Однажды

Джак с тихим стуком поставил на глиняный пол таз с водой и смущенно улыбнулся, словно извиняясь за все неудобства, которые Кассилю приходилось переживать в суровых землях мунашийцев. Вода здесь была одной из самых больших ценностей, но для двух Возвышенных ее не жалели. Каждое утро и вечер Джак приносил целый таз, чтобы умыться или выстирать вещи. Кассиль все собирался попросить Джака как-нибудь повлиять на жителей деревни, чтобы и они следовали их примеру. Тогда у паразитов, разносящих чуму, будет меньше шансов. Но пока Кассиль не был уверен, что чума, поразившая деревню, была той самой, которая выкашивала города на юге. Слишком уж неспешно она развивалась в теле больного, и была не так заразна, иначе маленькая деревня вымерла бы раньше, чем Джак, чудом выкраивающий время между заданиями из Скалы Кетар, успел бы прийти ей на помощь. Кассиль поочередно закрыл бутылочки из цветного стекла, отодвинул подальше от края стола колбы, в которых смешивал реактивы, подбирая состав, который мог бы пролить свет на происхождение болезни. О лечении он пока даже не задумывался, стараясь хотя бы облегчить страдания умирающих. С каждым днем он на шаг приближался к разгадке, и его надежда на успех крепла, а вот Джак, наоборот, становился все мрачнее. Он иногда подолгу сидел, напряженный и хмурый, глядя, как Кассиль переливает разноцветные жидкости, смешивает с ними кровь или мочу, а потом обстоятельно записывает результаты опыта. Тогда Кассиль старался занять его чем-нибудь, что должно было выглядеть как срочное дело. Джак делал вид, что верит ему, но возвращался еще больше расстроенным: теперь из-за собственного бессилия. Медицина не входила в число умений его касты. Кассиль мог бы даже сказать, какие именно мысли тот постоянно гоняет по кругу. Джак, должно быть, сожалел, что вытащил его, Кассиля, из Скалы Кетара, где тот постигал науку излечения, решать проблемы никому не нужной, кроме него, деревни. Медный таз был полон до краев. На дне лежал кусок белой ткани, чтобы можно было обтереться, смыть пот и песок, осевшие на коже за один жаркий день. – Ставь на стол, – предложил Кассиль, проводя ладонью по столешнице. Джак поднял таз, вода качнулась, выплеснув несколько капель на сухое, растрескавшееся от времени дерево. – Ну как? – задал он свой ежевечерний вопрос. Синие глаза смотрели тревожно и устало. В течение дня Джак его не беспокоил, только спрашивал, не нужно ли ему чего. Кассиль поднялся с трехногой табуретки, положил руку Джаку на плечо, наклонился, заглядывая в лицо. – Как только пойму, в чем дело, я скажу об этом, – хотя голос Кассиля звучал мягко, но смысл его слов Джак уловил верно: не приставай, не дергай. Он плотно сжал бледные губы, и Кассиль почувствовал укол совести. Он не хотел обидеть. Кассиль сильнее стиснул пальцы, чтобы Джак не вздумал уйти, и почувствовал, как напряжено его тело – как перед боем. На какое-то мгновение Кассиль даже подумал, что тот хочет его ударить, но взгляд Джака был устремлен в пол, уголки губ опущены, а между бровей залегла хмурая складка – маска печали, а не злости. – Давай умываться, а то ужин скоро, – сказал Джак. Он задернул занавеску, отделяющую часть дома, выделенную им, от хозяйской. Словно в подтверждение его слов, хлопнула входная дверь, послышались легкие шаги хозяйки. – Вечер добрый! – поприветствовала она их с порога. Кассиль почувствовал запах свежих лепешек, которые пекли в печи на улице, загремела посуда. – Добрый, – отозвался Джак, выглянувший из-за полотнища. Кассиль удивился, как изменился его голос, в котором не было слышно ни тревоги, ни усталости. Вернувшись к столу, Джак развязал пояс на рубашке, стащил ее через голову и бросил на циновку, служащую ему постелью. Для Кассиля нашли настоящую кровать. Джак был очень гармонично сложен для своего невысокого роста, хотя в широкой одежде путешественника сложно было это заметить. Он отжал тряпку и провел по шее. От рождения у Джака должна была быть очень светлая кожа, под стать белоснежным волосам, но долгие годы путешествий по пустыне сделали ее почти бронзовой, только некоторые участки, всегда прикрытые одеждой, оставались светлыми. Кассиль подошел к нему и положил ладони на обнаженные плечи – они казались каменными. Провел по спине, чувствуя напряжение тела. Джак обернулся, удивленно подняв брови. – У тебя голова не болит? – спросил Кассиль, отворачивая его голову, чтобы пробежаться пальцами по затылку, надавил на основание черепа. – Нет, – растеряно пробормотал Джак, наклоняя голову. – Это потому что ты солар. Будь ты человеком, тебя бы уже давно скрутило в бараний рог, – заметил Кассиль, неторопливо разминая его шею и плечи. Джак неуверенно переступил с ноги на ногу, бросил тряпку обратно в таз. – Надо хотя бы иногда позволять себе расслабиться, – посоветовал Кассиль. – Спорим, ты не помнишь, когда последний раз отдыхал? – Не помню, – буркнул Джак и вздохнул. Кассиль чувствовал, как постепенно из его тела уходит скованность, опускаются всегда жестко развернутые плечи. Кожа покраснела от сильных прикосновений. Она должна была гореть огнем, но Джак не жаловался. Он никогда не жаловался. Он был