«Ваше слово — за мной ход...»

      С прошедших ранее событий прошло 8 лет       Самым приятным событием после возвращения с долгого путешествия остаётся долгожданная встреча. Капитано проходит мимо слуг, указывая им не предупреждать о его приходе хозяина резиденции, и спокойно минует лестничные пролеты. Возле двери ощущается знакомый запах одеколона, Капитано нажимает на ручку, дверь отходит внутрь.       Заходит он неспеша. За столом привычная картина — недовольный Панталоне, в окружении папок и бумаг. Хотя приятным бонусом служит бокал вина, стоящий в опасной близости рядом с локтем мужчины.       Делец поднимает голову и тут же поднимает уголки губ в привычной ухмылке:       — Надеюсь ты рыцарь, который пришёл освобождать принцессу, запертую в башне.       — Если только принцесса не сама себя заперла, — поддерживает рыцарь.       — Я не виноват, каждый конец месяца как один. Сумасшествие какое-то, — Панталоне поднимается со стула, самым очевидным образом цепляя бокал на столе.       Тот за секунду падает на пол, тонким звоном знаменуя свое падение. Банкир смотрит вниз пару секунд и закатывает глаза:       — Не сильно и пить хотелось, — переступив несчастный случай, девятый предвестник направляется к дивану возле камина. — Если бы испачкалась одежда, я бы не выдержал.       — Тебя только бумаги так рассердили или есть ещё причина? — смотреть на суетливого возлюбленного приятно.       Панталоне умеет направлять энергию гнева в нужное русло, у него это проявляется в разговорчивости касательно сплетен и повышенной концентрации язвительности в словах. Зато вместе с этим банкир более охотно идёт на контакт, легко отвлекаясь от бумаг.       Обычно он не любит, когда мешают.       — Причина как бы одна, но их аж две, просто они в синергии. Ты же помнишь, что Синьора по случаю дня рождения устраивает небольшой праздный вечер?       Капитано сидит рядом на том же диване и замирает, услышав вопрос.       — Нет.       Тёмные глаза поворачиваются к нему с подозрением:       — Я тебе об этом не писал?       — Нет.       Капитано наблюдает за сложным выражением лица банкира, который теперь упёрся всем вниманием в камин:       — А кому я тогда писал об этом? Ладно, неважно. Теперь ты об этом помнишь. Царица отдала ей дворец Триумфа, всё будет происходить там. Через неделю.       Прибыть с Натлана немного раньше положенного оказалось хорошей идеей, как понимает четвёртый предвестник. Панталоне пускается в объяснения, что Розалина на днях пристала к банкиру с требованием пригласить Сахарозу, которую она давно не видела.       Справедливости ради — делец тоже. С их последнего визита в Снежную прошло пять лет. Отличный повод вместе с девочкой затащить к себе брата, хотя кого тут обманывать — Панталоне просто хочет увидеть Чан Шэн. Чтобы закинуть наживку, предвестник отписывает и Дотторе, мол, приятное с полезным совместить, устроив семейный съезд.       Только Панталоне забывает за время их разлуки, что помимо взаимной любви у двух гениев ещё и взаимная помешенность на своём виде деятельности. Гений Иль Дотторе ответил, что занят чрезвычайно важным делом в Сумеру. Второй гений оправдался приближением праздника Морских Фонарей в Ли Юэ, в такое время пациентов больше, что возмущает — на праздники в том регионе по традициям принято болеть? Или они в сговоре просто так, чтобы посмотреть на Бай Чжу?       Конечно таким красивым лекарем все хотят быть любимы, но это уже перебор. И даже когда во втором письме делец упоминает про отпускные, хотя бы за рабочий счёт, то Бай Чжу как-то невнятно отнекивается — в Ли Юэ и такого нет что ли?       Юрист внутри Панталоне рвёт и мечет, порываясь написать пару воспросительно-претензионных писем в Нефритовый Дворец — ибо что это, почему у всех отпускные есть, а у Бай Чжу нет. Рабский труд! Вокруг пристани только одна хижина, где работает лекарь?       