Вот он.
Николай крепко сжал кожаную ручку портфеля и прошёл вглубь комнаты. Конечно, она намного сильнее отличалась от остальных, увиденных парадных комнат. Тёмно-зелёные в полоску обои, редко выглядывающие из-за высоких, грузных шкафов, которые, как заметил Николай, были сделаны из красного дерева. Впрочем, широкий стол статского советника был сделан из того же материала. За ним сидел, перебирая документы и что-то бормоча себе под нос, тот самый отстранённый Александр Григорьевич Жадкин. Он заметил его, и отложив все бумаги в сторону, сложил руки в замок, словно выжидал дальнейших действий. Бархатистый, чуть ли не старческий голос раздался по всему кабинету: — Вы и есть тот «титуляшка»? Николай никак не отреагировал на обидное прозвище, которым шутя называли всех титулярных советников, а просто кивнул. Он никак не мог поверить, что этот старик, сидевший в кресле, является «не очень общительным человеком». Конечно, Григорий Александрович не был худым, но и толстым не назовёшь. Упитанный. Впрочем, так и должно быть для всех высокопоставленных чиновников. Господин Жадкин вышел из своего привычного положения и, привстав с кресла, протянул руку в знак нового знакомства: — Александр Григорьевич Жадкин, — Николай тут же спохватился и пожал старческую руку. Старик усмехнулся, — Полагаю-с, вы и так это знали. — Николай Андреевич Герасин, — представился Николай. — Рад знакомству, — пушистые усы Александра Григорьевича расплылись в улыбке. Николаю казалось, что под ними ничего и не было. Жадкин обратно сел в кресло и, развалившись на нём, проговорил: — Что же я позвал Вас для того, чтобы обсудить одно дельце. Как вы видите, я уже далеко не молод, и мне нужен свежий воздух. Поеду в своё поместье. А потому хочу переписать две квартирки на свою дочь, Марию Александровну. «Мария Александровна» — пронеслось в голове Николая. — «Прелестное имя». — Но как же вы будете жить? — задал вопрос Николай, совсем позабыв о правилах приличия, — Они же будут у вас единственным источником дохода. Александр Григорьевич Жадкин пронзил любопытного Николая взглядом. В его серых глазах он увидел холодность, строгость, что говорили: «Не забывайтесь, молодой человек!». Былая радость и весёлость исчезла. Господин Жадкин тяжело выдохнул. Николай, несколько потупив взгляд, протараторил: — Прошу меня простить, — Николай открыл свой портфель и готов был доставать все нужные принадлежности, — незнание взяло надо мной вверх. — Давайте приступим к делу, — серьёзно проговорил Александр Григорьевич, вновь складывая руки в замок, — И пишите, для начала, на черновике. — Да, да, — Николай достал один лист чистой бумаги и чернильницу. Приготовившись писать под диктовку, он склонился над пустым листом. Бархатистый голос Александра Григорьевича вновь раздался по всей комнате. Николай, как всегда, писал с пристрастием: покамест бережно выводил каждую буковку, слова сами получались чуть виеватыми, с особенными заковырками и оригинальными, даже непослушными линиями. Они радовали его глаза, душу. Закончив писать, Николай подал лист без единой ошибки Александру Григорьевичу. Он прочитал полученный документ и, усмехнувшись, расписался. — Что же, мы с вами быстро управились, — проговорил довольный Александр Григорьевич, — Теперь отправьте этот документ главному юристу, он сделает всё, как полагается. — Как прикажете, Ваше высокоблагородие, — проговорил Николай, убирая документ в свой портфель, — Хорошего вам дня. — И вам, молодой человек, — наконец проговорил Александр Григорьевич, закуривая трубку. Николай ещё раз поклонился. Он вышел в просторный зал, плотно закрыв за собой дверь. Долго держал позолоченную ручку, поглаживал её. Николай повернулся, уже хотел было идти, но тут столкнулся с незнакомцем. Перед падением, он услышал женский вскрик, глухой удар и шелест страниц уроненных книг. Оба упали на пол. Немного придя в себя, Николай тут же поспешил на помощь девушке, которую, сам того не ожидая, сбил с ног. Он кинулся на колени и стал собирать книги разной толщины и длины. — Боже, прошу меня простить, — Николай поднял взгляд, чтобы увидеть лицо пострадавшей, однако тут же обомлел: перед ним в растерянности сидела фарфоровая кукла. Кожа у девушки была до ужаса бледная, пухлые губки покраснели, а волосы… Каждый волос как будто сделан из тончайших золотистых нитей, что вшивали в женские наряды и молодые девушки могли хвастаться перед подругами. Золотые кудри, собранные в длинную и густую косу, переливались на свету с особой яркостью. Николай никогда не видел таких барышень. Его щёки невольно налились пунцом, а стыд тут же накрыл с головой. Он спешно проговорил, подавая руку девушке: — Я очень неуклюж. — Ничего, это