улыбается своим абсурдным действиям, — Забей. Девушка похлопала себя по бёдрам и снова вернулась к теме: — Пусть приедет к тебе, ты как раз один живёшь, вот и привезёт твою вещицу, м? Парень скептически посмотрел девушке в глаза и хмыкнул. — Я подумаю над этим, просто я даже не уверен, что эта книжонка сможет мне чем-то помочь… — Матвеев снова уставился в пол, ожидая чего-то. — Книжонка не поможет — значит я помогу, поищу в своих архивах твою проблему, не переживай ты так, — Варя жестикулировала руками, но уже на почве переживаний. Если друг в беде — она всегда поможет. Друг. Звучит приятно и обнадеживающе для Варвары. Так она все-таки восприняла его проблему всерьёз? Для Матвеева это было чем-то новым. Обычно ему говорили, что всё должно решаться своим путём или что он должен сделать всё сам. Но Варя не назвала ничего из этого. Она просто подметила, что если у него не выйдет — то она попытается помочь. Помощь. Забавно. Это звучит слишком смешно для человека, у которого всю жизнь никого не было. Даже как-то приятно и обнадеживающе, но… так не хочется доверять. С чего бы Диме не верить Варе? «А с чего бы верить?» — шептал собственный едкий голос. В диалоге с самим собой Дима отключился от реальности на несколько секунд. Мысли всегда идут быстрее чем время, как бы по-другому люди не думали. Матвеев вернулся в реальность в тот момент, когда девушка легко и с сочувствием поглядывала на него. Её поддержка была на другом уровне. Но вскоре Варя посмотрела за спину Матвеева и закатила глаза. — Да бо-о-оже. Варя вскинула брови и скрестила руки. К парню и девушке направлялся чём-то счастливый и вдохновлённый Владислав, в своей фирменной походке с руками почти по швам. — Вот они, герои любовнички стоят, — Влад ехидно улыбнулся и встал рядом с ними, — Варя, ты. — Нет, Влад. — Я даже не договорил, — Череватый театрально сделал вид, что его это расстроило, — Варвара Константинова, вы с тёмной лошадкой, — взгляд на Диму, — популярнее меня со своими этими любовями. — Ты о чём? Варя перевела взгляд на Диму, который тоже ничего не понял из слов Влада. — Тц, — достал телефон и включил чат в телеграмм канале по битве, где фанаты задавали форсили фотографию, где Варя и Дима сидят на корточках слишком близко друг к другу, затем кучу смешных и чувственных нарезок, — ля какие, хоспади, что не сообщение, то «Диваря».—Последнее слово Влад произнёс прерывисто, суживая глаза и явно не понимая этого значения, —Короче, кумиры молодёжи, честное слово. Влад посмеивался и перекидывал взгляд с Димы на Варю, убрал телефон обратно в карман бежевых брюк. Варе стало противно от высосанного из пальца шипа, ведь они с Димой друзья, так ещё и с маленькой буквы и не так давно. Не так давно. В голове обрывками всплыли кадры, как Димы нависал на дней и жадно целовал шею. Блять. — Ну пиздец, теперь мне точно придётся съезжать оттуда, какая жалость… — проговорил парень со всем цинизмом. Диму начинало бесить просто всё, начиная от расстоянии до гримуара, заканчивая Влада, который приперся с этим дурацким шипом. Спустя буквально секунду у Влада уже дрыгались черты в глазах. — К Варюшке не бось? — гаденькая улыбочка вновь раскрасила лицо Череватого. Пока до Димы доходило, что сказал чернокнижник, у Вари уже во всю было раскрашено ебало от возмущения. Матвеев наконец отреагировал на подколы Влада. — Блять, Влад, ты ахуел? — Дима сам не ожидая от себя такого, покосился на улыбающегося чернокнижника, и этим чернокнижником явно была не Варя. Девушка оторопела от столь неожиданных слов Димы к Череватому, поэтому поджала губы и молча внимала, какую напряжённую энергетику источает Матвеев. Улыбка Влада превратилась в фарс, когда улыбается лишь один уголок