— Всё будет хорошо. — Да? — Да. Я же тебя люблю.
***
— Геннадий Ильич, так вы сегодня тоже в ночную? — Брагин появился в ординаторской с двумя чашечками кофе, протягивая одну сидевшему на кресле хирургу. — Получается так, спасибо, — Кривицкий кивнул. Олег Михайлович усаживается удобно на небольшом низком диванчике напротив, стараясь не разрывать зрительный контакт. — Геннадий Ильич, вы же знаете, мы здесь все, но особенно я, очень переживаем за Ирину Алексеевну. У неё что-то случилось? Она сама не своя последнее время, — делая глоток обжигающего кофе, Брагин задает вопросы, будто ходит по минному полю. Геннадий в ответ лишь вздыхает, он сам не понимает, что происходит с его женой. — Почему ты скрываешь от меня свои боли в спине? Ты думаешь, я не замечаю, как ты постоянно хватаешься за поясницу? В конце концов, я твой муж, и я имею право знать о твоем состоянии, — во время очередного молчаливого ужина Геннадий пытался узнать ответ на вопрос, который, как ему казалось, внес разлад в их с супругой отношения. Ирина медленно перевела взгляд на сидевшего напротив мужчину. Хотела ли она отвечать ему? Она боялась объяснить самой себе мотив этих действий. — Ир, ну так нельзя, честное слово… Продолжение фразы Ирина уже не слышала, в ушах снова зазвенел гул. Знакомый аромат резко ударил в нос. Откуда-то здесь, на старой квартире Кривицкого, мог оказаться его запах? Казалось, шлейф парфюма, состоящий из перца и красного апельсина был не снаружи, а внутри Ирины, в её сознании, она вновь и вновь улавливала его вокруг себя. Павлова отодвигает тарелку в строну, откладывает приборы и обеими руками хватается за виски, начиная сильно их массировать. Воспоминания от некоторых прикосновений никогда не проходят. — Ир, ты меня слышишь? — мужчина проводит рукой перед глазами Ирины, дабы удержать её внимание. — Я не могу дышать, — грудь Ирины резко поднимается, пытаясь сделать глубокий вдох, но каждое действие тщетно, — Гена, я не могу дышать, — слёзы начинают накапливаться в ярких зелёных глазах. Оказавшись ближе, мужчина обхватывает лицо Ирины своими ладонями. — Ира, дыши! Успокойся, Ириша, главное дыши, — Геннадий убирает волосы с женского лица, — Успокойся! Всё, Ириш! Всё хорошо. Спустя несколько секунд дыхание восстанавливается. Павлова делает еще один глубокий вдох, проверочный, всё в норме. Кривицкий тихо выдыхает, опускаясь перед женщиной на колени. Только сейчас ему пришло в голову осознание того, что он мог навсегда потерять Ирину. Вновь её потерять… Он кладёт голову на её колени, а теплая женская рука легко дотрагивается до его волос. — Ир, если с тобой что-то случится, я не выдержу, я умру, — почти шепотом произносит мужчина. Ирина молчит в ответ, отведя пустой взгляд в сторону.«Мне надо как-то с этим жить, а я не смогу. Мне надо как-то это забыть, а я не смогу. Всё хорошее кончилось.»
