Долорес-Её Святейшество

Моя душа накипела И остался я с грузом большим, На изнеможденных плечах. Моя юдоль всегда была ясна мне. Я всегда тревожился о братьях и сестре, я исполнял ту роль-которую завещал мне отец. Всегда вспоминая Чарльза, я винил себя из раза в раз, что не смог убедить отца не отправлять его на войну. И в итоге, я даже не смог сопроводить его в последний путь… Но это сделала Долорес, вместо меня. Я не могу описать какую боль она испытывала в момент его смерти. В глазах отца я всегда был ничтожеством, я просто исполнял его прихоти. Он всегда говорил мне, —На тебя возлагается большая надежда,— И по итогу, я не знаю кем я хочу быть, если бы не был наследником престола. Заботится о стране мое главная забота… и большой труд, который скоро передаст мне отец. Вспоминается мне детство, в котором мне всячески поносил он. Из-за каждой неудачи в учебе, он запрещал мне видится с матерью. Он был по-настоящему суров в отношении воспитания детей. Император никогда мне не давал отцовской любви. Было редкостью чтобы он меня погладил по голове или приласкал. Мать Розалинда, была очень мудрой по натуре женщиной. Она всегда давала мне нужные советы мне или братьям, когда я в этом нуждался. Часть её воспитания также отразилось и на мне. Но умерла она очень рано, когда мне было лет двенадцать. Это было большим потрясением для меня, и тут я осознал, что мне придется вместо отца, и матери, заботится о своих братьях. Через два года отец женился снова, и в нашу семью вошла Императрица Виктория. Она была очень нежна и любвеобильна, и тут я почувствовал, что наконец-то тревога меня покидает. Я очень благодарен мачехе, за ту любовь, которую дала своим детям, пусть даже не родным. И вот итог. Я рядом с предсмертным одром своего отца. Младший брат умер из-за войны который развязал именно он, а Барретт до конца своей жизни будет ходить с тростью, именно из-за его имперских прихотей, он сломал жизнь своим детям, и натворил многое в империи, что придется мне исправлять. Долорес прожила не малую часть своей жизни вне дома, из-за этого её жизнь была губительной для неё юдолью. Чувствую я скорбь к отцу? Чувствую я ль глубинную любовь к нему, которая останется после его скорой смерти, и будет наполнять моё сердце воспоминаниями? Ответ очевиден. Теперь моя жизнь будет приточена к трону. Вся моя жизнь построена на этом, на ожиданиях, когда я наконец-то займу обещанный престол и построю государство без бестолковых войн и колоний. Но ли это было моим главным желанием и амбицией? Меня учили только этой цели. «Что-же я хочу, на самом деле?»— мой разум был наполнен только этим. И думаю, моя жизнь была краше, если она была бы посвящена только поиском этого ответа на вопрос. Передо мною лежал отец, весь седовласый, его лицо было изуродовано болью и муками, наполненный агонией, которая захватывала его тело. Барретт сел рядом с кроватью отца, поставив трость перед собой, он опустил взгляд, чтобы не смотреть на мученическое лицо императора. Где-то далеко в сердце, может он и испытывал боль, но его лицо было отрешённое. Отец тяжело дышал, предсмертное дыхание заполняло всю комнату, иногда он тяжело продолжительно кашлял. Черты и морщины на его лице искривились, он стал смотреть пустым взглядом в потолок. Я подошёл к нему, и взял костлявую руку в свою ладонь. Барретт посмотрел на меняя презренным взглядом, он не понимал, как мы можем оставаться рядом с ним, после того как он разрушил наши жизни. Я его понимал. Но я настоял на человечности. В последние минуты жизни он должен находится рядом с семьей, это не имеет значение в каких отношениях мы с ним находились. Но при жизни он так не попросил прощения не перед дочерью, не перед нами, его драгоценными сыновьями. Он не осознавал, что совершил ошибку. Для него война, умерший сын, запертая в монастыре дочь было должным, ради достижения своих имперских целей. Его амбиции были жестоки; расширение границ империи, рабство эльфов— всего этого, он хотел достичь при жизни. Я молчал. Хотя я испытывал бурю эмоций, мое лицо было спокойно, но глаза были чуть не на мокром месте. Вдруг, распахнулись двери покоев, Долорес забежала в комнату. Её глаза были заплаканы, слезы стекали по лицу. Она кинулась к еле дышавшему отцу, а я незамедлительно, строго взял её за руку, и повел её за пределы покоев. —Я же четко говорил принцу Вильяму, не пускать тебя, — Мой голос был в пределах настойчивости к сестре, я заботился о ней как мог. Долорес и так была больна меланхолией после смерти брата, насколько же она страдала, видеть умирающего брата, а затем отца? —Прости, Адам, я ослушалась тебя, но мне так больно, я хотела увидеть тебя и Барретта…— Она задыхалась, ее лицо было полно слезами, сестра прижималась к моей груди, в поиске утешения. —Дай мне простится с отцом, братец… —Я не позволю тебе видеть его в таком состоянии,—обхватив её за плечи, я внимал сестринским глазам, стараясь оградить её от терзающего зрелища. —Адам, мне полно с твоей заботы, в каком таком случае, если не сейчас, я попрощаюсь с папенькой? —Долорес, я не хочу, чтобы ты и впредь видела умирающих людей! Повысив голос, мой разум вышел из под контроля. В обыкновенности своей, я держу свой тон голоса в пределах вежливости по отношению ко всем. Но тогда, меня поглотил страх за сестру.. Девушка остолбенела. Её глаза презренно впились мне в душу. В женском лице читался гневливость ко мне. —Ты уже достаточно насмотрелась ужасов в своей жизни до нашего возвращения, — Долорес молчала, и старательно держала колкости при себе, опустив взгляд в пол. —И с этого момента, дай мне с Барреттом полностью тебя защитить. Ты же девушка, пожалуйста, прекрати эти геройства. Слышал, ты тогда на балу, сражалась с темным эльфом? Я желаю для тебя спокойной жизни, продолжай быть принцессой и больше не тревожься не о чем. —Как я могу не тревожиться, и жить спокойной жизнью, пока мои сородичи(эльфы) страдают от проклятия и влияния темных эльфов? —язвительно она подняла голос. —Я обещаю, что это проблема будет решена, когда я сяду на престол. —Не думаю я, что ты можешь покончить с многолетним рабством эльфов. А с наэва тем более…Мне было ясно давно, что мой брат защищает не меня, а свою репутацию в глазах общества. Она побежала прочь, оставив меня в оцепенении. Вдруг, из покоев, вышел Барретт. Вздохнувши, он устало кинул взгляд на меня. —Его время вышло, — он подошёл ко мне, почувствовав в моем умонастроении скорбь по отцу. Барретт положил мне руку на плечо, его взгляд смягчился, он стал меня по-свойски утешать речами. —Он был нашим отцом, —каким бы отцом он плохим не был,—но оплакивать его точно не стоит, Адам. —Я и не собирался проливать слезы. —Зная тебя, ты такой же чувственный как и женщина, хотя строишь из себя не пойми что,—Мы же знаем, что сделал наш отец со страной, твоя цель — всего лишь, то не развалить ее, —позволь мне помочь тебе. Не держи груз только на себе. Так бы хотела наша мать. Барретт посмотрел на меня, а затем показал свою редкую улыбку на лице.