Игра во власть

      Лайла в очередной раз услышав сочувствующее «мне жаль, но у вас больше не может быть детей» с быстрым поворотом зашагала обратно. Она была зла на очередную бездарную повитуху, зла на дочь и….       В отдалённой части сада она увидела свою дочь, упражняющуюся с мячом. Этого Лайла не смогла стерпеть, там должен был тренироваться ее сын, ее мальчик, а не она. Это никогда не должна была быть она. Растеряв последние остатки самообладания, она как фурия подлетела к дочери. — Ты совсем разум потеряла мерзавка. Почему ты нас позоришь? Раз уж родилась девчонкой то и веди себя соответствующее, разве предстала женщине размахивать саблей. Можно подумать ты насмехаешься над своим отцом за отсутствие наследника. Ты наглая дрянь, кем себя возомнила?       Услышав яростный поток проклятий, Эмма перевела взгляд на Хюсрева и Бахти. Быстро все поняв они потупили взгляд и молча удалились. Княжна же и вовсе не заметила их, она неотрывно смотрела на дочь яростно сжимая кулаки. — Матушка в чем дело? Я никого не хотела обидеть. — Не хотела? Тогда что все это значит? — Я тренируюсь чтобы вы, и отец могли гордиться мной.       Услышав нелепое оправдание, Княжна рассвирепела еще гуще. Ее зрачки сузились. Злость придала уверенности, поэтому она почти зашипела в ответ: — И ты дрянь, ещё говоришь, что не насмехаешься. Тогда что же это такое? Хотела, чтобы мы с твоим отцом гордились? Гордились чему, напоминанием о том, что вместо наследника, что мог бы крепко держать меч, у нас родилась бесполезная дочь?       От этих слов Эмма пристыженно опустила голову, сжав челюсти немного сильнее, чем обычно. Она вновь подняла голову глядя на мать. — Матушка, ты всегда говорила, что мечтала о выборе, но мне ты его не дала. Я старалась быть всем чем ты хотела, что бы я была. Я, старалась устранить все слабости, старалась быть Наследником, которого ты так хочешь. Я выучила все уроки. Я тренируюсь пока не затрещат мои кости. И этого недостаточно. Не предав значение тому, что Бахарай перешла на «ты» Княжна, пораженная ее словами, строго произнесла. — Я этого не говорила. — Я разочарование, ты это сказала мама. — в такт своим словам Бахарай кивнула подтверждая это, на ее лице появилась горькая улыбка, глаза чуть увлажнились, а голос стал совсем тихим — И после всего я продолжала стараться. Все чего я хотела, это радовать тебя. Но, очевидно, я зря надеялась.       Лайла еще какое-то время наблюдала за удаляющейся фигурой Бахарай. Неужели она была не права? Разве ее дочь просила, а рождений? Неужели у них никогда не было совместного момента? Нет, конечно, нет, это все ее вина. Это из-за неё, муж охладел к ней. Это из-за нее она больше не сможет иметь детей.       Несмотря на глубокую ночь Эмма не могла уснуть. Почему? Просто, почему все должно быть именно так? Неужели после стольких усилий, заветные слова так и не прозвучат? И все из-за пола? Знания и навыки не имеют веса если ты девушка. Только мужчины сильны? Только у мужчин есть власть? С нестерпимой злостью она вспомнила Виктора, он то не постыдился использовать женщину как трамплин к власти и богатстве. Ненависть была так сильно что она не могла забыть его, и не забудет. Она станет той к чьим ногам упадут сотни мужчин.       Начиная с раннего утра, Эмма делала зарядку и долго репетировала походку перед зеркалом, пытаясь освоить притягательную походку, она вышагивала вперед и назад, анализируя каждое своё движение снова и снова. Ещё. Спокойная и естественная походка, от бедра, ровные плечи, плавные расслабленные руки. Ещё раз. И ещё.       