***
Спустя четыре года возвращается Оригинал. Справедливости ради — Панталоне не ждёт его всё это время, а нагоняет многие аспекты жизни: связи, мода, экономика, история. Дотторе даже не заметит изменений, когда войдёт в дом, куда банкир специально ненадолго приезжает для личной встречи. «— Ты должен исчезнуть. — В каком смысле? — Цель, с которой я тебя создал потеряла всякий смысл. Вместе с этим всякую ценность потеряло и твоё существование. — ... — У тебя не много вариантов: я организовываю тебе поездку в очень далёкие края и ты больше в Снежную ни ногой или уничтожаю. — Выбираю третий вариант — я уйду на своих двоих и созданного Бай Чжу ты больше не увидишь. — Да... было бы неплохо. Правда всё таки, что передо мной неудачный вариант. Но ты первый кто вообще смог после пробуждения подавать признаки человечности. И, к сожалению, это всё в чем ты оказался хорош». О благодарности речи не идёт. Панталоне рад, что его окончательно освобождают от цепей чужой помешенности. Банкир даже не попытается раскинуть мозгами о причине перемен. Ему не терпится увидеть Дотторе с позиции предвестника в Заполярном Дворце — там их встреча проходит спустя неделю после расставания. С Капитано... Они не вспоминают о прошлом. Их не интересуют вопросы о тех днях, они как заново знакомятся, но заранее знают, что положиться друг на друга можно. Вернее, только Панталоне знает, ведь для четвёртого предвестника он ничего так и не сделал. Втягиваясь в жизнь публичного дельца, приходится беспокоиться о своём личном пространстве и безопасности. На деловых встречах или среди вечерних приёмов люди смотрят на него. Они касаются его взглядом. Некоторые даже не стесняются открыто заявлять о желании унизительной связи. Не так Панталоне хотел узнать о том, что до смертельного красив. Глядя в зеркало перед выходом в люди, он не понимает — как столько мерзкого может сидеть у людей в головах. Он носит исключительно темные одежды, закрытые, мрачные, но, конечно, многих привлекает лицо. Не его лицо. И власть. Задумываясь об этом, банкир задаётся вопросом как живётся его прототипу? Насколько он силён чтобы защищаться? Чувствует ли он отвращение к своей привлекательности? — Я получил письмо о том, что вы требуете личный состав охраны, — Капитано тут же появляется на пороге его кабинета. Конечно, ведь всеми отрядами и их распределением руководит он. Рыцаря пускают в кабинет, он ступает два шага в самый центр и останавливается. От него исходит холод улицы, снег ещё тает на волосах и шлеме. — Это странная просьба? — Панталоне находит свою красоту в наблюдении за коллегой. Не беспокоясь о своих проблемах в голове, Панталоне замечает окружающий мир и людей в нём. Синьора с Капитано услада для его глаз. Они как произведения искусства — у них характерная манера речи, походка, аура, движения. Стоя в толпе других, они первыми бросаются в глаза, не сказав ни слова. — Мне важно знать, если у вас проблемы. Вы только полгода на должности, это вполне нормально, что могут появиться завистники, но если дело доходит до угроз и покушения, то я готов разобраться лично, — говорит мужчина смиренно, без натиска или угрозы. Гарантирует безопасность и опеку. Очень странно подобное слышать, учитывая, что фатуи сами по себе несут опасность для привычной жизни Тейвата. — Это не покушение... пока что, но есть люди, которые позволяют себе слишком много. У меня нет времени каждый раз им отказывать, это утомляет. Будет проще выстроить крепость, — Панталоне теплеет от сказанных слов, в нем просыпается искренность, он её всё ещё прячет, но холод из голоса пропадает. — Не следует вам по