Ошибка 404/502

             [Установка обновления запущена]              [Ожидайте]              Ледяная вода, брызнувшая в лицо, стала для Ло Бинхэ лучшим из возможных будильников. От неожиданности у него сердце едва из груди не выпрыгнуло, зашлось быстрыми ударами. Кожа на голове онемела от роя мурашек. Но это ощущение ни в какое сравнение не шло с жутким холодом, грызущим затёкшие конечности. Замешкавшись, Ло Бинхэ попытался осмотреться, однако его руки оказались связаны за спиной, а точнее за деревянной подпоркой. Сам он сидел на земле, по которой была разбросана солома.       В воздухе стоял запах мороза, сена и навоза. Лошадей.       — Проснулся, наконец?       Непонятно, прозвучало это как вопрос или утверждение. Ло Бинхэ оказался столь растерян из-за внезапной смены обстановки, что не сразу заметил человека перед собой. Кто додумался связать и пленить его? Ответ пришёл неожиданный, потому что, подняв взгляд, Ло Бинхэ обомлел, сменив гнев на растерянность.       — Учитель?       Последнее, что запомнил Ло Бинхэ, это буйство демонической энергии, за которым последовало мягкое успокоение от присутствия Шэнь Цинцю. Что произошло дальше не позволяла понять каша в голове. Неужели его просто поймали и пленили, пока он пребывал без сознания?       Обида вот-вот готовилась захлестнуть Ло Бинхэ. Неужели Шэнь Цинцю остановил его лишь для того, чтобы отдать заклинателям на растерзание? Вполне уместная мысль, вот только имелась одна странная несостыковка — не могли же заклинатели оказаться настолько глупыми, чтобы заточить короля демонов в хлеву? Ло Бинхэ обвёл внимательным взглядом пространство, от вида которого в глубине души почему-то зарождался мучительный страх. И стоило бросить пристальный взгляд на Шэнь Цинцю, осознание нахлынуло холодящим душу ужасом.       — Значит, теперь Учитель? — с брезгливостью отбросив опустевший черпак, Шэнь Цинцю с ещё большим отвращением посмотрел на своего ученика. — А как насчёт ублюдка, которому ты поклялся оторвать… кхм, причинное место?       Ло Бинхэ в оцепенении замер, уставившись на невозмутимо стоящего перед ним человека. Лёгкие отказывались работать, в голове словно всё сжалось от отчаянного отрицания происходящей действительности.       «Нет… нет-нет-нет, не может быть».       — Учи…       Резкий взмах, и сложенный веер метко ударил Ло Бинхэ по лицу, рассекая губу и оставляя алый след на щеке. Шэнь Цинцю пришлось пригнуться, чтобы прервать его лепет, но это не умалило изящества в его движениях. Всё в нём кричало недосягаемостью. Образом отчуждённого, брезгливого к человеческим вещам божества.       — Не смей называть меня учителем, выродок. — Сведя брови к переносице, Шэнь Цинцю хлопнул сложенным веером по ладони. — Этот мастер оказал тебе честь называть его своим Учителем, этот мастер дал тебе крышу над головой и выказал величайшую милость обучаться у него. И что ты сделал, щенок? Посмел укусить руку, которая тебя кормит?       — Но в…       Удар.       Капли крови из разбитой губы брызнули на голую землю. Боль расплылась жидким огнём по лицу, и Ло Бинхэ едва не заскулил от агонии, пробившей верхнюю челюсть. Он с осторожностью надавил языком на один из задних зубов и застыл от испуга. Мало того, что рот наполнился привкусом крови, так ещё и зуб оказался выбит — за осознанием этого половину лица свело от отвратительной боли.       Стало понятно, что в удар Шэнь Цинцю вложил долю духовной энергии. Только почему Ло Бинхэ оказался столь восприимчив к атакам? Ответ пришёл мигом позже, когда он не почувствовал и следа духовной энергии в своём теле. Его руки связывали путы бессмертных.       По спине пробежал холод. То ли от страха, просачивающегося сквозь кожу и кости, то ли от воды, которой Шэнь Цинцю окатил его. Ло Бинхэ в исступлении уставился на ноги человека, находящегося перед ним, а в голове никак не мог уложить, что происходящий с ним ужас реален. Реален. То есть реальна боль, полученная от удара, реален холод и озноб от воды, реально бессилие перед путами бессмертных.       Всё реально. Как реален и лорд пика Цинцзин, бессмертный старейшина Шэнь Цинцю. Шэнь Цзю.       — Что с тобой, ученик? — с садистским наслаждением уточнил Шэнь Цинцю, брезгливо дёрнув уголком губ. — Отчего смотришь на этого мастера столь испуганно? Где же вся та ярость и ненависть?       Ло Бинхэ оказался столь растерян перед сложившейся ситуацией, что никак не мог поверить в действительность происходящего. Разве Система не выкинула его с этого уровня? Нет, определённо выкинула. Ему же не могло привидеться столько событий! Это абсурдно!       — Молчишь, — с разочарованием подметил Шэнь Цинцю, — а ведь, признаться, на мгновение этот мастер даже восхитился твоей… дерзостью. Ты смог напомнить этому мастеру кое-что. Кое-кого. Напомнить человека, который также, словно дикая собака, лаял и кусал руку, что посадила его на тонкую цепь. Так неужели всё это оказалось не более, чем фарсом?       Склонившись и подперев под нижнюю челюсть Ло Бинхэ сложенный веер, Шэнь Цинцю заставил его задрать голову и посмотреть себе в глаза. Пребывая в смятении, на грани паники и непонимания происходящего, Ло Бинхэ явно не удовлетворил своим видом Шэнь Цинцю. Тот наверняка видел перепуганного, сдавшегося ребёнка.       — Ничтожество, — с сухим отвращением фыркнул Шэнь Цинцю, вновь ударив Ло Бинхэ веером.       Расшатанный зуб вылетел с корнем, кровь хлынула изо рта. Зажмурившись от жуткой боли, Ло Бинхэ не понимал, как должен вести себя в сложившихся обстоятельствах. Вымаливать прощение у Шэнь Цинцю? Или же рычать в ответ и терпеть новые побои? Но тогда Учитель только сильнее поколотит его, разве нет?       Ло Бинхэ давно не помнил подобного ужаса. Наверное, в последний раз ощущал себя столь же опустошённым и растерянным, когда узнал, что Ло Сяолуна похитили… Или это тоже ему привиделось? Как и сдержанный Шэнь Цинцю с мягким сердцем? Как и любимый сын? Как и упёртый Лю Цингэ, которого… он хотел то ли убить, то ли любить до беспамятства?       Дворец Хуаньхуа, его верные адепты, демоны, Мобэй-цзюнь и Ша Хуалин — неужели всё это глупая шутка? Плод воображения? И всё, что осталось, да и всегда было у Ло Бинхэ, это жестокий Шэнь Цинцю, да зимний холод в вонючем сарае?       — Умоляй.       Ло Бинхэ в недоумении сморгнул слёзы.       — Умоляй этого лорда простить тебя и позволить вновь называть Учителем.       В горле застрял ком воздуха. Ло Бинхэ упрямо отказывался принимать такого Шэнь Цинцю. Это ведь совершенно другой человек, совсем не тот мечтательный парень с непрошибаемой серьёзностью и завидным навыком прятаться от проблем за маской отчуждения. Этот не скрывал своего превосходства, хоть и смотрел с невозмутимым спокойствием.       Неужели таким и его видели все те жертвы и пленники, которых Ло Бинхэ садил на цепь? Испытывали такой же лютый страх и беспомощность. Испытывал Чжучжи…       Нет. Не такой же. Намного, намного хуже.       — Только не говори, что этот мастер так сильно ударил тебя, что вышиб последние остатки ума. Ты хоть представляешь, сколь огромную милость этот мастер оказывает тебе? Ты, неблагодарная маленькая сволочь, поднял оружие на своего Учителя. Хоть это у тебя хватит совести признать?       — Простите…       — Не слышу.       Уронив голову и вжав шею в плечи, Ло Бинхэ сложил пальцы в кулаки и сквозь неуклюжее шмыганье повторил чуть громче:       — Простите этого ученика. Он совершил непростительную ошибку.       Сил ещё хватило, чтобы держать голос ровным, но вот возыметь контроль над слезами не получилось — они хлынули из глаз неуправляемым потоком. Холод жёг промокшие одежды, руки сводило от крепких пут, а ложбинка на месте выбитого зуба болела всё сильнее.       Ло Бинхэ едва ли помнил день, когда чувствовал себя настолько физически беспомощным и уязвимым. Если в действительности прошло только несколько минут, и странные воспоминания навязала ему Система, то получается…       — Простите… простите, Учитель…       Ему придётся пройти всё заново? И уже не под опекой странноватого Шэнь Цинцю, а под жёсткой рукой садиста? Его Учитель, которого он, как бы ни старался, всё равно полюбил, обратился миражом. Более того… в этом мире ещё нет Ло Сяолуна, и вполне может никогда не быть. Ведь Сяо Гунчжу родила его от Гунъи Сяо, а не от него, а ещё…       «Цингэ…»       В этой версии Лю Цингэ ждала смерть от искажения ци.       — Ты ещё не заслужил право вновь называть меня Учителем, — с этими холодными словами Шэнь Цинцю с брезгливостью пнул младшего ученика в живот.       Выплюнув кровь и тихий стон, Ло Бинхэ сжался, словно пружина, и зажмурился от жуткой боли. Он не понимал, как его тело вдруг стало таким слабым и маленьким. Уронив голову, он хотел и сам упасть, но связанные за балкой руки крепко удерживали его в сидячем положении. Всё, что оставалось, это свесить голову и безмолвно, прикусывая разбитую губу, проливать слёзы.       — Ночь проведёшь в таком состоянии. Переживёшь её — этот мастер вновь позволит называть себя Учителем и продолжит твоё обучение. Хм, — раскрыв веер, Шэнь Цинцю кивнул своим мыслям, и бросил напоследок: — Посмотрим, как сильны в тебе решимость и боевой дух. Раз хватило наглости хвататься за вилы и атаковать своего Учителя, то проблем не должно возникнуть.       Вид того, как Шэнь Цинцю, одёрнув подол ханьфу, развернулся и направился к выходу, обуял Ло Бинхэ паникой. Челюсти свело от боли, страх душил его тонкой удавкой, но в голове он не переставал молить своего Учителя обернуться и не оставлять его. Он в томимом отчаянии наблюдал, как Шэнь Цинцю выходил из хлева — ему открыл дверь Мин Фань, ещё мелкий пакостный подросток, напоследок одаривший связанного Ло Бинхэ гадливой ухмылкой.       Дверь захлопнулась, звякнул засов. А Ло Бинхэ продолжал смотреть перед собой потерянным взглядом. От холода пощипывало нос, с которого начало капать. Веки замёрзли из-за невысохших слёз.       Медленно опустив взгляд, Ло Бинхэ осмотрел своё тело, и глаза у него вновь оказались на мокром месте. Он отчаянно отказывался верить, что происходящее с ним реально. Но он действительно чувствовал холод, исходящий от земли, как сквозняк морозного вечера пробивался сквозь толстые щели сарая. А ещё с каждой минутой становилось всё темнее и холоднее. Наступали сумерки.       Продрогнув до костей, Ло Бинхэ попытался успокоиться и распутать вервия, однако озябшие пальцы не слушались, затёкшие руки наливались слабостью. Тут не то что сил не осталось сопротивляться, боевой настрой моментально покинул Ло Бинхэ. Он плакал о прекрасном сне, о прожитой в мечтах жизни с таким отчаянием, как не горевал об уходе из реального мира. Немудрено, ведь кроме работы у него там ничего не осталось. Но тут…       — Учитель… — пробормотал он, с омерзением ощущая, как по губам и подбородку стекали окровавленные слюни. — Лун-эр… Цингэ… Лин-эр, девочки… все…       Из горла вырвался нервный смех. Он тосковал даже по сёстрам Цинь, по своим незаменимым помощницам. Да и если припомнить, даже Мин Фань стал для него близок.       Сколь бы ни пытался Ло Бинхэ строить из себя тёмного лорда и повелителя зла, его главной слабостью всегда оставалась привязанность к другим людям. Он никогда не отрицал своей эгоистичной, жестокой сути, в какой-то степени гордился, что жалость и совесть не пудрили ему мозги. Но он всегда с отчаянием тянулся к тому, чего у него никогда не было в нормальном понимании — семьи и близких.       Ло Бинхэ действительно большой эгоист. Настолько большой, что мог отдать всего себя не одному, не двум, и далеко не трём людям. Он жаждал человеческого внимания и признания, жаждал любви и заботы, и если первое ему удавалось получать, то с последним дела обстояли туго. Кто захочет заботиться о сильном человеке, который сам постоянно рвётся защищать своих людей? И ведь ему требовалась забота конкретных людей, а не любого встречного. Он ведь… избирательный эгоист.       Единственные, кто так или иначе заботился о нём, были Ша Хуалин и Шэнь Цинцю. А теперь он наблюдал, как Учитель оставил его, побитого и дрожащего от боли и холода, мёрзнуть всю ночь.       Ло Бинхэ потерял счёт времени. С приходом темноты окружение потеряло очертания. Он силился не засыпать, хотя отчаяние тянуло его в мир грёз, словно непослушная гончая собака в густые заросли. Пытаясь проснуться, Ло Бинхэ с каждой попыткой терпел неудачу и понимал — это не сон. Теперь это его реальность.       «А ведь, кажется, Система говорила про какое-то обновление и наказание…— в помутнении рассудка вспомнил Ло Бинхэ посреди позднего часа ночи. — Только что в итоге я получил? Новую реальность или временное наказание?»       Если ему предстояло теперь жить в таких условиях, можно лишь посочувствовать всем в этом мире. Силясь не заснуть, Ло Бинхэ отвлекался на мрачные размышления, которые утягивали его к желанию не оставить камня на камне. Уничтожить школу Цанцюн и Юэ Цинъюаня, который покрывал своего друга-садиста. Покалечить Мин Фаня за его наглые выходки. Утонуть в безумии, вновь проходя испытание Бездной, и на этот раз в полнейшем одиночестве. Завоевать доверие дворца Хуаньхуа и подчинить себе демонов северных земель…       Но наиболее важный вопрос — как ему спасти Лю Цингэ? Подгадать момент и добежать до пещеры Единения душ? И что потом? Убить Шэнь Цинцю, который сейчас превосходил его по силам? Да и если случится чудо, не убьёт ли его Лю Цингэ? Ло Бинхэ не знал, удастся ли ему стабилизировать лорда пика Байчжань, но в случае успеха, как оправдать гибель своего Учителя?       «Разве что обыграть всё так, словно сам Лю Цингэ убил Шэнь Цинцю во время помутнения рассудка… А мне сбежать до того, как он придёт в себя? Нет… он ведь тоже погибнет, если я не попытаюсь стабилизировать его. Хм. Я. Подросток. С плохо развитой духовной системой меридианов… Но я должен ведь, так? Объясню это тем, что услышал шум в пещере и побежал проверить Учителя… Ведь я глупый мальчишка, волнение во мне пересилило следование правилам. Ну или убежать, но Лю Цингэ заподозрит неладное. Или не заподозрит?..»       Размышляя, Ло Бинхэ и не заметил, как по щекам побежали слёзы. Он ведь на полном серьёзе размышлял о том, как убить Шэнь Цинцю. Но ведь это не его Шэнь Цинцю, и если он не попытается спасти Лю Цингэ, который по-прежнему оставался тем самым Лю Цингэ, он никогда не простит себе этого.       «Может, мне и вовсе попытаться перейти на пик Байчжань? — в бреду мыслей подумал Ло Бинхэ. — Лю Цингэ ведь плевать, кто там к нему приходит. Если силён и прошёл испытание силой, то добро пожаловать…»       Ло Бинхэ перестал чувствовать окоченевшие пальцы. Даже боль в челюсти на месте выбитого зуба прекратила его мучить. Холод постепенно окутывал его успокаивающими объятиями. Миновало несколько часов… а, возможно, и минут. Устало вздохнув, Ло Бинхэ закрыл глаза. Он не знал, что ему ещё делать. Если переживёт эту ночь, он уничтожит Шэнь Цинцю и всю школу Цанцюн, будет вынашивать долгий план мести, и в итоге сделает несчастным Лю Цингэ, если тому повезёт… или не повезёт выжить. Ведь он не сможет отпустить его. Гордого упрямого барана. Заставит возненавидеть себя.       Все погрязнут в ненависти друг к другу.       Никакой дипломатии. Никаких переговоров. В этот раз сны останутся снами, а он покажет им суровую реальность. Жаль, что придётся убить Шэнь Цинцю ещё в пещере… Но если тот выживет, Ло Бинхэ будет мучить и насиловать этого урода до тех пор, пока он не начнёт молить его о пощаде. И даже тогда не прекратит издевательства. Так что лучше бы Шэнь Цзю умереть… потому что Ло Бинхэ всё ещё видел в нём отражение своего добросердечного Учителя. А осквернять светлый образ никак не хотелось.       Скрипнул засов, дверь сарая отворилась.       Вяло разлепив веки и подняв затёкшую шею, Ло Бинхэ из последних сил посмотрел на фигуру, застывшую в проёме. Белые длинные одежды трепал холодный ветер, снежинки кружили в воздухе, дополняя грациозности статному виду Шэнь Цинцю.       — Выжил всё-таки, — сдержанно констатировал Шэнь Цинцю. — Молодец.       Ло Бинхэ не отозвался. У него всё окоченело и задубело, сил не осталось хоть на какой-то ответ. Кажется, Шэнь Цинцю сказал что-то ещё, однако дикая слабость моментально унесла Ло Бинхэ в мир грёз. Всё, что он успел услышать, это знакомый сигнал оповещения. Вспыхнуло диалоговое окно, которое он так и не успел прочитать:              [Внимание! Обновление Системы успешно установлено]              [Период ожидания в режиме «наказания» завершён]              [Пользователь будет возвращен на слот последнего сохранения через 3… 2…1]