Подойдя ближе к зеркалу, она долго всматривалась в своё лицо, прежде не придававшему особое значение, сейчас же она усердно изучала каждую деталь, форму бровей, радужки в глазах, прямые уголки губ. Изучала любое изменение мимики. — Это чудесно, я так рада. — пробуя свои слова на вкус она не была удовлетворена. Голос был ровным и сухим. Без намёка на эмоции. Оставалось лишь удивляться, как она им не давиться. — Это чудесно, я так рада — на этот раз голос прозвучал приторно сладко, и от этого захотелось вырвать. — Это чудесно, я так рада.       Как мантру она повторяла эти слова снова и снова, но каждый раз терпела неудачу, ее голос то звучал, зализано сладко выдавая очевидный фальшь и неискренность, то властно и холодно, выдавая сильный характер. Но невинно соблазнительный голос — это не то, на что она способна сейчас. Семь месяцев она продолжала, усердно трудиться, оставив любые попытки поладить с родителями.       На днях Бахарай исполнилось четырнадцать, после очередных тяжелых тренировок она вернулась в покой и устало рухнула на кровать, но отдохнуть ей не дали, отец позвал к себе. Не заставляя, ждать, она быстрыми шагами добралась до его покоев, Каитбай выглядел мрачным, так бывает каждый раз, когда он погружен в свои думы. Поклонившись, Бахарай поприветствовала отца. Минуты проходили в тишине, затем твердый голос отца коснулся ушей просачиваясь в голову. — Ты поедешь в Османскую Империю к Шехзаде Сулейману.       Эти слова дымом кружились в голове, не желая впитываться мозг, не желая быть понятными. Они будто сказаны на другом, совершенно непонятном языке. Ей вдруг захотелось поднять руки и заткнуть уши чтобы не слышать этих слов. Но он все продолжал говорить. Словно не видел ее побледневшего лица. Не видел ужаса в карих глазах. Не видел, как ее руки сжимают ткань платья. Его слова, они казались безумными и совершенно неправильными. Черт возьми что он говорит?       Волнение и злость сковывает все тело, осознание будущего совсем не радовало, у нее были планы, Османская империя совсем не то, чего она хочет. — Отец. Вы не можете это сделать, не надо, прошу вас. — что оставалось делать только пасть в ноги отцу, и надеяться на чудо. — Бахарай, немедленно успокойся. Все уже решено. Чудо не случилось. — Отец, союз с Османами ничего не принесет. — Ошибаешься — быстро возразил Кайтбай. — Только союз с Османами нас сейчас спасет. И ты, должна поехать к Шехзаде в качестве подарка, это твой долг перед семьей. Услышав это, Бахарай остолбенела. Подарка? — Не может быть. Я не ослышалась? Подарка, даже не жены? — Бахарай, ты ведь наслышана о некоторых законах. Шехзаде нельзя жениться. — Согласно законом, Шехзаде нельзя жениться на рабынях. Но твоя дочь, не рабыня. Отец ты так унизишь меня? — Хватит — повелительные нотки в грубом голосе почти оттолкнули свинцовой тяжестью. Безжалостно, всего одно слово, а сколько боли. Словно он дал приказ о казни врага. — Наши позиции……Мы должны…….Это решение……. Каитбай еще что-то говорил, сухо и по-деловому, но она не слышала.       Холодные тиски сдавили грудную клетку, на ватных ногах вернувшись в свою комнату, Бахарай швырнула в стену кулон, подаренный отцом. Это был единственный подарок от него. «Мужчины были призваны на свет, чтобы портить ей жизнь?». В одно мгновение ее планы, надежды, даже ложная иллюзия рухнули в ад. — Княжна. — Рита, тяжело дыша, вбежала в комнату. — Рита, ты это слышала? Как он смеет так со мной поступать. — Госпожа, эту новость уже давно обсуждают, отец ваш все думал, с кем можно выгодный союз заключить. Но признаться, я и представить не могла что вас решат отправить к Османскому наследнику. — Отец совсем гордость утратил, хуже всего, я должна поехать как подарок. Неужели он не понимает, что это ему не поможет. — Ох Княжна, тут такие перемены начнутся, что же с матушкой вашей будет, наследный князь наш, не сегодня так завтра разведётся с ней, и жениться на другой. — Какое мне дело до неё? Я за себя волнуюсь. Эта женщина никогда меня не любила, и теперь это взаимно. — Бахарай, опустившись на кровать, устало выдохнула. — Княжна не волнуйтесь вы так, а давайте мы помолимся, и Аллах наши молитвы точно услышит. На это заманчивое предложение она лишь закатила глаза, переводя взгляд в холодную стену.       