***
Бакуго однажды в детстве прочитал надпись на именном ведерке Изуку, хвастаясь своими знаниями. «Деку» стало детской кличкой, прицепившейся на всю оставшуюся жизнь. Это прозвище могло быть обидным, но Мицуки, услышавшая дома рассказ сына, нашла слову значение намного лучше. Теперь Изуку «мог сделать все», и Кацуки определенно понравилось видеть звездочки в глазах, стоило ему лишь обмолвиться об этом другу на следующий день. Следом появилось звонкое и милое «Каччан», которым Изуку с восклицанием и радостью нарек Бакуго. Их дружба претерпела много острых моментов, ссор, обид и недопониманий, но оставалась нерушима, что бы ни произошло. Кацуки искал и всегда находил утешение в Изуку, который помогал понять ситуацию лучше и решить проблему. А Изуку знал, что всегда может положиться на Кацуки, знал, что не останется один даже тогда, когда надежды больше не будет. У Бакуго была куча знакомых: от заядлых спортсменов, с которыми он играл в волейбол после школы и бегал на физкультуре, до музыкантов и девочек с дополнительных по английскому. Изуку видел, как они все приходили и уходили, как с ними общался Кацуки и как начал отшивать первых особо прилипчивых. Он видел и чувствовал, что к нему Каччан вернется всегда. Деку не особо любил заводить знакомства в младшей и средней школе, поэтому время зачастую проводил один, но его обязательно находил запыхавшийся Бакуго, ругался, что устал его искать, и прибивался где-то сбоку, наблюдая за чтением Мидории очередной фантастики из школьной библиотеки. — Невероятный задрот, — Бакуго вновь отыскал его на большой перемене, разглядывая теперь то, как Изуку обедал и одновременно с этим делал записи в личный дневник. Он подвинул еще один стул, развалился на нем и быстро своровал из чужого бенто кусок курицы. — Эй! Ешь свою еду, Каччан! — Изуку фыркнул и убрал бенто в другую сторону, косясь на ухмыляющегося друга. — Может, я внимания твоего хочу, Деку, а ты тут закопался в своей писанине, и реакции никакой. — Я почти закончил, будь терпеливым, Каччан, — Деку пихнул начавшему было возмущаться Бакуго свою дольку помидора в рот и принялся быстро дописывать мысли в дневник. Кацуки жевал помидор и хмурился, но не признать забавности ситуации не мог, улыбнувшись самому себе. — Все. Закончил! — парень хлопнул в ладоши, закрыл дневник и пожелал второй раз приятного аппетита себе и Кацуки. — Так что ты хотел обсудить? — Мне сегодня Юки предложила встречаться, — он достал свое бенто и медленно ковырял палочками в рисе, ожидая ответа. Изуку замер с набитым ртом, а потом чуть не подавился, стараясь побыстрее все прожевать. — Подожди-подожди, прям встречаться? Ох, ну, я рад? Ты уже решил что-нибудь? — Не знаю. Я думаю попробовать. Хуже ведь вряд ли будет, верно? Нам четырнадцать, так что это не продлится долго, что определенно можно назвать плюсом. — Почему? — Деку сконфуженно заморгал, смотря на Кацуки. — Не хочу ее долго терпеть, если честно. Это просто ради опыта. — Но ты ведь скажешь ей об этом, Каччан? Потому что иначе все будет слишком жестоко, если она рассчитывает на что-то более серьезное… Изуку чувствовал странную пустоту в голове и теле с самого начала этого разговора о Юки, но не совсем понимал, что же это такое. Ему было грустно, словно Кацуки собирался закончить их дружбу. Бакуго пожал плечами, цепляя палочками очередной кусок острой свинины. — Я не собирался, но теперь придется сказать, потому что иначе ты меня закопаешь с этим своим взглядом «как ты посмел». — Да ну тебя, дурак! Только обо мне не забывай, когда встречаться начнете, идет? — Изуку волновался, говоря это. Вдруг именно сейчас Кацуки скажет что-то колючее, когда появился шанс заполучить неплохую девушку. Но он