Покукарекай нам, Слава

Страшно, очень страшно... Слава несколььки минут назад открыл глаза и ему совершенно не нравится то, что он видит, а точнее то, что он не видит. К своему удивлению и ужасу, он далеко не в родной кроватке, желательно с девушкой подмышкой. Машина то и дело наскакивает на камни и лежачих полицейских, от чего Слава в какой уж раз бьётся об металл лбом, явно набивая там шишку. Она вспухает и становится куда чувствительней, обеспечивая парню страдания. Тошнотворный запах хлороформа, даю слово, точно приследует его, от чего рвотные позывы увеличиваются вдвойне. Его всегда подташнивало в машинах. Почему, собственно, он не любил езду на шашлыки слишком далеко за город. Плевать на чистый и свежий воздух, если туда он доезжает мешком для блевотины. А лёжа в скрюченном состоянии, в пахнущем бензином багажнике минивэна и вовсе приходится несладко. Ноги и голова упираются в стальные стенки, фиксируя тело в одном блядском положении, не позволяющем лишний раз пальцем пошевелить. Лежишь себе, а длиннющие ноги упираются коленями в морду. Все затекло, все покалывает. У него точно останутся длинные полосы ран от наручников. Руки в них вспухли и стали совершенно нечувствительными, словно их нет вовсе. На голове тканевый мешок, спасибо, хоть не полиэтиленовый пакет. Значит, чтобы парень сдох, они не хотят. Вроде это должно радовать, но пугает по-черному. Парень припоминает то, что происходило пару часов назад, а может пару дней... Он спокойно шел себе домой, когда в прямо возле подъезда остановилась машина, некто, кто являлся черной тенью, подкрался сзади и прижал к его лицу тряпку со сладковатым запахом. Пять минут безуспешной борьбы и голубые глаза закрылись, накрывшись светлыми ресницами. Слава не бандит из девяностых и в багажнике кататься не привык. С пистолетом под подушкой не спит, общак не воровал. Так почему он здесь? Хотя... Есть же ублюдки, которые похищают людей ради выкупа. Хранят их в подвальчике, пока родня бабки не отдаст, а потом возвращают перепуганного до седого волоса салагу. А может его на органы везут разбирать? Этот вариант гораздо хуже и страшнее, потому что вернуться без сердца или мозга невозможно. Но даже, если выживет, то сам на себя руки наложит. Жить без глаз, почки, яиц в мошонке и языка не захочется никому. Прекрасный будет артист. В коляске и выступает исключительно языком жестов. Стало даже как-то неприятно, даже в такой кхм... щекотливый момент, он почему-то думает о работе, а не о блядском багажнике, куда его усыпленного и совершенно беззащитного засунули. Несмотря на свой бедный желудок, что так и ноет, грозясь выплеснуть все свое содержимое, если ещё хоть метр проедет на этой колымаге, когда та остановилась стало гораздо страшнее, ибо что последует далее - Слава не знал. Он сжался в ещё меньший клубок (насколько позволяют два метра роста), точно еж, закрывающий нежный живот. Только одна проблема. У зверька есть иголки и острые зубы, которыми тот обороняется. А у блондина только острый язык, который в данный момент никак не поможет ему. Багажник открылся, но толком ничего увидит не удалось. Только темное здание, словно тень, маячило перед испуганными глазами. Дергающегося и мычащего от страха, его неаккуратно выгрузили, постаравшись, дабы парень хорошенько шмякнулся бедром об асфаль. Оно болезненно ноет, крайне возмущаясь таким обращением к себе. Жалость к себе распирала изнутри, хотя толком ещё ничего не произошло. Однако, что будет дальше, страшно представить. Мешок с головы был давно сорван и Слава уже несколько минут наблюдает двух крепких ребят в обмундировании. Черная ткань, скрывающая их во мраке ночи, бронежилеты, массивные каски с козырьком. Маленький красный светлячок от машины помог кое-как разглядеть одну единственную надпись, заставившая сердце остановиться на пару секунд, ОМОН... Тряпка с хлороформом быстро заткнула ему нос и как бы тот не сопротивлялся, а погрузился в недолгий сон. *** В отличии от первого раз, мешка на нем уже не было, только наручники и клейкая лента на губах. Она стягивала кожу и упорно не желала отклеиваться от рта, сколько бы Слава не смачивал ее слюной. Такой штукой впору дыры в трубе латать. Он