Не знавший любви судит о ней больше остальных.
Мелодия, точно в такт мерно следующих друг за другом мыслей мастера, вдруг оборвалась.***
Джейсон прижал его к матрасу ловким, выверенным движением. Перочинный нож в его руке обманчиво блеснул в пробивающемся в мастерскую свете блёклой луны. Кенди довольно заурчал, запрокинул назад голову, смотря из полуприкрытых век на связанные давящей бечёвкой запястья. Лицо мастера окрасила злорадная, не сулящая ничего хорошего улыбка: привязанный к изголовью кровати Поп, полностью прекрасно обнажённый, держал связанные идеальными хирургическими узлами руки над головой, взирая на Тоймейкера перед собой с греховным похабством и явственно неутолимым вожделением. Джейсон прикрыл веки и с подобной тому страстью наклонился, лбом касаясь оголённой мужской груди, точно удостоверяясь в факте своей неопровержимой власти над тем. Тупой стороной ножа он неспешно провёл по замысловатым сплетениям верёвки почти не глядя, подразнивающе обходя чужую кожу. Поп наблюдал за этим с каким-то неясным восторгом, упоением и, когда кончик ножа вот-вот должен был коснуться его плоти, в глазах расцветала надежда. Увы, Джейсон был намерено аккуратен. Мастер удобно расположился на его животе, чувствуя, как мучительно напряжено чужое тело в пылком ожидании. Джейсон, ощущавший себя сутенёром, стал проводить кончиком ножа по стройным бокам демона, оставляя продолговатые кровавые полосы в своё садистское удовольствие. По мере продвижения орудия его металлический кончик всё глубже впивался в безупречную белую кожу, а Кенди, выпавший на секунды из реальности в эротические фантазии, глухо и с явной просьбой на продолжение невнятно простонал. Тоймейкер убрал нож, с очарованием наблюдая, как алая субстанция проявляется на месте протяжных ран в виде крохотных, отливающих слабый свет бусинок. Джейсон облизнулся, подобный неистовому хищнику, а потом, снизойдя до роли прилично-педантичного молодого человека, осторожно убрал его голубые волосы подальше от порезов. Невероятно длинные, спадавшие ниже поясницы светло-голубые волосы, которые Джейсон чертовски обожал, не должны были запятнаться. — Неужели так хочешь? Теперь собственные коготки Тоймейкера пошли в дело — кончиком когтя он коснулся ареолы соска демона под собой. Кенди, видевший в темноте комнаты и тумане собственного плутливого сознания лишь тёмный силуэт, расплылся в насмешливой улыбке: руки Джейсона вновь стали покрываться тьмой, а волосы постепенно белеть. — Очень, дорогой, — Кошмар вызывающе поёрзал, и Джейсон понял, насколько сам раскалился, — очень хочу! — Сформулирую точнее, — мастер тоже был не промах: пальцами стал так неаккуратно, даже грубо сдавливать его соски, что Кенди стоически вытерпел ему назло, всё так же улыбаясь в непонятно-мазохистском экстазе, — чего аккурат ты хочешь. Джейсон не был так великолепен в соблазнениях и ухаживаниях как его партнёр по секс-развлечениям, но что-то да знал. В играх «кто кого первый выведет на мольбы и плач» (может быть, даже не наигранные) он чётко усвоил, что торопиться ни в коем случае нельзя. Пусть этот противный паршивец елозит, трётся об него, стонет, нервно выдыхает и плачется, как тяжело выносить такую эрекцию, сколько хочет, пока не соизволит произнести заветных слов. — Детка, меня едва ли искушали виртуозы из низов Ада, — Кошмар приподнялся на тот малый радиус, который позволяли ему Джейсон и бечёвка, заглядывая тому в глаза с отчаянным вызовом, — не то что мальчик-любитель, не способный даже слово «секс» сказать вслух! — По сравнению с твоим обширно грязным опытом и я впрямь любитель, однако… — мастер состроил правдоподобный вид самой искренней задумчивости, рассматривая с преувеличенным интересом деревянную рукоять ножа. Кенди призывно заныл под ним и тогда, по прошествии продолжительных двадцати двух секунд абсолютного бездействия, Джейсон