лишь усмехнулся и растрепал волосы Деку рукой. — Я не променяю тебя на какую-то малознакомую девчонку, идиот, заруби себе на носу, Деку. В итоге подобие отношений у Кацуки с Юки продлилось всего месяц, в течение которого Бакуго проводил больше времени с Изуку, чем с девушкой. Мидория никогда не ловил себя на таких мыслях, но после их расставания злорадствовал глубоко внутри, не желая повторения всего этого. Это пугало, но в то же время становилось легче, стоило только отпустить демонов на волю в собственном подсознании. Кацуки он так об этом и не рассказал. В шестнадцать у Бакуго впервые завязались более серьезные отношения с парнем на год старше, и он погряз в этом на какое-то время, позабыв обо всем остальном. Изуку тогда мог ждать ответа на сообщения неделю, хотя они оба учились в одной школе, тщетно надеялся услышать шаги и сбитое дыхание, когда снова прятался от шума толпы в библиотеке или пустых классах, но лишь обедал в полном одиночестве и тишине, проверяя уведомления в телефоне. Он понимал, что Бакуго игнорирует его не просто так, что, как бы ни хотелось, даже самая крепкая дружба может ослабнуть на определенный срок. Но это было ужасно больно. А еще начинало напрягать, когда Кацуки стал медленно угасать и все чаще отсутствовать в школе по самым странным причинам. Он заявился к дому Мидории под вечер, забрался непонятным образом на балкон второго этажа, где была комната парня, и просидел снаружи еще пару часов, пока домой не вернулся Изуку и не заметил его. Благо Инко ничего не услышала и не пошла проверять комнату сына, иначе объяснить всю ситуацию было бы сложно, пусть семья Бакуго и жила по соседству. — Каччан?! Ты что тут делаешь? Боже, что с тобой случилось, сколько ты тут прождал, дурачье? — Изуку за руку втянул друга в комнату, накидывая сверху плед с кровати. Кацуки дрожал так, словно его прошивало током, когда на улице уже пару недель была теплая душная весна, чтобы вот так просто замерзнуть настолько сильно. Бакуго молчал еще несколько долгих минут, смотрел как будто сквозь Изуку и чертовски пугал этим. — Хочешь обняться? — Кацуки кивнул и заплакал в ту же секунду, как его спины коснулись чужие руки. Мидория было дернулся, думая, что это из-за него, но Кацуки удержал его и прижался сильнее, не давая отстраниться. — Он бросил меня после того, как трахнул, Деку. Этот ублюдок расстался со мной сегодня. Мне так, блять, больно, — Изуку впервые слышал в голосе друга так много ненависти, презрения, отчаянной злобы и грусти. Бакуго словно крошился, разваливался на глиняные черепки. Изуку хотел выпотрошить того парня, имени которого так и не запомнил, лишь бы Каччан перестал плакать из-за него. Он не был достоин ни одной слезинки Кацуки, ни одного прикосновения и поцелуя. Никогда. И Деку знал это, знал и не смог сделать что-то, чтобы вытащить Бакуго из мутного тумана влюбленности. — Все будет хорошо, Каччан, обещаю. Ты справишься, я помогу тебе, слышишь? Ты ведь такой сильный, Каччан, просто потрясающий. Кацуки был выше, но сейчас казался меньше, весь сжавшись в объятиях Изуку, который гладил его по спине, негромко говорил и мысленно проклинал уже бывшего парня лучшего друга. В такой момент не должно было быть чего-то темного в голове, но то чувство странного удовлетворения, когда Кацуки расставался с кем-то, вновь просыпалось, занесенное пеплом чужой боли, которую Изуку словно испытывал сам. — Я так виноват, Изуку. Бросил тебя на несколько месяцев, бегая с этой тварью по углам школы. Блять, прости, прости. — Я не злюсь, Каччан. Не думай об этом прямо сейчас, мы обсудим все позже. Просто пообещай мне, что в следующий раз так легко не попадешься на чей-то крючок, я бы не хотел вновь тебя