стоит на коленях, щурясь и жмурясь от яркого света. Картинка перед глазами размывается и плывет, пока гигант всеми силами пытается собрать ее воедино. Однако и этого хватает, дабы увидеть возле окна человека, что смотрит на него. Лица не видно, но его взгляд жжет кожу, точно лупа поднесенная к солнечному лучу. Мыльная пелена понемногу рассеивается и Слава второй раз за вечер нуждается в смене штанов. Это же все не по-настоящему. Это же друзья прикалываются... Наняли похожего хмыря и он весь из себя такой Чик-Чирика изображает... - Эй! Ну хватит уже. Где камера? Кому махать? Что за ебнутые приколы? Говорливость развилась на максимальный уровень. Слова и вопросы текли из него рекой, но впадали в океан тишины и навсегда там исчезали. Только был ли смысл в этом, если каждая новая фраза превращалась в мычание, лишь потому что лента ещё на лице. - Р-р-ребят?.. И опять он молчит. И все вокруг молчит. Комната абсолютно пуста, если не считать их вдвоем. Как же хочется, дабы где-то щёлкнула камера и вышел ... Кто мог такое устроить? Да хоть Руслан с фотографией перепуганного лица младшего со словами "Видал бы ты свою рожу!". Это точно розыгрыш. Не могли его из другой страны так легко отловить и привезти в Беларусь. Эти долбаебы просто воспользовались ситуацией и хорошенечко решили припугнуть. Правда же?... Почему же сердце так бешено колотиться и стучит? Почему страх сковал его тело, пронизывая каждую клеточку стальными прутьями. Каждый миллиметр кожи пищит об опасности от стоящего впереди. Он не подходит, просто стоит напротив, в свете пары ламп, огибающих его крупное тело. Некто, похожий на Александра, обошел железный стол, быстро взяв что-то с него, ступал ближе к Славе. Уж лучше бы он так же оставался на месте и гневно пялился, но в стороне. Блондин никогда не был дохляком или слабаком, даже в спорт.центр недавно записался, правда на йогу... Но это тоже спорт!!! В общем отпор тот мог дать всегда и с детства, только руки заломаны с таким усердием, что до перелома пару миллиметров движения. К тому же стальные браслеты всё ещё режут запястья. - Так где камера... Последняя попытка перевести все в шутку прежде чем, хлесткая и унизительная пощёчина прилетела по лицу блондина, отворачивая голову в другую сторону. Если бы Слава был меньшего веса, то точно бы повалился ебалом на каменную плитку. Сердце ухает все громче и сильнее, точно пробьет грудь насквозь. По спине течет липкий, холодный пот, что неприятно впитывается. Это не шутка... Не бывает настолько похожих людей.. Седой венец волос, окружающий смуглую кожу затылка, темные/густые усы, пухлые губы, высокие скулы и колючие/глубокие карие глаза, смотрящие прямо в душу, словно мясник точащий топор на теленка. Это он... Он... Ошибки быть не может. Президент или как его называл юноша "Диктатор" стоял прямо перед ним, тяжело глядя сверху вниз. Желваки тяжело двигались на его лице. То появляясь, то вновь пропадая. И тур вспомнилась, буквально, каждая злосчастная шутка, адресованная этому человеку. Боже... Если ты существуешь, помоги! Одно прозвище, чего стоит? Хоть дал его и не он, но повторяет, как молитву. Темные глаза напротив, будто бы говорят: "Вспоминай!" А дерзкий юнец уж не такой и дерзкий и вообще не уверен, что сможет выйти отсюда живым... Грудная клетка отчаянно требовала кислорода. Больше, гораздо больше! Только боязно до ужаса превышать гонением воздуха нулевой звук данного помещения. - Тра-та-та, Слава... Александр наконец проявил голос, мстительно ухмыляясь ему. Конечно, он столько ждал, дабы приподать Если бы только была возможность, он бы вскрикнул со всей дури, что заполняла его голову. Его застрелят, как собаку, закопав где-нибудь на заднем дворе этого чудовищного места. Нет... Он слишком молод, дабы так просто и по-дурному умирать. Он вновь замысал, пытаясь собрать в слова те жалкие звуки, которые издавал. Жалящая волно прошлась по его губам и клейкой ленты, как не бывало. К нему вернулась возможность говорить, но слова застревали в горле и рожками, ножками упирались в него, не делая покидать глотку. - Н-н-нне на ..