Танец фиалки

      Течка закончилась согласно ожидаемым срокам, и уже на следующий день Энтони и Марсель вновь были у врача. Из-за волнений последнего, омеге снова сделали полное обследование его колена, которое, к радости юноши, было в порядке и наблюдался прогресс в восстановлении.       Поводя подушечками пальцев по засосу на шее, бета поглядывал то в окно, отгородившее тёплую комнату от очередной игривой метели, то на своего мальчика, который лежал на кушетке и под наблюдением врача сгибал ногу. Это уже не впечатляло, хотя в памяти Марселя всплывало выражение личика младшего, когда тот только снял гипс.       Задумавшись, юноша вовсе потерял нить разговора, зависшего средь белых стен комнаты. Он встряхнул головой, лишь уловив движение Энтони. Смотря, как мальчик садится и аккуратно встаёт, а потом медленно переносит вес на травмированную ногу, бета и сам поднялся. Разумом Марсель был готов к тому, что младшему может стать больно, но душой — нет. Взволнованно проморгавшись, встретившись взглядом с немного напряжённым омегой, который не спускал с кушетки ладони, он уловил тоненькую ниточку-леску страха, протянувшуюся от койки к изящной руке. — Попробуйте сделать шаг. — Голос врача донёсся до обоих словно сквозь пелену.       Смотря только на юношу, Энтони кивнул и послушно опёрся на подставленное предплечье врача, на его же запястье перескочила невидимая связь. Аккуратно переступая, мальчик опустил взгляд, смотря под ноги. Он, идеально управляющий телом, сейчас усилием воли игнорировал знание о травме, чтобы узнать чёткий результат. Тот пришёл сам собой. Омега первый получил прозрачный ответ на вопрос, который был лейтмотивом месяцев реабилитации. — Колено чувствует себя прекрасно, — раньше врача сказал Энтони.       Самостоятельно встав на ноги, без малейшей поддержки, мальчик шагнул уже к Марселю. Их разделяло несколько метров, самых длинных метров в жизни омеги. Однако, оказавшись прямо перед юношей, младший глупо заулыбался. Гнетущая, неосязаемая нитка исчезла. — Кажется, я рад даже больше тебя, — прошептал бета и вытер непрошенную слезу о плечо. — Неправда. — Ну-ну.       Закатив глаза, Энтони обернулся к врачу и по его кивку самостоятельно вернулся на койку. Мягкий ортез сменился тейпами — и теперь колено поддерживалось лишь синими лентами, наклеенными на кожу. Рассмотрев их, омега натянул штанину и поспешил покинуть кушетку, но был остановлен. Вновь выслушав, что нельзя давать ноге больших нагрузок, что нужно делать упражнения и тщательно следить за ощущениями во время ходьбы, Энтони с энтузиазмом кивнул. Он был готов согласиться со всем, лишь бы этот чудесный сон не заканчивался.       Разумеется, на парковку мальчик вышел самостоятельно, несмотря на заботливое ворчание Марселя, но вот лестницу он преодолел лишь с помощью возлюбленного. — Я сейчас умру! — воскликнул омега, встав в ветровой тени машины. — Только попробуй. — Бета улыбнулся, открывая дверь и помогая младшему сесть. — Как же мне хочется теперь пробежаться или потанцевать, — восторженно щебетал Энтони, не давая вставить ни слова.       Разговор не смолкал всю дорогу. Оставив Марселя в покое, мальчик позвонил отцу-омеге, которому ещё более восторженно пересказал всё, что творилось на душе. Юноша не мог различить слова и интонации, доносящиеся с того конца провода, но был уверен, что Дэнни вытирает слёзы, шумно вздыхает и вздрагивает. Поняв, что по возвращении в поместье можно ждать гостей, бета сам вытащил телефон. Он решил написать брату, однако Леграна посетили похожие мысли. От него уже висело сообщение, пришедшее минут двадцать назад: «Вы ведь в городе? Как обследование?» «Уже нет, возвращаемся домой. Эни разрешили ходить», — ответил Марсель, посмотрел на взбудораженного омегу и дополнил: — «Счастливый сейчас такой... ты бы видел». «Приглашаешь в гости?» «Нет». «Правда? Кошмар, я просто убит горем! Как же мне теперь жить? Дорогой брат не пригласил в гости. Настоящая трагедия! А я думал, что наши отношения что-то да значат для тебя. Мне больше незачем жить!»       