Падший ангел

      — Драко, — он едва слышно стонет в знак присутствия, когда прохладная ладонь нежно, словно боясь причинить больший дискомфорт, нежели Малфой испытывал на конкретный момент, проводит по лбу, готовому в любой момент разорваться от яростно пульсирующей головной боли, — Драко, это я, Гермиона. Ты меня слышишь?       «Гер–ми-о-на», — перекатывает дивное имя на языке, словно смакует многослойный десерт, будучи твёрдо убеждённым, что его носительница обладает той же небывалой женственностью и красотой.       «Гермиона» — словно дуновение морского бриза, легко ласкающего волосы.       — Герми… — Драко ошарашенно распахивает глаза, и осознание происходящего накрывает разрушительной волной цунами.       Он едва не выдал себя, вслух почти целиком произнеся её имя.       Бросил осторожный взгляд в сторону, наблюдая за реакцией — девушка невозмутимо хлопотала у изножья кровати, смешивая какие–то неизвестные Малфою лечебные травы.       Хвала Салазару, не заметила оговорки.       — Что стряслось? Где мы, Грейнджер? — неловко прочистив горло, задаёт волнующий вопрос парень.       — В убежище, — следует мгновенный ответ.       — Вардиан…       — Жив.       — Дневник?       — У нас. Я отдала его Минерве на временное хранение, пока вожусь с вами в импровизированном лазарете, — поясняет Гермиона.       — Что произошло в замке, Грейнджер? Я имею в виду, какого чёрта из моей памяти напрочь стёрлись события вчерашней ночи?       — Не спрашивай меня ни о чём, Малфой, — устало качает головой она, вставая в пол-оборота и левитируя по воздуху два подноса с лекарствами: для него и боевого товарища Тео, скрытого за кристально-белой ширмой, — ради Мерлина, — добавляет чуть тише, и взгляд Драко неожиданно натыкается на крепко сжатые на краях обшарпанной раковины тонкие пальцы.       — Что стряслось, — также переходя на шёпот, вкрадчиво интересуется слизеринец, — Грейнджер, ради Салазара, не пугай меня! Если вчерашний вечер принёс за собою нечто ужасное, я правда не соображал, что…       — Драко, — голосом, не терпящим возражений, прерывает его жалкие попытки гриффиндорка, — пожалуйста, не напоминай мне о последней вылазке. Ни в ближайшее время, ни когда–либо ещё, иначе я не сумею нормально взаимодействовать с тобой. Клянусь, что объясню всё, как буду готова. Но не сейчас.       Она резко разворачивается на пятках и спешно удаляется в сторону выхода. Дверь захлопывается, погружая помещение в звенящую тишину, и Малфой обречённо вздыхает, вновь откидываясь на подушку.       Что, чёрт возьми, между ними произошло и почему Грейнджер, Салазар его подери, ведёт себя так странно?                         ***       — Гермиона, ты слишком несправедлива по отношению к нему, — Минерва неодобрительно качает седой головой, и несколько прядей выскальзывает из аккуратно собранного на затылке пучка, спадая на морщинистое лицо лёгкими волнами.       Грейнджер тихо всхлипывает, не отнимая от лица вспотевших ладоней — слёзы катятся по алеющим щекам непрерывным потоком, но впервые за долгое время гордая гриффиндорка не пытается их перебороть.       Ей элементарно нет нужды быть с бывшим деканом «железной леди», ведь МакГонагалл слишком хорошо изучила свою лучшую ученицу за минувшие годы и безошибочно считывала любую перемену в поведении Гермионы.       — Я не могу, Минерва, — охрипшим голосом откликается она, — я не могу спокойно смотреть в его глаза после того, что натворила. Он ведь едва не погиб виною моего упрямства…       — Ты обязана обсудить с ним произошедшее, Гермиона. Драко должен понимать причину твоего нынешнего поведения.       — Он возненавидит меня пуще прежнего… — слабо возражает Грейнджер.       Губы пожилой женщины внезапно растягивает тёплая улыбка, и Минерва ласково проводит ладонью по хаотично рассыпавшимся по худым плечам каштановым кудрям девушки, успокаивая её.       — Прошу тебя, расскажи ему правду. Мистер Малфой определённо заслуживает быть посвящённым в недавние события.       Гермиона устало вздыхает, мысленно взвешивая все «за» и «против»; аккуратно выбирается из объятий, оправляя скомканную форму.       — Я не могу ни в чём клясться, Минерва, но искренне постараюсь объясниться с Драко.                         ***       Спустя двое суток Малфой, полухромой и с перевязанной рукой, наконец покидает лазарет, выполняющий в последние сорок восемь часов роль его временного пристанища.       Холодный ветер яростно бьёт в лицо и проникает под тонкую ткань футболки, неприятно холодя кожу, однако ему откровенно плевать на мелкие неудобства, ведь есть дела поважнее.       Например, разобраться в причинах глупых «Пряток» Грейнджер.       Справедливости ради стоит признать, что девушка играла в них донельзя умело, будто всю жизнь практиковалась, помимо прочих дисциплин, в диковинном предмете: «Ускользни прямо из-под носа Малфоя».       