губ, а руки скрестил и выпрямился, поравнялся ростом с Димой. — Ой, смотрите-ка, за живёхонькое задел чтоли? Глаза Влада смотрели на Диму с вызовом, ведь никто не смеет так грубить самому Череватому. — А чё, Дим? Иль ты не знал, что люди бесятся от того, когда трогают их важную тему, а? Влад подливал масло в огонь, открыто намекая, что Диме явно не безразличны его слова, поэтому так резко и остро реагирует. — Людям также не безразлично, когда долбаебы поддерживают массовую драму, — раз уж Влад не хочет останавливаться, то почему Дима должен решать всё это с холодной головой. Ему надоели клоуны в его жизни. Дима скрестил руки, неосознанно повторяя позу Вари, и поднял голову вверх. Горделиво и статно. В голове у Вари чисто женское «Ох» от одного взгляда на Матвеева. — Долбоёбы только те, как ты мне только что сказал, кто любую шутку воспринимает близко настолько, как ты, Варя, — Влад неожиданно переключился на девушку, — подпускаешь к себе в трусы, или куда ещё там, Димочку своего. Девушку будто ударило током, когда разозлённый Влад перевёл своё внимание на неё. Болотные глаза с блюдца, а пальцы начали подрагивать от напора Череватого. Тут Дима знатно прихуел. Кто Влад такой чтобы говорить эти вещи Варе? Этот вопрос стоял в голове у Димы давно. Ещё в баре он понял всю странность их отношений. Матвееву не нравилось, как Череватый разговаривал с Варей. Если она ему такое позволяла, ещё не значит, что он мог позволять себе настолько похабные высказывания. Ребята стояли как бы полукругом, но Дима шагнул рядом к Варе, и теперь они стояли напротив Влада, олицетворяя кто на чьей стороне конфликта. — Блять, только такие ебейшие скоморохи как ты, Влад, и шутят про одну лишь похабщину, что даже шутками сложно назвать. И если ты позволяешь себе такое, у меня для тебя плохие новости, — у Матвеева на лице красовалось ярко выраженное презрение, словно он взглянул на что-то мерзкое. Вскоре Дима словил гадкий взгляд оппонента. — Диагноз уебка тебя и твоего Толика устроит? — выплюнул Дима, уже не думая ни о чем и закусывая губу изнутри. Тут Варя удивилась от реакции Димы. Ей чертовски греет душу, что за неё заступились, встали на её сторону, отстояли её честь, да как угодно это можно назвать, но в подкорке мозга засела мысль, что её снова защищает кто-то другой, а не она сама. Девушка решила не выёбываться и молча, в голове поблагодарить Диму. Пока молча. — Ой, блять, про Толика заговорил, — Влад прыснул истерическим смешком куда-то в сторону, отводя взгляд. Череватый повыше будет, поэтому это даёт ему мнимую уверенность того, что он сильнее оппонента, — Варвара, — Влад стиснул зубы и посмотрел на девушку, решив, что сейчас не может продолжать баталию с Матвеевым, — в следующий раз покорми, — кивок на Диму, — свою злую псину, а то собачка верная, — напоследок вернулся взглядом к Диме, — смотри, как пасть рвёт за очередную сумасшедшую ведьму, у которой из приятного только дырка между ног. Как бы стереотипно и консервативно это не звучало, но Варю унизил мужчина при другом мужчине — это низко и неприятно. Нет, это больно и какого-то хуя стыдно слышать. Теперь окончательно понятно, что Череватый не считает её не то, что за чернокнижника, а за женщину. Просто дырка и просто общественное место. Варя перевела глаза на пол, обошла обоих, закрывая и натягивая декольте тканью ближе к друг-другу, чтобы скрыть разрез и вышла из готического зала, направляясь в женский туалет. Нет, не плакать, и даже не переваривать. Константинова в шоке, она никогда не была так унижена, в таком секситском ключе, мерзко, так ещё намекая о сексе с Димой, о котором Влад конечно не знал. — Очень по-мужски, Влад, я бы даже сказал по-мудацки, — Дима