***
Такси останавливается вдоль нужного подъезда. На удивление Ирины, сегодняшняя поездка с работы оказалась достаточно быстрой, удалось прочитать лишь пару статей в интернете. Расплатившись и выйдя из машины, Павлова оказывается перед 14-этажным домом. В этот момент всплывает причина короткой поездки — Ирина назвала таксисту свой старый адрес и сейчас стоит перед домом, где уже полгода не имеет своей частой собственности. Взгляд невольно поднимается на уровень пятого этажа, цепляется за тусклый свет из родного окна. «Кто интересно там теперь живет?» — Ирина действительно не знала ответа на свой вопрос, ведь сделку проводил знакомый риэлтор по выписанной доверенности. Этот дом, двор, квартира хранят столько воспоминаний: семья Павловых переехала сюда, когда Артёму было 5 лет, а Ирина начинала работать в Бурденко. Быть может так устроена психология человека, но оглядываясь на далекое прошлое, кажется, что тогда было лучше, чем сейчас. Так считала и Ирина. «Надо было остаться там» или «если бы я тогда поступила так», «сделала бы это» — не прошлое ранит человека, а выбор. — Боже, ну и утомилась я сегодня, — наконец воспоминания покинули Ирину, пришло время решать текущую ситуацию. Дальше оставаться под окнами чужой квартиры казалось бессмысленным делом, тем более на небе надвигались тучи, предвещая непогоду. — Ирина Алексеевна! Смотрю и думаю, вы ли это? — женский голос, окрикнувший Ирину, потревожил размышления. Обернувшись, Павлова заметила перед собой бывшую соседку, приятную женщину лет восьмидесяти, хотя далеко так не выглядевшую, Валентину Ивановну. По совместительству, дама преклонных лет была в какой-то мере коллегой Ирины, долгие годы отдала приему в Пироговской больнице. — Ирочка, как же я рада тебя видеть, — подойдя ближе, женщины обнялись. — Здравствуйте, Валентина Ивановна. Как вы? Как ваше здоровье? — Да что говорить, сердце шалит, но это возраст. Ты лучше расскажи, как ты? Как Геннадий, Артём? Я так рада, что ты снова… — фраза оборвалась, а цепкий взгляд карих глаз опустился вниз. — Всё прошло, Валентина Ивановна, отныне всё будет хорошо, — Ирина тихо вздохнула. — Ирочка, деточка, ты знаешь, я ведь так много думала тебе. Вот, Ира, такую тяжелую операцию перенесла, я же знаю, сама проработала больше 50 лет… И всё равно ты не бросаешь этот свой Склиф, тебе разве себя не жалко? Разве не хватит уже работать? — А что я буду делать дома? Я же с ума сойду без работы. — Я тоже так считала, дорогая. Но знаешь, дело найдется. Ты вот давно ко мне не заходила и не видела, какие у меня чудные грядочки на балконе: зелень своя, лучок. Пойдем сейчас ко мне зайдём, посмотришь, — связка ключей звякнула в руках Валентины, подъездная дверь назойливо запищала, открывая для Ирины путь в старый подъезд. Но Павлова искренне не желала заходить внутрь, а уж тем более любоваться соседскими грядками. Хотелось быстрее приехать домой и уснуть, а завтра снова на работу — и так до конца. — Нет, Валентина Ивановна. Я бы очень хотела, но сами понимаете, устала на работе, поеду домой, — стоя на пороге подъезда, Ирина еще раз обняла старую знакомую и готовилась было уходить. — Так а зачем ты сюда-то приехала? — Валентина кивнула головой вверх. — Я заезжала в магазин, вон тот, что на углу, — быстро придумала Ирина, рассказывать историю про перепутанный адрес было немного стыдно, — У нас такого на районе еще нет, — и собиравшись уже идти, Павлова задает следующий вопрос: — Валентина Ивановна, а вы еще не успели познакомиться с новыми хозяевами моей квартиры? Мы же через риэлтора продали, и я даже не знаю кому. — Ой, знаешь, Ирочка, один раз, недели две назад, в лифт со мной мужчина зашёл, такой приятной внешности, поздоровался. Вышел