Неуклюжий бегемот

      «Будьте осторожны. Двери закрываются.»       Леви усталым взглядом следит за отбывающим поездом в метро и не сразу осознает, что он был тем самым. Теперь же придется снова ждать новый. Раньше побежал бы со всех ног, запрыгивая самым последним в вагон и тараня все и всех на своем пути. Сейчас потускневшими глазами провожает состав. Ему незачем торопиться, ведь никто не ждет на другом конце.       Мысли новым витком обкручивают мозг, досаждая и пуская к сердцу новые импульсы боли. Все это то, из чего состояли ближайшие годы жизни Аккермана. И это не была планировка огромных проектов, или может быть тяжелые раздумья над тем, чтобы взять в дом котенка. Леви проживал прошлое, и чем больше варился в этом, с ужасом осознавал, что вязнет с головой. Но отчего-то чувствовал себя хорошо, когда перед глазами возникал до боли знакомый улыбающийся лик. Только вот безнадежно утерянный.       Один поезд сменяется другим. Снова. Все же сдвигается с мертвой точки и заходит в полупустой вагон, где усаживается на первое попавшееся место. Так плевать, как и где, лишь бы было и не мешало. Кажется, и работу он нашел себе под подобные критерии. Раньше безумно горел своей учебой и дальнейшей карьерой, лишь бы сделать его счастливым, но есть ли в этом сейчас смысл. Однозначно, нет. А ведь были сладкие грезы о том, как они вместе будут жить в этом большом городе, с котом и как сбудутся все их мечты.       Его путь домой целиком и полностью состоял из мест, которые были наполнены счастливыми моментами, но они делали до ужасного больно. Сердце разрывается, кровоточит и никогда не заживает. Он не живой труп, нет, все такой же человек с душой, но израненной собственной глупостью. Уши неприятно закладывает, когда состав двигается с места, от этого только неприязненно морщится. Все не мог привыкнуть, а наушники как назло разрядились от частого использования.       Взглядом цепляется за милейшую пару, так застенчиво разговаривающей в этой дикой суматохе огромного города. Леви слабо улыбается уголком губ, представляя себе то, как мог тоже сидеть с ним, трепетно держать его горячую ладонь и с замиранием сердца смотреть за тем, как он активно жестикулирует, пытаясь о чем-то рассказать. И ведь ему чаще всего было все равно, что о нем подумают окружающие, ведь главный герой этой драмы сидит под боком и не может отвести взгляд. Омрачается в одну секунду, не способный понять, что же из всего сотворенного он сделал не так. Разве такой должна быть его разменная монета за все старания сохранить то, что скоро вытекало через пальцы. Словно греб руками песок и наивно думал, что сможет сохранить хоть одну песчинку.       Пара становится ему омерзительной и хочется их прогнать. Они терзают и без того разорванное сердце, сами того не ожидая. С долей ядовитого эгоизма предрекает двоице скорое расставание. Правильно ему говорили, ведь нет ничего вечного. Это сказки, не более. Когда же Леви стал таким злым и безнадежным в своем мышлении. Усмехается себе под нос, думая о том, что был таковым всегда. Но не смог вовремя остановиться. А когда же его остановили, стало поздно.       Естественно, Аккерман не был идеальным, да и никто таковым уж точно не является. Только вот своего Эрена он считал пиком совершенства. Может поводом была влюбленность, так быстро перетекшая в сильную любовь. Должно быть, именно это ослепило Леви, в последующем искривляя представление об отношениях. И ведь не смотря на свою неконтролируемую агрессию, Йегер был терпеливым до самого конца. А Леви наивно считал, что этот чан бездонен и хватит на семь Африк.       