ухмыльнулся, зеркаля оскал Череватого. В следующую минуту Дима прошёл прямо рядом с другим чернокнижником, задевая его плечом, язвительно кинув издалека «моральный урод». Матвеев скрылся в коридоре. Его так бесил Влад, что парень даже забыл о Варе, которая безмолвно выдержала поток этого дерьма и покинула их. Несмотря на то, что Дима как бы встал на защиту Вари, он отнюдь не считал её слабой. Он не мог представить, насколько часто девушки сталкиваются с подобными оскорблениями, но он точно мог прочувствовать ощущения, которые испытывают люди любого пола, слыша слова о своём достоинстве и его опущения. Матвеев завернул за угол, надеясь додуматься куда могла отправиться Варя. Почему он идёт за ней сейчас? Потому что это правильно. И… всё? Или же есть что-то ещё, что-то, что не хочется признавать? Снова привязался к человеку, который пару раз тебя поддержал. Побежал и доверился? Стал защитником? Глупо. Дима пытался гнать такие мысли из своей головы, и при очередном таком размышлении его остановил редактор Миша. — Дима, пора смотреть материал для оценок, там почти все собрались. Ждём максимум пару человек. — Но я… мне бы пару минут буквально. — Дим, я не изверг, но у нас, а в конкретике у тебя просто нет пары минут, — мужчина сочувственно поджал губы и повёл Матвееву на оценку Гецати и Райдос. Варя нарушила маленькой ошибкой договорённость участия в проекте — не пришла на просмотр испытания, тем самым ещё не оказав уважение Косте и Вике. Экстрасенсы вышли из отбельной комнаты спустя пару часов, девушка всё это время сидела на крышке туалета и переминала свои пальцы. Стена оказалось тонкой, поэтому Варя могла слышать глухие голоса коллег и шум колонок. Судя по тону, особого буйства не было, значит испытание пройдено хорошо. Сегодня придётся выставить оценки не очень честно, возможно даже завысить. Варя подошла к моменту, когда все строились для входа в зал чтобы начать съёмку. Миша увидел Константинову и вздёрнул бровь, мол, где была. Без агрессии, просто интерес. — Варь, за Димой становись, — девушка встала так, как сказал редактор, — ага, молодца. Девушка смотрела куда-то на обувь Димы, пока некоторые экстрасенсы повернули мельком голову, чтобы увидеть прибывшую. Варя натянула нейтральное выражение личика и зашла по струнке с остальными в готический зал, где уже началась съёмка. Константинова поставила Гецати и Райдос по 10 баллов, думая, что они уж точно не обидятся. Сказав для камеры, что работа обоих выполнена профессионально, Варя закончила свою реплику. По окончанию всего торжества, было объявлено, что следующая двойка — Надежда Эдуардовна и Александр Шепс. Интересное сочетание. Дима разговаривал с Линой и Олегом у выхода из зала, Константинова хотела быстро юркнуть через них, но на плечо быстро легла рука Джебисашвили. — Варюх, всё в порядке? — Да, — девушка ответила быстро, чётко, будто лживый ответ заучен. Лина кивнула и Варя вышла из здания, заказывая такси и уезжая домой. Когда Константинова поспешно скрылась из виду, у настороженной Лины появились вопросы по поводу состоянию девушки. — Вы заметили что-то странное в ней? Она словно и не участвовала в съёмках, — Джебисашвили обеспокоено обвела взглядом Олега и Диму. Шепс младший пожал плечами. — Ну мало ли что случается… Вдруг человеку плохо стало, — Олег искривил губы в обратной улыбки и устремил свой взгляд на Дмитрия. Тот в свою очередь всё ещё словно провожал взглядом фантом Вари. Он просто завис сверля двери глазами. — Дима…? — Лина укоризненно посмотрела на чернокнижника, когда он наконец отлип от дверей. — Не знаю даже, — парень хмыкнул и повторил жест Шепса — пожал плечами. Лину явно не устривал такой расклад событий. Она прищурила взгляд. Ей казалось, что