***
– Кажется, ты не понял, что я сказал в последнюю нашу встречу, — он подходит ближе к Хану, и постепенно усмешка стекает с его лица. Джисон поднимает на него глаза. Ему страшно. Нервы на пределе, а истерика на подходе. Минхо в то время смотрит на него настолько устрашающе, что хочется сжаться и забиться в угол. Ведь когда-то этот человек смотрел на него только с теплой улыбкой и глазами, полными любви. – Если ты не достанешься мне, ты не достанешься никому. – Уходи! — кричит Хан. Его сердце будто собирается прямо сейчас вылететь из груди и разбиться об стенку. Честно говоря, парень и сам не против сделать это, однако пошевелиться он не может. Его голос дрожит. Ему страшно. Страшно, как было до встречи с Ли Минхо.***
Минхо стал его спасательным кругом. Лучшим из лучших. Все кошмары парня затихли, а глубокие кровоточащие раны, оставленные людьми, начали заживать. "Люди исчезают из твоей жизни и оставляют отпечаток в сердце. Иногда хороший, а иногда нет. Но запомни, всегда найдётся тот, кто подует на ранку, и она заживет мгновенно." Так всегда говорила Джисону мама, поглаживая по голове и чмокая в макушку когда его в очередной раз предавал друг. После смерти матери Хан закрылся в себе, жизнь без неё давалась нелегко, особенно в детском доме. Отец от него отказался, сказав, что такой бездарь как он ему не сдался. Жить без родителей среди таких же детей было трудно. Парня ежедневно задирали мальчишки постарше; Джисона избивали, орали на него, отбирали еду. Воспитатели умело все игнорировали, делая вид, что ничего не происходит. Словно они не видят худого, зажатого парнишку с синяками то под глазами, то на руках. В одиннадцать лет его усыновила самая обычная и вполне обеспеченная пара. Они не могли иметь детей и поэтому решились взять ребенка из детского дома. Они жили в небольшой квартире, в благополучном и хорошем районе Сеула. Кажется, все начало налаживаться. Спустя время, он начал посещать школу недалеко от дома. Джисон боялся, что узнав о том, что его родители не являются ему кровными, новые одноклассники его возненавидят. Так утверждали дети, которых возвращали обратно. Но этого не случилось. Он нашел много знакомых и друзей. Там Хан познакомился с Ли. Поначалу он думал, что Минхо и есть тот самый человек – который подует на ранку и станет легче. Они сразу нашли общий язык и частичку себя в друг друге. Эти двое были такими одинаковыми, но такими разными одновременно. Все самые яркие и греющие душу воспоминания были связаны только с Ли Минхо. Одним из самых худших и ужасных дней в его жизни стало пятнадцатое сентября. День, после дня рождения Джисона. Ему тогда исполнилось семнадцать лет. Минхо раскрыл тайну, которую держал в себе не первый день и год: ему нравился Хан. Чертовски сильно, до звезд в глазах и страшной одержимости. Он готов был смотреть на него часами, трогать его щечки и глядеть в такие чарующие глаза. У Джисона мир будто только что рухнул. На глазах. Все перевернулось с ног на голову, а он и слова вымолвить не мог. И это до жути глупое "Прости", которое он смог выдавить в тот момент. И фраза Минхо, когда тот собрался уходить: "Если ты не достанешься мне, то ты не достанешься никому". Это звучало злобно, устрашающе, Минхо выглядел пугающе. Его зрачки расширились, а взгляд съедал.***
Его голос так и продолжал повторять эту фразу все снова и снова. Постепенно, силы начали покидать парня. Все погрузилось во тьму, но только голос Минхо не переставал повторять одну и ту же фразу: "Если ты не достанешься мне, то ты не достанешься никому". А живая частичка ещё не отключившегося сознания Джисона продолжала твердить: "Хватит! Хватит, прошу. Разве я заслужил этого?" Вдруг, голос стих, и его окутала черная пелена воспоминаний. И боль. Такая невыносимая. Неприятная и мучительная. Изматывающая. Будто кто-то хочет взять, медленно отрывать от него по кусочку, и говорить: "Оторву-ка я ему руку, или, может, мне стоит вытащить все его органы и смотреть на то, как он страдает?" *** Джисон распахивает глаза и быстро садится на кровати. "Это был всего лишь сон", — успокаивает он себя, вытирая застывшие дорожки слёз. Наконец-то можно вздохнуть полной грудью и не бояться увидеть его. Чрезвычайно жарко. Он встаёт босыми ногами на пол, подходит к тумбочке, берёт пачку сигарет с зажигалкой и медленно плетётся к окну, открывает его нараспашку и закуривает сигарету. У него в голове так и крутятся слова Минхо: "Если ты не достанешься мне, то ты не достанешься никому". По правде говоря, они звенели в ушах всегда, но сейчас этот звон стал настолько оглушительным, что голова раскалывалась. Джисон вновь делает затяжку, сигарета уже неприятно горчит, обжигая легкие. Парень тушит её о стеклянное дно пепельницы, стоявшей тут же на подоконнике. И закрывает окно. Спать уже совсем не хочется. Желание сладкого сна смылось с той водой, которую он лил в ванной. Хан поворачивается на пятках, медленно подходит к прикроватной тумбочке и кидает обратно помятую пачку сигарет и дешёвую зажигалку. Он тихо выскальзывает из комнаты, словно живет с родителями и боится разбудить их ночью. На носочках ступает в ванную, надеясь взбодриться и осознать все то, что ему приснилось совсем недавно. Его не покидало мерзкое чувство дежавю. Но он все шел, не обращая на него никакого внимания. Вот он уже стоит напротив двери в комнату и мешкается. Рука лежит на ручке двери, и он с тихим скрипом открывает её. Наступает на ледяную плитку и на носочках подходит к раковине. Пол был обжигающим, словно лава. Джисон открывает кран и включает прохладную воду. Наклоняется и легкими движениями умывает лицо. Подняв голову, он словно онемел. Сердце снова готово выпрыгнуть из груди, а зрачки расширились. Он не может пошевелиться. – Ну, привет, Хан Джисон, — говорит Ли Минхо с ехидной ухмылкой, прямо как в том совем недавнем и самом ужасном сне. Только теперь Джисон смотрит прямо в глаза парню. Глаза полными ненависти и безумия. А так же полные разочарования? "Может я просто схожу с ума?" — проносится у него в голове, и Джисон резко бледнеет и оседает на пол, как марионетка с подрезанными ниточками. И все погружается во тьму.