приблизился к лакомому телу и оставил засос на чужом плече. — Почему-то ты предпочёл этим низкосортным, дешёвым подстилкам меня. Выбор между холодной выгодой или вопрос того, у кого больше опыта в истязаниях и кому отплачивать не нужно? Тоймейкер расцеловывал его напряжённые плечи, наслаждаясь ещё одним сладким запахом — карамельным или медовым, или ещё каким-то похожим. Кошмар под ним извивался, удручённо лишённый возможности ответить, зато охотно и услужливо подставлялся под горячие губы и одурманивающие прикосновения; порезы вдоль линии талии и ног болезненно-приятно обжигали кожу. — Не сказать, малыш, что у них… так уж меньше… опыта… и платы… такие огромные… Если бы так страстно расцеловывал его Поп, поменяй их местами, то вся бы верхняя часть тела мастера была бы усыпана отпечатками губ, как мастерская Джейсона обычно усеяна приборами и инструментами разного назначения или их кофейный стол в гостиной завален разноцветными фантиками. Кенди частенько говорил, что ему крайне нравится оставлять на своём изумительном Джее отпечатки собственной помады. А ещё он подмечал, что просто обожает, когда Джейсон оставляет на его теле глубокие порезы! И как же симпатично выглядят следы от укусов! Тоймейкеру это тоже, честно говоря, нравилось. В какой-то определённый момент стало даже казаться (после продолжительных занятий сексом), что подобные «метки» начали значить куда больше, чем последствия порывов выражения сексуального увлечения. Мастер подумывал, что таким образом у них складывается некая, наверное, эмоциональная или ещё какая связь. Кенди особо не размышлял — он точно знал, что так оно и есть. — Ми-и-илый, — лукаво протянул Кошмар, охнув, — прошу тебя, трахни меня. Хоть чем — хоть этим ножиком, но трахни! Джейсон склонил голову, одну руку положив демону на искусанную шею, а другой начиная медленно расстёгивать на себе пуговицы. Кошмар непозволительно быстро сдался, но это, так сказать, не расстраивало дальнейший процесс. Тоймейкер приподнялся на коленях, изящно скидывая с рук рубашку. Она полетела на пол. За той последовали донельзя обтягивающие брюки, которые просто изумительно подчёркивали всю красоту его задницы, когда игрушечник заметно прогибался в спине. Нижнее бельё почти ничем не поражало — только если скоростью его снимания, ибо Джейсон слишком уж не спешил. — Выглядишь отменно! — Кенди наблюдал с подчёркнутым наслаждением. — Надеюсь, что минет будет такой же отменный? Если бы не связанные запястья, то Поп с радостью облапал бы его всего. — Я даже и не думал об этом, Арлекино. Джейсон наклонился к головке его члена, на котором естественной смазки было больше, чем искусственной в тюбике. Он застыл в нескольких сантиметров от его ствола, раздражающе невесомо касаясь кончиками коготков плоти, но всё оттягивая. — Ты не хочешь меня порадовать, дорогой? — Хочу, разумеется, — в руках у Джейсона из ниоткуда материализовался насыщенного красного цвета кляп, — открой рот. Предоставлю тебе удовольствие наивысшей степени, когда можно просто молчать и наслаждаться этим. — Дже-е-ей!.. Поп, являя из себя достаточно тонкую (по его словам) и общительную натуру в повседневной жизни, не терпел и моментами ненавидел, когда его брали и дерзко затыкали! Даже в сексе таковой участи избежать не удалось, ведь Джейсон, человечек по характеру спокойный и немногословный, хотел, умел и, главное, имел право затыкать ему рот. Даже такими варварскими методами. Кошмар спускал ему это с рук. — Если будешь придушивать, то эффект будет аналогичным! Я ни слова не скажу-у! — Если будешь молчать, то и придушивать буду чисто из символической любви, а не из раздражения и желания тебя заткнуть поскорее. Это будет в разы приятнее, — Джейсон, удобно расположив пальцы на его шее, чуть сдавил, — уверяю. — Насколько? — Кенди, невзирая на свою ангельскую покорность и