Дима что-то знает. Не зря же она практикует шаманизм. Дима продолжал избегать её взгляд и уклоняться от последующих вопросов. Дальше ребята просто обговорили детали съёмок и разъехались по домам. — Еб твою мать. Варвара, отворив дверь квартиры и зайдя внутрь, опешила, когда увидела бардак: открытые двери советской стенки, откуда были нарочно выкинут весь бабушкин сервиз, который уже валялся блестящими и пыльными осколками на полу; разодранная обивка дивана, откуда вылезала пуховая набивка; из всех кранов слышался исходящий звук напора воды (счётчики обрадуют своими цифрами за оплату ЖКХ). Девушка готова добить свою квартиру, упасть на подобие дивана и разрыдаться, закопать себя в собственноручно выкопанную могилу и просто сдохнуть. Может Варя проебалась в каком-то ритуале и теперь несчастья преследуют её по пятам и дышат не в спину, а в лицо? Или, на крайняк, это Череватый наслал на неё проклятье? А может просто черти хотят довести до исступления молодую чернокнижницу? Варя поджимает губы, пока глаза начинают слезиться, идёт прямо в обуви в спальню, где вид не лучше самого зала: порванный матрац (если идти по словарю Даля) можно скрыть новым постельным бельём, ведь нынешнее смято, порвано чуть ли не до ниток; вещи из гардероба вывалены на пол, только странно то, что худи Матвеева покоится сложенным на полке открытого купе. Достав с балкона веник и совок, Варвара принялась подметать осколки и выбитый пук из дивана в зале, заметая следы работы чего-то паранормального и доводящего до человеческой истерики. Заметая разбитые тарелки и пиалы, она параллельно вытирала горячие слёзы с щёк, проклиная весь сумасшедший род бабушки, который передал ей чудесные силы к ясновидению и, судя по всему, медленно развивающейся шизофрении с приправой притягивание всякого рода невидимого дерьма, который, то и дело, портит повседневную жизнь. Поверхностная уборка через слёзы и невыносимый ком в горле заняла пару часов, но желания разобраться в этом совсем не было. Одолевал страх того, что накличет себе ещё больших бед, а просить помощи у коллег — только через свой труп. Чтобы хоть как-то отвлечься, забить голову чем-то другим, девушка достала старые тетради бабушки, где на коврике в закрытой ванной комнате стала искать пути, чтобы помочь Диме с исчезновением Инкуба. Листая заляпанные засохшей кровью старые, будто пропитанные советским кофе, страницы, Варя ничего не находила, пока не дошла до страницы с неровным заголовком «Суккубы Инкубы и все последствия». Там было всё, что знала Варя, но не было ответа на вопрос Димы. Если смотреть объективно, она помогает сопернику вернуть сущность, которая помогает на испытаниях на Битве Сильнейших. А с субъективной стороны, девушка помогает другу. Который не сильно смахивает на друга, условное обозначение коллеги по работе, чтобы не запятнать нейтральные отношения после пьяного секса. Ложась спать в час ночи на новых простынях и чувствуя кожей дыры на матрасе, Константинова закинула старые записи про возбуждённых и сосущих энергию демонов в рюкзак, думая, что когда-нибудь сможет передать их Диме, который, если захочет, предложит встретиться. Варя и не надеется, что сможет помочь, она никчёмный «волшебник», её помощь бесполезна, ведь все знания сводятся к нулю. Как же легко внушить слабому человеку то, что ему не пренадлежит. У Череватого это получается без стараний, пара унизительных слов и Варя вписывает их в личную характеристику, заядло веря в них, принимая и убивая саму себя. Никакой открытой одежды, никаких тактильных жестов с мужчинами. «Шлюха, общественное место, дешевле воздуха». День был дождливым и сонным, но черт возьми, Дима был бодр как никогда, и эта активность не давала