такому пустяку тратить силы. Это формальность. — Слишком много позволяют... — Капитано не сразу понимает. Его шлем на пару секунд замирает, а потом мелко вздрагивает, поднимаясь к лицу банкира. Конечно, такому мужчине как он подобные неудобства неизвестны. К нему не то что поздороваться иногда не рискуют подходить, даже взгляд поднять. — Это покушение на честь и оно ничем не отличается от покушения на жизнь. Говорит рыцарь ровно, но Панталоне слишком цепко за ним наблюдает, чтобы не заметить как напрягается фигура, сжимаются пальцы в перчатках. — Синьора с подобным сталкивалась и осталась цела. Я справлюсь, если вы подсобите охраной, — банкир снисходителен к беспокойству коллеги. Они не упоминают о том, что девятый предвестник не совместим с глазом порчи. Дотторе в личном порядке объяснил, что специально создавал тело, уязвимое к проявлению элементальных стихий и других энергий. Подобная неурядица делает его уязвимей всех существующих предвестников. — Очень низко, не правда ли? — банкир ядовито усмехается, нарушая молчание. — Только поведение тех личностей. Вы никак к этому не относитесь. — Как можно желать близости с тем, кто даже искренностью тебя не одарил? — Не все наделяют её подобным смыслом. — А вы? — мужчина подпирает висок рукой, разглядывая кольца, лежащие в шкатулке. — Вы когда-либо предлагали кому-то себя? Или требовали от кого-то внимания? Это чистое любопытство. Даже если ответа не будет, Панталоне считает победой то, что произнёс вопрос вслух. — ... — фигура Капитано не подаёт признаков движения. — Ох, это слишком личный вопрос, я понимаю, — Панталоне размахивает ладонью, чтобы добавить легкомысленности словам. Пытается развеять странную атмосферу. — Не обязательно отвечать, мне стоит извиниться. — Нет, не предлагал, — рыцарь делает шаг вперёд. — Я не вижу смысла отдавать себя как вещь, а вот предложить свою силу, поддержку и чувства ‐ вполне. — По частям? — делец смеётся. — Очень жертвенно. Человеку, которому вы подобное предложите очень повезёт. Что бы вы просили взамен на то что отдаёте? — Ничего. Я приму только то, что человек готов отдать. Даже в отношениях люди ещё личности индивидуальные, нет ни у кого права нарушать личные границы без разрешения. — А если вашими чувствами будут просто пользоваться, не давая ничего взамен? Это же нечестно. — Я не выберу такого человека. — То есть, вы полностью доверяете себе. Это... похвально. Для девятого предвестника вопрос личностных границ крайне опасен. Он возводит такие высокие стены, чтобы не дать кому-то надругаться над ним. Его сердце, его тело, весь он создан на потеху чужому желанию. В Дотторе нет ничего целомудренного, он смотрел на него как хищник, позволял прикосновения без спросу, забирал воздух. Неужели его любовь такая? Желание прикасаться к другим в Панталоне никогда не появится. Капитано некоторое время провалом шлема наблюдает за лицом банкира, по нему блуждают мысли, нечитаемые эмоции. Мужчина решает уйти первее, чем прогонят: — Охрана прибудет сегодня после обеда. Я об этом позабочусь. — Благодарю, — Панталоне сбрасывает зацикленность и на последок выучено улыбается. Это один из их самых коротких разговоров. И к нему они будут возвращаться ещё очень много.***
