«Ваше слово — за мной ход...»

      Суд над Морозовым проходит через четыре месяца, как грандиозное представление на манер разбирательств в Фонтейне. Для Панталоне это триумфальная сцена, где ему отведена главная роль. Фальшивые доказательства, подкрепленные самыми весомыми аргументами, невозмутимая улыбка на любой контраргумент и в конце хитрый взгляд на взбешенное лицо старика, под холодное — «Виновен!».       К нему прикованы все взгляды в зале, кто-то готов вцепиться в любую неточность, кто-то ждёт чем закончится шумное дело. После приговора не в пользу Морозова к нему подходят много новых лиц, желая выразить почтение и предложить сотрудничество, а кому-то хочется лишь поблагодарить за смещение тирана.       Справедливости ради, смерть Дианы правда его рук дело — не в прямом смысле, но к ней в документы по ошибке попали бухгалтерские отчёты о счетах Николая Борисовича, где прямо указывалось на незаконные действия с его стороны. Следом за Морозовым на дно уходят и все-все его подхалимы, а невольные подчинённые, которых заставили молчать шантажом, наконец, смогли дать честные показания.       Победа оказывается слишком приятна на вкус. Настолько, что её хочется вкушать снова и снова. Организм Панталоне не сильно нуждается в пище, но до этого лакомства он готов проявить пристрастие.       Царица устраивает праздный вечер по случаю казни. Очень интересный повод, но банкир соглашается прийти лишь бы только увидеть Архонта.       Карета оставляет его у лестничного подъёма, ведущего к двойным дверям из роскошного красного дерева. Навес не позволяет снегу усложнить поднятие, а светильники по бокам служат ориентиром в послезакатных сумерках. Как только Панталоне останавливается в шаге от двери, как её тут же открывают слуги изнутри. Он даже постучать не успел.       — Добро пожаловать во Дворец Триумфа, — сказала служанка, отвесив поклон.       — Позвольте вашу верхнюю одежду, господин, — с другой стороны подошёл дворецкий.       Панталоне ничего не отвечает, отдаёт шубу и шарф, но перчатки оставляет. В зале собирается вся элита Снежной. Незнакомые лица мало интересуют пришедшего, он пытается высмотреть возвышение, на котором могла находиться Царица.       Но ничего подобного не виднеется. Зато из толпы к нему на встречу выходят Пульчинелла на пару с высокой светловолосой женщиной. Её походка полна грации, разрез внизу обтягивающего алого платья открывает вид на бледную кожу, она смотрит на банкира с лёгким прищуром, словно оценивая.       — Вы вовремя, друг мой. Рад видеть вас в здравии, — пятый предвестник улыбчиво приветствует. — Возможно, видели уже эту прекрасную леди. Она восьмой предвестник по прозвищу Синьора.       Видеть её приходилось в зале суда один раз, но поговорить случая не выпало, поэтому Панталоне протягивает руку на встречу:       — Мог видеть только издалека. Моё имя Панталоне.       — Наслышана, заморский богач, — Синьора растягивает речь в беззлобной насмешке, но ладонь в черной перчатке тянется на встречу.       Оставив на внешней стороне ткани невесомое касание губами в знак знакомства и проявления манер, Панталоне отпускает чужие пальцы.       — Вы хорошо потрудились, — Пульчинелла начинает идти в сторону гостей. — Можете познакомиться с другими влиятельными людьми, связи помогут вам в будущем.       — Мне стоит лелеять надежду, что Царица явит свой лик сегодня?       Синьора негромко смеётся:       — Смотрю размах пожеланий у тебя не скромный.       — Я наслышан, что она приказала организовать этот вечер, поэтому очень надеялся увидеть столь многозначителеную личность.       — Она не любит появляться на публике. Если пожелает вас увидеть лично, то позовёт. В конце концов, тут и большая часть предвестников собралась, те кто пожелал.       — Скарамучча предпочёл Бездну нашей компании, к примеру, — хмыкнула женщина, взяв бокал шампанского с подноса.       — Зато Арлекино и Коломбина тоже тут, — Пульчинелла указывает вытянутым носом в сторону стола со сладостями.       Панталоне всматривается и почти сразу видит две выделяющиеся на фоне других фигуры. Одна с белыми волосами, завязанными в низкий хвост, что-то спокойно выслушивает, глядя на собеседницу головой ниже по росту. На глазах второй белая повязка с ромбообразными вырезами и нежная улыбка на губах. Без устали о чём-то щебечет. Та что молчалива иногда кивает и вдруг передаёт в руки темноволосой тарелку с кусочком торта. Девушка радуется словно ребёнок и бережно принимает угощение.       И не скажешь, что состоят в одной из самых опасных компаний.       Вечер правда проходит среди новых лиц и имен. Между светскими беседами банкир оглядывается. Ему интересно знать придёт ли Капитано. Судя по нраву, он не любитель подобных мероприятий, но вдруг решится. Их встречи после начала сотрудничества с пятым предвестником стали крайне редки и коротки. Политическая жизнь Снежной не входит в обязанности рыцаря. Он отвечает за спокойствие обычных граждан и за внешние границы региона, а также за воспитание новобранцев.       Их области деятельности разошлись крайне быстро, но в моменты встреч они неизменно приветствовали друг друга, перекидываясь парочкой вопросов.       Стоит банкиру в очередной раз окинуть вниманием зал, как он тут же замирает взглядом на искомой личности.       Шлем Капитано неизменно чёрный, плащ скрывает разворот плеч. Четвертый предвестник стоит рядом с другим мужчиной подальше от толпы. У того взгляд голубых глаз крайне колкий и холодный. На одной половине лица плотная мрачная маска, седые продолговатые волосы зачесаны назад, позволяя разглядеть достаточно аристократические черты лица с прямым носом, выразительными скулами и бледными губами.       Внимание Панталоне замечают крайне быстро. Тому и взгляд некуда деть — на него сразу смотрит провал шлема и пара цепких глаз. На встречу идёт только рыцарь, оставив собеседника позади.       — Добрый вечер, Панталоне, — мужчина делает лёгкий поклон. — Рад вас видеть здесь.       «— Я тоже», — где-то в голове звучит тёплый ответ, но банкир позволяет себе лишь лёгкую улыбку: — Добрый вечер. Думал вы не придёте.       — Выполняю обязанности, поэтому и пришёл.       — Даже сейчас у вас есть поручение? — Панталоне изгибает брови.       Что за бесконечная каторга эта служба в предвестниках?       — Да, Царица приказала привести вас. Она хочет увидеться, — вдруг отвечает Капитано.       Удивлению банкира нет предела, он пытается это скрыть, но долгое раздумие над ответом говорит само за себя:       — Тогда не будем заставлять ждать Её Величество.       — Идите за мной.       Провожаемые взглядами Синьоры и Пульчинеллы, они покидают зал, искрящийся от света люстр и чужих улыбок. За его пределами звенит тишина. Почему-то Панталоне сразу задаётся вопросом о названии этого здания — Дворец Триумфа. Достаточно банально, как и повод встречи, но за неприкрытым весельем, где все сделано для зрителей, таится тайна.       Кажется, будто ему позволяют заглянуть за кулисы, где смывают грим, снимают маски и оставляют свои роли именитые актёры. В воспоминаниях мелькает куполообразная крыша Заполярного Дворца, к которому порой приезжал Дотторе. Внутрь он его никогда не брал, объясняя, что там лишь работа.       «— Постоянно здесь могут находиться только приближенные к Царице.       — А как стать приближенным?       — Забудь об этом. Подобное будущее тебе не светит.       — Почему? Чем я хуже?       — Ты лучше. Ты не слуга, тебе будет не к лицу идти в услужение. Твоя задача быть со мной».       