ему успокоиться. Он всё больше и глубже погружался в отчаяние. Он метался по всей квартире, стараясь понять, предостеречь самого себя о чём-то грядущем и попросту страшном. Блять. Блять. Блять. Он осел на полу в коридоре, совсем как маленький ребёнок, подобрав и обхватив колени руками. Прямо перед ним стояло большое зеркало, во весь рост. Парень поднял голову. Он увидел себя в этой серой комнате, в этой темноте, в этой пустоте… Он придвинулся к зеркалу, скользя по ламинату джинсами, которые он так и не переодел со съёмок. Света практически нет. Горит лишь настольная лампа, где-то в глубине дома. Телефон в кармане давит на подвздошную кость. Упирается. Дима оглядывается по сторонам. Ничего. Никого. В этом мраке Дима стал вглядываться в своё отражение. Оно искривилось. Сначала совсем немного. Затем больше. Дима зажмурился, но что-то заставило его взглянуть ещё раз. Оно продолжило меняться, обостряя углы. Оно поглощало его. Чем дольше Дима всматривался в своё же лицо, тем хуже ему становилось, тем уродливее оно ему казалось. Ему плохо. Но не сейчас. Ему плохо очень давно. Ему плохо и он не знает как это называется. Ему становится только хуже. Лицо в зеркале начинает походить на него до операций, затем на него до покраски волос, затем… Диме десять и он сидит в углу своей комнаты в общежитии, смотрясь в большое напольное зеркало. Он наблюдает за маленьким ребёнком в стеклянной поверхности, который рыдает и не может успокоиться. Тут никого нет. Диме пятнадцать и он стоит в школьном туалете, сгибаясь над раковиной и вглядываясь в собственное, но такое чужое осунувшееся лицо в зеркале. Лоб разбит. Кровь стекает по носу. Парень начинает кратко кивать и даже усмехается от собственной жалости и уродства. Тут никого нет. Тут пусто. Диме восемнадцать и он смотрит в зеркало в своём… в родительском доме. У человека в зеркале по щекам текут горячие слезы. И Дима смотрит. Просто смотрит и ничего не может поделать. У человека округлившиеся красные от сосудов глаза, они мечутся от одного уголка Диминого лица к другому. Дима наклоняет голову влево, а человек повторяет. Дима тянет ладонь и прикасается к холодной немного заляпанной поверхности. — Какой же ты урод, — и голова очень тяжёлая, кажется… кажется он никак не может удержать её на плечах. Диме двадцать. Он стоит перед зеркалом и пытается заставить себя заплакать, но вот парень по ту сторону, просто сверлит его взглядом. Ни слезинки. Дима хочет от души послать всё к чёрту и разрыдаться, как когда-то. Он смотрит в зеркало и видит… видит больше чем когда-либо. Дима смотрит в зеркало и чувствует себя ебаным Богом. А себя… это кого? Где заканчивается он и начинается зеркало? Ему кажется он не ощущает собственного тела. Снова. Он может выйти из себя и посмотреть со стороны. Со стороны зеркала? Нет же, со стороны. Он никогда не был там… за стеклом. Диме двадцать пять и сука ничего не меняется. Он сидит и смотрит на… человека… на себя. Слезы бегут по его щекам. И тут никого нет. «Пора научиться справляться с самим собой, милый» — Пошла нахуй. И ему плохо. И он ненавидит себя за эти слова, но поделать он ничего не может. Всегда недостаточен. Всегда недостаточно красив, недостаточно умён, недостаточно внимателен, недостаточно хорош, недостаточно идеален. Недостаточно недостаточен. Ебучие зеркала. Если бы он мог он бы никогда в него больше не смотрелся. — Пожалуйста, — парень вглядывается в себя, умоляя. Но он не может. Парень качается вперёд назад, потягивая себя за волосы и расчесывая плечи. Всходят красные волдырики на плечах. Кожа горит. Ему хочется содрать её с себя. Снять и постирать по хорошему. Смыть собственные побои. И на вопрос «кто это в зеркале?» Всегда был один