потерять. — Клянусь. Больше ни за что. — А теперь плачь до тех пор, пока не станет легче. Я буду рядом. И Бакуго плакал тихо, матерился сквозь зубы, но выдыхал спокойнее каждый раз, когда Изуку проводил по его волосам и крепко сжимал руки на спине. Их отношения вернулись в норму, и Деку был невероятно счастлив. До тех пор, пока в институте не началось то же самое, но в гораздо более быстрой форме. Теперь Кацуки систематически забывался в легких романах, безмолвно просил утешения у Изуку и уходил прочь, оставляя после себя родной запах и тянущую боль в груди. Изуку не понимал и не знал, когда между ними что-то пошло наперекосяк, но их дружба стала синонимом к странному одностороннему сотрудничеству, где выгоду чаще получал только Кацуки. Когда-то в конце старшей школы они выбрали разные профили для поступления, но попали в один универ, отдалившись друг от друга из-за совпадения множества располагающих к этому факторов. В тот момент Изуку наконец-то понял, что был влюблен. И оставался по сей день, со скрипящими зубами слушая очередную жалобу на глупость новой пассии Кацуки.***
На третьем курсе Деку снял собственную квартиру, перестав делить жилую площадь с соседом и по совместительству хорошим другом Тодороки. Он с облегчением обустраивал новый дом, готовясь к полностью самостоятельной жизни, как всегда и хотел. Изуку думал, что вещей у него будет достаточно много, но несколько переездов научили его вынужденному минимализму в некоторых случаях, поэтому пара жилых комнат выглядела слегка пустовато. Но это полностью устраивало после того буйства красок, к которому он успел привыкнуть в общежитии на первом курсе, когда соседом оказался шумный и наивный парень по имени Каминари Денки. Самый первый сосед просто не умел сочетать вещи между собой, поэтому его половина всегда пестрила орнаментами, узорами, текстурами, кучей цветов и самых разных и странных вещей. Так Изуку жил до второго курса, пока Денки не познакомился с необычным Серо и не перенял некоторые чужие стилистические привычки, а сам Деку не съехал с Тодороки в отдельную квартиру. Изуку был рад всему, что в последнее время происходило в его жизни, готов ко многим трудностям, изучив тонны информации про жизнь в одиночку. Но не был готов лишь к одному — Кацуки, что появлялся на пороге, неизменно оставлял свои вещи в квартире и ускользал, словно его и не было здесь никогда. Но комнаты полнились мелочевкой вроде резинок для волос, браслетов, колец, ручек и цветных стикеров-выделителей. В шкафу лежало уже три футболки, на кухонном столе стояла вторая чашка с недопитым чаем. И все это не принадлежало Изуку — это были вещи Каччана (даже кружка, вроде как купленная самим Деку, в итоге превратилась в ту, из которой всегда пьет только Бакуго). Мидория иногда ощущал себя декорацией, а на следующий день ловил себя на том, что бездумно меняет какие-то незаметные детали в собственной квартире, точно зная, что это понравится Кацуки. Подобное заставляло смущаться собственных действий, бить руками воздух и раскидывать вещи в спальне в порыве злости на всю эту ситуацию в целом. Теперь он будто жил не один, а просто ждал, когда настоящий полноправный владелец вернется, и можно будет начать вилять хвостом, надеясь получить дозу необходимой ласки. Унизительно. Но как же тепло, когда Кацуки вновь засыпает рядом с ним на кровати, обнимает руку во сне и касается губами плеча, словно не осознает, с кем сейчас находится. Изуку позволяет себе ненадолго представлять, что Каччан любит в ответ, поэтому так доверительно открывает душу, приходит за поддержкой, утыкается губами в кожу, потому что слишком устал, чтобы целовать нормально, но очень хочет, чтобы этого совсем не делать. Но