Ты будешь меня вспоминать?

—Ну не молчи,— серьезно посмотрела на брата, который уже минут пять смотрел в одну точку и собирался с мыслями. —Да я пытаюсь подобрать выражения помягче…— потер тот переносицу, снимая скопившееся напряжение.— Ладно, я лучше тебе сначала покажу, хорошо? Саша достал круглый диск, на что девушка удивленно вскинула брови — такую штуку девушка, помнившая лишь 19 первых лет жизни, видела впервые. Обычно если кто-то хотел ей показать что-то на телевизоре, то пользовался кассетами, но, кажется, технологии зашли далеко вперед, хоть она этого и не помнит. —Садись ближе, только… не принимай близко к сердцу, хорошо?— его голос дрожал, отчего сестра напряглась еще больше. —Про что тут?— обратилась Настя к брату, надеясь получить от него хоть какое-то объяснение, но в ответ проследовала тишина. И вот на экране появилась картинка с надписью «Хроники криминальной Москвы 90-х годов». Заставка длилась предательски долго, но девушка поняла, что радоваться ей будет точно не чему. Однако Белов поставил видео на паузу и обернулся к сестре с красными от слез глазами. —Саш, ты чего?— потянулась она к нему, но тот лишь мотнул головой и выдавил улыбку. —Я знаю, что меня убьют за то, что я тебе буду показывать. И ты, потом, когда будешь вспоминать все, будешь ненавидеть каждого из нас по очереди, но я хочу хоть как-то подготовить к тому, что ждёт тебя впереди. —Я не понимаю…— мотнула Пчёлкина головой как-то резко, словно ей защемило нерв. —Пожалуйста, не отказывайся от нас, хорошо? Мы те еще подонки… я знаю, но…—Белов не выдержал и закрыл лицо руками, стараясь успокоиться. Он не мог принять того, что его сестра смотрит на него так беззаботно и полностью доверившись. Раньше ее взгляд был стальным и готовым принять любой удар в спину, как бы она не скрывала это улыбкой. Да, она просила всех и общение было довольно приемлемым, но не таким, как раньше… а теперь… он снова почувствовал ту тонкую нить, что связывала их. Она действительно видела в нем брата. Самого родного человека. И самого любимого. —Саш, ты меня пугаешь, как я могу отвернуться от вас?— обняла Настя его за плечи, подрагивая.—Расскажи мне всё, если мы помирились тогда, я приму вас и сейчас. —Ты же знаешь, что нельзя рассказывать… —Даже если мне от этого станет легче? —Это может тебя погубить второй раз! Тебя еле откачали!— кажется, слова пролетели мимо девушки, поэтому она легко ответила: —Ты думаешь, мои воспоминания не губят меня прямо сейчас?! —Ты не знаешь и половины… —Если я справилась тогда, то сейчас сделаю тоже самое!—ее упрямство и уверенность можно было бы похвалить, если бы брат не был прав. Но она словно танк, идущий напролом, была непреклонна, поэтому выхватила из его рук пульт и включила видео. Поначалу не было ничего примечательного, кроме тех бесчинств, что творились в Москве в то время — убийства, перестрелки, взрывы машин средь белого дня. Но ничего, что бы могло указать на истинную причину беспокойства Саши. Ведущий томным голосом начал свой рассказ: « С начала прошлого десятилетия нашу страну охватил настоящий ужас, продолжающийся в некоторых местах и по сей день. Развал СССР, расстрел Белого дома, возрастающая смертность и прирост криминала — это лишь некоторые термины, которыми можно описать тот период. Но теперь, когда мы на пороге новой жизни, следует вспомнить, что творилось тогда. Это неизгладимое кровавое пятно нашей истории, которое мы обязаны не повторить.» —Это что, документальный сериал?— фыркнула Настя, думая, что будет что-то впечатляющее.— У меня что, тогда шапку сперли или ботинки? Я-то тут причем? Обычная москвичка, не влезающая ни в какие конфликты… зачем мне это? Как будто своих проблем было мало. Но Саша лишь молча указал на телевизор, где ведущий начал перечислять ОПГ, царствующие в Москве в то время. «Начнем издалека…»— улыбнулся тот, словно зачитывал смертный приговор. На удивление, ни одного имени он не называл, однако фотографии были настолько красочные, что Настя иногда закрывала глаза от ужаса. Но вот и подошел момент, когда ведущий, чуть ли не триумфальным голосом сказал: —Ну и, конечно же, мы не могли упомянуть о группе пятерых друзей, которые так гнались за властью, что по дороге чуть не потеряли одного, явно не разделяющего интересов остальных. На экране начали мелькать фотографии ее друзей. Вот Витя, притащивший откуда-то большую коробку денег, вот