одним из самых слабых среди соучеников Кассиля, но обладал каким-то тихим упорством, не бросавшимся в глаза, но на деле бывшим прочнее скалы. Кассиль не мог представить, что бы могло заставить его сдаться на самом деле. Он сделал маленький шаг вперед и оказался вплотную к Джаку. Тот был на голову ниже, и Кассиль подбородком упирался в его макушку. От его волос пахло пылью и солнцем. Он осторожно огладил его плечи, ласкающим движением спустился по рукам. Под гладкой загорелой кожей явственно обрисовывались крепкие мышцы. Даже Кассиль иногда забывал, что мягкий и спокойный Джак не был обычным вестником. Он принадлежал к касте Ночи, и был обучен убивать. – Кассиль? – неуверенно спросил Джак. – Спокойно, – шепнул тот, склонившись к самому уху. – Если ты хотя бы на час или даже не сутки перестанешь думать, что без тебя все рухнет, на самом деле ничего не случится. Кассиль скользил ладонями по груди Джака, осторожно, ненавязчиво, прислушиваясь к отклику на свои действия. Он был готов отступить в любой момент, но Джак словно оцепенел в его руках. Немного осмелев, Кассиль поцеловал шею, плечо. Он не знал, как чувствует его прикосновения Джак, но натертая кожа обжигала губы. Кассиль прижал ладонь к его животу над самым пахом, но дальше руку не опускал. – Я найду причину болезни, обещаю, – сказал он, чтобы отвлечь Джака, чтобы он не вздумал сейчас мешать ему. – Ты же знаешь меня. Джак кивнул, оцепенение сменилось мелкой дрожью. Кассиль прижал ладонь сильнее, притиснул его к себе крепче. Второй рукой развязал пояс. У него самого сердце стучало быстро и где-то в глотке. Не то, чтобы ему часто приходилось ласкать других мужчин. Да и Джак пусть и был его другом, но все же не настолько близким, чтобы лезть в штаны. Тот откинул голову на его плечо, и Кассиль воспринял этот жест как разрешение. Джак был почти не возбужден. Кассиль мог поспорить с кем угодно, что секса у него не было едва ли не столько же, сколько нормального отдыха. Он скользнул кончиками пальцев по стволу, обхватил ими член, провел несколько раз, чувствуя, как тот быстро наливается, становится тверже, горячее, приятной тяжестью ложится в ладонь; второй рукой мягко забрал в горсть яички. Джак уже сам вжимался ягодицами в бедра Кассиля, расставил ноги шире. И тот сглотнул нервно, чувствуя, как отзывается собственное тело на такое неявное предложение. Изначально так далеко он заходить не собирался. Он потерся щекой о жесткие волосы. – Джак, я не… – невнятно пробормотал Кассиль, обхватил его член ладонью, задвигал рукой быстро, сильно, как делал бы это себе, как хотелось сейчас это сделать для себя. Ему показалось, что Джак вздохнул разочарованно, но может, он всего лишь перевел дыхание. Кассиль зажмурился. Так отчетливее ощущалось, как Джак прижимается к нему, дышит часто, почти в такт движениям, а пульс бьется в ладонь также торопливо, как его собственный. Кассиль большим пальцем обвел головку, и Джак дернулся, охнул, тут же испугано оглянулся на занавеску, за которой хозяйка готовила им ужин. – Тихо, – прошипел Кассиль. Джак снова судорожно кивнул и подался вперед, прося продолжать, хотя Кассиль и не думал прекращать, и в тот момент, когда тот уже готов был кончить, остановился. И едва успел зажать Джаку рот, чтобы не выпустить протестующий стон. На занавеску упала тень, принявшая очертания человеческого тела. – Господин Джак, господин Кассиль, вам перец в подливку добавлять? – спросила хозяйка. Кассиль с ужасом подумал, что она сейчас отдернет ткань. Джак, видимо, подумал то же самое. Он схватил Кассиля за руку, прильнул к нему, стараясь спрятаться. Его трясло от возбуждения и страха. Кассиль почти полностью закрывал его, напряженный, пульсирующий член упирался в поясницу Джака. Казалось, что в наступившей тишине обязательно должно быть слышно, как бешено стучат сердца у обоих. Кассиль первым догадался, что хозяйка не будет этого делать, она наверняка видела, как Джак проходил мимо с водой. Он покрепче прижал ладонь к его рту, прикусил губу, чтобы скрыть улыбку даже от самого себя, сдвинул кулак ближе к головке члена, огладил ее, помня, как Джату это понравилось, потом еще и еще. Тот выдохнул ему в ладонь, вцепился в запястье, то ли пытаясь отвести руку ото рта, то ли опасаясь, что он это сделает. По его телу прошла короткая судорога. Он выгнулся, запрокинул голову, и Кассиль увидел его потемневшие глаза, растерянный и одновременно шалый взгляд. – Да, пожалуйста, добавьте перец, – бездумно отозвался Кассиль, ненавидевший эту приправу. Хозяйка развернулась и ушла. Кассиль всего несколько раз провел пальцами по скользкому, твердому члену, и теплое семя брызнуло ему на руку, на пол. Джак обмяк, и он перехватил его поперек груди. Под рукой сильно билось чужое сердце. Джак ничего не сказал, даже не обернулся. Подтянул штаны и достал из воды тряпку. Кассиль видел, как дрожат его руки. Также, как у него. Он забрал импровизированную мочалку, готовый, что его остановят. Но Джак ничего не сказал даже тогда, когда влажная ткань коснулась его спины. В отражении на воде Кассиль видел, что Джак улыбался. Как обычно, немного смущенно, но в этот раз спокойно и легко.