Бакуго всегда встречается с кем-то другим, смотрит в другую сторону, целует и любит других. И всегда возвращается к Изуку, подставляющему плечо, спит ужасно близко и тянет назад в кровать, когда Мидория пытается встать. Изуку тяжело, а внутри неприятно жжет противное осознание, что он очень маловероятно станет кем-то большим, чем просто другом для Кацуки, потому что тот не видит очевидного и не слышит боли в словах. Потому что Изуку смотрит так, что даже посторонние замечают почти-сердечки в глазах, и говорит мягче, становясь невероятно чутким к каждой сказанной Каччаном фразе.***
— Я снова к тебе пострадать, пустишь? — Кацуки стоял на пороге с бутылкой мартини, и стучал пальцами по стеклу. Изуку хотелось захлопнуть перед его носом дверь. Насколько надо было обнаглеть, чтобы даже перестать скрывать, что пришел ради успокоения собственной души. Его не было здесь два месяца, а на сообщения о встречах Бакуго отвечал отказами или игнорированием, словно чат с Изуку, обычно закрепленный сверху, вдруг оказался в самом низу. Мидория думал, что уже давно не является тем, кто достоин в мыслях лучшего друга этой привилегии всегда быть в избранном. — Заходи. — Спасибо, Деку. Свет на кухне резал глаза после темной прихожей. Завтра на учебу, но Изуку, кажется, пропустит этот день, потому что очередной недолгий вечер с Кацуки обязательно затянется, они уснут вместе и проспят все будильники, поэтому он заранее предупреждает старосту и просит простить за пропуск. Хорошо хоть пары не настолько важные, чтобы записали на отработку. Бакуго похозяйничал на кухне, взял бокалы и какую-то еду из холодильника и ушел в гостиную, расставляя там все на столике около дивана. Изуку оставалось только вздохнуть и пойти к нему, ожидая начала новой истории знакомства и расставания с очередным партнером Каччана. Алкоголя становилось все меньше, а разговоры между друзьями были все короче. Кацуки рассказал про новую бывшую где-то за первые полчаса, а потом они вдвоем просто пили практически в полной тишине, прерываясь на незамысловатые диалоги. Изуку даже не слушал толком все жалобы Бакуго, его больше волновала собственная плохая выдержка под градусом. Сколько бы они ни пили, сколько бы Изуку ни гулял по барам на первом курсе вместе с друзьями, он все так же пьянел быстрее остальных. — Почему они все меня в итоге бросают? — Кацуки задал этот вопрос даже не Деку, скорее пробормотал самому себе, но Изуку ответил, сразу же после этого жалея о том, что пил сегодня вместе с ним. — Потому что ты гребаный эгоист… — Чего? — он поднял взгляд и уставился на Мидорию. Изуку замотал головой, но Кацуки дернулся вперед и схватил его за руку, сжимая запястье. Ему нужны были объяснения. И его захмелевшему сознанию тоже. — Черт, вырвалось, извини, — Изуку продолжил чуть тише после неловкой паузы: — Хотя это чистая правда, Каччан, подумай сам. Ты ведь никогда не ищешь чего-то серьезного, не интересуешься партнерами, их жизнью, увлечениями. Я знаю, что после того раза может быть страшно, но тебе, по правде говоря, просто нет до людей вокруг никакого дела. Все, что я от тебя слышу, так это только то, как они тебя не понимали. А кто тебя понимает? Ты сам себя можешь понять, Кацуки? — Что ты… Деку попытался вырвать руку, но Бакуго сжал ее сильнее, впиваясь в кожу пальцами и наваливаясь на друга телом. — Ты ведь даже со мной так себя ведешь! Когда последний раз ты появлялся здесь просто так? Каччан, тебе все равно, тебе плевать на всех, кроме себя. Тебе на меня плевать, — Изуку прошептал последние слова и опустил голову. Он сотню раз пожалел, что все это высказал именно сейчас. Чувство чужой болезненной хватки не пропадало, а Кацуки молчал, нависая сверху — Деку не