Панталоне узнает о Бай Чжу, о настоящем Бай Чжу. Он уверен, что доктор даже наполовину не смог отобразить его образ в нём. Банкир прекраснее человека никогда не увидит, он уверен. Зелёные волосы посреди снежного леса остаются отпечатком в памяти как светлое воспоминание. Рядом с лекарем пахнет весной, словно вот ещё совсем немного и холода уйдут. Он тянется к нему неосознанно, ощущая несуществующую связь, а Бай Чжу не отталкивает, делая иллюзию явью. Связь появляется, несмотря на все упорные угрозы Дотторе. Благодаря знакомству с лекарем предвестник окончательно осознает себя как отдельную личность. Их схожесть лишь в мимике, хрупоксти, но Бай Чжу внутренне сильнее кого-либо. В нем есть несгибаемое нечто, в то время как Панталоне сломан по факту. И остатки себя банкир не реставрирует, окружает крепостью, защищает то что остаётся. Осознавая позорную немощность, Панталоне закрывается в себе. Некоторое время не выходит в свет, даже не ищет встречи с лекарем — не выходит за пределы рабочего кабинета и резиденции. В тот день приходится до предзакатных сумерек сидеть в банке. Окунуться с головой в работу оказывается верным решением. Безэмоциональные цифры помогают отвлечься, как и вино, стоящее рядом. Обычно при занятии с макулатурой делец не пьёт, но сегодня исключительное состояние. Хочется как-то себя ободрить. Раздаётся стук в дверь. Аккуратные три удара. Панталоне по слуху определяет как звучат металлические перчатки четвёртого предвестника. Про себя мужчина диву даётся — рыцарь крайне редкий посетитель банка. — Входите, Капитано, — разрешает. В проёме знакомая тень. На плечах струится чёрный плащ, ботинки с высокой подошвой тяжеловесно приземляются на паркет. — Добрый вечер, — начинает рыцарь в характерной прохладной манере. — И вам, — Панталоне откидывается на спинку кресла, поднимая бокал. — Налить? — Откажусь. — Как и всегда, — мужчина пожимает плечами. — На что я надеюсь, задавая этот вопрос каждый раз? — Это проявление вежливости. — Верно. По какому делу? — Вы не появились на последнем собрании, ссылаясь на здоровье, но продолжаете работать, хотя значительно сократили контактирование с окружением, — четвёртый предвестник не обвиняет, только осторожно излагает факты. — Бумаги не забирают много сил. У меня не простуда, просто неважно себя ощущаю. Не беспокойтесь, это не вина вашей охраны, они милые ребята, — в попытке развеять тревогу коллеги, делец незаметно для себя тяжело вздыхает. — Вы бледны. Стоит полностью отойти от дел на время. Никто не осудит. — Если бы меня чужое осуждение волновало – было бы куда проще, — потирая висок, Панталоне поднимается на ноги, приближается к окну. — К сожалению, все проблемы в голове. — Вы обеспокоены и подавлены, — угадывает рыцарь, делая несколько шагов вперёд. — Я могу помочь. Между ними расстояние вытянутой руки. — Помочь? Это не то в чем нужна помощь другого человека. Мне надо самому покопаться. — Тогда позвольте предоставить орудия для работы. Панталоне улыбается. Поворачивается назад и в беззлобной насмешке подмечает: — Вы сегодня особо настойчивы. — А вы сегодня особенно скрытны. — Не берите на свой счёт. Я такой со всеми, — делец пожимает плечами. — У меня есть всё и ничего одновременно. Моя жадность, видимо, выходит на новый уровень. — Заполнить пустоту пытаются все. Чем вы хуже? — Я изначально пустой, — вырывается непроизвольно. Банкир себя одергивает, но попытаться придумать оправдание или сменить тему сил нет. Остаётся ждать слов четвёртого предвестника: — Позволите? — к дельцу протягивается рука без перчатки. Тупо уставившись на так редко заметную ладонь, Панталоне не сразу понимает: — Я должен что-то дать? Мору? — Нет, — слышится что-то на подобии смешка. — Вашу руку, Панталоне. Ощущая прилив стыда, банкир старается сместить акцент на движение кисти, моментально отдавая её в распоряжение другому. Лишь бы собеседник не заметил недовольной гримасы. — Если бы вы били пустым, вас бы не беспокоило то, что сейчас выедает вам мысли, — сжимая