Драко резко выдохнул, вцепился здоровой рукой в перила балкона и устремил бездумный взгляд в зияющую манящей чернотой даль, безуспешно пытаясь унять растущее внутри раздражение.       Он с детства терпеть не мог, когда его не просто не замечали, а намеренно игнорировали.       Невероятно сильно захотелось отыскать упрямую Грейнджер, как следует наорать на неё за нелепые игры и, быть может, даже впиться яростным поцелуем в пухлые алые губы, если она позволит.       — Позволишь?       Ветер подхватывает робкий шёпот, зычным эхом разнося голос Грейнджер по промёрзшему балкону, поэтому Драко не сразу соображает, что она не лишь его галлюцинация.       Что там в списке его желаний было наиболее рациональным из всех вариантов?..       — Надоело бегать от меня, Грейнджер? — вопросом на вопрос отвечает Малфой, награждая девушку высокомерным взором.       — Сотри с лица напыщенное выражение, Драко, иначе я передумаю и молча уйду прочь вместо объяснений, — она щёлкает зажигалкой, беззаботно опираясь о дверной косяк, и только сейчас он замечает сжатую в худых ладонях пачку маггловских сигарет.       — Не знал, что ты куришь.       — Я и не курю. Просто позволяю себе в особенно напряжённые моменты немного расслабиться.       — Сейчас, полагаю, как раз один из таких моментов?       — Ты как всегда проницателен, Малфой, — она уже было собирается убрать опустевшую пачку в карман, но Драко ловко призывает ее невербальным «Акцио», не давая Грейнджер и слова вставить.       — Эй! — наконец, придя в себя от неслыханной наглости, слабо протестует Гермиона. — В тебя попали заклинанием, нарушающим сердечный ритм, и я только сегодня окончательно разобралась с его последствиями! Тебе нельзя напрягать сердце ближайшие дни, Малфой, потому что я не могу ручаться за побочные эффекты!       — Ты тоже вредна для меня, Грейнджер, — с обезоруживающей искренностью признаётся Драко, медленной поступью подбираясь ближе, своими невероятными глазами глядя в самую душу. — Ты подвергаешь меня опасностям, заставляешь следовать за собой в огонь и воду, наглым образом испытываешь выдержку, маяча прямо перед лицом, такая доступная, но одновременно с тем до боли недостижимая… Но, несмотря ни на что, ты продолжаешь привлекать меня своим светом, как глупого мотылька, кружащего над раскалённым пламенем. Раз за разом я обжигаюсь об этот яркий свет, но всё равно продолжаю лететь на его манящее мерцание. Возможно, я последний мазохист, а быть может, и просто тупоголовый болван, но я не в силах что-то с собой поделать… — он рвано выдыхает, переводя пылающие тем самым огнём глаза на ее губы, и Гермиона принимает решение просто плыть по течению.       Впоследствии она будет долго винить себя за импульсивный поступок и проклинать последними словами за недальновидность, но какое ей дело до подобной ерунды прямо сейчас, когда он находится так непозволительно близко?       Мозг отчаянно сопротивляется, предпринимая провальные попытки вразумить свою обладательницу, но впервые в жизни Гермиона Грейнджер жаждет поступить до одури необдуманно-эгоистично и послать к чертям собачьим свои принципы.       Похоже, общество слизеринца сказывается на её моральных устоях самым губительным образом.       Но ведь она лишь хочет сравнить ощущения и ничего больше, так зачем попусту казнить себя?..       Глаза Драко широко распахиваются в неподдельном изумлении, когда она встаёт на цыпочки, преодолевая разницу в росте, и сама сокращает оставшиеся между ними жалкие сантиметры.       Он ведь только беззлобно дразнил её, даже не рассчитывая на нечто большее.       Гермиона неспешно проводит языком по нижней губе Малфоя, будто пробуя на вкус — движение робкое и чуть неуверенное, но от него в груди Драко вновь разгорается неконтролируемый пожар.       Он рывком притягивает её голову ближе, пальцами зарываясь в кудрявые локоны; настойчиво толкается языком, раскрывая податливый рот шире.       Гулять, так гулять, правильно, Гермиона?       Она чертит по идеально ровному ряду зубов чёткую линию, а затем, наблюдая, как он плавится от её действий, сплетается с Драко языками в причудливом танце.       Где-то в Аду коварный дьявол наверняка подготовил для неё отдельный котел, и Гермиона точно будет гореть в нём за свои проступки позже, но в этот момент ей кристаллически плевать.       Да и к тому же вдвоём вариться в котле стократ веселее, разве она не права?       — Герми… — магия момента безвозвратно разрушается в ту же секунду, как до слуха доносится слегка хрипловатый голос Вардиана — гриффиндорка отпрыгивает от Малфоя, словно от прокажённого, молясь всем богам, чтобы товарищ Теодора не успел сообразить, за чем мгновением ранее поймал сладкую парочку.       — Оу, прости, я прервал вас…       Но боги оказываются предательски глухими до Гермиониных мольб.       — В чём дело, Вардиан? — она неловко прокашливается, стараясь всеми силами придать лицу невозмутимое выражение — выходит паршиво и, как минимум, неубедительно, но, должно быть, мужчина безошибочно считывает смятение Грейнджер и идёт девушке навстречу:       — Мы получили от Гарри сообщение полчаса тому назад.       — В самом деле? — никудышная из тебя актриса, Гермиона Джин Грейнджер. — И каково содержание его послания?       — Он просит тебя явиться на базу. Какое-то секретное задание, большего Поттер уточнить не соизволил.       — Просить о помощи, но при этом давать ничтожные крохи информации вполне в стиле Поттера, — ехидно вставил Драко, впервые за диалог напомнив о своём присутствии. — Для меня, случаем, дополнительных указаний не осталось?       — Ты спрашиваешь об указании не целовать чужих половинок? — насмешливо поинтересовался Варди.       — Не будь ты слизеринцем, давно познакомился бы с моим кулаком за вопиющую бестактность.       — Твоя агрессия не оправдана, Малфой, уверяю, я не собираюсь сдавать вас младшему Уизли.       — Я никогда и не сомневался в твоей надёжности, приятель.       — Оставлю вас наедине — мне следует приняться за сбор вещей, иначе не избежать гнева капитана, — он аппарировал, оставив после себя лишь тёплое дуновение воздуха и звенящую пустоту.       — Только попробуй продолжить сбегать, Гермиона, — угрожающе шепнул блондин, несильно сжав её ладони, — я в состоянии придумать тысячу и один способ мести, имей в виду, — Драко мимолётно коснулся губами губ Грейнджер, прежде чем раствориться в воздухе следом за товарищем.       Молодец, Гермиона, отлично поговорили.       Да ты драклова умница!                         ***       — Гермиона! — Гарри машет рукой перед носом подруги, и та лениво моргает, переводя бездумный взгляд на Поттера, будто едва очнулась ото сна.       — Прости, я задумалась, — признаётся девушка, виновато опуская глаза в пол.       Да что с тобой творится, соберись сейчас же!!!       Гермиона Грейнджер ты в конце концов или половая тряпка?!       — Он обидел тебя?       — Что?       — Малфой обидел тебя?       Что за нелепое предположение, Гарри Джеймс Поттер?       — Разумеется нет, Гарри! — поспешно опровергает гриффиндорка, выглядя донельзя оскорблённой.       Почему каждый счёл своим долгом заботливо осведомиться, не причиняет ли ей морального дискомфорта Драко Малфой?       Вопиющая нелепость! Она всё ещё находится в состоянии постоять за себя!       — Ладно, — осторожно протягивает Гарри, неловко взъерошивая чёрные, как смоль, волосы, — может, тогда ты сама объяснишь, что происходит, чтобы я не строил неверных догадок?       Гриффиндорка обречённо вздыхает, готовясь выдать другу горькую правду, возможно, навсегда прочертившую между ними непреступную линию и отдалившую друг от друга настолько сильно, насколько возможно.       Ну а чего ты хотела, Грейнджер, когда изменяла вашему общему лучшему другу, целуясь с бывшим школьным врагом?       Уж явно не всеобщего одобрения и восторженных аплодисментов изначально стоило ожидать.       Гермиону внезапно передёргивает от накатившего разрушительной волной отвращения к себе.       Её взгляду будто предстала самая бесчеловечная вещь, на которую только было способно современное общество, и девушке отчаянно хочется исчезнуть, а лучше — содрать с себя кожу и хорошенько оттереть внутренности мочалкой, лишь бы не быть причастной ко всей этой моральной грязи.       А ещё ей хочется раствориться — что угодно, только бы не видеть холодного омерзения в тёплых зелёных глазах Гарри Поттера.       Чёртова трусиха.       — Я целовалась с Драко Малфоем, — смотря куда угодно, но не в лицо брюнету, тихо признаётся она.       Вот сейчас Гарри хлопнет дверью, вылетит из комнаты, и тогда их многолетней дружбе придёт конец.       Он станет шарахаться от Гермионы, как от прокажённой, остаток жизни, расскажет обо всём Рону, Джинни и другим ребятам и все разом возненавидят её. Грейнджер отстранят от дел команды за жестокое предательство, и она станет изгоем, умершим в гордом одиночестве.       Шли минуты, но Гарри не торопился сбегать, и Гермиона, набравшись смелости, робко перевела на него стыдливый взор, оценивая степень потрясения.       Поттер беспомощно раскрывает и закрывает рот, шокированно хватая губами воздух, и она задумывается, не стоит ли отвести его в больничное крыло.       — Э-это… Кхм… — Гарри смущается, не зная, как бы потактичнее выразить эмоции, чтобы не отбить желание откровенничать у подруги. — Ух ты. Просто — ух ты.       — Так ты… Не осуждаешь меня?       — Это правда было неожиданно, Гермиона. Я мог предположить многое, но ни одно из предположений и близко не стояло рядом с действительностью. Но нет, я не осуждаю тебя.       — О Мерлин, Гарри, — она, всхлипнув, заключает его в крепкие объятия, — я думала, что безвозвратно потеряла твоё расположение!       — О нет, Гермиона Грейнджер, так просто от меня не отделаться, — шутливо заявляет Поттер, — но тебе необходимо рассказать о случившемся Рону.       — Да-да, разумеется, ты абсолютно прав!       — А теперь я скажу пару слов о задании, если позволишь, — как можно нежнее произносит Поттер, по-прежнему не размыкая объятий.       — Конечно!       — Нет, нет, нет и ещё раз — нет, Поттер! Вы что там, все шарахнутые на голову, раз предполагаете, что это отличная идея? — Малфой врывается в каюту, подобно урагану. Его лицо раскраснелось, взгляд сделался угрожающим — всё естество Драко буквально кричало: «Не подходи, убьёт!»       — О чём он, Гарри? — недоумённо спрашивает Гермиона. Заявление Драко сбивает девушку с толку и рождает предательское беспокойство, разжигающее негодование блондина пуще прежнего.       — Малфой, послушай…       — Нет, это ты, чёрт возьми, послушай, Поттер, — ядовито выплёвывает слизеринец, угрожающе нависнув над капитаном, — вы приставляете к ней охрану, когда посылаете обустраивать новое убежище, но собираетесь позволить в одиночку сунуться в логово врага? Браво, двести очков Гриффиндору за способность логически мыслить!       — Она вполне способна постоять за себя, Драко.       — Да что ты? В прошлый раз нас было двое, но, насколько помню, ничем хорошим вылазка не кончилась!       — Логово врага? Да что здесь происходит?! — вспыхивает Гермиона. Парни резко прерывают перебранку, словно вспоминая, что в обсуждении присутствует третья сторона.       Третья сторона, крайне недовольная происходящим.       Одному Мерлину известно, насколько сильно Грейнджер ненавидит терять полный контроль над ситуацией и находиться в неведении чего бы то ни было.       — Да, Поттер, объясни-ка подружке, какой опасности ты собираешься её подвергнуть, — первым приходит в себя Малфой.       — Так… — Гарри снимает очки, неспешно протирает стёкла — собирается с мыслями, подмечает Грейнджер, — я всё объясню, Гермиона, но позже.       — Позже?! Сначала придумаешь правдоподобную ложь, а затем дашь объяснения, ты хотел сказать?       — Доверься мне. Я не стал осуждать тебя за поцелуй.       — Ты рассказала ему?! — теперь внимание Драко всецело принадлежит ей одной. Он раздражён, и это вполне оправданное поведение — она была бы взбешена, если сам парень рассказал обо всём Забини или Нотту. Но Гермионе было жизненно необходимо выговориться…       — Рассказала, — невозмутимо подтвердила гриффиндорка, оборачиваясь на лучшего друга, — я готова выслушать тебя, Гарри.       — Вижу, я здесь стал лишним, — Малфой следует на выход, и Гермиона невольно задумывается, правильно ли поступила, предав его доверие и зарождающуюся между ними дружбу.       Но затем Драко оборачивается через плечо, гаденько улыбаясь, и прежде, чем исчезнуть за массивной дверью, небрежно кидает Гарри:       — Только не надо ныть, когда вместо Грейнджер с переговоров вернётся её хладный труп, — и все сомнения девушки разом улетучиваются.       У Драко Люциуса Малфоя в крови портить всё поганым высокомерием, и эту черту не вытравить за жалкие несколько дней.       А может, и за целую жизнь.                         ***       Бокал летит в стену — тонкое стекло разлетается по балкону и осыпается на пол хрустальным дождём, расплёскивая остатки вина.       Драко совсем не по-аристократичному присаживается на корточки, вытирая шёлковым плащом насыщенно-красные росчерки, подхватывает самый неотёсанный осколок, проводит по раскрытой ладони неровную линию, вдавливая острый угол в кожу.       Бордовые капли скатываются крупными бусинами, пачкая брюки, но Малфою плевать — ему отчаянно хочется чувствовать жгучую боль.       Драко бы рад разрезать на куски и сердце — что угодно, только б не ощущать, как сердце обливается кровью от осознания, что он, возможно, видит её в последний раз.       — Мал… Чёрт возьми! — святой Поттер выскакивает из-за угла, словно чёрт из табакерки — Малфой истерически смеётся, запрокинув голову к небу, понимая, что Золотой мальчик спас ему жизнь. — Ты спятил, придурок?!       Поттер не будет Поттером, если не бросится сломя голову на помощь даже тому, кому его чёртово милосердие нафиг не сдалось.       — У тебя нездоровый фетиш обламывать людям кайф?       — Я тебе сейчас так втащу, Малфой, что матери родной не узнаешь! — вспыхивает Гарри, с силой ударяя Драко по сжатому кулаку — слизеринец морщится от распространяющейся по телу пульсации, и осколок податливо выскальзывает, падая на деревянные доски.       — Но-но-но, Поттер, гриффиндорцы не топят и без того утопающего человека!       — Дебил, — Гарри пристраивается сбоку, испуская тяжёлый вдох, — светлый рукав рубашки становится на пару тонов темнее, пачкаясь в луже липкой малфоевской крови, но Поттеру, кажется, по барабану на маленькое неудобство.       Вскрыв смятую пачку виноградных сигарет, он вытягивает наружу две штуки — для себя и Драко — и без лишних объяснений, сунув одну в окровавленные пальцы парня, закуривает от волшебной палочки.       Скептично фыркнув в ответ, блондин всё же следует примеру капитана — слегка закашливается, сделав первую затяжку, и ловит боковым зрением насмешливую ухмылку брюнета, прежде чем спросить:       — Ты сюда не чисто покурить в компании пришёл, Поттер. Я прав?       Колечко сизого дыма вырывается из губ Гарри с хриплым смешком:       — Ты как всегда проницателен, дружище.       — В таком случае о чём ты хотел побеседовать?       — О том, что тебе не стоит бухать, как рабочему мужику, и творить всякую херню, Драко. Гермиона очень расстроилась бы, узнай, что ты пытался покончить с собой. Я настоящим чудом успел предотвратить пьяный суицид.       — Гермиона бы расстроилась? — он недоверчиво усмехнулся, делая очередную затяжку. — Вот уж не надо вешать лапшу мне на уши, Гарри!       — Зря ты так, Драко. Она любит тебя.       — Любит? — скептически переспросил парень. — Ты, верно, забыл — у неё есть Уизли и больше никто нашей прекрасной Золотой девочке нафиг не сдался, так что твоё утверждение можно смело назвать ложным.       — Любовь бывает разной, братан.       — Хочешь сказать, что я дорог для неё как друг? Поттер, да у тебя одно предположение безумнее другого!       — Она не жалеет, — улыбка неожиданно сползает с лица Гарри, превращая полушутливый разговор в абсолютно серьёзный.       Драко задумывается о скрытом смысле предложения — алкогольное опьянение даёт о себе знать, и Гарри, чутко подметив недоумение, великодушно уточняет:       — Я говорю о том поцелуе.       — С чего ты делаешь такие бескомпромиссные выводы? Она рассказала тебе, очевидно желая получить поддержку, отсюда можно сделать вывод, что Грейнджер сожалеет о содеянном.       — Она не сожалеет о поцелуе, Драко, — поверь, я отдаю себе отчёт в том, что говорю, — она сожалеет лишь о том, что целовала тебя, находясь в отношениях с Роном. Это принципиально разные вещи.       — Возможно, ты и прав, — сухо отозвался Малфой, неспешно переваривая услышанное.       — Можно задать один вопрос?       — С каких это пор капитан просит у подчинённого разрешения? — поддразнил слизеринец.       — Интересующий меня вопрос очень личный, Драко.       — Что–то наподобие «со сколькими девушками ты переспал за свою жизнь»?       — Придурок.       — Спрашивай, Гарри, пока я не передумал.       — Помнишь, однажды ты сказал мне, что девушка, занимающая твои мысли, не может быть с тобой, потому что влюблена в другого? — Драко нахмурился, изучающе осматривая бывшего школьного врага с макушки до самых пяток, пытаясь отыскать скрытую издёвку, но, так и не отыскав её, отвернулся, выпуская в потолок небольшое колечко дыма.       — Помню, — холод его голоса не предвещал ничего хорошего, но Поттер выучил его достаточно хорошо, чтобы понять — это обыкновенная броня.       — Девушка, о которой ты грезишь… Гермиона?..       — Да, — гриффиндорец посчитал бы, что тихое признание причудилось ему в свирепом завывании осеннего ветра, если бы не пристально наблюдал за чуть заметным движением пересохших губ.       Сигарета в замёрзших пальцах слизеринца окончательно истлела — Драко стряхнул на брюки пепел и рывком поднялся на ноги, отряхивая от налипших стёклышек одежду.       — Спасибо за компанию, Поттер.       — Обращайся, дружище.                         ***       — Мерлин, Драко! — Гермиона издаёт надрывный всхлип и бросается в объятия Малфоя, как только он переступает порог гостинной.       Он не может поверить, что девушка, о которой он мечтал на протяжении стольких лет, трясётся от подступающей истерики в его руках…       — Прости, прости меня, прошу! — дрожащие губы лихорадочно целуют его лицо везде, где только могут дотянуться.       …Из–за того, что Драко едва ли не покончил с собой, находясь в нетрезвом виде, часами раннее.       — Грейнджер, — Малфой нежно гладит её по спине, прижимая крепче, — Гермиона. Всё хорошо. Пожалуйста, не плачь.       — Ты был в шаге от смерти из-за меня. Снова…       — Гермиона, ты ни в чём не виновата. Я придурок. Самый последний. Не знаю, что на меня нашло…       Знаешь.       — Если бы Гарри не успел… Господи, не хочу думать об этом! Я чуть тебя не потеряла! — из её груди вырывается очередной всхлип, и Малфою отчаянно хочется провалиться сквозь землю со стыда.       «Любовь бывает разной», — цитатой всплывает реплика Гарри, и парень вдруг сполна осознаёт её значение.       Да, он любит Гермиону, и её сердце принадлежит Уизли…       Но кто мешает им быть друзьями?       Уже лучше, чем ничего.       Поттер был прав, когда заверил, что его лучшая подруга любит Драко, — в этот миг Грейнджер, не таясь, демонстрировала Малфою силу своей любви.       Конечно, дружба не совсем то, чего он хотел с ней иметь, но, быть может, однажды у них получится…       Получится стать нечто большим друг для друга.       — Обещаю, Гермиона, я больше никогда не поступлю так безрассудно. Пока я нужен тебе… Я буду рядом.       — Обещаешь никогда даже не думать о подобном… Подобном… Ужасе? — Даю слово слизеринца.       — Хорошо. Х-хорошо, — успокаиваясь, согласно кивает Грейнджер, — я схожу за бадьяном и сразу вернусь.       — Грейнджер, — он окликает уходящую девушку прежде, чем успевает отдать себе отчёт в том, что именно хочет ей сказать, — спасибо тебе. Друзья?       «Я люблю тебя», — остаётся застывшим в воздухе.       Дружба, Малфой.       Только дружба.       Её прекрасные черты озаряет ласковая улыбка, и она отвечает, с обезоруживающей честностью глядя своими карамельными омутами в его серые глаза:       — Друзья.       — Тебе больно? — Грейнджер старается обрабатывать порезы как можно бережнее, но блондин, несмотря на её усилия, продолжает чувствовать неприятное жжение.       — Салазар, я не прочь наносить себе увечья почаще, если моим личным целителем будет сама Гермиона Грейнджер, — пытается обернуть ситуацию в шутку парень — получается не очень.       — Только попробуй ещё раз выкинуть этот номер, Драко Люциус Малфой, и никакая смерть не спасёт от моего праведного гнева! — запальчиво возражает бравая гриффиндорка.       Ватка задерживается на ране чуть больше необходимого времени, и Малфой вновь невольно шипит сквозь сжатые зубы от проклятой боли.       — Прости, прости, прости… — спохватившись, виновато лепечет девушка.       — Грейнджер, — Драко решается задать беспокоящий его с момента прихода в себя после боя вопрос, но для осуществления задуманного необходим непрерывный зрительный контакт с Гермионой.       — Да?       — Что произошло в день, когда мы наткнулись на дневник Пэнси?       — Драко… — она заметно напрягается.       — Знаю, знаю. Ты просила не дознаваться. Но я желаю знать…       — Я не могу рассказать… — сдаётся Золотая девочка, незаметно утирая рукавом свободной руки скатившуюся слезинку.       — Но можешь показать, — Грейнджер несогласно приоткрывает рот, предпринимая попытку возразить, но он, заранее предвидев Гермионину реакцию, плавно взметает ладонь, останавливая собеседницу, — я весьма искусен в Легилименции, тебе нечего опасаться. Доверься мне.       Гриффиндорка кивает, окончательно капитулируя:       — Я готова.       Драко набирает в лёгкие побольше воздуха, прежде чем нырнуть в воспоминания, будто в ледяную воду.       — Сюда! Грейнджер, шевелись! — он видит самого себя, лихорадочно шарящего растерянным взглядом в поисках укрытий, и чётко ощущает растущую панику девушки.       Они не ожидали облавы.       Вардиан, бегущий чуть поодаль, стреляет в преследователей невербальными заклятиями — волшебные палочки пленников ломают по прибытии на место отбывания наказания за нежелание преклонить колени перед Королевой.       Стена каменного сарая, у которого троица пробегает, обрушивается с диким грохотом, но, к счастью, Драко успевает отскочить и отдёрнуть Гермиону, а боевой товарищ Тео и сам замечает опасность боковым зрением.       — Ублюдки! — выругивается он, сплёвывая на землю.       — Осторожнее с высказываниями, Малфой, у них острый слух, — усмехается Вардиан, прислоняясь спиной к стоящей по правую руку от Драко телеге.       Малфой тянет Грейнджер на себя, заставляя спрятаться, однако она отчего-то сопротивляется и вся разом бледнеет.       — Д-драко… — заикаясь, окликает девушка.       — Что, Грейнджер?       — Трупы… Э-это трупы людей…       Он шарахается от проклятой телеги, словно от огня, — желудок настоящего слизеринца скручивает спазмом, и парня едва не тошнит на пол.       Салазар, какая мерзость…       Очевидно, Драко из воспоминаний того же мнения — резко отшатнувшись от кровавого месива, блондин шарит по полю в поисках кареглазой напарницы, но её и след простыл.       Зато вампиров обнаруживается столько, что хоть отбавляй — слизеринец принимает боевую стойку, пусть и заранее понимая, что не выстоит один против целого отряда.       Но воспоминания принадлежат Грейнджер. Откуда ей знать, что происходило в тот момент возле телеги, если Гермиона не…       — Драко… — раздаётся жалобный голосок сбоку — парень оборачивается на звук и видит Гермиону. Раненную Гермиону, удерживаемую за горло жестоким вампиром немногим старше их лет.       