На следующее утро, она пошла к учителю на встречу, застав высокого мужчину за тренировкой с Бахти, Бахарай невольно залюбовалась, несмотря на возраст он был все также силен. — Хюсрев, я пришла сказать, что это наша последняя тренировка, отец в подарок отправляет меня Османскому Шахзаде.       Хюсрев стоял около неё. Наверное, слишком близко, потому что взрыв удивление не скрылось от ее глаз, всматриваясь в девичье лицо, он поджал губы, превращая их в тонкую линию. — Мне искренне жаль Княжна. — с тяжелым выдохом, голос звучал отдаленно. — Да мне тоже. Я столько старалась, завоевывая доверие народа и авторитет. И теперь, когда они перестали воспринимать меня пустым местом, я покидаю свою страну. — Бахарей, я хорошо вас знаю, вы не мечтали об этом, но воля вашего отца неоспорима. Она это знала, все это знали. — Как мне быть. Я буду принадлежать мужчине. Что еще хуже у него есть гарем. МНЕ, быть, одной из тысячи. — Бахарай горько усмехнулось, все ее планы рушились, и она ничего не могла с этим сделать. — Княжна, помните о своей истинной сущности и силе, которые лежат внутри вас. Бахти, смиренно стоявший все это время, обеспокоенно произнес. — Можно, я поеду с вами. — девушка раздраженно окинула его взглядом, недовольная тем что в разговор встрял кто-то третий, секунду помедлив она устала выдохнула прежде чем кивнуть. — Хюсрев, мне нужен небольшой дом в Манисе. Бахти поживет там несколько месяцев, позже я найду причину устроить его во дворец. — Я найду нужных людей они все сделают. — Несколько месяцев, Княжна. Для чего это. — мягкий, едва слышный голос, робкого Бахти встрявший в разговор, заставили ее улыбнуться. — Бахти, все женщины во дворце принадлежат Шехзаде, там ты не сможешь так же свободно ходить за мной, за взгляд в мою сторону тебя могут казнить. Ладно, хватит разговоров, перед отъездом мне нужно кое-что сделать. С этими словами она, развернувшись зашагала прочь. Потому не заметила взгляд полный боли и любви. Раздался стук в дверь. — Отец! Я хотела отужинать с вами. Возможно, в последний раз. — Конечно, проходи. Я рад что ты образумилась, и все поняла. Улыбка на лице Бахарай дрогнул.       Через минуту на стол были поставлены более десяти разных блюд. Князь с удовольствием наслаждался едой. Пока не почувствовал боль в животе, не понимая, что происходит он с тревогой посмотрел на дочь, что за все это время не проронила ни слова. И только сейчас, он заметил, что она не притронулась к еде. — Бахарай? — А, так скоро? Отец, вам уже плохо? В таком случае я должна поспешить. — Мерзкая девка, ты действительно отравила своего отца? Неблаг…гх.- закончить начатое он не смог, голова стала невыносимо тяжёлой, а к горлу подступали струйки крови. — Не напрягайся, позволь мне озвучить свои условия.       Медленными движениями словно дразня его, она достала из рукавов лист с серьёзным требованием. Мир между Османами и Черкесами может быть только при заключениях брака. Шехзаде Сулейманом и Княжны Бахарай. — Прошу своего отца поставить подпись и печать в обмен на жизнь.       Глаза Кайтбая налились кровью, он открыл рот, чтобы разразиться проклятьями, но острая боль заставила его выплюнуть сгусток темной крови. Понимая, что время на исходе, дрожащими руками он схватил предложенный ему перо и поставил кривую подпись, с печатью. — Приятно сотрудничать с отцом. Поставив на стол маленький флакон противоядия, Бахарай вышло из покоев Князя. — Тимур. Это письмо нужно отправить в ближайшее время. Ты знаешь кому. — Не беспокойтесь Княжна, все сделаю.