Оказавшись в этом месте, Панталоне вновь побеждает ограничения, наложенные доктором. Его сердце бьётся чаще, ему хочется увидеть Крио Архонта, восседающего на украшенном драгоценными камнями троне, в торжественной мантии и в руках с символами её безукаризненной власти.       — На суде меня не было, — тишину прерывает голос Капитано. — Но я наслышан от Пульчинеллы и Синьоры, что ваша уверенность была непоколебима от начала и до конца. Это похвально.       Голос предвестника звучит тише обычного, но даже так слышится каждая интонация. Панталоне приятно, он наклоняет голову к плечу, скрывая это за ответом:       — Морозов зазнался и потерял хватку. Я просто подло этим воспользовался.       — Что ж, надеюсь ваша хватка вам ещё пригодится, — Капитано останавливается возле очередной двери. — Её Величество там. Жду когда скажете впустить вас.       Рука в металлической перчатке держится за продолговатую вертикальную ручку.       — Даже напутствовать не будете?       — Вы сами поймете как и что стоит говорить.       Нетерпение сражается с предвкушением несколько десятков секунд. Банкир вновь выдаёт уже почти родную улыбку:       — Я готов.       Предвестник кивает:       — Ваше слово.       Задерживая дыхание, Панталоне глазами сразу пытается охватить всё открывшееся пространство. Он заходит осторожно, неслышно ступая на шёлковый ковёр. Его удивляет, что вокруг ничем не отличимый от других уже пройденных мрачный коридор. Только окна вдоль полностью открыты настежь, впуская зимний воздух и мелкие снежинки. Прозрачный тюль вздымается в причудливом танце, словно дымкой окутывая всё вокруг.       Время застывает то ли от холода, то ли от поднятой в воздух ткани, застилающей обзор.       Возле подоконника банкир видит Её.       Она стоит в скорбяще-черном платье с длинным рукавом и высокой горловиной. Его подол тянется в темноту, которую не освещают фонари с улицы. На голове серебристая вуаль, словно сплетенная из снега, она скрывает черты лица, видны лишь длинные волосы цвета полумесяца, скрытого тучами.       Диадама переливается цветами лазурита и сапфира. Она не высокая, но при одном взгляде на неё, кажется, что никакое другое украшение не сравнится с ней в стоимости.       Фигура Царицы высокая, даже выше него самого на пару сантиметров. Руки длинные, как и пальцы, на которых ледяные кольца, связанные тонкими цепочками. Плечи ровные, недвижимые, она словно не дышит, как будто ей не нужно совершенно ничего из того, что тревожит обыкновенного человека.       Панталоне узнаёт в ней определение слова красота. И не того банального, которое звучит в комплиментах — в нём таится загадка, искренность, желание любоваться издалека, покорное принятие приговора быть плененным. Он не видит лица, не слышит голоса, но уже знает, что те драгоценные камни, которые лежали за ветриной давним днём, в подметки ей не годятся.       Конечно банкиру удавалось видеть прекрасных девушек, но трепет от вида Царицы оставляет неизгладимое впечатление. Он стоит как вкопанный, не в силах что-либо произнести.       — На холоде и мысли остывают, — Архонт подаёт голос, сравнимый с напевом вихря в дремучем лесу. — Подойди, Панталоне.       Мужчина подходит неспеша. Не хочется потерять из виду движения чужого образа. Рука женщины тянется на встречу и банкир осторожно обхватывает её своими пальцами. Не позволяет себе касаться губами холодной кожи, останавливается в миллиметре, вдыхая запах свежего воздуха, окутавшего Царицу.       — Ты прекрасно справился с поставленной задачей. Тебе помогла твоя независимость в стремлениях. Страшно было судиться с тем, кто больше тебя знает дело финансов?       — Я даже не думал что проиграю, вернее сказать, для меня поражение значит куда больше. Это ведь был спектакль, тут и неудачу в победу обернуть возможно, — банкир выравнивается, разглядывая заснеженные улицы.       