д-а Собеседник ухмыльнулся. Так гадко и противно, явно показывая здесь главного, заставляя Славу опустить глаза, словно виноватого ребенка. - Придется поработать, Ублюдок. Он с силой вжал того в свой пах лицом, хорошенько обтерев им ширинку. - Хавай зубы, а то вырву... Ему не давали отстраниться, заставляя работать язык по ткани брюк. Жить блондину чертовски хотелось.. Отгрызть бы ему все, что там болтается, но получить аксессуар в виде пули меж глаз не хотелось. Он безвольно пошевелил руками, понимая все свое бесхребетное положение. Парень не сопротивлялся, когда очень крупных размеров головка зашла ему в рот. Противно,мерзко, но жить хотелось до ужаса. Только бы попасть домой и не важно как. Хоть пешком, хоть голышом, хоть в машине горящей, только бы домой. Залезть с головой под одеяло, трясясь и плача, зато дома. Где лечат даже стены и пол. Как же противно... Слава давился, сжимая это в горле, и давился вдвойне. Слюни пузырями текли по губам, когда его без предупреждений и прелюдий схватили за волосы, натягивая до упора, заставляя брать все глубже и глубже. Слишком много! В него не влезет все это! Блондин изо всех сил дергалась и брыкался, пытаясь высвободиться и вдохнуть. Все тщетно, нос уперался в чужой лобок и трахея перекрыта кхем... Вот так это и случится. Не жопой в парке задушили, так членом хер знает где... Слезы смешались со слюной, это продолжается и продолжается. Кажется в горле появились мозоли. Все натерто, все саднит. А сверху ни звука. Он просто истязает его. Не для удовольствия, а просто издевается. У Славы перед глазами все плывет, ибо воздуха категорически не хватает. Сознание медленно уплывает, но он все ещё чувствуют чужой член в глотке. А что бы сказал папа, узнав, что происходит с его единственным сыном в данный момент. А ведь он говорил, говорил и не один раз, как опасны шутки с такими людьми. Обещал, что сынок то доиграется и получит за каждое слово. Что-то стрельнуло в рот,о чем Слава даже думать не хотел. Он судорожно закашлял, когда его брезгливо откнули в сторону, словно использованную вещь. Юноша поспешил выплюнуть всю ту гадость, что была у него во рту, вместе со слюной и кровью. Уголки его губ были надорваны... Он загребал пятками и полз назад, как в дешёвых фильмах ужаса. Только Александр Григорьевич ушел без злобной ухмылки и не комичной походкой, однако для блондина страшнее не найти. Комиссаренко младший жалостливо скулил, когда крепкая и сильная рука схватила отросшие волосы,вырывая пару клоков. Он безжалостно тянул его по полу, продолжая рвать и тянуть пшеничные пряди. О боги! Лучше бы он молчал в тряпочку и не лез в эту свободу выбора. Следующие действия заставили его просто взвыть от отчаяния и горести. Его штаны просто напросто стянули вниз, вырывая замок и разрывая петли. Лёжа на металлической поверхности стола, что аж сверкала и работала зеркалом, он прекрасно видел, как Батька достает из собственных штанов кожаный ремень, складывая его вдвое. - Плохо ты воспитан, Слава! Удары ремня так и жалили его светлую кожу, словно клубок ядовитых змей или, по крайне мере, ос. Она горит так, словно там нет кожи, а на уродливое мясо сыплют соль. Славу нещадно калечат. Не столько тело, сколько именно душу. Папа часто в детстве сек его ремнем и ничего. Но то было за дело и родной человек воспринимается гораздо мягче, чем мужик, вызывающий у него только страх и ранее насмешки. Сколько унижение отравляет душу, хуже всякого мышьяка. Только вряд-ли найдется в жизни такое антидот, который сможет возрадить его гордость и нутро. Он лежит неподвижно и лишь иногда подвывает, когда тяжёлая бляха царапает кожу. - Будешь рыпаться и я тебе что-нибудь прострелю... Предохранитель сошел со своего места, подготавливая волыну к выстрелу в любой момент. И совсем не обязательно пассиву знать, что в нем нет пуль на данный момент. При желании пистолет останется оружием и без него. Он хочет его наказать, но не пулей в кишках. Слишком просто и глупо. Быструю смерть надо заслужить. Холодное дуло прижалось к затылку шутника, плотно прилегая к волосам. Изначально хотел взять его без всякой подготовки и со слюной. Большего Слава не заслуживал. Даже харкать в него было жалко, такая обида и ненависть плескались в нем. Но как же без прелюдий-то? По лицу поползла