и тот же ответ, который он не примет видимо никогда. — Это я. «Довел себя сам, молодец» — женский голос. И лицо чешется от засохших слез. Парень поднимается, снова садясь. Он зажмуривается. Сука. Сука. Сука. Тупая сука. И непонятно, междометие это или нет… Дима замахивается, ударяя кулаком о зеркало. И по нему с гулким треском расползаются трещины. Паутина. Из которых он не может выбраться. Он корчится от боли, отползает. Он надеется, что это зеркало некачественное, а не он сломал себе костяшки, разбивая его. Его тошнит он перестаёт ощущать реальность. И голова такая тяжёлая. И дышится ему трудно. И он ложится на ледяной пол, в комок. Ему холодно. Он не может согреться. Этот холод не снаружи, он внутри. Он не даёт себе даже шмыгнуть носом. Раздаётся звонок. В кармане начинается вибрация. Пальцы его не слушаются. Они не дрожат, они просто какие-то неудобные. Не свои. Чужие. Он паразит. И Дима достаёт телефон. И Дима берёт трубку. Он слишком разошёлся. Что-то явно не так. Он даже не может найти причину почему сейчас. Ему плохо. — Да, Миш? — старший старается выровнять голос. — Дима, мне плохо. Она ужасна, — ребёнок в трубке захлебывался слезами. — Миш, что случилось? — Она снова. — был слышен всхлип и грохот. И Мише плохо, он плачет, он боится, но ему есть кому позвонить. Дима забыл про руку. — Миша? — Она ужасна, Дима мне больно, меня тошнит от всего этого. Я… Меня тошнит. Мне кажется я схожу с ума. Я не сумашедший. Мне тяжело, я… — Миш, миш, — Дима прижимал телефон к уху, напряжённо ожидая ответа, — Миша, слушай меня, — младшего накрывала истерика, — Слушай мой голос, — и всхлип прекратился, — Вдохни глубоко и по-тихому выпускай воздух из лёгких, — Дима утирает собственные сопли рукой. Словно прислушиваясь к своим словам старший сам начал глубоко дышать. — Миша…? — Да, — шмыг носом, — Да я тут. — Насколько всё плохо? — Я-я не знаю. — Блять, — он не сдержался, он не хотел материться при брате, хоть тот и был уже подростком. — Она тебя ударила? — Дим, я… не… — Ударила или нет? — Мгх, — Дима буквально он мог видеть, как брат не решается ему сказать, но абсолютно точно кратко кивает. — Да… — сказал Дима, подтверждая свои предложения. Он сидит на холодном полу и слушает шмыганье на другом конце провода. — Собирай вещи. Я вызову такси. — Дима, но она будет ругаться, не надо. — Я сказал собирайся, — он не хотел давить, но Дима прекрасно знает, что слишком тяжело уйти, когда даже попытка спастись от ругани расценивается как красная тряпка для быка. — Нет, я просто посижу тут. — Насрать, не бери ничего, просто выйди на улицу. Проветришься. Если всё ещё будет плохо ты поедешь ко мне, если лучше — ты пойдёшь домой. За выход на улицу ещё ничего никому не было, — он старался действовать осторожно, — только на день куртку, там холодно. — Хорошо. Пока младший брат стоял на улице, Дима был постоянно на связи. Он не мог бросить ребёнка поэтому вызвал такси почти сразу же, ставя мелкого перед фактом. Он делает это не из долга перед кем-либо. Уж точно не перед родителями. Он делает это потому что любит этого человека. Когда такси приехало Дима укутанный в пальто и с перебинтованной рукой, заключил парнишку в крепкие объятия. У Миши была с собой лишь сумка и ничего больше. Дима, как заботливый родитель напоил ребёнка чаем и попытался проверить его состояние. Кажется разговора по телефону ему вполне хватило и сейчас всё было лучше. Матвеев расстелил брату на своей кровати, предварительно сменив постельное бельё, сам он будет спать на диване. — Иди сюда, — он распахнул руки и прижал мелкого к груди. Теперь Миша дышал размеренно. — Спокойной ночи. После всего этого Диму вырубило, как убитого. Ха-ха. Кажется или он слышал плач?