Слышится тихий смешок, под вуалью губы, укрытые инеем, тянутся в полуулыбке:       — Так прозрачно смотришь на происходящее, совсем как ребёнок. В твоей голове все так ясно и понятно. Это удивительно.       Смутившись, Панталоне не знает как реагировать на слова Её Величества. С одной стороны он всеми силами пытается держать вид взрослого мужчины, но с другой — она подмечает его особенность и совсем не называет это недостатком.       — Если моё видение вещей и ситуаций станет вам надобно, то я готов снова выполнить ваш приказ.       — Тогда вернись ко мне, когда сможешь быть уверенным в своей свободе и я дам награду, достойную только тебя.       Больше она ничего не говорит. Снова смотрит в темноту зимней ночи и выглядит бесконечно одиноко, находясь даже рядом с кем-то. Сделав поклон, банкир оставляет коридор. Стоит ему оказаться в за дверью, как тепло окутывает с ног до головы. Впервые в жизни холод, кажется, проник в самые кости.       — Думаю спрашивать о чём-то будет слишком не тактично, — Капитано ждёт в десятке шагов, разглядывая задумчивое лицо банкира.       — Вы правы, — Панталоне подходит ближе. — Тогда зачем ждёте, если знаете, что ответа не будет?       — Я вас привёл, мне вас и провожать.       В молчании они берут путь обратно на светское мероприятие. Голова дымится от мыслей, когда в зале начинает играть музыка. Пары кружат в танце и Панталоне засматривается.       «— Неужели я ещё недостаточно уверен в своей свободе?»       Правда такова — он попросту убегает от прежней жизни, но ничего не меняет. Хотя появление имени Панталоне свидетельствует об обратном. Только этого мало. Среди танцующих появляются Арлекино и Коломбина, последняя наклоняется в чужих руках словно кукла, улыбается и даже глаз не открывает, доверяя ведущей партии. Они кружат так, словно мир берет начало от них и заканчивается ими же.       — Надо же, и доктор здесь, — вдруг как среди ясного неба слышатся слова четвёртого предвестника.       Панталоне открывает глаза шире, направляет взгляд туда же, куда и провал шлема. Рядом с тем мужчиной, с которым пришёл рыцарь, банкир видит знакомую остроконечную маску и две светло-голубые пряди, спускающиеся вдоль лица.       Дыхание затрудняется, когда в ту же секунду лицо Дотторе обращается прямо к ним.       — Обычно он не посещает подобные мероприятия, — Капитано не видит чужого замешательства. — Кажется, он хочет подойти. Как вы смотрите на то, чтобы познакомиться?       — У меня есть предложение получше, — Панталоне смотрит через зал на спасительную дверь. — Вы танцевать умеете?       Ему просто напрямую необходимо пересечь зал, ради всего святого. Идти в обход, так неизвестно что случится, если второй предвестник догонит. Держать лицо банкир не сможет. Ни за что.       — Как этот вопрос относится к моему? — рыцарь упрямится.       — Это прямой ответ. Теперь ваша очередь.       Сбитый с толку рыцарь провалом шлема смотрит на банкира, протягивая руку:       — Умею.       — Надолго я вас не задержу, мне только к другому концу зала, — улыбается Панталоне, замечая как неумолимо приближается второй предвестник.       Они успевают войти в круг танцующих прежде, чем случается необратимое. Панталоне теряет из виду остроконечную маску и немного успокаивается, ведомый за движениями Капитано.       Одна рука держится за крепкое плечо, а другая ощущает холод стали. Даже на долю секунды удаётся прикоснуться к чёрным волосам. Пространство, где находится лицо гипнотизирует, по наклону голову понятно, что рыцарь на него смотрит и фоновая музыка совсем размывается. Вот-вот и он будто бы сможет разглядеть черты, скрытые то ли магией, то ли настоящей тьмой.       