Слабость

Как много времени он провёл в этой запертой комнате с двумя пулевыми ранениями в ноге? Он даже не пытался вести счёт времени своего пребывания в этом ужасном месте, потому что знал, что шанс, с помощью которого он сможет выйти отсюда живым критически мал. Он всё ещё ощущал утренние поцелуи своего любимого и объятия другого любимого — это он боялся забыть больше всего. Забыть подаренную ими любовь для него казалось предательством своего собственного сердца, которое перенесло и переносит слишком много боли. Его руки затекли, пока были связаны за его спиной на стуле. Узлы были тугими, но не слишком. Пока его завязывали он максимально напрягал руки и это хотя бы немного помогло. В его ноге две пули, и эта боль кажется такой заезженной. Он постоянно её чувствовал, в течении года, правда менялось место попадания, но боль почти одна и та же. Камуфляжные брюки в месте раны пропитались кровью и он уже перестал чувствовать влажность от крови. Он чувствовал её запах, и возможно, вкус на кончике языка. Тут он начал задумываться что сходит с ума, но куда ещё больше? Он хмыкнул, а затем поднял глаза. — Что, уже сам с собой в голове разговариваешь? — спросил Гассан, наблюдая за его поведением. Мужчина выгнул бровь, но продолжил молчать. — Ах да, это же самый загадочный солдат сто сорок первой. Что же ты такого скрываешь? Может, воевал раньше за врагов, а теперь тебе стыдно? — Я служил в британской армии. — ответил он, резко пнув Зийяни в ногу, заставив его отшатнуться, но тут же ему прилетело в отмашку — удар по лицу отозвался пульсирующей болью. — Мразь, думаешь мы тут с тобой шутки шутим? — Ты террорист, а я солдат. Нам не о чем разговаривать. — пожал плечами он, наблюдая за действиями лидера Аль-Каталы. Он не спал уже несколько суток, глаза покраснели от недосыпа, и ему не хватало сил чтобы просто смотреть. Мужчина пытался придти в себя, утихомирить своё желание уснуть и не проснуться, но у него не получалось. Боль постепенно начала успокаиваться, и он чувствовал её лишь отрывками, проваливаясь внутрь себя он надеялся что это всё лишь сон. Лишь кошмар, после которого он проснётся и сможет почувствовать себя настоящим, а не так, как сейчас. Чувствовать себя боксёрской грушей было просто отвратительно, конечности изредка отдавали гудящей горячей болью. А потом он понял, что плачет. Его глаза с каждым мгновением наполнялись слезами сильнее, а влажные дорожки на щеках не успевали высыхать. В его ушах стоит звон, чьи-то голоса на фоне, но единственное что его интересовало это они. Он кинулся в сторону двери, распахивая её и на дрожащих от непривычки ногах направился в сторону комнаты, которая когда-то принадлежала им. В комнате было пусто, а в углах висела паутина и пыль. Он сжимается, спину пробивает дрожь от холода и он обнимает свои плечи руками в надежде согреться. Он перестаёт всё видеть чётко, и размытым взглядом пытается найти то, за что может схватиться и удержаться на месте. Размытый, от многочисленных слёз взгляд. Он начал чувствовать рвотный позыв от осознания всей ситуации. Он остался один и за ним никто не придёт. Последние дни жизни он проведёт в боли, слезах и истерике, потому что бойцам Аль-Каталы нужна информация о предстоящих планах ОТГ-141. Возможно, они знали что ничего не добьются, наверняка им просто хотелось узнать самого загадочного бойца отряда. Когда с него сорвали маску и балаклаву, он почувствовал себя добычей хищника. Свист, который издал Гассан внимательно изучая мужчину, заставил его закрыть глаза и отвернуться, подальше от холодного света от которого болели глаза. Он перестал чувствовать свои руки, а спина болела от слишком долгого нахождения на стуле. Это было слишком отвратительно для него и он не сдержался от рыка и удара ногой по одному из подручных Зийяни. — Что, понимаешь что за тобой никто не придёт? — губы террориста скривились в широкой ухмылке, от которой Саймону захотелось блевать. Как же ему хотелось размазать это смазливое личико по стенке и наблюдать за страданиями этой твари. Смотреть как он бьётся в предсмертной агонии и истекает кровью, умоляя убить сразу а не мучить. — Ты никогда не был, и не будешь нужен. Ты просто игрушка для всех, которой можно управлять. А затем его сознание искажается. Он просыпается от того что его облили ведром ледяной воды. Резкий вдох и кашель сразу же отрезвили его, как и волосы, прилипшие к лбу. Он в панике начал искать взглядом Гассана который стоял прямо перед ним в нескольких метрах. — Доброе утро, золотце. — тошнота подкатила к горлу и он едва сдержался чтобы его не вырвало. — Как спалось? Он молчит, чувствуя максимальный дискомфорт от двух пуль в ноге и ранениях в самых разных частях тела. Его форма намокла и прилипла к телу, и он перевел взгляд на десятки своих ножей, аккуратно разложенных по столу. Его успели обыскать пока он спал, хотя, у него чуткий сон, скорее всего потому что он сильно устал. Гоуст взглянул на часы. Прошло достаточно много времени, но всё равно он чувствовал себя невыспавшимся и уставшим. Он задумался о чем-то незначительном. Что с остальными? Возможно, кто-то умер, но это было обыденностью. Что с Соупом? Что с Кёнигом? Какова была их реакция когда Гоуст пропал без вести прямо во время миссии? Его израненное сердце вновь начало болеть, потому что начало происходить то, чего он боялся больше всего. Образы поцелуев, объятий и любви начали стираться, становится размытыми перед глазами и он лишь с досадой рыкнул, а затем поднял взгляд на Гассана. Резкий удар заставил его зажмуриться. Хотелось пойти в отмашку и закрыть нос рукой, но они были связаны. В его рту появился привкус крови. Он, скорее всего прикусил язык и у него теперь разбит нос. — Слушай сюда, — его схватили за воротник и он поднял уставший взгляд на предводителя Аль-Каталы. — через три часа будет встреча с твоими ребятами. Будет обмен, у них мои люди и они слишком ценные чтобы умирать. Скажи мне, что они будут делать? — Я откуда знаю? Ты думаешь я мысленно с ними общаюсь? — прыснул он, резко харкнув в лицо террориста. Об этом ни капли не жалел — Гассан вскрикнул в ярости и начал нервно вытирать лицо. Тут же последовал очередной удар, а возможно и целая серия — после пары он перестал чувствовать боль и казалось терял сознание. Когда такое было в последний раз? Он даже не пытался думать. С мыслями его голова начинала болеть сильнее. Проснулся он, будучи связанным в какой-то машине. Гассан, видимо был в другой машине, остерегаясь Гоуста, потому что он был самым непредсказуемым. Возле него было двое террористов с оружием, и впереди, наверное тоже. Балаклавы и маски на нём не было и он чувствовал себя слишком беззащитным без них. Он сделал глубокий вдох и почувствовал на себе несколько взглядов, и пытался не обращать на это внимание. Его буквально вытолкали из машины и под дулом десятков автоматов заставляли идти к месту встречи. Они стояли были в пустыне. В лучах закатного солнца по барханам скользили причудливые длинные тени людей и верблюдов. Чуть правее, на горизонте, мелькнули и пропали силуэты встречного каравана, а где-то в стороне росли высокие кактусы. И почему он начал обращать внимание на такие мелочи которые раньше вообще не вызывали у него интереса? Быть может потому что это его последний день жизни? Он не был уверен в этом, но всё же мысли сами лезли в голову словно тараканы которых он не мог убрать. Как же жестока с ним жизнь. Резкий удар по голове заставил его пошатнуться, а затем его поставили на колени. Сзади стоял Гассан и он чувствовал как дуло пистолета упирается в его затылок, он просто смотрел в одну точку, где появлялись бронированные машины команды Джонатана Прайса. Капитана Прайса. Он облегчённо выдохнул, и позволил себе хотя бы немного успокоиться и снять напряжение. Казалось, у него вылезли седые волосы из-за всего этого стресса. Его было слишком много.