Грейнджер в поле зрения, отлично. Однако один вопрос не даёт покоя — куда делся Вардиан?       Здесь что–то не так. Утерян важный кусок мозаики…       Малфой втягивает ноздрями сырой воздух, размышляя, как помочь гриффиндорке, и внезапно до обоняния доносятся тонкие нотки розовых духов лучшей подруги Поттера.       Его сшибают с ног прежде, чем Драко успевает осознать, что Тео упоминал нечто подобное в их беседе по возвращении из плена.       Мандарины, розы…       И третье составляющее, чьё название он не вспомнит.       Блондин продолжает шерстить воспоминания дальше, надеясь отыскать утерянную часть мозаики, но вместо этого Малфоя выбрасывает в очередной сюжет. Должно быть, тот самый, который так усердно пыталась скрыть Грейнджер по неведомой ему причине.       Она точно чувствует его колебание, потому как сама плавно толкает Драко в интересующем его направлении.       Гермиона готова.       Грейнджер с трудом выползает из-под завалов, медленно приходя в себя, взглядом лихорадочно сканирует пространство в поисках чего-то.       Или кого-то.       Наткнувшись взглядом на его платиновую макушку, Гермиона сломя голову бросается к нему и падает на колени. Несколько слезинок срываются с дрожащих ресниц, и гриффиндорка, надрывно всхлипывая, шарит по карманам, надеясь выудить из недр волшебное древко.       Она и не думает скрывать свою истерику — в очередной раз всхлипнув, Золотая девочка бросает в груду камней, придавившую тело Драко, невербальное «Бомбардо», и те брызгают осколками в хаотичном порядке, освобождая парня из плена.       — Драко! Малфой! — карамельные глаза предательски полнятся крупными хрусталиками слёз, плотная молочная пелена заслоняет обзор, не позволяя Гермионе безошибочно определить серьёзности ранения.       Она бережно кладёт его голову к себе на колени, заключает обмякшее тело слизеринца в крепкие объятия и принимается раскачиваться взад-вперёд, баюкая Малфоя, как младенца.       Постепенно всхлипы переходят в неконтролируемый вой, и Гермиона начинает ожесточённо хлестать блондина по бледным, как мел, щекам, наивно надеясь вернуть напарника в сознание.       — Мерлин, прости меня, — слёзы непрерывным потоком льются по её лицу, неприятно щипля глаза, но Грейнджер продолжает шептать извинения, — прости, Драко! Я должна была прислушаться к твоему мнению! Обещаю, клянусь, впредь подобного ни за что не повторится. Только очнись, молю!       Мозолистая старческая ладонь ложится на плечо девушки в успокаивающем жесте, однако Гермиона остервенело сбрасывает её, прижимая слизеринца плотнее к своей груди.       — Гермиона, — МакГонагалл предпринимает очередную попытку достучаться до поглощённой собственным горем темноволосой красавицы, — нам пора идти.       — Я во всём виновата. Только я, — не обращая внимания на уговоры бывшего декана, бормочет гриффиндорка, невидящим взглядом глядя сквозь неё, — дура, дура… Дура! — голос девушки опять срывается, и Минерва, не выдерживая этого зрелища, заключает саму Гермиону в кольцо нежных рук.       — Мистер Малфой не единственный пострадавший, Гермиона. Нам следует ретироваться как можно скорее, если мы хотим сохранить жизнь не только ему и Вардиану, но и себе. С минуты на минуты к вампирам прибудет подмога, и тогда никто не выживет.       Последние слова словно отрезвляют Грейнджер — чуть заметно кивнув, Золотая девочка покорно, пусть и не охотно, выпускает Драко из железной хватки.       — Ты большая молодец, Гермиона, — проговаривает МакГонагалл, с одобрительной улыбкой выпуская из объятий свою лучшую ученицу, — ты невероятно сильная юная леди.       Драко ошарашенно моргает раз-другой, постепенно возвращаясь в реальность.       Гермиона из настоящего, предусмотрительно отвернувшись в сторону, тихо плачет — до Малфоя сразу же доходит, какой невыносимой пытке он только что подверг эту хрупкую девочку, обыкновенно скрывающуюся под маской железной дамы, и вина захлёстывает Драко с головой.       Удовлетворил любопытство, кретин?       — Гермиона, я… — он подцепляет двумя пальцами трясущийся подбородок, заставляя девушку взглянуть на себя, — я не могу подобрать слов, чтобы выразить силу моего сожаления.       — Всё в порядке, — натягивая улыбку, возражает она.       — Тогда почему ты плачешь?       — Слишком трудно. Вина… Вина, она будто…       — Разрушает, — подсказывает парень.       — Именно, — облегчённо выдыхает девушка.       — Хорошо.       — Я уловила твоё замешательство, — утерев слёзы, ловко переводит тему Грейнджер, — в чём дело?       — Я сам не до конца понимаю, если быть предельно честным.       — Как это «не понимаешь»? — недоумённо хмурится девушка.       — У тебя стёрта часть воспоминаний, Гермиона, — тяжко вздохнув, поясняет Драко. — Их просто… нет. Как и у меня нет объяснений, кому и с какой целью понадобилось их вырезать. Есть вероятность, что они и вовсе просто подменены…       — Подменены? — изумлённо переспрашивает Гермиона. — Нет, это просто нелепо! Зачем кому–то понадобилось подправлять воспоминания?       — Возможно, ты стала свидетелем чего-то, что знать не должна была. Могу предположить, что ты оказалась близка к разгадке тайны Королевы.       — Тайны Королевы?       — Находясь в воспоминаниях, я уловил характерный запах… Тео, кажется, однажды упоминал похожий запах в нашем разговоре.       — И что же ты ощутил?       — Я… Я не помню, — признался Малфой, шокированно распахнув глаза, — он безвозвратно стёрся из памяти.       — Кажется, я помню фруктовый аромат… — призадумавшись, поделилась она. — Апельсин, вроде бы…       — Мандарин.       — Точно, — победоносно воскликнула девушка, — мандарин!       — И, кажется, цветы… — напрягая мозги, попытался восстановить детали Драко.       — Орхидея?       — Точно нет, — возразил блондин, — цветок был похож на пионы…       — Понятия не имею, — грустно вздохнула гриффиндорка.       — Странно всё… Очень странно.       — Что конкретно?       — Я чётко помню, что, находясь внутри первого воспоминания, ощутил запах и сумел верно его интерпретировать. Но, вот незадача: выйдя в реальность, я не могу ничего вспомнить…       — Ты уверяешь, что в воспоминаниях имеется логическая дыра. Почему ты так считаешь?       — Первое воспоминание обрывается на моменте взятия тебя в плен, а второе… Второе начинается с тебя, выбирающейся из-под завалов. То есть вот тебя душит вампир, а вот ты освобождена непонятно каким образом. Ты же не станешь спорить, что это странно?       — Хочешь сказать…       — Хочу сказать, что на тебя наложили заклятие, Гермиона. Понятия не имею, какое, но это факт.       — И, очевидно, заклятие работает не только на меня, но и на всех, кто попытается просмотреть воспоминания.       Повисло обоюдное молчание — Малфой надеялся понять, с каким заклинанием они имеют дело, а Гермиона…       Гермиона, залечив его раны, поднялась с места и принялась расхаживать взад-вперёд, занятая, наверное, теми же мыслями, что и он.       Яркое голубое мерцание озарило зал — Драко зажмурился от режущего сетчатку света, насильно удерживая родившуюся мысль.       Когда мерцание немного потухло, их взгляду предстал статный олень, заговоривший крайне обеспокоенным голосом Гарри Поттера:       — Отмена операции, ребята. Наш шпион был казнён часом раннее в замке Королевы. Будьте предельно осторожны. Если вампирам удалось выпытать из него информацию, нам грозит большая опасность. Продолжайте обустраивать убежище. Спасибо за готовность помочь, Гермиона. Малфой, надеюсь, ты помнишь наш уговор — береги её. Следуй за ней по пятам всюду и не спускай с Гермионы глаз. Клянусь, если с вами обоими что-то случится, я выжгу дотла к чертям собачьим эту планету, — и существо растворилось, на прощание изящно облетев круг над их головами.       — Уговор? О чём Гарри говорит?       — Я обещал ему пойти с тобой на задание, Грейнджер. Мы хотели напоить меня «Оборотным», чтобы, если что–то пойдёт не так, ты смогла выбраться.       — И не сочли необходимым предупредить о своём уговоре меня?!       — Ты начала бы возражать, и в итоге Поттер прогнулся… А потом долго сожалел, что отправил тебя одну, — невинно пожал плечами слизеринец.       — О, Годрик, сколько раз повторять: жизни каждого солдата одинаково важны! И я вполне способна постоять за себя! — она с силой пихнула парня в бок, до чёртиков раздражённая, что за её спиной снова попытались провернуть дела, предварительно не обсудив с ней планы.       — Я и не спорю, Грейнджер, что жизни каждого солдата одинаково ценны — ты серьёзно напоминаешь об этом командиру снайперов? Но у каждого есть человек, который важен для него чуть больше общей массы. И для нас с Поттером этот человек ты, Гермиона. Можешь возмущаться, сколько влезет, но мы не перестанем пытаться защищать тебя. Даже если придётся прибегнуть ко лжи.       — Слизеринцы, — недовольно фыркнула девушка, медленно успокаиваясь.       — Оскорбление для слизеринцев приписывать нашему факультету Поттера, Грейнджер, — насильно сдерживая смех, хмыкнул Драко.       — О, ради Мерлина, заткнись, — возведя глаза к потолку, игриво осекла Гермиона, — и да, Драко, вы с Гарри тоже важны для меня, поэтому… Поэтому я всё же очень прошу вас держать меня в курсе того, что творится в ваших хитрых головах.       Малфой залюбовался маленьким огоньком, блеснувшим в глубине карамельных озёр, — на секунду он задумался об истинном значении огонька, но одёрнул себя, вспомнив о данном обещании.       Дружба, Драко.       Только дружба.