Марсель проронил смешок, наблюдая, как следом за сообщением всплывают три рыдающих смайла. «Ты вечером приедешь?» — спросил он. «Скорее всего, да, надо показать свой нос на встрече. Меня, уверен, снова попытаются сосватать какому-нибудь омеге». «О, несчастный! Как мне тебя жаль. Так ведь тяжело вежливо отказать». «Ну-ну, язва. Позже поговорим, мне пора».       Не успел Марсель попрощаться, как альфа уже вышел из сети, оставив юношу наедине с Энтони, который так и продолжал болтать с папой по телефону. Разговор занял едва ли не половину поездки, а вторую мальчик просто проспал, уронив голову на плечо к старшему. Тот гладил омегу по волосам, смотрел в окно на снежные скаты обочин, деревья, укутанные в белые шарфы и шапки, а мысленно был так далеко, что удивился темноте, накрывшей землю.       Под покровом ранней ночи поместье выглядело так же жутко, как и в день возвращения, только сейчас была зима. Чернильные ели горделиво тянули крепкие лапы в стороны, будто хвастались друг перед другом нарядами от проказницы метели. В неаккуратном плаще одиноко стоял суровый особняк. Однако он тепло принял своих хозяев. Наконец-то Энтони самостоятельно, не прихрамывая, вошёл в его двери, в прихожую.       Марсель лишь наблюдал, хотя раньше помогал и разуться, и снять куртку, и поддерживал под руку. Теперь это не требовалось. Аккуратно шагая по привычным коридорам, омега едва сдерживался, чтобы не запрыгать или не побежать. Однако прогулка была недолгой. Уже у кухни мальчик опёрся на стену и проворчал: — Всё. Нога устала. — Давай я возьму тебя на руки. — Я хотел, чтобы Ирис посмотрел, — вздохнул Энтони. — Думаю, что сейчас его нет на кухне. Рано для того, чтобы начинать готовить ужин, а для обеда поздно.       Омега надул губы, а потом потянулся к Марселю. — Со временем ты сможешь дольше ходить, милый. — Я понимаю, просто хочется больше, — сказал мальчик и наморщил нос. — Давай отвлечёмся. Я вот есть хочу, а через полчаса уже папа должен прийти. — Легран тоже может скоро приехать. — Давай тогда поедим поскорее, а то они нам покоя не дадут.       Действительно, едва пара успела закончить ранний ужин, как пришёл слуга, сообщил о гостях. Энтони сразу заулыбался и потянул бету в малый зал, хотя уже через пару шагов Марсель нёс его на руках. Уж он-то больше всех думал, что ногу нагружать нельзя, когда омега витал в облаках и едва ли справлялся с собой.       Дэнни ждал пару в гостиной. У него были напряжённые плечи и слегка влажные волосы, а на торопливо отглаженной рубашке немного завернулся воротник. Мужчина явно после работы сразу поспешил на встречу и, увидев наконец-то своего сына, подскочил с дивана. На чуть похудевшем с последнего разговора лице проступила растерянность и бурное волнение, но, как только Марсель поставил мальчика на ноги и отпустил, переживания сменились радостью и крошкой неверия.       Энтони подошёл к отцу и сам обнял его, незаметно поправляя неаккуратный воротник. Дэнни шумно выдохнул и закрыл глаза, опуская руки на спину сына. Наблюдающий за ними юноша даже почувствовал себя лишним и отвёл глаза, растирая засос подушечками пальцев. Тут же вновь показался слуга, сообщивший о втором госте. Использовав это как предлог, бета покинул зал, хотя всё же уловил обрывок разговора: — А ещё, пап, у меня наконец-то начал восстанавливаться цикл. — То есть тот синяк у него... Он пытался?.. — Это засос, — перебил Энтони. — Как засос? В смысле?! — А... ты про его фингал...       