слышал даже его дыхания, хотя списывал это на то, что сам не мог теперь отдышаться, словно пробежал кросс, из-за чего в ушах пульсировало, а сердце болью отдавало где-то в горле. Бакуго неверяще смотрел на друга с вопросом в глазах и чувствовал себя чертовским мудаком. Ему ни разу не было совестно за то, что в отношениях он вел себя холодно и неподобающе, но стыд и вина, которые вызывал что в детском саду, что сейчас только Изуку, просто давили на него своим весом. Кацуки терпеть не мог видеть Деку грустным или расстроенным, особенно тогда, когда он и являлся причиной такого состояния. Изуку зашевелился и выбрался из-под Бакуго, пока тот завис взглядом в одной точке. — Я пойду спать, прости за все, что наговорил. Можешь не убирать ничего, я завтра займусь этим, Каччан, — Изуку уже ушел в спальню, когда Кацуки очнулся. Он выкинул пустую бутылку и упаковки из-под еды, помыл бокалы и прибрался в гостиной, чтобы хоть частично поблагодарить Деку за сегодняшний вечер и вечное присутствие рядом в том числе. Бакуго не знал, что делать: уйти или остаться. Он долго сидел на диване, размышляя обо всем, что сказал Изуку, а потом все же встал и пошел в спальню. Деку лежал спиной к двери, поэтому Кацуки тихо прилег рядом, обнимая сзади, и уткнулся лбом чуть выше лопаток. Изуку вздрогнул, но поворачиваться или что-то говорить не стал. — Прости. Мидория переплел их пальцы, однако все еще молчал. — Если хочешь, я уйду, просто скажи мне, — он долго ждал ответа, пока Изуку крепче сжимал ладонь и, видимо, собирался с мыслями. — Не хочу. Я не хочу, чтобы ты уходил, — Кацуки услышал всхлип и испугался. Деку редко плакал, когда вырос, но в детстве все их ссоры обязательно сопровождались его слезами. Бакуго обнял Деку крепче и зашептал, надеясь быть услышанным в тишине спальни. — Не плачь, прошу, Изуку. Я не уйду, я буду здесь, с тобой. Прости меня. — Идиот, — Изуку буркнул и повернулся на другой бок, позволяя себе утонуть в объятиях с Каччаном, привычно успокаиваясь рядом с ним. «Не бросай меня снова, умоляю тебя…» Они оба быстро заснули, ничего толком не обсудив. Изуку бы хотелось сказать намного больше, но он не был уверен, что его услышат. Не был уверен, что его слова дойдут до сердца Кацуки. Извинений на данный момент было достаточно.***
Мидория был прав, когда думал о том, что они с Кацуки вновь проспят все, что можно проспать. Он еле разлепил глаза ближе к обеду, ощущая рядом с собой чужое присутствие. Кацуки зашевелился, как только Изуку тихо его позвал. После сна у Бакуго всегда смешно топорщились волосы на затылке, поэтому Деку уже по привычке стал перебирать светлые пряди пальцами, распутывая небольшие колтуны. Кацуки зажмурился от приятных ощущений и промычал сонное: «Утра, Деку». — Уже день, Каччан. — Мне все равно. Я сделаю нам завтрак, окей? — Бакуго зевнул, потянувшись, и открыл наконец глаза, встречаясь взглядом с Изуку. Тот выглядел уставшим, словно не спал нормально полночи. Ненароком вспомнился прошлый вечер и стыд, вернувшийся сейчас и опутавший с ног до головы. Кацуки опустил глаза, выдохнул тихое: «Черт…» — и обнял Мидорию перед тем, как вылезти из кровати. — Я буду на кухне. — Ага. Изуку растерянно наблюдал за спешно уходившим другом. Он думал, что Кацуки не захочет ничего больше обсуждать, но не мог утверждать наверняка, пока сам молчал и боялся начать разговор. Надо было что-то делать, потому что неловкость и напряжение между ними ужасно нервировали — Деку не привык к тому, что с Каччаном нужно особо церемониться, подбирать слова и интонации, лишь бы не заполучить повторения вчерашнего. — Спасибо за завтрак, Каччан, — Изуку сел за стол, мягко улыбаясь Бакуго, сидевшему напротив. — Не за что, ешь, пока