Эхо моих сожалений.

      Я его убила. Время словно замедлило свой бег. Чувствовала как его руки судорожно пытались стряхнуть меня с него. Его дыхание замедлялось, а взгляд и не требовал объяснений. Мы оба знали, что эта игра закончиться чей-то смертью. Но сегодня Бастет явно поцеловала меня в лоб и пожелала удачи в моих злых намерениях. — Дурная. – всё что Амен оставил после себя. Его последнее слово ещё долго будет звучать под сводом моего черепа. Он замер. Всё замерло.       Это было жестоко и подло, когда он смотрел на меня так самозабвенно и открыто. Ощущать его руки на талии, выгибаться, когда он хватает одной ладонью мою грудь, а другой проводит по позвоночнику, срывать с его губ поцелуи. Пытаться заглушить рой мыслей в голове о том, что сегодня не тот день, и завтра он будет не тем, и за всю жизнь не появиться благосклонного дня. Это было нечестно восседать на нём сверху и, наклонившись, всадить кинжал в грудную клетку. Я намертво вцепилась в рукоять, наслаждаясь своей победой. Это было легче, чем мне казалось. Чувствовала как разрывается его плоть, достав до сердца. Легкий нажим и всё осталось позади: все ночи, сокровенные признания. Проворот оружия в его груди отдался лёгким покалыванием в руках. Все по охотничьим наставлениям. Вскинув голову, я вздохнула с облегчением. Что-то внутри будто сделало переворот, зашипело, как проклятая змея. Я положила ладонь на грудь, сердце забилось в бешеном ритме. Дышать было тяжело.       Он словно специально решил умереть с открытыми глазами. Я не могла вынести этого пустого взгляда. Зажмурилась, представляя что это всё больное воображение. Фантазия, маячившая перед глазами, когда я подняла взор на его лицо. Оно было безжизненное, больше никогда не сумеющее целовать мои плечи и улыбаться одними глазами, пока никто не видит. Что-то в душе дёргалось и плавилось. Это приносило страдание и облегчение. Долгожданный триумф. Ощущения могущества. Так не берёт одна бочка с хмельным напитком, голову кружило. Поистине дорогое зрелище. Реммао отдал бы все свои тайные свитки, что бы оказаться на моём месте. Непокорная.       Моя и его одежда смешались в неряшливый ком. Ступая к ним, я чувствовала досаду. Возможно, стоило поддаться желанию плавиться в его руках. Ощутить страстные поцелуи. Я была близка к пропасти и очередному провалу. Когда бежала с Фив сломя голову, вспоминала его безмятежное лицо ото сна и как на нём пролегла морщинка от того, что кошмары настигли его. Обжигалась бы об него вечость, однако не судьба.       Подхожу к столу, чтобы испить в его доме в последний раз и умчаться куда глаза глядят. Мельком замечаю себя в зеркале. При свечах моя кожа выглядит ещё темнее, будто бы сейчас я ведение, который раствориться с восходом солнца. А он лежит и контур его тела расплывается. Разворачиваюсь и подбегаю к нему. Молчит. Из груди Нил льется. Пыталась встать поперёк этого течения, мазала руки о багровую реку, но всё бестолку. Последнее касание. Парит он в небе птицей уже. Неферут       Надо было уходить. Погоня будет лихая, а замести следы будет трудно. Его верный пёс знал с кем эпистат сегодня ночью развлекается. Все знали.       Я надела мятую одежду на себя и обернулась в последний раз посмотреть на него. Мы с ним больше никогда не встретимся во снах, и у храма, и у Нила, и нигде вовсе. Я прислонилась спиной к стене. На руках у меня проступили мурашки - крошечные волоски встали дыбом. Хотелось кричать, кричать, кричать. Хотелось вернуть все обратно. Хотелось верить, что поверенный фараона и шезму могли бы быть вместе.       Но я не ребёнок, я не верю. Это могло стать сладкой легендой, однако отдаю предпочтение горько-правдивой истории. — И я буду беречь себя, ведь ты уже не сможешь. – ответила ему и оставила позади себя комнату, окутанную густой тишиной и запахом крови.