Выходит на перроне, после чего движется в толпе людей ближе к выходу. Нужно перейти дорогу и вновь зайти в метро, но Леви останавливается у скамейки. Грузно присаживается, двумя руками обнимая собственный рюкзак. С девяти до шести смотрел в компьютер, выписывал какие-то заказы и консультировал потенциальных клиентов. Работа не пыльная, но и не сложная, только вот он устал так, словно отработал четырнадцать часов на заводе. Мысли изводили, давили на мозг и травили его. Антидепрессанты, от которых Аккерман раньше открещивался, перестали справляться со своей задачей.       Мелькает силуэт. Леви вдруг косится за плечо, но видит абсолютно незнакомого человека. Порой воображение подкидывало не самое лучшее подобие галлюцинации. Он начинал видеть в других парнях своего Эрена. Глуповатая манера сочетать кепку с пальто безумно нравилась Аккерману, но сейчас это доводило до ручки. Словно на ближайшие два года все парни решили, что такой прикид будет самым удачным в любом из сезонов. В это же купе присоединялась боязнь кошек, а именно черных с белым пятном. Дуралей шутил, что, если умрет, то придет к своему парню в таком виде. Знает ведь, что с ОКР лучше не шутить, но тогда они вместе смеялись и позабыли о дурных словах.       Правильно говорят, что с любимым рай в шалаше. Рядом с ним недуг утихал, словно и не было никогда. Куда-то пропадали навязчивые мысли, например, если Аккерман не полежит хотя бы два часа, то с близкими ничего не произойдет. Или собственная личность не начинала самоуничтожаться дикими мыслями о том, какой Леви ублюдок, дурак и тому подобное. Кажется, рядом с ним и зимой цветы расцветали, как в той сказке. Но и они не были в ней. Увы, это реальность, отнюдь не радужная. Только вот попыток все скрасить было много.       Люди сменяются пачками, но прошло от силы минут десять, а может и все пятнадцать. Аккерман готов вечность сидеть на одном месте, ведь навязчивая мысль говорила о том, что если он уйдет, то не увидит Эрена, обрушит в прах их возможную встречу. Не рыпается с места, крепче сжимая пальцами бока потрепанного рюкзака. Что же с ним не так, почему мозг не может встать на место и функционировать рационально, без прорех. Разве он не заслужил хорошей жизни, как и все остальные, почему же страдает изо дня в день. Правильно. Это его крест. И теперь Леви будет его тащить на своих натруженных плечах. Это то, к чему брюнет сам себя подвел. Есть ли смысл винить кого-то в этом? Конечно!       Аккерман хотел быть счастливым и осчастливить в ответ. Но он словно неуклюжий бегемот, испортил все, к чему так сильно стремился. Никогда не жалел эмоций и сил для своего партнера, отдавался полностью. Банально ожидал взаимности, но получал её жалкие крошки. Неужели это грех, как просить показать любовь, дать её в ответ. И никто при этом не останется обиженным. Должно быть Леви дурак во всех этих любовных делах, ведь смог облопошиться. И только со временем он осознал главную причину всех его бед. Это он сам.       Они были осведомлены о проблемах друг друга. Леви тревожник в купе с навязчивыми мыслями, а ещё любитель прокрастинировать. Эрен избегающий с неумением показывать любовь, и, как оказалось, с кучей депрессивных моментов. Тогда Аккерман не понимал, что делал не так. Был настолько погружен в вечные психозы, создаваемые собственным мозгом, что не замечал очевидное. Безумно ценил помощь, которую ему в эти моменты оказывал Эрен. Тот всегда улыбался и никогда не показывал слез. И, кажется, переступая себя, шел на встречную. Леви бежал к нему изо всех сил и вот-вот уже мог обнять, но порой расстояние увеличивалось. Но то было незначительно. Руку вытяни и коснешься любимой щеки. Аккерману порой казалось, что шатен совсем его не любит. Были тому причиной навязчивые мысли, или может собственные ощущения. Эрен ценил свое личное пространство, а Леви не понимал, почему его туда не впускают. Неужели он такой прокаженный, или может у Йегера появился кто-то на стороне.       – Ты ведь меня любишь? – совсем робко интересуется, прижимаясь к нему под покровом холодной ночи.       – Люблю, – жевано звучит в ответ и следуют легкие объятия. Этот ответ удовлетворяет, успокаивает, но совсем ненадолго. Леви казалось этого мало, а Эрен выдавливал из себя последнее.       И часто они говорили о том, из чего состоят здоровые отношения. Это было тем, к чему старались в конечном счете прийти. Там было что-то о доверии, а потому Леви никогда не боялся ринуться к Эрену в истерике от навязчивых мыслей. А Йегер всегда находил подходящее слово, жест, действие, которое, словно бы по щелчку, успокаивало и дарило надежду на завтрашний день. Брюнет же порой себя винил в том, что не может также найти подход и помочь своему партнеру, но истинно верил в способность научиться этому.       Умение говорить друг с другом играло не маловажную роль. Аккерман, как помнит, убежден, что они всегда говорили. Только вот с недавнего времени понял, что Эрен почти всегда молчал. Леви же считал, что это было обозначением хорошего самочувствия. Их диалоги были наполнены красочными содержаниями для возможных книг, желаниями посетить какие-нибудь места и попробовать новую для себя еду. А ещё они разбирали истерику Леви, находили подход и искали корень. После Аккерман посещает психотерапевта, чему был безумно рад. То было началом для того, чтобы открывать глаза.       Леви считает Эрена настоящим эгоистом, который запер все свои проблемы под замком и никому их не показывал. А Йегер истерил в ответ, что никто и не пытался взглянуть на него, лишь одаряя вагоном своих переживаний и загонов. Аккерман не отставал, напоминая своему парню, что они пара, а потому должны друг другу доверять. И через время брюнета осенило, что Эрен не мог показать свою израненную душу, пока не залечит её своему партнеру. А делал он это, кажется, всегда. Леви не давил, но все равно продолжал считать шатена не правым в своем убеждении.       Спустя ещё время Эрен открывается, только брюнет знает, что это прекрасная иллюзия и на самом деле грядет запечатывание всех замков души. Аккерман ругает Йегера за подобное поведение и чувствует, как между ними образуется яма. И ведь парню казалось, что он делает все возможное, чтобы удержать шатена. Как же он ошибался. И все же, постарается ухватиться за Эрена, а после обязательно остановит и поговорит о том, что между ними.       Между ними ничего.       Леви узнает, что Эрен полосовал запястья, пытаясь усмирить бушующую душевную боль. Этот дурак боялся, что расстроит своих близких, а потому молчал обо всем. Порой так и случалось, и Аккерман корит себя за то, что в такие моменты Эрен успокаивал его, а не наоборот.       У Йегера вскрывается длительная депрессия с твердым желанием покончить с собой. Леви ощущает себя слоном в чайной лавке, ведь каждое его слово и действие могло иметь два исхода: крах или приближение к истине. Брюнет из последних сил старался нагнать упущенное, но закрытый Эрен показал, насколько велик между ними обрыв. Сложно осознавать, что всегда шел с повязкой на глазах, при этом круша все вокруг.              – Эрен, пожалуйста, пусть у нас будет шанс, – срывается Аккерман, хватаясь за ткань футболки на груди.       – Мне жаль, что я мучаю тебя, – тихо проговаривает шатен.       – Нет! Ты меня не мучаешь. То, что я устраиваю капризы, скандалы по поводу того, любишь ли ты меня, это мои тараканы! Дай шанс неуклюжему бегемоту все исправить!       – Ты ничего не портил.. Просто со временем ты откроешь глаза.       Леви прекрасно знал, что за Эрена говорит его бушующая депрессия. Но также Аккерман ощущал себя до безумия беспомощным, ведь не знал, как помочь своему угасающему парню. Шатена перестали интересовать любимые вещи, как рисование или создание книг. Фотоаппарат давно пылится на полке, как и некогда новенькие холсты с кистями. Брюнет увидел, что парень словно бы песочная фигурка в его руках, но постепенно ускользающая сквозь пальцы. Леви ругает себя, что позволял Эрену жить в своих гнетущих мыслях. Мог ведь вмешаться и не дать распасться.       – Я купил себе новый телефон!       Кажется, Аккерман увидел блеск в стеклянных глазах. Затем Эрен словно бы начал расцветать. Дни вновь наполнились красками и Леви радуется, что все возвращается на свои законные места. Йегер усиленно занялся фотографией, а брюнет не смог отказать ему в подарке в виде хорошей лампы. Аккерман и дальше был счастливым, если бы в один момент его парень не пропал. Тот оборвал все связи, а самые близкие не знали о нем ровным счетом ничего.       Они жили по разным городам, но слишком близко для скорых поездок. Ничего стоит взять и приехать к своему любимому. Уже точно не вспомнит, под каким предлогом он перерыл добрую половину города в поисках. И словно безумный, Леви расспрашивал на вокзале, видел ли кто шатена. Дедушка-попрошайка с красным носом из-за выпивки излил душу и поведал, что был такой пацаненок, который долго стоял на перроне с котом в руках, а после поправил рюкзак и уехал на ближайшем поезде. Но время тот мужчина назвать не смог. Только вот этого рассказа более чем хватило, чтобы у Аккермана все окончательно упало в душе.       Леви долго крушил квартиру Эрена и истерично ругал того за такой безбожный поступок. И в конце истерик Аккерман находит записной блокнот своего парня. Признаться честно, то брюнет до безумия боялся этой книжки, ведь содержание пугало до трясучки. Перебарывает себя, предает обещание Эрену и открывает. Свежая запись содержала всего три слова: «Кажется, я устал». Брюнет вновь пускается в безутешные рыдания, начиная винить каждого, кого только мог вспомнить, но не себя. К телу подбиралась дрожь, а грудь сдавливало в тиски, а кошмарные мысли все сильнее окутывали разум.       Аккерман поднимается со скамейки и встряхивает головой, стараясь вытрясти воспоминания того дня. С тех времен ни одна социальная запись Эрена не обновлялась, номера ни разу не появились в сети, лишь только черный кот с белым пятном пару раз обтирался о ноги Леви. От подобного хотелось рыдать, но он себе не отказывал, замачивая подушку в слезах и соплях. Диву дается с того, что позволяет себе подобное, а ведь Йегер терпел вещи посерьезнее.       – Он просто эгоист, – шепчет себе под нос, словно умалишенный, – лицемер.       Вливается в людской поток, вновь заходя в стены метрополитена. Осталось доехать до последней станции, после чего пешком минут десять идти домой. Умудряется попасть в час пик, но местечком в вагоне не остается обделенным, только вот рядом с ним буквально втискивается парнишка. Такие раздражали, но и Леви порой так делал, а потому сейчас оставался в молчании. В какой-то момент этот парень укладывает на Аккермана свою голову, давая понять, что уснул. Только просыпается он с первыми словами машиниста об остановке, подскакивает и несется к выходу. Леви тоже здесь выходить, а потому встает и замечает сумку того человека. В моменте хватает вещицу и выбегает следом, ведь не понаслышке знал, как геморройно терять нечто подобное.       – Эй! – кричит в спину, которая ещё не успела скрыться в толпе, но только теряет дар речи, когда незнакомец оборачивается. Все не может быть так.       Сколько бы лет не прошло, но Аккерман всегда помнил эту цветущую зелень самых чудесных глаз на земле. И волосы каштановые, их мягкость ладони помнили по сей день. Что-то глаза намокли, а с сердца упал двухлетний груз, впрочем, как и сумка на холодную плиту под ногами. Усмехается себе под нос, замечая растерянное выражение лица напротив.       – Неуклюжий бегемот, – шепчет чуть дыша, но осмеливается сделать шаг вперед.       Только вот он срывается с места и убегает, не оборачиваясь.