***

Какого же было удивление Джона Соупа МакТавиша когда они подъехали к месту встречи и он увидел Гоуста без маски впервые. Он стоял с широко раскрытым ртом и ловил на себе настолько уставший взгляд Саймона, что казалось, Соуп сам начал уставать. Избитый, с пропитавшимися крови брюками, Саймон Райли на коленях едва выдерживал этот напор от террористов, потому что нога с двумя пулями адски болела и он надеялся что скоро привыкнет к этой острой, жгучей боли сводящей его буквально с ума. Четверо солдат Аль-Каталы вышли вперёд по прицелами снайперов сто сорок первой, пока всё внимание было на Гоусте. На ветру его бледные блондинистые волосы развивались, пока зелёные глаза были полны решимости убивать. От такого взгляда явно можно было рехнуться. Не то чтобы встречаться с его обладателем. Ладно, это всё неважно. Важно то, что сейчас Гоуст находится на грани смерти и с этим что-то срочно надо делать. И что надо делать, видимо, Прайс уже придумал, потому что он поднял обе руки, доказывая что он безоружен. Напряжённый, истекающий потом Джон подошёл ближе и остановился, когда Гассан схватился за один из ножей Райли, прижав его к шее мужчины до такой степени, что выступила кровь. — Не с места, иначе я его прикончу! Отдай мне моих людей. — выкрикнул Зийяни, пока его люди отходили в сторону, как и люди сто сорок первой. На то, чтобы убить людей Гассана много времени не потребовалось - лучшие снайперы за пару мгновений сняли самых вооруженных с помощью глушителей, пока террорист даже не задумывался о убийствах своих людей. Когда Прайс передал людей Гассана ему, он решил не отдавать Гоуста живым. Надавив на нож сильнее, на песок начала стекать кровь, пока Саймон лишь нервно метал взгляды то с одного человека, то на другого. На людей Аль-Каталы он даже не думал смотреть. Началась перестрелка и Гоуст, опёрся уже развязанными руками об песок, пока Гассан хватался за оружие. Соуп смотрел на то как Кёниг бесшумно подбирался сзади Гассана, однако выстрел прозвучал одновременно с хрустом позвоночника и спинного мозга. Соуп упал на колени перед ним, а на глазах появлялись слёзы начинающейся истерики. Тело Гоуста рухнуло на песок с глухим звуком, которого почти не было слышно, в последние минуты функционирования мозга он мог лишь думать, но никак не говорить. Он умер? Как круто. Наконец-то это больное сердце перестало болеть, наконец-то он перестал мучиться от такой жизни. Какой чудесный день.