на пятом, в сторону твоей квартиры. Больше я его не встречала, да и редко вечерами свет у тебя горит, глянь, может сейчас есть? Павлова кивает головой в ответ, сразу по приезду сюда она заметила свет в своём окне. — Иди, поднимись, познакомишься, — Валентина проходит внутрь подъезда, — Хотя знаешь, Ира, очень уж знакомым мне казалось лицо этого человека, будто раньше я его уже видела. — Да как-то не удобно вот так приходить знакомиться, — медлит Павлова, но делает шаг вглубь холодного подъезда. Махнув рукой, Валентина жмёт кнопку лифта: — Просто познакомишься, да и пусть новый хозяин узнает, у какой хорошей женщины купил квартиру. Лифт зашумел, дверки с грохотом открылись, пропуская внутрь. Загорелись две маленькие кнопочки: 5 этаж и 9, где жила Валентина. — Ну и ко мне потом заходи, — женщина не теряла надежды пригласить Ирину к себе, — А вообще, будет время, заезжайте ко мне с Геной. Посидим, поболтаем, — Павлова кивает головой в ответ, растворяясь в собственных мыслях. Дверки лифта вновь громко зашуршали, Ирина оказывается на своей, до боли родной, лестничной площадке. В след слышатся слова прощания, на что женщина слегка улыбается и машет рукой. Квартира №125, место, где прошла осознанная часть жизни Павловой Ирины Алексеевны. И вот она стоит под своей родной дверью, которая больше не принадлежит ей. И чтобы попасть внутрь нужно звонить в уже чужой звонок, а не лезть за своими ключами. «Ну, наверное Артём сейчас счастлив в своем новом доме в Польше», — мысли наполняют голову Ирины. Она легко дотрагивается до входной ручки, но боится её опустить. А раньше, перед уходом на работу, всегда проверяла закрыта ли дверь, или вдруг ключи провернулись в обратную сторону. Говорят, человек может совершать действия, совершенно не давая себе за них отчета. Такое произошло и сейчас. Быть может, это лишь мышечная память, но не понимая зачем, Ирина опускает ручку. Щелчок. Дверь отрывается, резкий холодный воздух с лестничной площадки залетает внутрь, из-за открытого окна образуется сквозняк. Лишь три тусклые лампочки кухонного светильника освещают квартиру. Тишина особенно манит Ирину войти внутрь знакомого помещения. Ещё шаг, и женщина вновь окажется на своей родной территории. Этот шаг сделан. Прикрыв за собою дверь, Ирина осматривает коридор: совершенно пустой шкаф-купе, небольшой комод для обуви, зеркало и пуфик. Каждый предмет хранит какое-то болезненное воспоминание. Еще один шаг, виднеется кухня. Красивая мраморная столешница, белый гарнитур, электрическая плита, которая часто раздражала Ирину по утрам, отказываясь включаться. Больше ничего нет: нет чужой посуды, чужой мебели, холодильник выключен, горит лишь скромный светильник над барной стойкой — здесь не живут, но точно кто-то есть внутри. Следующий шаг — гостиная. Вот книжная полка, телевизор, дорогой кожаный диван… А вот здесь сердце останавливается и пропускает удар. Сумка выскальзывает из руки Ирины, другой — женщина пытается удержаться за угол стены. — Нет, тебя здесь нет, ты мне снова кажешься, — Павлова запрокидывает голову вверх и начинает смеяться, — В этой квартире слишком много вещей, которые напоминают мне о тебе, поэтому ты снова мне кажешься, но на самом деле тебя не существует. Мужчина, сидевший на диване, с удовольствием наблюдает за действиями женщины, прислушиваясь к каждому её слову. Он давно её ждёт. — Здесь всё еще пахнет твоим парфюмом, хотя последний раз ты был здесь три года назад, — Ирина наклоняет голову и с сожалением смотрит на мужчину, — Ты умер три года назад, Толя, а я всё ещё чувствую аромат твоего одеколона, перец с красным апельсином. — Это Hermes Terre, куплю тебе его, будешь наносить на запястье и вспоминать