Желанный

Каку не ожидал, что благословение украсит его путь. Потеря Изаны была большим ударом, и с тех пор он жил так, словно его тащила быстрая река; безразлично, куда она его занесла. Поэтому для него стало огромным сюрпризом, когда Такемичи связался с ним и согласился вступить в ряды Рокухары Тандая. По общему признанию, это было немного тревожно, поскольку это означало, что Такемичи также будет идти бок о бок с сильными, безжалостными персонажами, которые составляли остальную часть банды. Скоты, большинство из них; завербованные Югом ни за что иное, как за их мускулы и неспособность отвергнуть простейший шанс совершить насилие, в то время как сила Такемичи лежала в иных сердцевинах, чем у них, что встречается гораздо реже и, следовательно, гораздо бесценнее. Каку не думал, что сможет смириться с тем, что Такемичи попал в трудную ситуацию. И если Саус был преступником, Каку не смог бы ему помочь. Этот человек был вызовом, с которым нельзя было шутить. Но, возможно, он волновался напрасно, поскольку при первой встрече с остальными руководителями банды Такемичи, казалось, сумел не только сохранить все свои кости нетронутыми и свою кровь внутри, но и завоевал особое уважение. Удивительно, но и Юга; человек, который превыше всего ценил свое боевое превосходство. И он довольно ясно дал понять это во время инаугурации Такемичи, которая проходила в их штаб-квартире при полном участии каждого члена. По сигналу Сауса в зале воцарилась тишина. Глаза Каку часто бросали взгляды на Такемичи, который стоял один в затененном уголке рядом с металлической лестницей, которая вела в личные комнаты склада, которые руководители использовали для сиесты. «Я нашел совсем новичка, чтобы пополнить наши ряды». Сказал Саст, описывая круги в центре комнаты, спокойно, безмятежно, в отличие от своего противника в разгар битвы; атакующий бык, кричащий о кровавом убийстве. Каку думал, что он был умен для этого, потому что это произвело эффект. Люди слушали его с восхищением, когда он был таким. «Громкое имя, которое могло бы стать интригующим включением», — продолжил он. «Причастен к инциденту третьего августа, кровавому Хэллоуину… Выжил в той рождественской битве против Шибы Тайджу, главного виновника инцидента в Канто… Бывший капитан первого дивизиона Токио Манджи и последний преемник «Черных драконов».» Саус расплылся в широкой улыбке, прекратив разминать ноги, его взгляд устремился в определенном направлении. «Присоединяется ко мне , Ханагаки Такемичи». Головы повернулись, и Каку заметил, как Такемичи направляется к более крупному мужчине, его шаги мягко отдавались эхом в пространстве. Несмотря на все его впечатляющие крестины, он выглядел неуместно, все еще в своей нетронутой школьной форме, его белокурая голова сияла под яркими светильниками над головой. Он сжимал левую руку, сжав губы в тонкую линию, заметно сглатывая, когда приблизился к Саусу, который подарил ему форму банды, чтобы лично поприветствовать его. «Теперь ты будешь подо мной, Ханагаки». Такемичи склонил голову и принял куртку, и под одобрительные возгласы толпы Каку тяжело вздохнул. Где-то он боялся, что Такемичи отступит, потому что у него были все причины не выбирать эту сторону между Тремя Божествами. Но он сделал. Каку воспарил с каким-то головокружением от того, что Такемичи сражается рядом с ним, напоминая, что где-то внутри него осталась частичка смертного сердца, и он был благодарен за это. Закончив с инаугурацией, Сауc жестом пригласил Каку, и они продолжили обсуждать маршруты других банд, пока они привлекали всеобщее внимание. Они недалеко ушли от первого выстрела, когда Сауc окликнул Такемичи, который отступил на свою прежнюю позицию. «Чего ты стоишь без дела?» — Спросил Сауc. Это явно нервировало Такемичи, который озадаченно огляделся. «Но… все места заняты». И при таком ответе Саст, в свою очередь, выглядел озадаченным. Штаб-квартира была не совсем приспособлена для комфортного размещения такого большого количества людей, хотя большинство, если не все, руководителей собрались на нескольких разбросанных повсюду диванчиках. И где бы они ни были свободны, первые прибывшие закадычные друзья имели удовольствие заявить на них права. Каку увидел, как Шион, который сидел напротив него, скорчил гримасу, и услышал, как Моти