Боеприпасы

Утро 24 июня 2023 года. Вооружённый мятеж в России в самом разгаре, а вагнеровцы уже в Ростове-на-Дону. Министр обороны Сергей Шойгу, вопреки заявлениям западных пропагандистов, улетел из Москвы не в Беларусь или Турцию, а в Ростов. Этот поступок был совершён им по настойчивому приказу начальства, явно не по собственной воле. По собственной воле он и на километр бы к вагнеровцам не приблизился. Уже несколько месяцев при упоминании ЧВК "Вагнера" пожилого министра охватывал дикий страх, больное сердце начинало колотиться с бешеной скоростью, пухлые ладони потели, а живот неприятно ныл из-за волнения. Нетрудно представить, что испытал Шойгу, когда получил приказ направиться в Ростов... Пока три бойца ЧВК молча вели министра в здание штаба ЮВО, его всего трясло, он еле стоял на ногах и ничего не видел из-за помутнения перед глазами. Лишь отчасти он осознавал, что с ним происходит в данный момент. "Ростов-на-Дону.. А что это? Где я нахожусь? Зачем? Кто эти вооружённые люди? Это российские военные? Вагнеровцы? Куда они меня ведут? Большое здание.. Наверно. Страшно, я ничего не вижу. Надо было ещё вчера из Москвы сматываться, вот идиот" — мысли медленно появлялись и испарялись у него в голове, даже не сменяя одна другую, а некоторое время друг с другом соседствуя. Оказавшись в здании, Шойгу недовольно прикрыл глаза из-за яркого света, но затем всё же оглядел помещение и разочарованно выдохнул. Вагнеровцы тем временем уже привели его к маленькому кабинету. Один из них распахнул дверь. Шойгу сжал губы и неуверенно прошёл внутрь, всё никак не решаясь оглядеть комнату. Он ощутил, как в его горле образовался ком, а ноги будто отказались удерживать его, однако через силу продолжали свою работу. Министр ненавидел эти мучения. Он хотел бы прямо сейчас проснуться и с облегчением осознать, что это был всего лишь ночной кошмар, но громко и активно бьющееся сердце, грозно переговаривающиеся вагнеровцы за спиной и шумы военной техники за окном ясно давали ему понять, что такого не произойдёт. Краем глаза Шойгу заметил письменный стол справа от себя и поднял взгляд на того, кто за ним сидел. И так бешено колотящееся сердце забилось, кажется, со скоростью света. Министр пытался ухватиться хоть за одну мыслишку у себя в голове, но не мог, всё внимание он непроизвольно обратил на Евгения Пригожина, который в этот момент сидел за этим самым письменным столом с серьёзным выражением лица, на котором тем не менее прослеживалась явная усмешка над Шойгу. — Шойгу, где блять боеприпасы?! — своим обыкновенным суровым голосом заговорил глава ЧВК. Министр был крайне растерян. Он может и хотел что-то ответить, но ему не позволяли ни мозг, ни язык. — Теперь-то ты у меня не отвертишься, сволочь картавая. — на сей раз Пригожин не сумел сдержать злорадствующую ухмылку. Он поднялся из-за стола и медленным шагом подошёл к Шойгу. — Евгений Викторович, ну.. Ну что вы так некстати, всё-таки... Всё-таки нет смысла сейчас вести речь о боеприпасах.. — выпалил Шойгу, будто бы даже и не думая. — Именно блять. — министр уже ощущал тяжёлое и прерывистое дыхание своего врага у себя на шее, хотя расстояние между ними было чуть меньше метра. — Месяц назад думать надо было! — закричал Пригожин. — Мы-то знаем, Серёженька, что тебя не ебёт, сколько там русских парней погибло, и русские парни теперь об этом знают! Конец пришёл вашему празднику кошелька, уяснил, мерзавец?! — В.. В смысле?.. — В прямом блять! Сейчас мы берём Воронеж, затем продвигаемся к Липецку, переправляемся через Оку и скидываем с трона твоего выжившего из ума дедушку! Ты думал, что этот уебан тебя ко мне послал, потому что имеет насчёт меня ложные надежды?! Что я с тобой реально нормальные переговоры проведу?! Да он тебя слил, как лоха последнего, даже Герасимова так не слили, а тебя слили, на растерзание мне отдали, понял?! Конец вашей пирушке пришёл, тебе конец, и дедульке вашему конец! Раздевайся, мразь. Но Шойгу будто бы не понял суть последнего сказанного предложения и остался безучастным. — Мне тебе ещё уши почистить может?! Раздевайся!! — Пригожин не вытерпел и сам принялся избавляться вначале от военного кителя, а затем и от белой рубашки министра. Действия его были резкими и агрессивными. Шойгу окончательно перепугался и растерялся. Очнулся он только когда ощутил зажимы на своих сосках. Осознание происходящего пронзило его, словно копьё. Он с голым торсом и зажимами на сосках. Ну случается, но рядом с ним-то не кто-нибудь, а Евгений Пригожин! — Прекратите это! — в ужасе заревел Шойгу, будто сам не свой. — Нет. Ты мне ещё ответишь за боеприпасы и за погибших солдат! — в руках Пригожина сверкнул металл. Раздался звонкий щелчок. Министр тотчас ощутил себя скованным. Попробовал развести руки - бесполезно. Он в наручниках. Его сердце горело от страха, а в голове мелькала только одна мысль: "Вот бы сейчас провалиться под землю.." Сильным толчком Пригожин переместил министра на кровать, которую тот вначале даже не заметил. Шойгу вскрикнул, оказавшись в весьма неудобной