ярко очерченные костяшки горячими пальцами, рыцарь говорит очень осторожно. — Вы бы не восхищались так нашей Царицей. — Это естественная реакция на внешние раздражители. Психика. Физиология. Не я... — Панталоне вертит головой, забирает к себе руку. — Даже звучит глупо, не за чем вам это слушать. Я ощущаю себя необразованным хиличурлом, это низко. — Я ощущаю себя низко, понимая, что не могу донести до вас то насколько вы исключительны, — тут же отвечает рыцарь, не потянувшись возвращать физический контакт. — Что? Теперь утешаете? — банкир глубоко вздыхает. Дожили, его пытается ободрить один из сильнейших фатуи. — Оставьте, пожалуйста. Это не свойственно вам. Он обходит фигуру рыцаря, пытается по крайней мере. Капитано успевает его поймать за локоть. Это произошло внезапно для обоих. Панталоне реагирует как раненный зверь, резко оглядывается, но рыцарь не отпускает. — Не убейгайте, не дослушав, — мужчина старается сильно не сжимать, но его голос теряет прежнюю сдержанность, это почти шёпот. — Только не снова, Панталоне. Укол воспоминаний заставляет банкира потеряться. Он в полной растерянности. Капитано изначально пришёл немного другим и сейчас его действия отличаются от привычного образа. — Слушаю. Отпустите только, — глазами намекает, глядя на чужую ладонь. — Я предлагаю вам себя, — Капитано подходит ближе, медленно опуская руку. — Вы возвели неподступную крепость, с её высоты вам не видно тех, кто долго ждёт вашего снисхождения. Голос Капитано рокочет где-то в груди, Панталоне слышит каждый звук в голове, будто слова сначала зарождаются там, а не приходят снаружи. Его пальцы холодеют. Он явно ощущает покалывание на кончиках. Так не должно быть, в кабинете тепло. — Раз вы не верите в себя, то возьмите мои глаза, мои чувства и взгляните. Возьмите эти орудия, только вам хватит сил с ними справиться. — Только мне?.. — сердце бьётся громче собственного голоса. Он не понимает. — Да, потому что я не справляюсь, — рука Капитано проделывает невесомый путь по всей руке, прикасается к витьеватым локонам у подбородка, а потом пальцы прикасаются к щеке. — Моё поражение будет первым, Панталоне. Оно будет перед вами. Панталоне парализован. Ему страшно, потому что такое происходит впервые. Рот намертво закрывается, связки не работают, как и мысли. Как на старом аппарате внутри прокручиваются слова рыцаря снова и снова. В глазах неприятно жжется, хочется умереть на месте. Подступающий позор видит и четвёртый предвестник. Он с мучительным стоном заключает банкира в объятия, старается спрятать, защитить, укрыть в темноте плаща от лучей зимнего солнца за окном. Перебирая тёмные пряди, он умоляет: — Панталоне, не надо, пожалуйста. Я могу выдержать сотни пыток и ран, но не ваши слёзы, которые сам и вызвал. В глазах плывёт. Панталоне теряет возможность ориентироваться в пространстве. Давно такого не было. От этого ещё страшнее. Он хватается за кофту на груди рыцаря, судорожно вздыхает, отнимая голову. Руки Капитано обхватывают голову, приходится держать её высоко поднятой, замирая хрупкой скульптурой. Он не знает каким взглядом смотрит, но вдруг пальцы четвёртого предвестника тянутся к шлему. Медленно, без неуверенности, мужчина тянет за металлический подбородок, поднимая его вверх. Зрение уже не сообщник, он просто узнает размытый силуэт. Не более. Внутри где-то кричит возмущение и облегчение. Шлем полностью снимают, опускают на стол рядом, вновь обращаясь к нему: — Не надо молчать. Панталоне, прошу. Без шлема уже нет гула. Голос живой, он словно лихорадит или это уже самого банкира бросает в жар. Властность меняется просьбой, командный