сзади пробормотал: «Что за ребенок…» себе под нос. «О нет, все в порядке!» Воскликнул Такемичи, протягивая руку, когда группа мальчиков попыталась освободить свою секцию для четырех человек. «Я не хочу занимать места других людей, не обращайте на меня внимания, пожалуйста». Это было странное заявление здесь, в любом другом месте, потому что оккупация была таким бездумным поведением правонарушителя, но Такемичи просто, вежливо, воздержался. Каку знал, что он, вероятно, просто… ну, был Такемичи. Хотя было немного забавно наблюдать за реакцией аудитории, и ему пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать смех. Мальчики на секции, казалось, разрывались, то ли встать, то ли сесть обратно. Саусу не понравилось, что Такемичи отклонил их предложение, но вместо того, чтобы настаивать — почему он так стремился усадить Такемичи, Каку не знал — он обвел взглядом пространство, уперев руки в бедра. Затем его взгляд остановился на чем-то квадратном. «Стул у пианино пуст». Предположил он. Брови Каку поползли вверх. Кто-то тихо присвистнул. Определенно раздалась пара почти неслышных вздохов. Пианино было одним из первых дополнений к штаб-квартире, среди других предсказуемых удобств, которые подростковая банда использовала для развлечений. Юг — предложив табурет для пианино, место, где три человека ранее сидели по разным поводам и были избиты им до потери сознания, пока сообщение не распространилось по всему миру, шепча о том, на что людям не следует посягать, если они не хотят постигнуть ту же участь, — как оказалось, Такемичи оказал очень выразительную услугу. Однако Такемичи, казалось, не уловил этого. Он тупо уставился на это место и пожал плечами. «А потом, где ты собираешься сесть?» Он категорически отказался. Саут прожег в нем взглядом дыру. Возможно, из-за того, что он был прямым подчиненным Сано Манджиро, его не смутил устрашающий облик Южного Терано, Такемичи, казалось, совсем не был тронут этим; подвиг, которым, казалось, была озадачена вся банда. Что бы они отдали, чтобы заставить Сауса предложить им места и набраться такой невинной наглости, чтобы вот так просто отмахнуться от него? «Мне не нужно, чтобы ты прятался в углу, Ханагаки». «Я действительно не… “ «Подойди. сядь». — прорычал Саус, но Каку увидел, как уголки его губ скривились в легком веселье. Это сказало ему, что Такемичи не подвергался какой-либо непосредственной опасности. «Хорошо, хорошо, я сяду, я сяду… Ну вот, доволен? Блин…» Ворча, Такемичи вышел вперед и занял табурет у пианино, который теперь казался ему совершенно оскорбительным, беззаботно накидывая свою бандитскую униформу на закрытую крышку пианино. «Теперь мы можем продолжить собрание? У меня отложено два свидания». «Ого?» Подбежал Хайтани, оживившись и любопытствуя. «С кем?» Такемичи сложил руки на груди. «Тарелку жареного цыпленка. И моей кроватью». С этого момента, казалось само собой разумеющимся, что Такемичи пользовался уважением. Его продолжающееся полное отсутствие волнения перед лицом Юга, который одолел всех в банде, включая Каку, помогло внести свой вклад. Но Каку подумал, что дело не в том, что Такемичи не испытывал страха, скорее, он был подавлен, как будто с ним случилось что-то, что состарило и иссушило его изнутри. С чем бы он ни столкнулся, это, должно быть, вызвало какой-то раскол между ним и остальными его первоначальными друзьями, которых он, казалось, был полон решимости избегать. Он отказывал каждому посетителю, который стучался в дверь штаб-квартиры: Дрейкену, Чифую, Мицуе, Инупи, даже своей бывшей девушке, доброй девушке по имени Тачибана Хината. Но Саус никогда не был счастливее в таких случаях. Каку считал, что ему пришло в голову, что все это выглядело так, будто он выиграл самый большой приз, а все остальные были огорчены этим. Так что для Каку не стало неожиданностью, что он стал дружелюбнее с Такемичи, хотя то, что у этих двоих было общего, выходило за его рамки. Он действительно думал, что было опасно позволять этому продолжаться, потому что, ну, Саус был опасным человеком, но было очевидно, что причинять боль Такемичи не входило в его планы, поэтому, за исключением одного раза, когда Саус похлопал Такемичи по спине и заставил его споткнуться (единственный инцидент, который побудил Сауса в следующий раз