гаденькая ухмылочка, не предвещающая ничего хорошего. Поднабрав в рот слюну, он от души плюнул на сжатое колечко мышц. Металл игриво пополз по спине, рисуя круги и линии на теле, неумолимо приближаясь к крестцу и проскальзывая меж ягодиц. - Не дергайся, а то вдруг у меня рука дрогнет... И оружие толкнулось внутрь. Хоть и со слюной, но все равно болезненно за счёт острых углов дула, неприятно быстро двигаясь внутри, не столько с целью подготовить, сколько унизить. Опустить на самое дно остатки гордости, которая всего за двадцать минут упала ниже некуда и свежий ее труп терзают на части. Казалось и из носа кровь хлынет. На разорванную одежду было уже наплевать, он просто боялся того, что может дальше сделать разъяренный Александр. Поблажек от него ждать не стоило. Слава взрослый мальчик и прекрасно понимает,что за этим может дальше последовать. Он не дёргался. Застыл зайцем и боялся лишний раз пошевелиться, нарваться на чужой гнев. Новая порция слез капнула из глаз. В панике блондин пытался уговорить старшего остановится, одуматься. Но все безуспешно. Его просто ещё раз стукнули лицом о стол, набивая на скуле новый синяк. После от парня послышались частые всхлипы, хриплые стоны больше похожие на скулёж и очередные просьбы, хотя скорее уже мольбы, о прекращении этого всего. Он поджал губы, стараясь мужественно все это стерпеть, только ничего не получается. Внутри точно железом выжигают клеймо, стирая внутренности в кровавую кашу. - Лучше расслабься. Грозно предупредили позади и звук шуршания одежды вновь коснулся пугливого уха. Он бы конечно расслабился, если бы мог. Только вот совершить банально простое действие он просто напросто не в состоянии. Естественно хотелось получать хотяб немного меньше боли, на полное её отсутствие парень уже даже не рассчитывал. Для замученного юноши время шло мучительно долго, просто хотелось, чтоб Александру это наконец таки надоело, и он отвлёкся от изнурённого и измученного тела младшего. Уж лучше бы его заставили месяцок посидеть в подвале с мешком на башке и в наручниках, чем все происходящее. Слава жалел о каждой своей шутке, высказанной в его адрес. Возможно, стоило заткнуться и не отсвечивать. Тогда бы он сидел дома и тихонько хуесосил его по телевизору, не стоял раком, пока пистолет рвет его изнутри. Но когда он исчез, лучше не стало. Совсем... В измученный зад ударились чем-то очень горячим и твердым. Недавая передышки, в него вставили член. И не так, как в порно, сначала покрутив его по заду со стоном и похотливым шлепком. Александр все время молчал, тяжело дыша и иногда называя того сученком. А боль в заднице уже давно заглушила всю прочую болезненность. Вскоре нахлынула новая порция, жгучей как агония, которую, так любезно предоставили. Всхлипы и скулёж при более резких движениях, толчках и ударах становились ещё громче, иногда вовсе перерастая в вскрики. Очередной хриплый возглас вырвался когда его потянули за волосы. Попытки уговорить остановится, прекратить прервались. Юноша уже понял, что тот всё равно никак не отреагирует. Наконец настал столь долгожданный для него момент. Струя белой мерзости выстрелила внутрь, заставив заселить от того, насколько там щиплет. Но его всё-таки отпустили, дав почувствовать привычную пустоту внутри себя. Хотя нет.. совсем не привычно. ужасно больно, противно, неприятное ощущение, как стекает сперма в перемешку с кровью и стыд... И даже непонятно за что. За то что его против воли изнасиловали? Да это только на совести подонка, но не на нем. Слава жертва и только. Однако почему то звучит настолько неубедительно? Почему все так получилось с ним... Даже если это насилие, он чувствует себя под слоем грязи, которая уйдет, только если кожу сорвать и желательно с мясом. *** Все снова повторяется. Тряпка у носа, машина, тошнотворное чувство и битьё ебалом о багажник. Слава вытерпел ад, которому позавидовал бы сам сатана, и жалость к себе разрывает ему лёгкие и сердце. Но главное, что тот жив. Быть может он сможет это все забыть и когда-нибудь вновь стать обычным членом общества, а пока он пытается дотянуться зубами до ножа, что кинули ему Омоновцы, оставляя его связанным и полуголым в лесополосе.