Космос, меняющий номера машины на более блатные, вот Валера, общающийся о чем-то с огромным бугаем. Тут же и Саша, вальяжно покуривший сигарету и смеющейся с какой-то фразы, брошенной Холмогоровым. А вот и… она — в дорогом пальто открывает дверь своего мерседеса и выбрасывает окурок, параллельно крича остальным, как ненавидит их всех. Кажется, на ее щеках застыли слезы, но движения настолько уверенные, что невозможно понять, действительно ли она огорчена или же это обычная перепалка? «Всем прекрасно известны представители так называемой «Бригады», но знаете ли вы о том аде, что творился внутри коллектива? Или о том, что та хрупкая девушка, показанная на последнем кадре — на самом деле черная лошадка, пропихнувшая собственного брата в депутатское кресло?» На этом моменте видео оборвалось. Но и этого было достаточно, чтобы выбить девушку из колеи. —Скажи, что это тематическое видео, снятое на чье-то день рождения и мы не…—сказала она, пребывая в растерянности. —Я не хочу тебе врать, ты же знаешь? —Откуда у тебя это видео? Его видели все? —Нет, только мы впятером, вовремя перехватили и не пустили в массы. Не без твоей помощи. «Хоть какая-то положительная новость»— подумала Настя про себя, но не сказала вслух. —Ты прости… мне, наверно, не стоило…— сказал Саша. —Я бы все равно узнала,— прервала его сестра,— лучше уж я буду подготовленной к этому, чем потом все выльется в один снежный ком,— немного помедлив, она спросила.— Так все же я убила их? —Нет, нет, ты что?— обнял ее Белов.—Даже не смей так думать, ты никого не убивала. —А за что я должна вас ненавидеть? —За многое. Но… —Я поняла — все в прошлом и не имеет никакого отношения к настоящему, не переживай,— она еще больше укуталась в его объятия, пытаясь свыкнуться с новым статусом настоящей криминальной личности.— Ну хоть прикрыла ваши жопы?— резко вырвалось из нее как что-то обыденное. —Ты нам всем жизнь спасла,— чмокнул брат ее в макушку.— А теперь, давай ложись спать. Я пробуду с тобой до утра, не хочу оставлять одну в таком состоянии. —Не стоит, я в порядке… —Это было не предложение,— серьезно сказал брат.—И возражения не принимаются. Настя послушно кивнула без какого-либо выражения эмоций. Все же ей нужно было свыкнуться с тем, что она только что узнала, а это дело времени. И поддержка здесь точно не помешает. И хоть снаружи она показала абсолютное безразличие, внутри творился хаос, готовый поглотить во тьму все, что творилось на ее душе. Она медленно залезла в горячую ванну, шипя от боли, и начала тихо плакать, чтобы брат не услышал. Из головы все никак не выходило одно слово — убийца, поэтому, взяв губку, она начала растирать тело до алых пятен, стараясь отмыть все грехи, о которых пока не знает. Возможно, нужно было сказать ей, что она уже вдоволь настрадалась еще тогда, но это бы не остановило тот поток эмоций, который обрушился на нее сейчас. Да, она знала, что от нее скрывали все не просто так, но даже и близко бы не подумала, что окажется в эпицентр исторических действий. И далеко не в положительной роли, наверное. Хотя мысль о том, что она лишь пыталась вывести друзей на легальное поле, что у нее, скорее всего, получилось, теплилась где-то на задворках души. Сон все никак не шел, хоть брат удобно устроился на кресле и храпел с такой силой, что хотелось его выкинуть в окно. —Саш,— начала его звать Настя, но тот храпел еще больше,— Белов!— не выдержала она и крикнула. —А?— чуть не упал он на пол от неожиданности. —А с Витей-то мы расстались? —А тебе все расскажи, да?— потер он глаза,— ложись спать. —Ну хоть намекни. Тот лишь пожал руками, отчего запутал девушку еще больше. Так вместе или нет? А тем временем, как всегда ночью, в больнице не спал еще один человек. У Константина Валерьевича не было ни семьи, ни друзей, лишь одно — работа. Наверно, его можно было назвать безумцем, который настолько влюблен в свое дело, что пожертвовал своей личной жизнью. Но ему было все равно, кто о нем что думал. Ему было важнее спасти всех своих пациентов. И лишь в одном он сомневался — что сможет вылечить Пчелкину до конца. Поэтому прямо сейчас перед ним на столе лежал добровольный отказ от лечения пациентки. Он все же не смог решиться поить ее опиатами и медленно смотреть на то, как человек разлагается изнутри и снаружи. Значило ли это, что Настю ждала неминуемая и скорая смерть? Возможно. Но она ведь живучая, да?