Марсель покачал головой и поспешил окончательно скрыться, уйдя в прихожую. Там он встретился с альфой. Тот стоял перед зеркалом и аккуратно поправлял влажную из-за снега укладку, которой едва ли можно было чем-то помочь. Пахло мятой и жасмином, подчёркнутым особым парфюмом без своего тона. Обернувшись на шаги, Легран приподнял брови, быстро оглядев брата. На одной щеке юноши был синяк, на второй тоненький шрам, а шею украшал яркий лепесток поцелуя, который не прикрывали ни волосы, ни ворот рубашки. — Ну ты и красавчик. И что же привело к домашнему насилию? — Подробности появления у меня фингала тебе знать точно не нужно! — Ты предложил Эни потрахаться в костюме котика, и он треснул тебя моей книжкой? — Вот зря ты упомянул свои книжки. — Марсель быстро закатал рукава и почти вцепился в горло альфы, но тот легко поймал брата под мышки и поднял как котёнка. — Попался, — усмехнулся он и немного потряс бету. — Хм, а я уже и забыл, что ты тяжёлый.       Юноша вздохнул, с беспомощным упрёком смотря в лукавые глаза цвета серого бархата. — Ты собираешься пнуть меня в живот или сдался? — Не доводи, муженёк несчастный. — Энтони хоть без синяков? — спросил Легран.       Он поставил Марселя на ноги и быстро оправил его рубашку. — Да, сам себе же он фингал поставить не может. Наверное, у него даже всё лучше, чем просто хорошо. — А ты как будто не рад. — Я просто устал за эти три дня.       Легран проронил смешок, но сумел сохранить лицо. — Думаешь, я не понял, что в твоей голове? У тебя ни совести, ни стыда, — фыркнул бета. — Когда ты смущаешься, то начинаешь злиться на всё и всех вокруг. — Последнее, что я хочу обсуждать с тобой, — секс. Ясно? — Да ладно, ну хоть впечатлениями поделись. Было круто? Понравилось? — подначивал альфа.       Марсель закатил глаза, расправляя рукава и аккуратно их подворачивая на предплечья. Он чувствовал странное смущение и неловкость, которые только усиливались из-за любопытства брата. Дёрнув головой, он пошёл по коридору, кивком велев Леграну следовать за ним. — Понравилось. — Ну хоть так. А где Эни? Я бы хотел посмотреть на его счастливое личико. — Он с папой в зале сейчас. У меня чешется нос. Кажется, они перемывают мне кости, — вздохнул бета и качнул головой. — Думаю, я Дэнни до сих пор нервирую. — Не соглашусь. Теперь его сын в порядке, и нет поводов для беспокойства.       Они подошли к залу, но Легран остановился, не спеша заходить туда. Он слушал разговор. Марсель последовал его примеру и тоже прислушался. Слова было несложно разобрать, но разрозненный смысл предложений всё равно ускользал, оставляя только общее содержание. Отец-омега говорил с сыном о будущем.       Альфа задумался, а потом утянул бету за плечо. Отойдя от гостиной на почтительное расстояние, он с улыбкой покачал головой и быстро оправил рубашку, словно бы справлялся таким образом с волнением. — Пусть поговорят, а то мы будем их смущать. Тем более что и нам есть чем заняться. Как твоя работа? — Продвигается. Хочешь взглянуть? — Марсель сразу же чуть-чуть оживился.       После утвердительного кивка лица юноши коснулась предвкушающая улыбка. Теперь они отправились в мастерскую. Однако и туда не дошли просто так. Легран остановился у кухни, откуда доносился звон посуды, шипение масла, но пуще того чувствовался запах шикарной еды, а сам альфа улавливал тонкий аромат цветка имбиря. Марсель приподнял брови, наблюдая за братом, но усилившаяся нота жасмина легко обрисовала причину остановки. Мечтательный выдох лишь дополнил картину, а глаза, обычно лукавые, сверкающие блеском остро заточенного клинка, приобрели нотку нежности, сравнимую с тяжёлым бархатом, но и с лёгким ситцем.       