меня, — Анатолий поднимается с дивана, оставляя своё черное пальто, что скатывается по спинке дивана вниз. Он ближе подходит к женщине, сокращая расстояние до критической нормы. — Тебя нет, — проговаривает Ирина, заглядывая в серые глаза, — Хотя моя соседка… — Та милейшая женщина с 9 этажа? — Анатолий перебивает её, окидывая взглядом шелковистые светлые волосы. — Да, она, — Ирина немного медлит, собираясь с мыслями, — Она рассказывала мне о тебе, называя приятным мужчиной. — Разве ты с ней не согласна? Ирина вздыхает, набирая полную грудь воздуха: — Ты не должен быть здесь! Ты не должен мешать людям жить в этой квартире! Пошел вон! — Павлова резко хватает Анатолия за руку, пытаясь вытолкнуть из квартиры. Мужчина не упирается, будто давая Ирине насладиться своими действиями. Лишь у самого порога, Алеников резко разворачивается, так, что ладони женщины, толкавшие в спину, уперлись в его грудь. — Это моя квартира, Ирина Алексеевна, — мужчина кивает головой в сторону барной стойки, — Документы на столе. На холодном столе, покрывшемся толстым слоем пыли, лежат несколько белых листов. Один из них — договор купли-продажи. Павлова быстро пробегает глазами, вчитываясь лишь в имена и фамилии. Мы, нижеподписавшиеся… Павлова Ирина Алексеевна, именуемый (ай) в дальнейшем «продавец»… от имени которого на основании доверенности… и Алеников Анатолий Борисович, именуемый (ай) в дальнейшем «покупатель», заключили настоящий договор о нижеследующем… Ирина перечитывает эти строки по несколько раз, точно не веря своим собственным глазам. Достав из кармана пальто паспорт, Анатолий кладет его на стол, открывая нужную страницу. Имя, фамилия, год рождения — всё как и было, но этот документ выдан следующим днём после «похорон» Аленикова. — Нет, нет, нет, Толя, не может быть, я похоронила тебя, я была на твоей могиле, — Павлова делает несколько шагов назад, уперевшись в угол кухонного гарнитура. Мужчина стоит напротив, сложив руки на груди. Их разделяли барная стойка и три года жизни, где каждый существовал по отдельности. — Я расскажу тебе очень интересную историю, Ира: в твоём Склифе, в котором всегда царит хаос и беспорядок, а ты занимаешь самое почетное место, нашёлся человек, который мне помог. Ещё на твоём дне рождения, в том доме, во время тупых конкурсов Брагина, когда вы все как полоумные гонялись за шариком, нашелся человек, который смог меня выслушать. Как больно, что этим человеком была не ты, — Анатолий опустил руки, оперевшись на барную стойку, — Ты, Ирина Алексеевна, продолжала нагло врать мне в лицо после того, как отправила ту несчастную анонимку. Ты действительно думала, что я закрою на это глаза? Не дожидаясь ответа Ирины, мужчина продолжал: — Есть такой препарат, ты наверняка знаешь, что его передозировка вызывает клиническую смерть, вот так я и «умер», — мужчина кивнул головой, — Специально на твой день рождения, чтобы каждый раз, отмечая еще один год своей жизни, ты вспоминала, сколько прожила без меня. А знаешь, что самое интересное, Ира? — Анатолий опустил голову ниже, пристально вглядываясь в светлые зеленые глаза, — Всё это время, в твоём окружении был человек, который знал, что я жив.***