глубокое, исходящее из сути его садомазохистской натуры желание подчиниться, когда Джейсон тихо, очень серьёзно с нотками бесспорной властности просит его о чём-то, силился это желание не исполнить. Кошмар до безумия любит видеть Джейсона таким… умопомрачительным: источающий монастырскую невозмутимость, собранный и немногословный с чёткими, однозначно сформулированными просьбами, плавно преобразовывающимися в безусловные приказы. Джейсон, умеющий брать шефство, был просто невероятен! Даже в те моменты, когда Джей был минимально настойчив и привычно односложен в выражениях, до дрожи в коленях импонировали Кенди. — Настолько, насколько тебе нравится кончать с включённым на максимальную мощность вибратором меж ног, с повязкой из плотной ткани на глазах, берушами в ушах и неизменным кляпом в рту, будучи подвешенным под потолком, когда твои руки и ноги туго стянуты верёвками до покраснения. И ты не можешь ни слышать остальной мир, ни говорить вслух, ни видеть меня — только чувствовать. Кошмар послушно открыл рот, засчитав этот объёмный и чересчур возбуждающий монолог в копилку Джейсона как «не самая виртуозная, но самая красивая победа». Джей может лучше. Тоймейкер, зафиксировав шарик в его рту и надёжно затянув кожаный ремешок, снисходительно погладил того по щеке, слегка размазывая грим. Ох, грим, который всегда наносил Поп, являлся для мастера той самой раздражающей вещью, которую он научился игнорировать. Джейсон, бесспорно, тоже умел пользоваться косметикой, но то, какие вырвиглазно большие круги и объяснимо несочетающиеся маленькие треугольнички под веками рисовал Кошмар… Тоймейкеру поначалу этот парад пёстрых оттенков и познавательной геометрии казался чистой аляповатой глупостью, а потом он смирился. К идеально ровным стрелкам, помаде и остальным прилегающим мастер не имел никаких претензий. Более того, они его удовлетворяли. Джейсон сместился ниже, специально прогибаясь в спине и кожей ощущая, с какой пронзительностью и голодом на его оголённый силуэт взирает Кенди. — Как думаешь, ты заслуживаешь подобного наслаждения после всего, что сделал? — мастер, обхвативший ладонью ствол его члена, слегка сдавил и неспешно провёл вверх. — Надеешься на то, что я стану тебе дрочить за одни миленькие глазки? Или ждёшь, когда я за одно унылое «прости» отобью себе колени в порыве страсти, дабы удовлетворить твои потребности? Поп издал протяжный то ли вздох, то ли стон, то ли полувоздох-полустон. Клыками он намертво обхватил силиконовый шар во рту, оставляя на нём заметные отметины. Всё-таки это игрушка была предназначена больше для людей с зубами, нежели для демонов с клыками, урон от которых воспринимался на кляпе как последствия неосмотрительности хозяев собаки с огромной клыкастой пастью. Если бы Джей в наказание за недавние проделки оставил бы его в одиночестве связанного, с эрекцией и невозможностью убедить не продолжать, то Кошмар бы вполне посчитал это действие заслуженным. Жаль вот только, что, если Поп захочет, то бечёвку разорвать труда не составит, как и прокусить кляп. Ну, и избавиться от стояка тоже. Но он, скорее всего, не сделал бы это из чистого принципа, потому что и впрямь был совсем чуть-чуть виноват перед человеческой стороной своего милого. Да и такая сексуальная практика не оставляла его равнодушным. Джейсон же его всё равно не бросит в таком состоянии: немного подождёт, потом немного поизмывается, может, подыщет у себя ещё какие ножички, которые не жалко применить, а потом всё же поможет. Таков он. Джейсон тем временем, прогнувшийся в пояснице, сбоку выставил вид на свой прекрасный зад. Тоймейкер стал делать последовательные, очень-очень медленные движения вверх-вниз, смотря на член в какой-то отрешённой прострации, сосредоточенный ещё на чём-то, помимо мастурбации. Он вдруг, не прерываясь, сипло заговорил: — Надеюсь, ты будешь не против, если