Банкир правда пытается вспомнить есть ли ещё врачеватели помимо Бай Чжу и приходит к печальному выводу — он никого не знает.       Зато рабочих клерков с бумагами хоть с закрытыми глазами собирай!       В общем, в последнем письме он высказал все что думает по поводу рабочего расписания брата, по поводу всего Ли Юэ, приплел каким-то образом к этому нелюбимого всей душой Моракса, пожелал Чан Шэн терпения и потребовал Сахарозу в Снежную в знак примирения.       И даже тут Бай Чжу умудряется его поразить — дочь уже как три года не с ним. Может прошло слишком много времени, но Панталоне помнил как лекарь ревностно не отпускал девочку далеко от себя даже с учётом охраны в виде самого девятого предвестника.       Ещё и куда отправил, не в Сумеру, а в Мондштадт!       — Почему именно туда? — Капитано выслушивает от начала и до конца. — Доктор часто наведывается в Сумеру в последнее время, там бы они пересекались чаще.       — На все воля Сахарозы, — Панталоне очень драматично вздыхает. — Кто-то приезжий из Мондштадта рассказал о юном гение в области алхимии, который у них живёт. Вот она и помчалась набираться опыта.       — Доктор знает?       — Я не спрашивал. Читать его письма вредно для нервной системы, поэтому отказа с его стороны мне хватило.       — Насколько я знаю, Синьора по поручению сейчас находится Мондштадте. Может, лучше пусть она и пригласит?       — Да, я ей написал уже по этому поводу. Надеюсь она найдёт её, потому что черт знает куда ей приходится лезть вместе с этой алхимией.       Мужчина сокрушенно кладёт голову на крепкое плечо, остывая после всей высказанной тирады. Капитано считывает сколько вдохов приходится сделать банкиру, прежде чем он полностью расслабиться, кажется, осознавая присутствие возлюбленного в полной мере.       — А у тебя как поездка? — спрашивает наконец Панталоне, нехотя нарушая приятную тишину.       Сняв перчатки, рыцарь осторожно перебирает тёмные пряди, спускается по плечу, прижимает чуть сильнее, выдыхая почти в макушку:       — Ничего необычного. Много сражений, переговоров и установка контрольных пунктов. Можно сказать лишь то, что я скучал за тобой.       Улыбка касается губ дельца, четвёртый предвестник не видит, но это и к лучшему. Доказательством служит провокационный вопрос:       — Сильно скучал?       — Не описать словами.       — А ты попробуй, — не отстаёт банкир.       Пожалуй, то в чем Панталоне разбаловался, так это в речах возлюбленного. Капитано умеет говорить вовремя, говорить завораживающе и самое главное — не лживую лесть. Поэтому только банкир знает как его голосом звучат нежные до одурения слова, пугающие за своим смыслом.       К тому же, он предварительно выпил один бокал вина, второй не успел — он сейчас расползается бесполезной жидкостью на полу. Надо позвать слуг, чтобы убрали, но потом.       — Что ж, тогда это будет моим первым аргументом, — рыцарь достаёт из кармана небольшую чёрную коробку, перевязанную белой лентой.       Вся концентрация дельца мгновенно фокусируется на ладони, протянувшейся в поле зрения. Капитано невольно сравнивает банкира с котом, увидевшим что-то интересное — прежняя расслабленость пропадает, он выравнивается и берет неизвестное в руки.       — Это из Натлана? — банкир поднимает очки на макушку, не спеша открывать.       — Именно так.       — Как ты у тех дикарей смог что-то выторговать?       — Дипломатия и равноценный обмен.       Хмыкнув, девятый предвестник открывает содержимое и зависает на пару мгновений. На мягкой ткани лежит полупрозрачный камень, в темноте коробки кажется, будто он оттенка полупрозрачной синевы, но стоит убрать крышку, как под бликами огня драгоценность меняет цвет до пурпурного. Панталоне осторожно поднимает невероятную красоту — стеклянный отблеск завораживает, конечно же жадный до драгоценностей делец сразу узнает желанный долгие годы минерал.       — Я не буду спрашивать что ты отдал взамен на него, как они его там называют?       — Царский изумруд, — кивает рыцарь, поясняя: — Под дневным солнцем он становится малахитового окраса. Вероятно из-за этого.       — Изумительно, — Панталоне прячет драгоценность обратно, иначе он как жадный дракон обложится своими камнями и будет над ними любовно чахнуть. — Приехал раньше положенного, чтобы скрасить моё безумие, ещё и привёз такую бесценную вещь, я начинаю сомневаться в том, что ты реален.       Коробка забыта на столе. Всё внимание делец переключает на четвёртого предвестника. Улыбка предательски не сходит с лица, черные глаза, в которых периодически мелькает фиолетовый окрас кажутся всепоглощающими, единственно-важными.       — Мне всё под силу, — голос рыцаря становится тише.       — Не балуй меня, это дорого тебе обойдётся, — банкир проводит по неизменно холодному шлему пальцами обеих рук.       Приложив немного усилий, делец аккуратно снимает головной убор, узнавая уже по-настоящему близкие черты лица. Чёрные волосы прямым потоком обрамляют мужественное лицо, в нем было что-то грубое, словно от камня в неприветливых безлюдных горах, что-то остаётся от рыцарского, к примеру, вечно будто хмурые тёмные брови и личная слабость Панталоне — синие глаза. Сколько бы раз четвёртый предвестник не снимал шлем, а итог всегда один.       Делец очень любит сапфиры и за один только взгляд, такой спокойный, сдержанный, скрывающий в себе лёгкую провокацию и силу, мужчина может согласиться на многое. Капитано не злоупотребляет этим намеренно, испытывая страсть в расчетливом уме. В контрасте со смугловатой кожей Панталоне понимает почему рыцарь носит шлем всегда — сосредоточиться на деловых вопросах в присутствии такого соблазна почти преступление.       Проскальзывает мысль, что внешность возлюбленного мираж, который он сам подобрал специально для Панталоне. Не может быть человек настолько идеальным, впрочем, в принадлежности к человеческой расе тоже стоит сомневаться.       Синие глаза слегка сужаются, изучая блуждающие размышления на лице банкира. Капитано ждёт, чья выдержка падёт первой в этот раз. У них нет лидера в данном состязании — попеременно проигрывает каждый. Сейчас сдаётся Панталоне, рукой ощутимо хватаясь за тёмные локоны на затылке, вынуждая мужчину наклониться, и сам тянется на встречу, накрывая губы поцелуем.       Усталость после поездки как рукой снимает после первого нетерпеливого полустона. Панталоне куда более скрытный в чувствах, но ему есть что скрывать — ревностную жадность, болезненное желание и это всё под безоговорочным доверием на пару с восхищением.       Думать, что кто-то другой увидит синие глаза смертельно для самообладания. Однажды Панталоне узнал, что в долгой экспедициях Капитано приходится снимать шлем перед подчинёнными, это осознание болезненно, потому что банкир не понимает как в него не влюбиться, не поддаться внезапному порыву в стремлении поцеловать.       В противовес безудержному желанию, рыцарь осторожно снимает очки с головы возлюбленного. Откинувшись на спинку дивана, он проводит широкой ладонью по спине, будто неумолимо притягивая ближе, дышит умеренно и глубоко, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Поцелуй головокружительный, долгий, доводит до опьянения быстрее чем вино, Панталоне медленно отстраняется против воли.       Пару вздохов и Капитано тянется чуть быстрее, желая нагнать месяцы разлуки. Банкир прикладывает пальцы к чужим губам, легонько посмеиваясь:       — Я так до работы не доберусь. Берёшь на себя ответственность за мои не выполненные в срок отчётности?       — Любой кто станет тебя упрекать или торопить будет обезглавлен, — предвестник берет кисть, целуя каждый палец.       Угроза почти реальная, когда Капитано так враждебно настроен ко всем кроме него, внутри Панталоне поднимается необьяснимый трепет.       — Ловлю на слове, — лукаво тянет делец, позволяя приблизиться к себе.       Пожалуй, даже камин не источал такого жара, как следы от поцелуев, оставленные на коже шеи.