обращаться с Такемичи более мягко), Каку никогда не вставал между ними. У Сауса была одна вещь, которую он делал перед началом собраний Рокухары Тандаи, где он сидел и играл на пианино; либо чтобы немного подумать, либо чтобы успокоить свои нервы, либо утолить жажду крови, кто уж там знал; и он исполнял эти короткие пьесы, краткое веселье, в спокойствии и уравновешенности, которые, по мнению Каку, казались почти неприличными для такого апокалепсического человека. Но он был не против впустить в это Такемичи, которого он приглашал посидеть вместе на табурете, и они вели эти тихие разговоры только между собой, и Каку оборачивался всякий раз, когда ловил Сауса смеющимся. Такемичи все еще был в настроении. Через несколько недель после вступления в банду Каку увидел, что ему так и не стало лучше. Он был достаточно дружелюбен и вежлив, как обычно, неловок, плакал от разочарования, если его заставляли ломать кому-то кости или он боролся с кусочками головоломки, но также был отстраненным, удрученным. Ему становилось хуже, если всплывала тема кого-либо из членов его старой банды или когда они действительно появлялись лично. Каку знал, потому что он всегда наблюдал, и потому что в настоящее время они почти всегда были вместе. Каку был готов взять на себя ответственность за защиту Такемичи теперь, когда они шли по одной дороге. Он ни за что в жизни не потерял бы Такемичи, как потерял Изану. И поэтому неудивительно, что Такемичи был недоволен появлением гостя, украсившего сегодняшнее собрание, которого Саус впустил, потому что упомянутый гость постучал и попросил о встрече с Саусом, хотя совсем не было бы диким предположением, если бы кто-то предположил, что он был здесь, чтобы увидеть Такемичи на самом деле. «Он приходит и притворяется, что с ним все в порядке», — хихикнул Саус. «Ребята, вы думаете, он знает, в какие неприятности вляпался?» Коконой Хаджиме, благослови его господь, не показал, подействовали ли на него насмешки головорезов, заполнивших комнату, вызванные насмешками Юга. Несомненно, он решил войти в волчье логово, одинокая овца Канто Манджи, с определенной миссией или планом в голове. Каку знал, что этот человек не был идиотом. Коконой терпел с непроницаемым лицом, пока Саус, который сидел на верхней площадке металлической лестницы с Раном и Моти, как какой-нибудь король львиного прайда, восседающий на своем каменном троне, не поднял руку, чтобы заставить замолчать свою банду. «Чего ты хочешь?» — спросил я. «Я здесь, чтобы представлять Майки, президента Kantou Manji», — сказал Коконой, и его голос эхом отозвался в похожей на пещеру тишине. «У него есть предложение». «О?» Саус наклонился вперед, ухмыляясь. «Давайте послушаем это». «Он просит вас отказаться от одного из ваших исполнительных номеров и готов предложить вам деньги взамен». Саус склонил голову набок. «Деньги? Какое мне до этого дело?» Коконой помолчал секунду, его грудь вздымалась, как будто он пытался совладать с дыханием. «Этого достаточно, чтобы позволить себе еще один склад. Наличными». Поднялся ропот, воздух наполнился каким-то возбуждением. Это было чертовски много денег, которые можно было предложить. И поскольку Коконой громко заявлял об этом при свидетелях, имея в руках архетипичный металлический портфель, подходящий для данного случая, это могло означать только то, что они имели в виду реальный бизнес. Это также гарантировало Югу, что он не даст им отпора с самого начала. Было достаточно легко прочесть набирающий скорость интерес в зале, подпитываемый простыми мыслями о больших деньгах и о том, что они могут дать банде — ослабление духа могло легко привести к осложнениям с моральным духом. «Молчать!» Приказал Моти. Саус перестал улыбаться, и это был глубокий, недовольный рык, когда он спросил: «Майки настроен милосердно, не так ли? И на кого из моих дорогих руководителей он так охуенно запал, а?» Какучо произнес это имя одними губами в тот же момент, когда Коконой сказал: «Ханагаки Такемичи». Саус приподнял бровь, его веселье растаяло. «Что Майки нужно от панка, который не может нанести удар?» «Я мог бы спросить тебя о том же», — возразил Коконой, нахмурившись. «Но ответ на этот вопрос не имеет никакого отношения к предложению. Он хочет, чтобы ты принял его или отказался от него. Вопросов нет. Мы