Титулярный советник

      На следующее утро Николай, выйдя на террасу под предлогом окончательно проснуться, убедился, что Матушка Природа не смилостивилась над видом человеческим: солнце слабо грело остывшую за ночь землю, хотя частенько скрывалось за пушистыми облаками, заполонившими всё голубое небо; холодный ветер успевал прокрасться в барский дом и свободно гулять по пустующим коридорам, тем самым заставляя прислугу закрывать окна.       Николай глубоко вздохнул. Во сне ему ни с того ни с сего что-то тяжёлое сдавило грудную клетку. А ещё оно постоянно тёрлось о щёку, облизывало шершавым языком и щекотало длинными усами. Конечно, Николай допустил мысль о коте, что каким-то образом пробрался в комнату и стал изучать его, но тут же отбросил мысль в сторону. Если бы Мария Александровна держала в питомцах кошку, то он бы неприменно об этом узнал. Или же, по крайней мере, увидел. А может, ему просто показалось?       Николай поднял голову и заметил Марию Александровну, скачущую верхом на породистом чёрном коне с белой звездой на лбу. Подолы амазонки тёмно-зелёного цвета едва касались земли, а фата, прикреплённая к шляпке, развевалась на ветру. Уголки рта невольно поднялись вверх. Поклонившись, Николай доброжелательно сказал:       — Доброе утро, Мария Александровна!       — Доброе, Николай Андреевич, — с улыбкой ответила Мария Александровна. Она подъехала ближе к террасе, и между ними осталось совсем мало расстояния. — Как вам спалось?       — Благодарствую, — проговорил Николай, — А вы с утра пораньше решили заняться верховой ездой?       — Когда на улице лето, я сразу же сажусь в седло, — сказала Мария Александровна. Конь недовольно фыркнул, переминался с ноги на ногу и нервно дёрнул ухом. Она заметила это и, повернувшись к Николаю, проговорила: — Николай Андреевич, не поможете мне спуститься на землю?       Николай кивнул и, проведя ладонью по деревянной периле белого цвета, спустился на землю. Он подошёл, ожидая чего-то. Мария Александровна вынула хрупкую ножку из стремени, подала ему левую ручку. Николай нежно и аккуратно взял её. Потом же Мария Александровна сняла правую ногу с луки, протянула другую ручонку. Она боком повернулась на седле и, оперевшись на его ладони, которые давно позабыли силу, скользнула по седлу, слегка согнув колени и в итоге опустившись на носочки. Мария Александровна поблагодарила и уже хотела идти, как Николай невзначай притянул к себе. Между ними повисла неловкая тишина. Спустя несколько минут, они, смущённые, отстранились друг от друга.       — Завтрак, должно быть, готов, — прошептала Мария Александровна, убирая золотистую прядку волос с лица. Николай кротко кивнул и убрал руки за спину.       В столовой их ждал Александр Григорьевич, который с необычайным упоением читал газету «Ведомости», недавно принесённую Ефимом из Москвы, и не сразу заметил их. Подняв голову, он улыбнулся и пожелал доброе утро. Николай поприветствовал его, а Мария Александровна, чмокнув в щёку, убежала в другую комнату сменить наряд.       — Сегодня вы должны поехать с Марией Александровной к её подруге, — проговорил Александр Григорьевич, рассматривая фарфоровую чашку.       — С радостью, — ответил Николай, улыбнувшись, а после спросил: — Ваше Высокоблагородие, а когда мы приступим к работе?       — Можете считать эти дни, как выходной, — прикрыв глаза, сказал Александр Григорьевич и отпил немного чаю. — Завещание мы составили, чего же ещё тогда хотите оформить? Здесь вы исключительно ради Марии Александровны.       Николай помолчал. Он взял в руки чашку с лавандовым чаем и, посмотрев на неё совсем немного, сделал маленький глоток. В душе расцвела и радость, и негодование. С одной стороны, конечно, Николай мог хорошенько отдохнуть, вспомнить детские годы, когда приезжал к бабке в деревенский дом. С другой же не мог вообразить себе день, состоящий только из свободного времени, ведь причислял себя к вечно трудящимся бедолагам.       Из размышлений его вывели мурчание, а затем лёгкий толчок в ногу. Николай опустил взгляд и увидел перед собой красивую пушистую кошку. Шерсть её состояла из трёх цветов: белого, бурого и рыжего. В голове невольно пронеслись слова покойной матушки, которая говорила, что животные с таким окрасом приносили удачу. Николай, улыбнувшись, погладил кошку за ушком.       В комнату вошла Мария Александровна. Подолы светло-голубого ситцевого платья едва касались земли, а короткие рукава открывали остренькие локоточки. Кошка, увидев её, сразу же подбежала, радостно мяукая. Встав на задние бурые лапки, она словно просилась на руки. Мария Александровна, улыбнувшись, подняла её и поглаживая по пятнистой спинке, всё приговаривала: «Любимая Дарочка».       — А вот и наша бестия пришла, — процедил сквозь зубы Александр Григорьевич, рассматривая довольную кошку.       — Полагаю, что ваша кошка как раз-таки меня душила, — сказал Николай, тем самым привлекая к себе внимание. Немного смутившись, он продолжил: — Кто-то лёг мне на грудь и щекотал усами, поэтому я и предположил.       — Да, видимо, это как раз-таки и была Дарина, — ответила Мария Александровна, отпуская Дарку. Она нервно мяукнула и целеустремённо побежала в другую комнату. — Видите ли, когда она возвращается домой, то всегда оказывается в парадной спальне. Так случилось и сегодня. Увидев вас, она, возможно, просто заинтересовалась вами.       — Если так, то я буду рад, если понравлюсь вашей Дарине, — с неловкостью проговорил Николай.       — Кажется вы договорились друг с другом, — вмешался Александр Григорьевич, заключая руки в замок. — Позвольте откланяться.       Николай кивнул. Мария Александровна, положив два кубика сахара в чай, которые почти сразу же растворились, отпила немного. Она посмотрела на отца и спросила:       — Папенька, а когда я смогу поехать к Полине?       — Как только закончишь завтракать, душа моя, — ответил Александр Григорьевич, целуя её в лоб.       Александр Григорьевич ушёл, оставив их одних. Они молча продолжили завтракать, изредка обмениваясь незначительными фразами наподобие «Матушка Природа не на шутку разыгралась» и «Полагаю, для прислуги это большое испытание». Иногда Мария Александровна могла позволить себе говорить на аристократическом французском, который Николай не мог понять.

***

      Бричка ждала их. Старый извозчик, стоя возле любимой лошадёнки, поглаживал её по белой морде, шептал на ухо ласковые слова и просто делился событиями, произошедшими за последние дни. Так он выговаривался, пытаясь на время забыть про положение крепостного человека. Кобылка в ответ фырчала и ржала.       На улицу вышли Николай и Мария Александровна. Они сели в бричку, и она тронулась с места, покинув поместье Жадкиных и направившись в неизвестное для Николая место.       — Полагаю, что завтра вы уедете? — с разочарованием в голосе спросила Мария Александровна.       — Обстоятельства так сложились, — ответил Николай, немного склонив голову, — Я бы с радостью остался с вами, но увы.       Мария Александровна поникла. Некогда радостная и счастливая, сейчас она, облокотившись на руку, задумчиво смотрела вдаль, рассматривала бескрайние степи. В небе высоко летал молодой коршун, явно выискивая добычу. Ветерок помогал ему в этом: мог повеять, направить в нужную сторону. Вот бричка повернула направо, тем самым заезжая на территорию небольшого леса. По сырой земле изредка бродил тёплый солнечный луч.       Вдали появился призрачные очертания поместья, которые с приближением становились всё чётче и чётче. Появлялись силуэты крепостных людей, слышался их весёлый и радостный смех. Задумчивый Николай поднял голову и, случайно встретившись взглядом с Марией Александровной, робко улыбнулся. Она ответила тем же.       Бричка подъехала к широкому длинному крыльцу. Николай первым спустился на землю. Протянув руку Марии Александровне, он помог ей спуститься. Та отблагодарила лишь кротким кивком и прошла чуть дальше. Николай немного помедлил, рассматривая барский одноэтажный дом. Кирпичные стены одним своим видом говорили о том, что их нужно обновить. В голову пришла мысль, что поместье построили во времена правления Елизаветы Петровны. А ведь прошло уже больше века…       Николай, сам того не замечая, поднялся к дверям следом за Марией Александровной. Некоторые половицы страшно скрипели, другие — глухо постанывали. И те, и другие грозились когда-нибудь окончательно сломаться, унести за собой ногу несчастного крепостного или приезжего господина, потерявшего бдительность.       В тамбуре их встретил пожилой мужчина. Потёртый жилет, из которого выглядывал кусочек рыжей заплатки, болтался на его худых плечах. Он оглядел их с головы до ног и, протянув руку в сторону вестибюля, хриплым голосом проговорил: «Пройдёмте-с». Они послушно прошли вперёд, входя в парадную гостиную — уютно обставленную комнату, где сидела хозяйка дома.       — Мария, душа моя, — с нежностью проговорила хозяйка, вставая с дивана.       — Полина, рада тебя видеть! — радостно воскликнула Мария Александровна, обмениваясь поцелуями в щёчку с ней.       Николай приветливо улыбнулся. Даже при столь малом общении Полина выглядела настоящей аристократкой: осанку держала ровно; при разговоре вела достаточно сдержанно, не позволяла себе проявлять лишние эмоции. Такое поведение наталкивало на мысль, что она училась и жила в Смольном институте благородных девиц, раз в поместье присутствуеют финансовые проблемы. Однако задать ей этот вопрос Николай посчитал неправильным. Возможно, стеснялся. А может понимал, что это будет верх неприличия. Он поклонился в знак приветствия.       — Николай Андреевич Герасин, — доброжелательно проговорил он, подходя ближе к ней.       — Полина Васильевна Терешкова, — улыбнувшись, ответила она.       Немного постояв в тишине, Полина Васильевна вздрогнула. Она провела их в парадную столовую и, отдав приказ пришедшим сенным девушкам подавать чай со свежими булочками, села на стул. Мария Александровна, приосанившись, проговорила:       — Полинушка, как тебе живётся после выпуска?       — Признаться, тяжеловато, — ответила Полина, улыбаясь. — Пока привыкаю к светской жизни. Нужно встать в колею перед ярмаркой.       — Поговаривают, что даже петербургские сановники приедут посмотреть на девушек, — сказала Мария Александровна, посматривая в сторону слуг, ставящих чашки с блюдцами на стол.       Николай не вмешивался в их разговор. Ему нравилось слушать их, как казалось многим мужчинам, бессмысленный лепет. Именно в такие моменты он словно оказывался в детстве, когда матушка с бабкой, сидя за столом, беседовали о предстоящих проблемах и об их решениях. Тогда он не понимал трудности семьи. Ныне Николай не имел ни малейшего понятия про некую ярмарку, на которую зачем-то едут выпоставленные чиновники смотреть на девушек. По крайней мере, он никогда этим не интересовался. Времени не находилось.       — Николай Андреевич, — слегка наклонив голову, обратилась Мария Александровна к нему, — Может быть, и вы будете на ярмарке невест?       — Не имею желания, — хмуро произнёс Николай, сведя брови к переносице.       Мария Александровна беззлобно усмехнулась и повернула голову в сторону Полины Васильевны. Та, немного отпив чаю, призадумалась. В комнате возникла тишина. Спустя незначительное время Полина Васильевна подняла голову и сказала:       — Ах, стоит ли вам сказать, что к нам в Смольный приезжал сам император Николай Павлович?       Сказанное тотчас оживило их. Мария Александровна наклонила голову набок, заключив руки в замок, как бы говоря, что она вся во внимании, а Николай удивлённо распахнул глаза. Полина Васильевна, прикрыв рот рукой, хихикнула.       — Это произошло в сороковых годах. Никто из нас, воспитанниц Смольного института, даже не мог подумать, что в тот день приедет сам император! Началось всё с того, что одна воспитанница «Александровского» корпуса прибежала в класс арифметики и объявила, что Государь приехал в Смольный, но зашёл он — не поверите! — через чёрный вход. И последовал не абы куда, а на кухню! Ну не странно ли это?       — Совсем нет, — ответил Николай. — Возможно, он решил лично проверить благоустройство вашего учебного заведения. Быть может, местная жандармерия что-то недоговаривала только из-за того, чтобы не иметь дело с лишними проблемами. Однако я не могу говорить это с точностью.       Их разговор прервал оглушительный звон старых часов. Минутная и часовая стрелки показывали первый час, призывая гостей встрепенуться. Мария Александровна встала из-за стола и, сделав реверанс, проговорила, что они вынуждены уехать. Николай поклонился в знак прощания. Полина Васильевна кротко кивнула и вышла на улицу, чтобы проводить их.       Как только поместье исчезло за стволами деревьев, Мария Александровна тихо произнесла:       — Николай Андреевич, как вы думаете, мне стоило учиться в Смольном?       Николай улыбнулся. Он ждал этого вопроса. Рассчитывал, что Мария Александровна, полностью увлечённая тематикой Смольного института, задаст этот вопрос.       — Никак нет-с, — ответил Николай. — Это учебное заведение превратило бы вас в ту каменную леди, которая готова сдерживать эмоции и следовать правилам общества.       Мария Александровна прикрыла рот ладонью. Даже так Николай понял, что она улыбается. В душе разлилось что-то тёплое, жгучее. Что-то, похожее на счастье. Однако оно тут же сменилось на ледяную воду, когда Мария Александровна жалостливо изогнула брови и выдала:       — Николай Андреевич, может, вы всё-таки останетесь на ночь? А завтра с утра пораньше уедете.       — Я бы хотел остаться с вами подольше, но служба не позволяет. Прошу прощения.       До приезда в поместье они молчали. Как только бричка остановилась у крыльца, Николай помог выйти Марии Александровне. На все её уговоры пообедать, а уже потом поехать, Николай вежливо отказался, сказав, что в дорогу лучше ехать с пустым желудком. Он поднялся в комнату и собрал все вещи.       На улице его встретил только Александр Григорьевич. Он протянул ему несколько ассигнаций и, наклонившись, произнёс:       — Этого вам хватит на обратную дорогу.       Николай поблагодарил его за предоставленную помощь. Он сел в бричку, и как только она тронулась, бросил взгляд на поместье. Мария Александровна вышла на крыльцо, смотрела на него с грустью. Она, глубоко вздохнув, развернулась и ушла в сад. Александр Григорьевич зашёл в дом.