***
Эдвард стоял под струями тёплого душа, зажмурив глаза, он ничего не слышал из происходящего в коридоре, вода заглушала все звуки. Мужчина улыбался, подставив голову под поток воды. Утренняя стычка с женой не испортила ему настроение, он понимал, что Даша сейчас чувствует, и ни в чём её не винил. Ведь Эдвард знал, что его любимая являет собой, ибо мало того, что у беременных всегда проблемы с психикой, так у неё они были в двойном размере из-за биполярного расстройства и тонкой душевной организации. Знал, что надо просто потерпеть, пока не родятся дети, и Даша вновь тогда станет такой, как всегда, милой и нежной. Этими мыслями Эдвард каждый раз утешал себя во время очередного нервного срыва жены. — Это не навсегда, так будет не вечно, — повторял он про себя, как мантру и за последние месяца три повторил её, наверное, сотни, если не тысячи раз. Но, честно сказать, иногда ему становилось грустно, ведь Эдвард любил Дашу всем сердцем и принадлежал ей всеми помыслами. А после того, что им пришлось пережить два месяца назад, когда они чуть не потеряли детей, он особенно сильно любил их и делал всё, чтобы Даша чувствовала себя хорошо, исполнял все её требования, шёл на поводу у любых капризов. Только бы она не расстраивалась и не волновалась. Подсознательно Эдвард очень боялся за любимую и за детей. После того, что тогда произошло, ему всё ещё казалось, что дети в опасности, и хотелось защитить их. Знал, что сделает для этого всё. Потому каждый её упрёк больно ударял по его душе, оставляя синяки, а иногда даже раны. И только любовь заставляла Эдварда терпеть и не злиться, а все негативные эмоции по этому поводу выливались лишь солью из его глаз, и то, когда этого не видела Даша. Не хватало ещё, чтобы она назвала его нюней или плаксой, а она это может, достаточно того, что и так постоянно шутит над ним из-за боязни крови. Поэтому мужчина не хотел давать Даше повод прицепиться к себе и потому предавался слезам лишь в душе, если только жена не решала присоединиться к нему, как бывало в минуту нежности. Сейчас было иначе, и потому, выплеснув горькую обиду, которую смыла вода, Эдвард вышел из душа и, насухо вытеревшись полотенцем, тотчас же облачился в светлую майку и такие же шорты. Ведь скоро должна прийти его секретарь, негоже встречать её в трусах или в полотенце на бедрах. Даша тогда устроит ему сладкую жизнь. Он же не знал, что Даяна уже приходила, и потому был искренне удивлён, застав жену в прихожей, красную от гнева, глаза которой метали молнии, несмотря на слёзы, потоком лившиеся по её щекам. — В чём дело, любимая? — с неописуемой тревогой в голосе спросил Эдвард и, подойдя к ней, привычно обнял за плечи и притянул к себе, но Даша неожиданно вырвалась и, толкнув его в грудь обеими руками, рявкнула с невероятной злостью: — Ты ещё спрашиваешь, в чём дело? Да как у тебя наглости только хватило, сукин ты сын? А оно в том, что пока я тут мучаюсь с твоими детьми, с тошнотой и недомоганием, ты развлекаешься со всякими шлюхами, которые, уже не стесняясь, шастают к нам в дом под видом привоза документов! Думаешь, я не видела, как твоя секретутка на тебя смотрела! А тут явилась, пасть накрасила, как в кровь окунула, сиськи вывалила и говорит так нагло: «Подайте господина президента! Я документы принесла!» Постыдился бы хоть! Трахаешь её, так домой не води! Постепенно до Эдварда дошла вся суть произошедшего, и ему стало одновременно неловко и обидно, но в то же время он испытал и злость. Да, он понимал Дашу и делал максимальную скидку на её беременность и биполярку, но надо же иметь границы даже тогда. В конце концов, Эдвард не только её муж, но ещё и президент, и работа всегда была для него главной, наравне с любовью, а иногда и выше неё. Очень хотелось сейчас напомнить Даше об этом, но страх обидеть её сильнее или навредить заставил Эдварда держать чувства в узде. Он лишь сказал Даше спокойно и холодно: — Даша, ты не должна так обо мне думать, я люблю тебя, люблю больше всего на свете, но оскорблять себя и портить мою работу я не могу позволить даже тебе, прошу, пойми это и не перегибай палку, иначе я могу однажды не выдержать и плохо тогда будет нам обоим. Эффект от его слов получился неожиданным. Даша не стала кричать и злиться в ответ, она просто опустилась на пол и, обняв колени, уткнулась в них лицо и зарыдала тихо и отчаянно, так, что у Эдварда защемило сердце и душа зашлась от чувства вины. Он опустился рядом с женой и, снова обняв, прижал лицом к своей