тон пораженным шёпотом. След непобедимого героя легионов фатуи исчезает без остатка. Ноги предают Панталоне следующими, они подкашиваются. Ему тошно и сладко одновременно, когда крепкая рука моментально подхватывает, не давая упасть. Пальцы другой убирают пряди с лица и тень с длинными волосами наклоняется прямо к нему. Он не хочет, он не может осознать, что его целуют. Губы Капитано тёплые, в его намерениях сила, которую он сдерживает всей волей. Пытаясь вдохнуть в него жизнь, рыцарь аккуратно проводит пальцами в волосам, причёску не портит, бережно придерживает за затылок. Первая искра сознания слабо вспыхивает и сразу гаснет. Панталоне мычит, просяще стонет. Капитано реагирует, он слышит отчаяние, крепче прижимая гибкое тело к себе. Он воспринимает стон за просьбу защитить, отстраняется шепчет его имя, лбом сталкиваясь с чужим лбом. — Я предаю себя, это непростительно, это идёт вразрез с моими словами. Ты подумаешь что я лжец и лицемер, — шепчет хрипло, однако слова произносит четко: — Но я готов пожертвовать честью за возможность дышать тобой. Ты прекрасен, ты особенная личность, ты... — Отпустите меня, Капитано, пожалуйста, — Панталоне ощущает как горят губы, он пытается упираться в грудную клетку четвёртого предвестника, но ему будто всё равно. Приходится просить. Его отпускают. Банкир отходит на несколько шагов, нервно дергая помятую одежду. Он всё ещё видит лишь силуэты, поэтому закрывает глаза: — Уходите прочь. Я... — в горле пересохло. Тщетно пытаться что-то сглотнуть. — Я сделаю исключение в память о нашей дружбе и забуду, только уйдите, сейчас же. Идут секунды. Шагов не слышно, Панталоне нервно выдыхает, открывает глаза – рыцарь не сдвигается с места. — Нет, Панталоне. Я не уйду, не оставлю так- — Хорошо, — шипит делец, хватаясь за ручку кабинета. — Первым уйду я. Не слушая ничего, не ожидая, вернее, страшась того, что его снова схватят, мужчина вырывается в коридор. Он опускает голову, опираясь на стенку и идёт по памяти в уборную. В такой час на его этаже работников нет. Панталоне благославляет тишину, упираясь руками в умывальник. Его начинает трясти, ему плохо, хочется кричать. Это ощущение знакомо, но отличие от прежних пыток только в том, что мысли снова и снова возвращают его в кабинет, в руки Капитано. Кажется, будто на последок Панталоне смог отличить синий оттенок в непроглядной фигуре предвестника. Включив умывальник, делец умывается. Приступ гнева и бессилия заставляет ударить по умывальнику, вырывая крик из горла. Он рыдает, спускаясь на холодную плитку пола. Чтобы заглушить вой, он кусает кулаки до заметных отметин. Останутся синяки — спрячет перчатками. Панталоне ненавидит себя за то, что не ощущает отвращения, за то что хочет верить, что с Капитано будет всё по плечу, но унижение и обида сильнее мимолетных чувств. Он упирается — протеста не замечают, потому что напор сильнее него, он отстаивает личные границы — их всё равно нарушают. Капитано приставил к нему охрану, но кто защитит его от него самого. Если он просто захочет взять силой, когда лопнет терпение, Панталоне окажется в ловушке. Никакого ощущения безопасности. Будь это кто-либо другой – тут же бы жизни лишился лично от рук дельца. Но его поймали руки, которым он всегда безоговорочно верил, сам того не осознавая. Панталоне крепко закрывает глаза, не представляя как сможет смотреть на четвёртого предвестника в следующий раз. Он хочет просто исчезнуть.«Когда я очнулся от опьянившего меня помутнения, мне казалось единственно верным решением вручить тебе пистолет, чтобы ты лишил меня возможности жить с тобой в одном мире»