не остыло. Оба безмолвно запихивали еду в рот, но вкуса, голода или насыщения толком не ощущали. Изуку в тысячный раз обдумывал всевозможные варианты дальнейших событий, пока Кацуки разбирал на фрагменты недавнюю улыбку Деку, крутил ее на повторе в голове и не понимал, почему он заслужил нечто подобное после всего, что услышал вчера от друга о своем поведении в его сторону. Бакуго вызвался мыть посуду просто для того, чтобы отсрочить неизбежное. Так можно было достать еще немного времени, собираясь с мыслями. Когда воду лить стало уже явно бесполезно, он вернулся за стол к Изуку и попытался начать. — Знаешь, я, видимо, и правда эгоистичный до ужаса, раз настолько не замечал того, что делаю тебе больно, — у Кацуки вырвался нервный смешок, — Я знаю, что извинения мало что уже исправят, но мне ужасно жаль. Чертовски, Изуку. Я не знаю, почему делал это с тобой. Прости… — Не переживай так сильно, Каччан, — Изуку осторожно взял его за руку, — Я вчера погорячился, однако рад, что все так случилось. Я просто надеюсь, что это не повлияет на наши отношения. Мне не хочется тебя терять. «И делить с кем-то тоже», — Изуку оставил при себе. Подобное он даже в стельку пьяный вряд ли бы рассказал. — Я, может, о многом сейчас попрошу после всего этого, но… Мне нужно подумать, такое ощущение, будто меня грузовиком с информацией сбило. Просто сделай одно одолжение, если сможешь. — Какое? — Когда я приду, пусти меня к себе. Это все. Изуку замолчал, не зная, как на это ответить. Каччан собирался по классике пропасть с радаров на ближайшие пару месяцев? Это уже было привычно, пускай до сих пор и оставалось какой-то извращенной пыткой. Однако у Деку тоже появилось одно условие, потому что после вчерашнего разговоров о бывших он бы больше не вынес. — Тогда приходи без истории о расставании с кем-то, хорошо? — Просто так? — Да, — Мидория улыбнулся, — Просто так. Бакуго сильнее сжал чужую ладонь и произнес практически без звука, одними губами: «Обещаю».***
Изуку в тот день проводил Кацуки, и уже больше месяца не видел его и не получал ни одного сообщения. Надежда на неожиданное появление у порога все еще была, потому что тот пропадал и на больший срок, но все равно тлела день за днем. Деку не знал, где и с кем находится Каччан, как долго еще придется ждать, но пытался верить, что в этот раз все будет по-другому. Даже если друг придет не скоро. Кацуки же пытался медленно, шаг за шагом осознать, что творилось между ними столько лет. Годы замалчиваний привели к тому, к чему и должны были рано или поздно. Изуку был для Бакуго ближе кого бы то ни было, был перманентно существующим условием в тексте любой задачи, поэтому вдруг потерять его оказалось страшно. Кацуки слишком много думал об этом, накручивал себя перед сном, а днем пытался рационально все разрешить. Это очень выматывало, однако помогало точно докопаться до сути, перерывая ворохи мыслей и воспоминаний. Он все сильнее разочаровывался в себе, осознавая, насколько же был слеп столько лет. Деку к нему чуть ли не репейником цеплялся, сердечки вокруг разбрасывал и просто терпел всю ту мерзость, которую Кацуки на него выливал, считая кем-то, кто всегда будет рядом. Практически через два долгих месяца после того вечера Бакуго в полной мере ощутил то, что теплилось на самом дне среди всех этих вычурных быстрых романов ради удовлетворения своих потребностей в любви. Он все это время лишь заклеивал пластырем ножевое ранение, думая, что все сработает, но ничего не выходило. Изуку же был тем, кто смог бы зашить то, что не давало покоя так долго. Кацуки для профилактики обозвал себя тупицей раз семьдесят и уехал к Деку, надеясь, что тот будет дома. И да, в такие моменты ему никогда не