я стану говорить серьёзно? Не против? Не против. Знаешь, я так долго размышлял о наших с тобой отношениях: о том, кем я являюсь для тебя, и кем ты приходишься мне. Об обязательствах, о свободе и возможностях, о разрешениях и запретах, — Джейсон стал постепенно ускорять движения руки, очевидно рознясь в потоке мыслей и действиях. — Я был изначально низкого мнения об отношениях между демонами. Для меня романтическая, любовная и сексуальная связи являлись вещами недоступными до встречи с тобой. Однако я всегда был категоричен, когда размышлял о привязанности, любви и прочей дряни. Это же вроде нечто глубокое, чувственное и так далее, — мастер прервался, обхватывая губами головку его члена. Посасывая, он ускорил темп и достаточно скоро отпрял, продолжив как ни в чём не бывало: — А потом мы начали с тобой совокупляться. Я называл это секундной слабостью, мимолётной интрижкой, элементарным способом снять напряжение, а сейчас… — Тоймекер опять прервался, ладонь левой руки положил на мошонку и несильно сжал яички. Немного погодя, когда Кошмар начал постепенно приближаться к пику, он убрал обе руки. Подобный кошке, Джей на четвереньках приблизился к демону, коснулся своим вспотевшим лбом его вспотевшего лба. Он прикрыл веки. Неосознанно потёрся собственной эрекцией, на которую доселе пытался не обращать внимание, о налитый кровью член Кенди. Наполовину уже белые волосы спадали таким образом, что специфично образовывали некие «шторки», которые закрывали их двоих от остального мира. Забавно и понятно, почему у Джея закрыты глаза, а у Кошмара — рот. Кенди, несмотря на переполнявшие его тела животные чувства и сладко тянущие ощущения, слушал достаточно внимательно, насколько мог в данной ситуации. Его губы дрогнули в оттенке ещё одной ухмылки. Лукавой, но понимающей, не елейной вовсе. В голове образовалась довольно прозрачная догадка, которую он не мог озвучить. Джейсон же был не только собранным и рациональным, но ещё и до чёртиков продуманным, предусмотрительным. — У вас же нет чётких понятий «должен» и «обязана», только — «могу» и «хочу», верно? Точнее большинство демонов не придерживаются этих ультимативных рамок. Существуют только относительные условности, да? Джейсон, пребывая в том же мутном состоянии, когда старался совместить простой секс со своими глубоко тревожащими размышлениями, выглядел очень… мило. Был сравним с маленьким ребёнком, который всеми силами пытался выучить алфавит, при этом увлечённо раздумывая, почему в «Семи гномах» гномов всего семь, а не больше. Он со вздохом переместил правую руку на член, начиная медленно надрачивать себе, а вторую — на член Кошмара, проделывая то же самое действие. Поп же, с невозможным любопытством наблюдая сию картину, не смел даже мычать, чтобы ненароком не отвлекать мастера. Правда глотать слюни уже стало порядочно дискомфортно, как и сдерживать невнятные стоны, но демон был готов потерпеть. — И вот к чему я клоню: у вас по поводу этого собственное, отличающееся от моего видение, которое мне не до конца понятно, возможно, что не до конца известно, но я вот что хочу сказать… — он колоссально ускорил темп. Простонали они оба практически в такт. — Я, кажется, испытываю к тебе любовные, романтические и сексуальные чувства. И кажется, что давно. Мне, невзирая на то, какой ты самодовольный баран, всегда нравилось проводить с тобой время, разговаривать о чём-то серьёзном, убивать и пытать других, рассуждать о всяком бреде, смотреть телевизор, да хоть что! Меня привлекаешь ты внешне и от секса с тобой мне было бы достаточно трудно отказаться. И мне приятен твой характер. Ты всегда такой… непредсказуемый, безрассудный, но я не могу назвать это минусом. Ты не идиот, всё прекрасно понимаешь, хоть и делаешь вид до последнего, что это не так. Если бы не ты, то я, скорее всего, сгнил бы в какой-нибудь