договорились?» «Сука, ты говоришь так, как будто Майки-пококуранте». Саут хихикнул, вставая и спускаясь по лестнице, громко ступая за раз. «Но ведь это не так, не так ли? Иначе он не стал бы устраивать это дерьмо. Интересно, как он мог позволить себе такое высокомерие, учитывая, что всем известно, что я лично завербовал рассматриваемого субъекта. Он выбрал меня. И прошло какое-то время, так что раздражает знать, что кто-то все еще пускает слюни вслед за ним. Я нахожу довольно неприятным… прозрачность Майки. Хм, даже в этом случае деньги звучат интересно. Что скажешь, Ханагаки?» Взгляд Коконоя метнулся к Такемичи. Голубоглазый мальчик сидел, скрестив ноги, на табурете у пианино, положив подбородок на опущенный локоть и хмуро наблюдая за их перепалкой. «Если он так сильно хочет меня, скажи Майки, чтобы пришел ко мне. Я хочу с ним поговорить». Он зарычал на Коконоя. «Если он не хочет меня видеть, он не получит меня за свои дурацкие деньги. Или, лучше сказать, за твои дурацкие деньги, Коко?» «Как только ты выйдешь отсюда, я могу организовать встречу…» «Заткнись. Я знаю его игру». Вмешался Такемичи. «Он знает, что нам нужно кое-что прояснить, но он не хочет встречаться со мной лицом к лицу. Я пытался. Ему не нравится то, что я здесь делаю. Поэтому он выкупит меня и будет держать меня где-нибудь припрятанным. И тогда мне все равно придется ждать, пока он не соизволит прийти и повидаться со мной, не так ли? Трус…» Он покачал головой, его лицо было напряженным и уродливым от ненависти. «Перспектива встретиться с ним в бою кажется мне более трудолюбивым выбором». Коконой усмехнулся. Но теперь он выглядел заметно обеспокоенным. Возможно, он цеплялся за возможность того, что Такемичи согласится на все, о чем просил Майки. Очевидно, он думал неправильно. «Ты не шутишь насчет той чепухи, которую ты несла по поводу избиения Майки? Как ты можешь верить, что у тебя когда-нибудь получится что-то подобное?» Такемичи перебрал несколько белых клавиш пианино, создавая что-то лишенное мелодии. «О, я прекрасно справлюсь. Мне не нужен ваш вотум доверия». «Что, вы собираете Сауса по своей воле, как будто он какой-то чемпион-гладиатор, чтобы драться в ваших гребаных боях? Это не сработает, Такемитчи!» Лицо Такемичи посуровело, и он ударил кулаком по пианино, издав звучный звон, который оскорбил и задержался в воздухе, заставив нескольких человек, даже Шиона и Риндо, вздрогнуть. Сцена замерла в ожидании, пока он, ее хозяин, сделал несколько успокаивающих вдохов. «Не оскорбляй меня, Коко». Сказал Такемичи. «Ты ни хрена не знаешь, поэтому я скажу тебе, что ты будешь делать. Ты займешься своим денежным бизнесом в другом месте. Беги обратно к своему непобедимому гребаному боссу. И скажи ему, что я получаю надлежащие инструкции от умного, рослого учителя о том, как надрать ему задницу. Жестко. Потому что быть жестоким — это то, что нужно, чтобы заставить его выслушать, не так ли?» Последовала долгая пауза, во время которой большинство присутствующих, казалось, были не в состоянии что-либо сказать. Коконой выдавил: «Но не от тебя зависит, как пройдет сделка, Такемитчи». Он посмотрел на Юга. Было очевидно, что это его последнее средство. Такемичи, не отрывая глаз от Коконоя, спросил: «Ты можешь подойти ко мне ненадолго, Минами?» Каку наблюдал, как Саус подчинился этому, томно протягивая свои длинные ноги к Такемичи с заинтригованным выражением лица, который немедленно притянул его к себе для… для небрежного поцелуя, как только он оказался в пределах досягаемости. Коконой, и, действительно, даже Какучо, и все-гребаное-тело разинули рты от зрелища, которое длилось, может быть, десять бесславных секунд. И в тот момент, когда это началось, все прекратилось; Такемичи отпустил Саса, мужчина отшатнулся на несколько шагов назад, глаза его горели, и он облизывал губы. «Минами», — сказал Такемичи, вытирая уголок рта, когда он повернулся на своем месте, отстраняя Коконои, повернувшись лицом в другую сторону, и продолжил щекотать клавиши пианино. «Скажи ему, что я не продаюсь». Он продиктовал. Раскатистый смех Юга, казалось, сотряс здание. Обращаясь к Коконою, он сказал: «Я думаю, ты лезешь не по тому адресу. Ему это неинтересно. И, ” Его широкая ухмылка снова стала свирепой. «К большому сожалению для вашего босса, мне».