Он следил за её улыбкой, старясь разглядеть в ней хотя бы капельку искренности. Было ли это чувство мимолетной радости настоящим? Мужчина, стоявший поодаль от шумной компании хирургов, соревновавшихся в очередном конкурсе, наблюдал за каждом поворотом головы Ирины Павловой. В каждом её движении он старался найти ответ на свой вопрос: «Почему? Почему ты предала меня?». Предательство нельзя забыть, даже если его получится простить. Оно навсегда остается жгучим шрамом на человеческой душе. Ирина оборачивается, блеск её зеленых глаз вновь ослепляет его. Именно этот свет весенней листвы, что таился в ней, озарял его темноту, в которую он попал после смерти сына. За этот взгляд он простит ей всё, даже если после той чертовой анонимки его лишат должности в министерстве. Но он никогда не сможет ей простить то, как она предала его любовь. Женщина, которой он жил, предала его. — Вы не участвуйте? — спокойный женский голос, подкравшийся сзади, заставил его отвлечься. Алеников обернулся, медленно обвёл взглядом появившуюся перед ним блондинку и задержался на уровне её глаз. Голубые камушки сапфира дергались из стороны в сторону рассматривая стоявшего перед собой мужчину. Он так ничего и не ответил, но легким движением пальцев указал на два небольших кресла, стоявших в соседней комнате. — Вы выглядите очень одинокой, не смотря на эту толпу. Марина была согласна с тем, что они оба не принадлежали этому месту. Казалось, как странно, что её смог понять практически не знакомый человек. — А вы, не смотря на радость сегодняшнего события, не выглядите веселым, — присев на низкое кресло, девушка развернулась к мужчине лицом. Тот, опустив руки со стаканчиком коньяка, подвинулся ближе, вновь заглянув в её голубые глаза. Они обладали невероятной силой, манящей к себе. В отличии от зеленых, что плавились огнём, стараясь спрятать чёртиков, прыгавших по радужке как по адскому котловану, голубые глаза грели своим холодом. Цвет зимней стужи казался горячее любой пылающей лавы. Мужчина опустошил стеклянный бокальчик с горькой жидкостью, сделав пару глотков. Опустив его на пол, раздался неприятный звук соприкосновения стекла с холодной плиткой, расплывшийся эхом по просторному помещению.***
Ирина всё более вжималась в угол кухонного гарнитура. Казалось, сердце разорвется от обиды — сколько боли и унижения пришлось пережить женщине за эти три года. Это была его месть. Холодное блюдо, которое все эти годы травило её жизнь. Три года Ирина только лишь существовала, пытаясь найти в себе силы побороть огромное желание — желание смерти. — Я не знаю, как уж ты насолила Нарочинской в своё время, но это она помогла мне инсценировать смерть, — продолжал Алеников, — Поверь мне, эта женщина точит на тебя зуб, она вообще хотела, чтобы против тебя начали уголовное дело, но я решил, что это слишком для тебя, — здесь мужчина замолчал, ожидая реакции Ирины. Последняя фраза оказалась для Павловой красным флагом — женщина резко дернулась, подойдя ближе к мужчине: — Слишком? Разве то, что я пережила после твоей смерти, не слишком? В этой чертовой квартире всё напоминало о тебе, что мне хотелось сгореть, — женский крик распространялся эхом пустого помещения, — А знаешь, что самое ужасное знаешь? Я не могла ходить, я осталась лежать на больничной койке один на один со своими мыслями, с воспоминаниями о тебе. Я хотела умереть, — комок подступал к горлу, заставляя голос срываться, а слезы, казалось, еще чуть-чуть и прыснут из глаз Ирины, — И всё это за ту единственную анонимку? Разве это наказание не слишком? Мужчина молчал, наблюдая за накапливавшимися слезами в женских глазах, еще немного и слезы скатятся тонкими линями: — Я искренне сожалею, что ты попала в ту аварию. Всё это время я пытался помочь тебе с лечением. Павлова закрыла лицо руками, женский истеричный смех перебил Анатолия: — И что мне сделать теперь? Благодарить тебя за это? Ты даже мою квартиру купил, чтобы помочь мне деньгами? Боже, как же ты милосерден, — сарказм звучал в каждом слове Ирины. Фраза Ирины заставила Анатолия рассмеяться. Мужчина начал ходить по гостиной комнате взад-вперед, будто в поисках чего-то определенного. Развернувшись на скользкой подошве лакированных ботинок, Алеников зашел в бывшую спальню