трущобе. Начитанный Джейсон, старающийся говорить на языке сухих фактов, когда пытался разобраться в собственных эмоциях и чувствах, был просто очарователен! Тоймейкер спустя полминуты кончил. А затем отпрял и, словно бы страшась или не хотя увидеть чужую реакцию на трепетные, долгими противоречивыми муками вынашиваемые слова, взял в рот его член. Он стал делать мерные, поступательные движения головой, активно напрягая горло. Джей не с таким пристрастием обычно делал минет, но сейчас с выраженным старанием, на какое способен, исполнял все хитрые манипуляции: насаживался ртом на половину набухшего, затвердевшего ствола, несмотря на явный рвотный рефлекс; закашливаясь, он отстранялся и продолжал языком активно ласкать по всей длине, слабо сминая игривыми пальчиками его мошонку; Джейсон целовал его член и даже сосал яйца; он тёрся о головку щекой, губами, ведь знал, что Кошмару такое до безумия нравится. Вскоре Поп кончил ему прямо в рот с приглушенным, но достаточно громким стоном. Мастер отстранился и, прикрыв веки, вдохнув чисто для моральной подготовки, он проглотил горькую, вязкую жидкость. Джейсон обессиленно откинулся назад, стараясь дышать как можно реже. Удивительно и даже несколько позорно, что он почти выдохся от грёбанного минета, который хорошим язык не поворачивается назвать. Впрочем, нагрянувшее бессилие длилось недолго. Как бы не хотелось, но Кенди нужно было освободить. — Детка, я даже слов столько подобрать не смогу, сколько ты сказал, — потирая освобождённые запястья, начал он. — И как предусмотрительно ты поступил, заткнув мне рот! Тоймейкер, усиленно глотая слюну, дабы как-то заглушить неприятное послевкусие, оставленное спермой, едва ли глядел на Кошмара. Демон нетерпеливо выдохнул, приблизился к другу, пальчиками подцепив за подбородок. Он поднял голову несопротивляющегося Джейсона, вынуждая посмотреть на себя, и подметил, как на его лице ярко выражалось тревожное предвкушение. Кошмар тихонько посмеялся. — «Сколько же ты, мой дорогой, подбирал слова?» — Ты хочешь услышать мой ответ на своё прелестнейшее признание? — Поп наклонился к его лицу, с такой безобидной улыбкой выглядя удивительно искренним, всем своим настроем источая незамысловатую умиротворённость. — Или сказал это как факт, на который я могу никак не реагировать? — Первое, — вязкое ожидание, как остатки спермы в его рту, дискомфортно крутило в животе. Мастер думал, что признание будет проходить спокойнее и в разы проще, однако сильнейшее волнение с подобием слабого смущения («я что, реально ему всё вывалил и в таком-то формате?!») не обошли его стороной. Он действительно нервничал. — Конкретнее, дорогой. Я хочу услышать, — Поп облизнулся, — чего именно твоя многострадальная душенька хочет от моей. Поп завёл чужие непослушные пряди обратно за уши, а потом достаточно настойчиво обхватил ладонями его щёки, глядя прямиком в глаза. Демон не ехидствовал и не смеялся, а оставался предельно безмятежным, вдумчиво фильтруя сказанные слова, отчего Джейсону совсем чуть-чуть становилось легче. — Ответ. Удиви меня. Каков твой ответ? Тоймейкер положил свои ладони тому на предплечья, сжал, вроде бы желая проделать то же самое действие. Или, может, поцеловать взасос, как банально случается в рейтинговых мелодрамах. «Вместо тысячи слов», так сказать. — Ты до жути упрямый олень, редко прислушивающийся к другим, — Кенди склонил голову, хитро сощуривая глаза. Взгляд его теплел, выражал небывалую, почти человеческую нежность, а ладони приятно обжигали кожу. — Ты не любишь шум, людные места и яркие цвета, считая их умопомрачительным изжитком прошлого. Ты не любишь критику и безразличие к собственной натуре. Признай, ты обожаешь, когда перед тобой трепещут и стелются в ноги. Не важно в чём: в страхе или обожании. Ты чересчур рассудителен и строг к себе, поэтому выражать свои чувства тебе трудно. Ты