позе и имея трудности с её изменением. Снова он ощутил, как бешено колотится его сердце. Вдруг его охватил жуткий интерес: а что будет дальше? Что Пригожин собирается с ним сделать? Просто поиздеваться? Изнасиловать? Убить? У министра было много вариантов, ни один из них не вызывал симпатии, но каждый подогревал интерес. Страх ушёл куда-то глубоко и словно растворился. Глава ЧВК на удивление Шойгу помог ему встать в более удобную позу, что не могло не радовать последнего. Лишь через пару секунд он осознал, что это за поза и что она предвещает.. Только подумать, вчера он и представить не мог себя в подобной ситуации, даже в страшном сне ему такое бы не приснилось. А интерес всё-таки не утихал. Сам министр себе поражался: как так, жажда новых ощущений пришла к нему, когда его злейший враг заковал его в наручники и поставил раком? Ответ однозначен: да. Размышления Шойгу прервал резкий звук удара ремня. Через плечо он посмотрел на Пригожина: тот правой рукой крепко держал ремень от своих джинс. Лишь по одному его виду можно было легко понять, что он в ярости, что он жаждет наказания для своего врага. Лицо и эта самая правая рука налились кровью, взгляд пронзал насквозь, а дыхание было то спокойным и размеренным, то смешанным и неразборчивым. Он всё не решался нанести первый удар. Шойгу ощутил холодную материю ремня вначале у себя на шее, затем на спине, наконец, на копчике, и — удар! Быстро бьющееся сердце словно остановилось в этот момент. Было больно, ужасно больно, но министр не сумел — или не посмел — издать малейший звук. Интрига снова взволновала его сердце. Когда и куда ударит Пригожин на этот раз? Ему оставалось только гадать. Туда же, по копчику? По ягодице? Или по спине? Ответ на вопрос Шойгу получил сразу же: удар пришёлся на ягодицу. Что ж, ожидаемо. Однако внезапно для него и, вероятно, для себя самого, Пригожин весь отдался своей дикой ярости, льющейся через край. Он бил Шойгу по спине, ягодицам, бёдрам, в общем, по всем частям тела, до которых доставал его ремень. Медийный образ агрессивного дядьки был преуменьшен, вероятно, чтобы не пугать общество. По крайней мере такой вывод мог сделать министр, мучаясь от болезненных ударов и утыкаясь лицом в подушку, сдерживая слёзы и крики. Сам он в это время ни о чём не думал, а лишь чувствовал. Чувствовал физическую боль, злость Пригожина и любовь к нему. Никогда он ещё так не разделял чувства с другими людьми. В это время для Шойгу все эти безумные крики в камеру на фоне трупов солдат обретали глубочайший смысл. "Не понял по видео? Хорошо, объясню лично" — будто говорил Пригожин в это время. Но он ничего не говорил. Ослеплённый яростью, он лишь продолжал хаотичные удары по измученному телу, сжав губы до посинения. Мало кто выдерживает физическую боль: министр зарыдал, хотя и в подушку, но не беззвучно. Внезапно для него удары прекратились. Нахмурив брови, глава ЧВК выронил ремень из своей уставшей руки, оглядел тело министра, которое в данный момент полностью ему принадлежало, молча спустил джинсы и трусы, обильно смазал пальцы слюной, вставил средний палец в анус Шойгу и ухмыльнулся. — Чувствуешь, какой палец? — заговорил он хриплым голосом. — Н-нет.. — едва слышно промолвил заплаканный министр. — Так угадывай. — Ср.. Средний? — предположил он. — Это моё тебе послание. — отрезал Пригожин, усмехнувшись. В анусе Шойгу затем оказался и второй палец — хотя и ненадолго — а затем и отвердевший пенис. Глава ЧВК с министром особо не церемонился, двигаясь в нём с таким темпом, который придётся ему по душе, и не обращая внимания на слёзы Шойгу. Тот плакал, в некоторых моментах даже навзрыд, но сердце его горело уже не от странного интереса, а от любви к Пригожину. Ему хотелось, чтобы он продолжал свои действия, какими бы они ни были, чтобы он не оставлял его, но как же у него болело всё тело.. Спина, ягодицы, анус, в конце концов. Министр чувствовал, что режим его бросил. Но Женя его никогда не бросит! От насильника внезапно послышался довольно громкий стон. Шойгу выдохнул, перестав ощущать инородное тело в своём анусе. Пригожин надел трусы, джинсы, ремень. Агрессия пропала с его лица, оно приняло скорее какой-то задумчивый вид. Насильник освободил жертву от наручников, убрал зажимы с сосков и помог встать с кровати. Министр не прекращал плакать. То ли от любви к Пригожину, то ли от боли, то ли от позора. — Да довольно уже, петушара. — недовольно отрезал Пригожин. — Простите.. — Шойгу всхлипнул, безуспешно стараясь перестать плакать. — Я.. — в этот момент он издал такой вздох, будто у него приступ астмы. — Я люблю вас.. — Ну пиздец. Шойгу отчаянно обнял его, а Пригожин, стараясь не касаться оставленных ремнём ран на спине, приобнял его пухлые плечи. — Пиздуй уже отсюда. — через пару секунд он отстранился от министра, неуверенно бросив на него злобный взгляд. — Вы меня не любите? — Я обязательно тебя полюблю, если ты поставишь моим солдатам боеприпасы. — лёгкая ухмылка сверкнула на его лице. "Издевается, что ли?.." — пронеслось в голове у Шойгу.