везло, даже сейчас, поэтому Изуку в квартире не оказалось, а по телефону он сказал, что сможет быть на месте только через час. Кацуки просто сел на ступеньку лестницы неподалеку и стал ждать. Час — не так уж и много, когда Деку ждал пол жизни. — Каччан? Боже, зачем ты тут сидел? Дурак какой. — Мне очень нужно было поговорить с тобой сегодня. — И подождать, конечно же, ты не мог? — Нет. Прости. Изуку вздохнул, открывая дверь, и подал Бакуго руку. — Пойдем домой? Кацуки не знал, что такая простая фраза сможет буквально ударить в солнечное сплетение, лишая воздуха. Это было слишком. — У тебя ушло два месяца, — Мидория звучал весело, произнося это, но потом интонация быстро изменилась, — Знаешь, иногда я думал, что ты снова придешь как ни в чем не бывало. Они прошли в гостиную, раздевшись, и Кацуки занервничал, когда дело дошло до реального разговора. Ему очень не хотелось все испортить. — Я правда много об этом думал. Во-первых, прости еще раз, что не замечал стольких вещей слишком долго. Во-вторых, я полный мудак, без понятия, как ты меня терпел. Ну а в-третьих… — Бакуго запнулся. Это было ужасно тяжело сказать, и щенячьи глаза Изуку никак не облегчали задачу. Кацуки раздраженно выдохнул и выпалил сразу все, чтобы не было времени передумать. — Ты мне нравишься! И все в тебе тоже нравится. И я придурок, что не обращал внимания, но, пожалуйста, дай мне шанс! Просто еще один, Изуку. Мне столько нужно исправить. — Ты понял, так ведь? — Изуку улыбнулся, но в глазах стояли слезы, поэтому Бакуго немного растерялся. — То, что ты был влюблен? Да, — он поник, опустив голову, — Слишком поздно? Деку рассмеялся, все же позволив себе заплакать. Он подвинулся ближе к Кацуки и взял его лицо в свои ладони. — До сих пор люблю, Каччан. — Подожди, — Кацуки перехватил чужие запястья, — Подожди! Правда? Изуку закивал, вновь рассмеявшись, у него заметно тряслись руки, а голос дрожал. — Значит, я могу попытаться? — Да, Каччан, только, если мы расстанемся, обещай не обсуждать меня со мной же. — Ой, заткнись ради всего святого! Мы еще даже встречаться не начали, а ты уже хочешь расстаться! Кацуки облегченно выдохнул, притягивая Деку к себе. Он крепко его обнял, целуя в макушку, и понял, что подобное уже было привычным жестом. Кацуки кучу лет спал вместе с ним, прикасался губами ко лбу, макушке, задней стороне шеи или спине, обнимал и находил комфорт. Он и правда был идиотом, не так ли? — Теперь ты можешь целовать меня по-другому. — Можно? Изуку кивнул и ответил тихое: «Можно». Кацуки посмотрел на него, нежно проведя пальцами по щеке, и наклонился вперед, целуя по-настоящему. Деку знал, что обязательно полюбит поцелуи Каччана, если когда-нибудь узнает это ощущение, но по итогу реальность оказалась еще лучше. Бакуго неторопливо углублял поцелуй, не желая прерываться, и это нравилось. Ужасно нравилось. — Останешься со мной? — Хоть навсегда. Мидория немного удивленно глянул на смутившегося в секунду Кацуки. — Каччан? — Ну в смысле… Черт! Да, но только если ты этого захочешь, Деку. — А если захочу? — Изуку отвел взгляд, рассматривая стену напротив. Это, оказывается, и правда смущает. — Я буду рядом до тех пор, пока тебе это будет нужно. Как и ты был рядом со мной, Деку. Изуку поднялся с дивана, протягивая Каччану руку: — А если я попрошу приготовить ужин? — Пфф, хорошо, пойдем, используешь своего парня по назначению, Изуку-я-не-умею-нормально-существовать-на-кухне Мидория. — Эй! Кацуки рассмеялся, утягивая Деку за собой, и поцеловал в лоб перед тем, как заняться готовкой. Он определенно не против этой привычной новой жизни с Изуку под боком. Особенно если тот будет смотреть на него так, как смотрит сейчас. Словно Кацуки — весь его мир.