скорее выберешь рациональный анализ, нежели иррациональный выплеск. Ты холоден ко всем, кроме тех, кто тебе интересен. А чтобы стать тебе интересным — нужно быть… м-м, каким-нибудь Эдвардом Магориумом! Ну, или такими запоминающимся и чудесным, как я! Так… Как-то я затягиваю, не находишь? Джейсон, слушающий в беспокойном ожидании, обдумывая и перебирая, какой именно формулировкой долгожданного ответа обязана закончиться эта без шутки трогательная тирада, не сразу осознал, что должен дать ответ. Он непонятливо мотнул головой, но Поп всё равно продолжил, зная настоящий ответ. Кошмар приблизился и накрыл его губы своими. Он не углублял поцелуй, находясь на различимой дистанции, но по одной весьма прозрачной и простой причине их поцелуй казался чрезвычайно интимным, даже душевным: Поп смаковал иссохшие губы напротив, ощущая себя как-то по новой воодушевлённо, «в высшей степени удовлетворённо». У Джейсона же против его воли приятно тянуло в всём теле и сладострастно дурманило разум одно достаточно прозорливое осознание. И упоительный поцелуй, чужие блаженные губы и волнующая атмосфера — из-за них тоже. Казалось бы, возраст неловких признаний и юношеских волнений перед «первыми» поцелуями — давно пережитый этап, однако Джейсон нервно отметил, что это далеко не так. Смешно, что он смутился перед ним так, как смущается ещё невинная пятнадцатилетняя школьница перед объектом своих страстных ночных сновидений; не устоял и растаял в позорной стеснительности как снег под палящим солнцем; чувствуя трепетную человеческую привязанность, желание разделить с этим самодовольным и ехидным шутом своё нынешнее существование, он поддался иррациональному порыву. Поп же, к его шоку, спокойно принял его. Даже беззлобно поддакивал, помогая направить поток мыслей в нужное русло. Даже оказался учтив, не смущая ещё больше. Даже сам полез целоваться, подарив Джейсону негласный компромисс в колорите происходивших признаний. Кошмар, когда им обоим стало тяжело дышать, отстранился, прикрыл рот рукой в вроде бы смешке, но точно не в невинном смущении, относительное подобие которого испытывал один «девственный» мальчик-любитель (ведь это было просто бредово, если бы Поп страдал чем-то таким): — И порой ты в упор не видишь очевидного. — Наши отношения и так давно перешли границу «любовных», а я только сейчас соизволил официально признаться тебе в любви? — Делаешь успехи, милый, — Поп облизнулся, поместил ладони на талию мастера, неспешно проводя ими вниз с явным удовлетворением. — Не только любовных, кстати говоря, но и сексуальных, и даже романтических! — Оу, — он в замешательстве похлопал глазками, не зная, как реагировать на переполнявшие, труднообъяснимые эмоции, когда конечности безболезненно сводило в приступе чего-то неясно-приятного, а в голове бурлило, — вполне очевидно. — Ещё скажи, что ты не был уверен в этом на сто процентов. Хотя бы на девяносто. — Относительно. — Ты бываешь таким невинным, глупенький. Глу-у-упенький, — демон коснулся внешней стороною ладони щеки Джейсона, ласково погладил, — милый Джейсон. Как тебе удаётся быть таким приземлённо простым и одновременно до небес сложным? Не понимаю. — Как тебе удаётся нравится мне? Причём так сильно, что я не хочу свернуть тебе шею? Не понимаю. — Способность флиртовать так, чтобы сражать наповал без прямых откровений и банальных лестей, — это настоящее искусство. Его нужно постигать и постигать, а не сумасбродно подражать. — Умение выводить собеседника — тоже настоящее искусство, на которое, как кажется, ума особо не надо, — Джейсон усмехнулся, сместился поближе к Кошмару, подражая его тщеславному тону всезнающего уникума, — однако выводить человека из морального равновесия одним словом — истинный талант. Обожаю тебя за него. — Какие исключительный и закрученный комплимент, Джей. Этот твой подход просто великолепен