Бета наморщил нос и пихнул Леграна в спину, почти выталкивая его из коридора. — Иди уже, горе-любовник, клейся к маленькому. Стоит — глазами луп-луп, или тебе подарить пособие по соблазнению омежек? — До конца жизни теперь будет мне припоминать. — Альфа закатил глаза и дал брату лёгкий щелбан. — Лучше пожелай мне удачи.       Марсель цокнул языком и показательно улыбнулся. — Желаю удачи, чтоб Ирис от тебя в окно не выскочил. — Эни от тебя ещё не сбежал, потому что не может.       Они бы и дальше перекидывались язвительными фразочками, но из кухни выглянул виновник баталии. Омега со сдержанной радостью посмотрел на Леграна и, взяв его за руку, украл у беты. Глядя на довольную, проказливую ухмылку, юноша лишь покачал головой. Крикнув, что будет ждать в мастерской, Марсель предпочёл не слушать, о чём говорят через стену. Все мысли занимали несколько крупных размышлений, вещей.       Первым оказалось размышление о любви, о том, жалеет ли сейчас Ирис, что продал десять лет своей жизни за мальчика, который, кажется, покинул его сердце? Или это лишь попытка залатать незаживающую в груди рану? Понимает ли это Легран? Или он знает больше и для него очевидно то, как развернётся зарождающийся роман? Бета не мог дать ответ ни на один из этих вопросов. Он открыл дверь в мастерскую, но внутрь не вошёл, уставившись на запылённые полы, будто укрытые тонким слоем пепла.       Дотянувшись до выключателя, юноша недолго поморщился от вспышки света и будто по-новому взглянул на своё неоконченное творение. В ответ взирали грубые силуэты, но опытный глаз творца уже видел, где ляжет складка ткани, где камень станет кожей, где ему, Марселю, предстоит передать трепещущую на губах жизнь через мраморный холод. Подняв руку, будто касается непоколебимой прохлады, юноша повёл по воздуху вниз, пальцами вырисовывая тонкие детали: будь то улыбка или незаметный в общей картине изгиб тела.       Казалось, будто основная работа уже проделана и статуя без лиц уже завтра обретёт их, но это было не так. — Ты тут все двадцать минут стоял, пока меня не было? — Легран заставил вздрогнуть. — Что бы во мне ни изменилось, я не перестану терять счёт времени перед своими работами. — Хорошо, что хоть в чём-то ты стал похож на человека. Это уж ладно — Эни потерпит. — Как остроумно. Ирис тебя тоже потерпит? — Он не такой темпераментный в отличие от Энтони, — сказал альфа, складывая руки за спиной и поднимая глаза к статуе.       Пусть он смеялся над братом, но стоило взглянуть на работу, хоть и незавершённую, но вызванную острыми чувствами, как её эмоциональный фон затапливал сознание. Пластичный, выразительный танец, заключённый в камне, отзывался лёгким смятением и пламенным заверением, что увидевший это способен любить так же ярко и непоколебимо, как двое возлюбленных сжимают друг друга в объятиях, несмотря на мрамор и движение вальса. — Это какая-то изощрённая эротика, — усмехнулся Легран. — Сдурел?! — Так откровенно показывать, что влюблены, — нельзя. — Это не та статуя, которую я открою всему миру. Я бы не хотел, чтобы любой желающий смотрел на неё. — Вау, где твоё самолюбие? — Альфа снова смеялся, но так по-доброму восхищённо, что у Марселя не было сил злиться на него.       Они вместе остались смотреть на статую, и каждый предавался своим мыслям, у каждого голову занимал мальчик, которого хотелось бы утянуть в танец, говорящий лучше всяких слов. В таком состоянии их и нашли Энтони с отцом-омегой. — Волшебные они, — тихо сказал мальчик и со спины подошёл к юноше, чтобы заключить его в объятия. — Гордишься собой? — Нет.       Тихий ответ так впечатлил младшего, что он не нашёл слов. Сил хватило лишь покорно взглянуть на неоконченное творение. Оно вновь молча смотрело в ответ, наделяя знанием совсем иным путём, нежели разговором. Сглотнув, омега ненадолго зажмурился и с чувством прошептал на ухо Марселя: — Я тоже очень люблю тебя.