Ирины. Зеркало, висевшее над туалетном столиком отразило мужской силуэт. — Быть может это зеркало еще хранит твоё отражение? Может, если я долго буду смотреть в него, смогу увидеть тебя? Или твой аромат еще есть в этой постели? — Анатолий возвращается в гостиную, резко ударив ладонью по барной стойке. Ирина вздрагивает, но не теряется. Быстрыми шагами пересекает гостиную, выходя на балкон. В ящике с инструментами находит предмет потяжелее и возвращается обратно. Удар. Зеркало покрывается тончайшей паутинкой, а место по центру раскалывается вдребезги. Еще удар. Осколки разлетаются по комнате. — Вот, что осталось от моего отражения, — бросая молоток в сторону, Ирина возвращается в гостиную, — Посмотри, во что я превратилась из-за тебя, из-за той чертовой анонимки. Её тяжелый взгляд изливается слезой. Прикрывая глаза руками, Ирина присаживается на край барного стула. Громкие всхлипы заполняют пустоту помещения. Сложившаяся ситуация начинает надоедать. Анатолий делает короткий вдох, дабы хоть немного успокоить свою злость, что достигла апогея. — Дело совсем не в анонимке, Ирина Алексеевна, — мужчина развернулся, не мог выдержать такое состояние Ирины перед собой, — пять лет назад у меня умер сын, Ира. Я искренне желаю тебе, чтобы ты никогда не узнала эту боль — боль потери ребенка. Мой сын еще даже не успел повзрослеть, не успел сделать себе карьеру, создать семью, он ничего не успел, — последнюю фразу мужчина выкрикнул что есть мочи, а потом прикрыл правой рукой свои глаза, — Ира, если бы Ты тогда не держала меня за руку, не спасала бы меня из моей темноты, я бы умер вместе с ним. Ты для меня стала всем, — в этот момент теплая женская рука коснулась его плеча. Это прикосновение словно ударом тока отдалось по всему телу мужчины. Его кровь замирает и меняет своё направление. Теперь она бежит к ней. Ведь вся женская нежность, так долго копившееся, разливается теплом её рук. — В тот день ты предала меня, — Анатолий проводит подушечками пальцев по кончикам белокурых волос, спускаясь к шее и нащупывая её пульс, — но моя любовь всё ещё здесь. Ирина закрывает глаза, давая слезам выйти наружу. Она быстро моргает, стараясь поверить в действительность. Мужчина, которого она похоронила, но всё еще помнила, сейчас перед ней. — Я всё еще не могу тебе поверить, Толя. Я не верю, что ты жив, — взгляд ярких зеленых глаз в последний раз пересекается с серыми. Алеников отходит, поднимая своё пальто с дивана, быстрым движением накидывает его на плечи. Аромат, накопившийся в плотной ткани, вновь распространяется по комнате. — Но доверие намного важнее любви, — произносит мужчина, покидая квартиру, и тихо закрывает за собой входную дверь.***
Теплая мужская рука легко, но в тоже время, достаточно уверено, касается плеча Ирины. — Женщина, проснитесь, мы приехали, — открыв заднюю дверь желтого автомобиля, водитель тряс Павлову за плечо. Наконец Ирина открывает глаза и резко дергается. Быстро собравшись с мыслями и осознав происходящее, она выходит из машины. Извинившись за ситуацию и попрощавшись взглядом с таксистом, Ирина пытается разобраться в действительности. Последнее, что осталось в её памяти — захлопнувшаяся за Анатолием дверь. А сейчас, Ирина стоит перед старенькой пятиэтажкой, где теперь живет с мужем. Разве всё произошедшее в её квартире было сном? Подходя к темному подъезду, Ирина пытается отыскать в глубокой сумке связку ключей. Нащупав их и сжав в ладони, женщина резко вздрагивает. Боль, поразившая её руку, отдается мурашками по всему телу. Ирина морщится, испугавшись маленьких капелек крови, стекавших по её руке. А крошечные осколки стекла, крепко вонзившиеся в ладонь, переливаются под тусклым светом уличного фонаря.