***

      Вечера в Мондштадте всегда шумные, особенно часто слышатся напевы не самых трезвых посетителей забегаловок или просто воодушевленных бардов. Первые месяца инородный шум раздражает, не даёт сосредоточиться. Переезд всегда дело непростое, но такой контраст между умиротворенным Ли Юэ и наполненным вдохновленными порывами Мондштадтом ошеломляюще бьёт по функциональности. Сахароза порой плохо спит, помогает только Ксенон, который залазит в постель и вполне годится за подушку.       Пахнет знакомыми ароматами лаборатории, где проводит досуг Создатель.       Научившись абстрагироваться от шума, Сахароза создаёт себе репутацию скромной тихони, только домой она никого не пускает не по этому, а потому что Ксенон промышляет поеданием мяса. Людей вроде бы не ест, но любой чужой в доме знатно действует ему на нервы. Зато незаменимый защитник во время одиноких вылазок за город. И вообще Сахароза обнаруживает в себе неприязнь к огромной толпе глупых сверстников. Ей не сложно проявить приличие, но не более. Лучше заняться делом.       Записывая результаты эксперимента с очередным цветком-сахарком, девушка слышит стук в дверь. Ксенон неожиданно радостно подпрыгивает и топчется у двери, на своём инородном языке подгоняя хозяйку.       Накинув белый пиджак, выданный в штабе рыцарей Ордо Фавониус, девушка торопится открыть дверь. Кому необходимо вваливаться в гости так поздно? Альбедо мог конечно, но сейчас он с малышкой Кли.       — Отойди, ты мне дверь не даёшь открыть, — Сахароза кое-как толкает зверька в темноту помещения, чтобы не спугнуть гостей.       Открыв дверь, девушка застывает в немом шоке — на пороге стоит обворожительная дама с чёрной маской, скрывающей один глаз.       — И что это за беззвучное приветствие? — Синьора довольна реакцией, но скрывает это за сарказмом. — Разве так встречают любимую подругу дяди?       — Я... Я просто не ожидала! Проходите скорее! — Сахароза рада, но вместе с тем напугана.       «— Она же сюда незаметно пришла надеюсь??» — как только предвестница проходит внутрь, девушка выглядывает наружу.       Пусто. Только на главной улице какая-то музыка.       — Вы... по работе? — Сахароза убирает книги с кресла и Розалина тут же туда садится, закинув нога на ногу.       — Да, забрала одну безделушку, но и то что ты здесь узнала недавно. Чем занимаешься? — тепла в голосе заметно меньше, чем в приветствии.       Причиной служит сам Мондштадт, как помнит Сахароза. Не пользуется данный регион милостью восьмой предвестницы.       — Алхимию изучаю, — коротко бросает девушка, поставив на плиту чайник. — Вина у меня нет, но могу предложить чай с ягодами... Или с лепестками ветрянной астры.       — Живёшь в мировой жилке виноделья и нет вина? Какой ужас. Мне чай с ветрянной астрой.       — Запах вина ужасен, — дуется алхимик.       — Ты просто хорошая девочка, без надзора старших прекрасно о себе заботишься. Это показатель ответственности, — Синьора видит как из угла комнаты на неё смотрит один огромный красный глаз. — Он всё такой же жуткий.       Ксенон довольно отзывается и подходит к Синьоре, чтобы подставить макушку под длинные пальцы. Видимо скучает за холодом родного региона.       — Алхимию и в Сумеру можно было изучить. Сейчас в Мондштадте не то что Архонта нет для защиты, тут даже глава их рыцарей неизвестно куда направился. Очень небезопасно, — продолжает Розалина, глядя на книжки, котелок и прочие рабочие принадлежности.       В гостиную возвращается Сахароза с подносом, на котором от чашек поднимается заметный пар. Кроме этого есть блюдце со свежими шоколадными печеньями.       — Я слышала, что в Сумеру очень трудно поступить конкретно в академию. Для исследований нужно много разрешений, бумажек, да и Создатель там... кажется, он над чем-то работает. Не хочется впутываться в это.       — Так ты специально избегаешь Доктора? Правильно, — Синьора снимает маску и принимается с удовольствием вдыхать запах чая.       — Нет же... — Сахароза отводит ушки назад. — Здесь проще, не надо никаких научных работ... делай как душа пожелает, главное не доставлять хлопот другим. К тому же, я здесь познакомилась с очень талантливым алхимиком и путешественницей!       Слушая рассказ подопечной, предвестница успевает закинуть сладость в рот. Как только она дослушивает, то сразу замирает и слегка щурится.       — М-м-м, и кто же это такие?       — Путешественница ищет своего брата, к сожалению, мы его не видели. В наших силах было только развесить плакаты о розыске. Очень сильная и красивая златовласая девушка.       — Ну насчёт силы не сказала бы... — вдруг произносит женщина и тут же осознает под вопросительным взглядом: — Я это вслух сказала? Не бери в голову. Алхимик твой кто?       Подозрение закрадывается в мысли, но не совать нос в дела фатуи жизнь научила, поэтому любопытство пришлось проглотить.       — Альбедо, он... — внезапно Сахароза замирает, её щеки краснеют. — Умный... Он... Он согласился взять меня в свою команду без какого-либо экзамена. Ещё он... Всё. Это всё.       Под игривым взглядом и вздернутыми светлыми бровями девушка совсем сникает. В нежно-васильковых глазах тёплая искра и губы женщины никак не скрывают улыбки:       — Это уже интересно, ладно, может хорошо, что Доктор в Сумеру. Не прибежит глядеть на жениха.       — Леди Синьора! — под возмущенный возглас женщина невозмутимо делает ещё один глоток. — Я редко встречаю тех, кто также заинтересован в алхимии из сверстников. Ничего такого! Это восхищение.       — У-у-у, точно приедет, если узнает.       — Ну мы же не вдвоём работаем! Есть ещё Тимей, очень надёжный напарник и очень, очень перспективный учёный!       — Да, конечно, — Розалина понимающе кивает. — Как скажешь, но про Альбедо я бы послушала ещё.       — Лучше вы расскажите как ваши дела!       Откинувшись на спинку кресла, предвестница решает пощадить бедолагу. Ксенон сопит где-то на полу, изредка дергая лапками во сне. Глядя на него, женщина некоторое время молчит.       — У меня день рождения через неделю. Хочу пригласить тебя как свою гостью, если сможешь уделить поездке время, то-       — Конечно!       Розалина пару раз хлопает глазами и поднимает взгляд на подростка. Уши Сахарозы поднимаются выше обычного, что говорит об эмоциональном подъёме и в принципе её улыбка стала похожа на совсем детскую.       — Конечно я приеду! Я так давно не видела дядю, он же там будет?       Сердце оттаивает. Дама перестаёт улыбаться, но вместо этого на лице застывает другая эмоция, похожая на печаль, но не настолько обременяющую в обычном понимании.       — Хотели пригласить твоих родителей, но не знаю как с ними дела обстоят. Это уже через Панталоне.       Поднявшись на ноги, предвестница неспеша цепляет маску на лицо.       — Леди Синьора, — Сахароза вспоминает, что забыла сказать: — Платье у вас красивое, вы прямо как королева.       — Подлиза, — женщина легонько ерошит лазурные волосы. — Спасибо за приём, встретимся в Снежной. Напиши письмо дяде, когда будешь уже в пути.       Под неожиданной лаской девушка беззащитна, поэтому смиренно принимает всё, сильно жмурясь. Согласно кивнув, она проводит гостью к выходу и на последок провожает величественную фигуру, к которой подходят агенты фатуи.       — И всё же, она выглядит очень одиноко, — закрыв дверь, Сахароза подходит к Ксенону крепко обнимая спящее существо. — Я так рада, что снова их увижу!       Не в силах сдержать порыва радости, алхимик ныряет лицом в густую шерсть монстрика. Тот ворчливо отзывается, но ничего против не имеет. С годами Сахароза более ясно понимает, что с предвестниками дружбу водить можно, но не факт, что это надолго. Стоит ей приехать в Мондштадт, как спустя некоторое время она узнаёт о деяниях Создателя (или одного из его клонов) в далёком прошлом.       К тому же, они часто крайне заняты. Пусть Панталоне всегда находил время для прогулки с ней и папой — порой неделями мог пропадать в делах. Капитано, Создатель и Синьора часто разъезжают по Тейвату.       Было тяжело принимать правду, но Бай Чжу оказывался в сложные моменты рядом, до тех пор, пока она сама не решила уехать из Ли Юэ.       И, конечно, связь с предвестниками Сахароза скрывает. Ото всех без исключения. Репутации ей подобное не прибавит. Все приятели считают, что её родители обычные исследователи-любители. Легенда с мамой-лисицей никак не покидает девушку, приходится очень кстати, хотя мысленно Сахароза извиняется перед Создателем. Избегать разговоров про семью она обучена почти профессионально.       Радость отступила и на её место приходит логичная проблема — отпроситься так, чтобы не вызвать подозрений и по пути придумать какой подарок преподнести Синьоре.