груди, начав потихоньку гладить её по голове и спине, успокаивая. — Тише, родная моя, всё хорошо, я не сержусь на тебя, правда, я же люблю тебя, тебя одну и больше никого, другие мне не нужны, зачем они, если есть ты. — Эдвард, — вырывалось у неё глухо, со всхлипами. — Ну я же теперь некрасивая, с пузом, лицо в пятнах, тебе должно быть противно смотреть на меня. — Да ты, что, хоть? — искренне удивился Эдвард. — Зачем ты говоришь глупости? Ты же у меня самая красивая и самая лучшая, знай это, потому что это правда. Понемногу Даша затихала в его объятиях, рыдания тоже иссякли, и вскоре она так и задремала, положив голову на плечо Эдварда. Он осторожно поднялся и, взяв её на руки, положил на кровать и, укрыв пледом, стал думать о том, как выручить документы и извиниться перед Даяной за вспышку Дашиного гнева. Это ещё не считая того, что придётся купить ей новое платье. Но этого Эдвард пока не знал, он просто сидел на кровати, глядя на спящую Дашу. Своего милого дикого ангела.Часть 1 На волне эмоций
3 июля 2023 г. в 17:02
Что может быть прекраснее солнечного утра под небом прекрасного острова Виктория? Только то, что ты встретила его в объятиях любимого человека, того, кому принадлежит этот остров. Даша Малинина, а с недавних пор Оболенская знала ответ на этот вопрос. Едва первые солнечные лучи коснулись её ресниц, как она сладко потянулась, не спеша просыпаться, ей хотелось продлить ещё хоть ненадолго сладкие минуты сна. Сна, окружённого теплом родных объятий, обхвативших её талию, нежно прижимая к себе, сна, имеющего звук в виде нежной мелодии любимого сердца, что так отчётливо ощущается, когда голова лежит на плече, а щека чувствует мягкое тепло гладкой кожи. Даша ещё во сне знала, что любимый рядом, и утром это ощущение никуда не пропало, не открывая глаз, она улыбнулась и легко поцеловала плечо любимого, на котором лежала. Приливы такой бурной нежности часто накатывали, не спрашивая, причиной их была не только любовь, но и беременность, срок которой был уже четыре месяца. Она заставляла подчас менять настроение и вести себя так, как было прежде несвойственно. И главное, перепады бывали очень резкими и на первый взгляд не имели оснований. Но сейчас была фаза нежности, и Даша продолжала лежать и наслаждаться объятиями любимого, откровенно купаясь в их общей любви, что вызывало на её губы лёгкую улыбку. Стоило же ей, наконец, открыть глаза, как вдруг…
— Эдвард! Ты совсем уже спятил! — крикнула Даша, отталкивая мирно спавшего мужа. — Мне и так ужасно жарко, а ты ещё обниматься лезешь! И храпишь на самое ухо! Отойди, мне мало места!
Ещё ничего не понимая со сна, Эдвард машинально откатился в угол кровати. Не успев узнать суть Дашиного гнева, мужчина уже знал о его причинах. Это было часто, и он давно привык и честно старался не обижаться.
— Хорошо, милая, как скажешь, — спокойно ответил Эдвард и, встав с кровати, направился в ванную, а вслед ему уже неслось недовольно и почти злое:
— Пижаму надень! Ходит в одних трусах! Стыдоба! А ещё дворянин, мать твою за ногу! Смотреть противно!
Эдвард в этот раз не стал отвечать, он уже скрылся за дверью санузла, но Даше всё было мало, гормоны требовали выхода, бурля в ней со страшной силой. Как вовремя зазвонил видеофон. Девушка набросила халат и пошла открывать, но, нажав кнопку, едва не задохнулась от гнева. На пороге стояла секретарша Эдварда, эта противная девица по имени Даяна. Как на грех, сегодня на ней было обтягивающее её стройную фигуру ярко-алое платье выше колена и с глубоким декольте.
— Здравствуйте, я принесла документы для господина президента, прошу вас, передайте ему их, — вежливо произнесла секретарь, но не тут-то было.
— Документы, значит, принесла ему? — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, заговорила Даша. — Какие, изволь поинтересоваться! Губы намалевала, шары свои выкатила, к мужу моему подвалить хотела! Не выйдет, пошла отсюда, шлюха! Чтобы ноги твоей тут не было!
— Простите, я… — в шоке прошептала Даяна, но Даша не позволила себя перебить:
— Что ты? Проститутка и шалава подзаборная? Я это знаю и так! Пошла вон, кому сказала! И вымя своё прикрой! Свиноматка!
С этими словами Даша резко дёрнула за вырез платья Даяны и рванула вверх, пытаясь натянуть до самого лица, отчего платье треснуло и расползлось по шву ровно на середине. Секретарша вскрикнула и, кое-как подхватив руками разорванные края, пытаясь прикрыться, на ватных ногах спустилась вниз, подальше от этой семейки ненормальных.