Вы меня простите, — мелодичный голосок барышни нагло пробрался в самое сердце Николая, прежде бившееся очень тихо. Она подняла свой взгляд и юноша увидел ярко-голубые глазки, похожие на драгоценный турмалин. Девушка, держась за его руку, встала на ноги и отряхнула подол платья сизого цвета. Из кабинета вышел Александр Григорьевич. Он удивлённо вскинул брови, увидев дочь вместе с ним. Девушка отпрянула от него и подошла к отцу. Николай поклонился в знак прощения. — Мне пора идти, — спешно проговорил Николай и, прижимая к груди кожаный портфель, направился в сторону выхода, но его остановили. — Papà, — обратилась по-французски к отцу девушка, поднимаясь на носочки, — Laisse-moi inviter ce jeune homme à son anniversaire. — Машенька, душа моя, — проговорил Александр Григорьевич, прищурив один глаз, — Я не понимаю ни единого твоего слова. Прошу, говори со мной по-русски. — Прошу прощения за поспешность, — мелодично произнесла Мария Александровна, с доброжелательностью поглядывая на Николая. Она шепнула на ухо отцу своё желание и тот, тяжело вздохнув, согласился. Девушка подошла к Николаю, — Мне хотелось бы видеть вас на своих именинах, в качестве извинения за неловкую ситуацию. Вы придёте? Николай немного помолчал. Он очень хотел прийти на именины этой прелестной девушки. Но разве может явиться к ней в таком одеянии? Вицмундир заметно потрёпан, шинель очень сильно выделяется на фоне другой верхней одежды. Да и косые взгляды аристократической элиты тоже будут постоянно сбивать его с колеи. Он немного подумал и ответил: — Если своим присутствием я принесу вам радость, то можете быть спокойны, — Николай ещё раз поклонился. Чувствуя строгий взгляд отца Марии Александровны, он отправился в вестибюль, где спешно накинул на себя шинель и вышел на лестничную площадку, минуя тамбур. Здесь прохладно. Николай вздохнул и пошёл к виеватой лестнице. В голове навсегда остался образ Марии Александровны — красивой, златокудрой барышни. Теперь понятно, почему же её называют жемчугом, ведь он такой же яркий, роскошный, перламутровый. Хотя, Николай бы больше назвал её «солнышком» или же «звездочкой». И она не похожа на отца лицом, но, кажется, характером уж точно. Хотя он не смел судить по одной только встрече. Николай вышел во двор. Приятный весенний ветер вновь вернулся шутить над людьми. Его уже дожидалась служебная бричка со старым знакомым, Афанасием Никитичем. Мужик почёсывал свою длинную седую бороду, пока не увидел «коллегу». Мягко, по-старчески улыбнувшись, Афанасий Никитич указал на его место. Николай улыбнулся и уселся на сидение. Бричка тронулась, и он в задумчивости поехал в департамент.***
Зайдя сначала к юристу и отдав ему документ для законной регистрации, чтобы не было дальнейших вопросов, Николай отправился к рабочему месту. Как только юноша вошёл, его сразу же окружили двадцать пять человек. Все чиновники с особым пристрастием расспрашивали его. Какой же Александр Григорьевич человек? Как он себя вёл? Видел ли он Марию Александровну? Каковы вообще эти люди, Жадкины? И многие другие вопросы. На них Николай отвечал сухо, стараясь скрыть вспыхнувшую симпатию к «жемчужине» господина Жадкина. Лишь Алексей спокойно сидел на своём месте и подошёл к нему только тогда, когда все угомонившиеся чиновники отошли по своим делам. — Почему ты такой хмурной? — Алексей свёл брови к переносице. — Прогневал чем-то Жадкина? — Нет, — Николай пригнулся к другу, — Мне нужна твоя помощь. Не откажешь? — Друг, ты можешь рассчитывать на меня, — Алексей пододвинулся чуть ближе к Николаю, — Рассказывай, что нужно. — Меня пригласили на именины Марии Александровны, — как можно тише сказал Николай. — Ты узнал имя этой милой барышни? — усмехнулся Алексей. — Молодец, брат. Так, а с чем помощь нужна? — Мой вицмундир не в том состоянии, чтобы ходить на балы, — проговорил Николай, указывая на рыжие пятнышки и некоторую потрёпанность, — Что делать? — Сейчас что-нибудь придумаем, — проговорил Алексей, на несколько минут отворачивая голову. Он вновь посмотрел на своего друга и спросил: — А когда бал? — Сегодня, начало в девять, — коротко буркнул Николай, поглядывая на входную дверь. — Тогда есть время, — с неугасающим оптимизмом помочь другу произнёс Алексей, — Отпросимся пораньше и пойдём к модистке. — Слишком рискованно вдвоём, — проговорил Николай, — Лучше я один. А ты скажи, где самый быстрый и дешёвый модист. — Хорошо, — согласился с другом Алексей. Они сели за свои столы и уже начали работать. — «Мария Александровна мила внешностью» — подумал про себя Николай и, в задумчивости поставил кляксу, жирную и большую. Она растеклась по всему листу. Он ойкнул и с досадой выкинул его в мусорку.