Панталоне сам это всё затевает, но сам тут же ловит странный кураж, сердце то сжимается от боли, то трепыхается. Панталоне скидывает всё на появление Дотторе. Царица права — пока он не сможет стоять с гордо поднятой головой перед доктором, свободы ему не видать.       — Можно было просто сказать, что не хотите знакомиться. Это легко решается. Я бы не стал заставлять вас, — догадывается Капитано, но говорит очень тихо.       Белый плащ отходит назад из-за приподнятых рук, поэтому взгляд может легко очертить широкую грудь, крепкие руки под тёмной рубашкой, но стоит плащу немного соскользнуть при движении, как в силу роста, кажется, будто Панталоне укрывают от окружающих.       Пожалуй, это первый случай в жизни банкира, когда он осознанно идёт за кем-то. Или не очень осознанно, потому что ноги сами идут за волей партнёра. Вторая металлическая перчатка предвестника ощущается на спине: не прижимает, почти невесомая, но в то же время надёжно ведущая.       Танец не быстрый, а голова ходит кругом от очередного движения. Ещё чуть-чуть и банкир клянется, что упадёт в обморок от переизбытка стресса. Благо, дверь попадает в поле зрения и мужчина понимает, что до неё рукой подать. Он останавливается и поспешно отходит от рыцаря, как бы нехотя, но в то же время с облегчением.       — Дело в другом, спасибо, что помогли. Хорошего вечера, — улыбается выучено и выходит наружу, даже не пытаясь найти взглядом другого предвестника.       Ему в след доносится голос Капитано, он зовёт по имени, но дверь уже закрыта и в лицо ударяет снег, остужая пыл. Не оставляя себе времени на размышления, банкир спускается к карете, что его привезла. Кучер сидит на своём месте неподвижно, Панталоне легко стучит по покрытию, привлекая внимание:       — Мне надо отправляться. В тот же отель, из которого я прибыл, будьте любезны, — вдруг язык завязывается узлом, когда глаза наконец обращают внимание на внешность сидящего.       Он одет в белые одежды, от того человека, что вёл карету сюда лишь цилиндр на голове, но его успешно поднимает рука в перчатке. Голубые непослушные волосы вьются сильнее от влаги, алые кварцы в полумраке, освещаемом фонарями, смотрятся как сигнальные огни начала войны.       — Любой каприз, драгоценность моя, — Зандик улыбается самодовольно, наслаждаясь неприкрытым удивлением жертвы.       — Ты... — Панталоне отходит на три шага сразу.       Ошибки быть не могло. Никто иной как Зандик спрыгивает с ходу на тротуар, выравнивается, не переставая улыбаться.       — Какой триумф, какая жестокость, какая игра! Ты превзошёл сам себя, Бай Чжу! — говорит преувеличенно громко фрагмент.       Ненавистное имя, как кандалы, пытается замкнуться на шее. Банкир шипит сквозь зубы:       — Не называй меня так!       — Ох, — Зандик закатывает глаза. — Ну конечно, Панталоне. Какая глупость. Где ты вычитал это дурацкое имя? С Бай Чжу оно не сравнится.       — Это имя не моё! — Панталоне не хочет говорить рядом со входом во дворец. Он резко разворачивается и идёт в сторону пустого сквера. — Зачем мне носить чужое имя!? Как ты не понимаешь, что я от этого чувствую себя мерзко!       Вдалеке мелькают тени прохожих, но они слишком далеко, чтобы слышать их голоса.       — Ошибаешься! — Зандик дёргает на себя, хватая за локоть. — Это имя твоё.       — Не трогай! — в то же время по лицу приходится кулак, заглушая последнюю фразу.       Зандик некоторое время тяжело дышит и уже без тени улыбки, смахивает кровь с разбитой губы:       — Он мёртв.       — Это не меняет ситуации! Не видишь, что я другой?! Не видишь, что я не стану совершенным мертвецом?!       — Х-хорош-шо, — шипит клон.       На мгновение в голове банкира образуется вакуум. Он не понимает к чему относится это согласие, ожидав, что придётся по тысячу раз говорить одно и то же. У него за секунду складывается тысячу исходов ситуации. Вероятно, доктор применит силу в большинстве случаев, но происходит ровно то к чему мужчина не готов. Он молчит, давая шанс на слово.       — Если хочешь себе это имя я смирюсь с этим. Доволен? Хватит уже, пойдём домой. Ты не знаешь во что ввязываешься.       Панталоне смотрит широко открытыми глазами, наполненными недоверием и гневом. Молчит, ни один мускул не откликается на обманчивые речи.       — Не злюсь я на тебя за те пули, хватит на меня так смотреть! — реакция подопытного лишает всякого равновесия. — Пришлось конечно повозиться, потому что ты мне двигательный аппарат напрочь испоганил, но я ведь даже слова не сказал по этому поводу!       — Да причём здесь ты?! — Панталоне выдает, наверное, самую безумно-болезненную улыбку из всех. — Мне плевать что ты чувствуешь, слышишь? Меня это не интересует. Это я злюсь на тебя! Это ты с первых минут моей жизни убеждаешь меня в бракованности, хотя кто в этом виноват?!       В надломленном голосе столько обиды, пережитой от унижений, сколько не может вместить в себя обычный человек. Ему многое пришлось сделать, а теперь замкнутый круг рискует вновь замкнуться. Он точно этого не хочет, никакие слова его не заставят передумать.       Но взгляд кварцов мерцает, Зандик не собирается отступать. Он слышит и всё так же не понимает. Или от того и не сходит с ума как раньше от того, что....       — Я понимаю, я вижу, Панталоне, — говорит совсем тихо: — Тогда мне показалось, что ты от одиночества закатил истерику. Но когда я увидел тебя в зале суда, то понял как далеко ты зашёл. Создатель был прав, когда говорил, что тебя сковывает наше внимание, но мы просчитались в твоей привязанности...       — Ты был на суде? — Панталоне не помнит его от слова совсем, в голове копашатся разные лица и никаких отличительных черт доктора. — Что ты несёшь, какая привязанность?       — Один из фрагментов другой наружности. Ты бы не узнал в любом случае, а что до привязанности... Мы ограничивали тебя во всем, доказывая, что только нам под силу тебя обеспечить. Ты должен был видеть в Дотторе сверхчеловека, Творца, подобное видение можно отрегулировать и уменьшить до нормы. Так работало с предыдущими образцами...       — Я не хочу слушать, — Панталоне не знает куда деться. — Я знаю, что с самого начала вышел не таким, как вы хотели.       — Но ты самый живой из них всех, — Зандик не даёт подопытному сместиться, увидев его смятение. Руки достаточно ощутимо берут за плечи. — Я не могу, мы не можем позволить тебе расхаживать среди людей, которые даже и половины твоей ценности не осознают. Панталоне, пошли со мной, ты не пожалеешь.       — ...       — Панталоне, — снова зовёт, наклоняется к опущенной голове.       Фигуры окутывает мелкий снег и едва достающий свет фонарей. Между ними так мало расстояния, но холодный ветер останется непроходимым барьером навсегда.       — Если бы ты это сказал мне в тот самый день. Я бы сдался, — банкир смотрит холодно, но голос ещё дрожит, прерывается. — Это было так сложно, скажи? Неужели так сложно было говорить эти слова на протяжении всей моей жизни?       С и без того бледного лица доктора сходят все краски. Он видит как темно-медные глаза чернеют окончательно. Они сгорают, словно вода, столкнувшаяся с лавой, обращаются в чистейший обсидиан. В них же вспыхивает темнота Бездны.       Ожидаемых слез не появляется на ресницах, но в голове Зандика миражом накладывается образ зелёных волос из чужих воспоминаний. Столь желанно-недостижимые золотые глаза ненавидят, а с аккуратных, светлых губ срываются слова, которые они никогда не произносили:       «— Ты оставлял меня снова и снова. Эти глаза, это существо, что ты создал своими руками, будет тебе напоминанием о том как сильно я ненавидел тебя до конца своих дней».