Боли сердечные

Серёжа не понимал шипперов и их маниакальную зависимость от всех этих артон-моментов, касаний и прочего. Ну серьёзно, что за чепуха? Особенно он не любил, когда его в это втягивали. Матвиенко сердился, если в прямом эфире писали противный бред, обкидывали их четверых различного рода обзывательствами. — Дебилы! — оскалившись рычит он. — Да таким извращенцам, как вы, дорога на черно-оранжевый сайт! — но видимо людей это только раззадорило. Сообщения с незамысловатым содержанием плыли одно за другим. Были, конечно, и адекватные люди, но они либо молча смотрели прямой эфир, либо под шумок пошли спать. Серёжу эта ситуация разозлила настолько, что он, выключив стрим, швырнул телефон на кровать, но, промазав, попал в дорогую отельную вазу, которая стояла впритык к его постели. — Чёрт! — просипел он. — Ещё и голос посадил из-за этих… фантазеров! — он устало грохнулся на кровать. Завтра очередной концерт, где точно какой-то полоумный выкрикнет: «Артон — канон» или что похлеще. А Тохе с Арсом это только на руку, сидят и лыбу давят, как дураки. Знают же, что Стас ругаться будет, но им как об стенку горох. Серёжа прикрыл глаза, он устал и от фанатов, и от Арса с Антохой, и от себя. Правда устал, руки и ноги больновато тянут куда-то вниз, немного покалывая, под глазами огромные мешки от бессонницы, а во рту отчего-то привкус металла, вяжущий и противный. Как же хочется всё бросить и уйти, убежать или спрятаться от себя и мыслей, от шипперов. «Смешно», — подумал Серёжа. — «Ты пытаешься их запугать, а в итоге это они тебя швыряют в клетку». И сколько бы Стас не кричал о том, что он против, это бред и ересь и вообще ему противно. Но и по нему видно, что Шеминов только обеими руками за такой, пусть и грязный, но пиар. Фиг знает, догадываются ли об этом Попов с Шастуном, может да, а может и нет. Хрен поймешь этих педиков. Наконец, дверь номера открывается, и в комнату входит её второй посетитель. Дима был уставший, не насколько как Матвиенко, но всё же. Он тихо зашёл, не зная, спит ли друг, но, увидев пристальный взгляд карих глаз на себе, облегчённо и с громким вздохом плюхнулся на вторую кровать. Серёжа заинтересованно оглядел его: грязная белая футболка, стертые до дыр джинсы и неснятые ботинки производили вид уличного бомжа. «Но уютного бомжа», — невольно подмечает про себя Серёжа. Поз почувствовал что на него смотрят, взглянул в ответ, мол спрашивая: «Всё хорошо?» Серёжа лишь слабо кивнул. Дима еле как снял очки, после чего положил их на тумбу. Его взгляд упал на разбитую вазу и рядом лежащий телефон. Что-то буркнув себе под нос, он с усилием встал и, взяв веник, угрюмо собрал все осколки, стараясь ни одни не пропустить. Кусочек за кусочком он собрал все, но для проверки быстро провел рукой по полу, и, как назло, одна стекляшка остро впилась в указательный палец. Кровь алой каплей упала на белую ткань, мгновенно впитываясь. Но Дима промолчал, поднял телефон и положил его на прикроватный шкафчик. Всё это время Серёжа тихо наблюдал за тем, что творит его коллега. Что-то в груди тепло разливалось то ли от заботы, то ли просто от факта, что он важен Диме. Дима. О, Серёжа любил о нём говорить. Дима тоже был заядлым свахой артона, но это не бесило, а скорее смешило. Он не лез, куда не просят, а просто молча помогал. Дима стеснялся своих очков, но Серёжа считал, что они ему идут гораздо больше, чем тому же Арсу. Да и собеседник он был не промах. Шутил метко, остро и чаще всего необидно. А даже если и обидно, то всего лишь каплю и то за хвостик. Иногда, когда во время концертов Арс с Антоном вновь уходили в дебри своих мыслей и действий, Матвиенко часто чувствовал себя лишним, вот пропадет он сейчас, и никто не заметит. Но в этот самый момент к нему подходил Дима, начинал шутить, постепенно вовлекая в общую работу, за что Серёжа был безмерно ему благодарен. Прямо как и сейчас. Из мыслей его вывело бурчание в ванной, Серёжа на ватных ногах поплелся в санузел, немного волнуясь за Поза. Тот сидел на туалетной крышке с пинцетом в руках. Он был настолько погружен в свои мысли, что не сразу заметил Сережу, стоящего впритык к нему и разглядывавшего масштаб проблемы. — Всё хорошо, — тихо пропыхтел Позов. — Иди спи… — более ласковым тоном добавил он. Серёжа изучающе вглядывался в то, как Дима пытается достать осколок. Он мягко взял в руку подрагивающую ладонь, легко схватился пальцами за край пинцета и с бесконечной, пусть и не присущей Матвиенко нежностью, достал проклятое стеклышко. На пальца показалась капля крови, Серёжа достал из аптечки вату и йод, и, обмакнув её в растворе, аккуратно прижал к пальцу, невесомо обдувая рану, прямо как родители в детстве при очередном ушибе. Дима тихо засмеялся, расплываясь в нежной улыбке. Серёжа с удивлением и непониманием уставился на друга. -Ты… — выдавил он через смех, — ты… ты это… за лепестком не лети… А то Арс тебя, честное слово, грохнет, — наконец выдавил из себя Позов. Матвиенко думал, что друг уже просто перетрудился, ему бы чай и отдых где-то месяц, а не вот это всё. — Ну, помнишь! — ещё громче засмеялся он. — Клава Кока, я лечу за лепестком, — и тут до Сережи дошло! Он начал громко хохотать, упав головой на Димино колено. Позов только сильнее засмеялся, уже и позабыв про разбитую вазу, осколок в пальце и завтрашний концерт. Это были несколько минут отдыха и чего-то ещё. В эту секунду Серёжа благодарил мир за знакомство с Димой, что-то удивительно уникальное таилось и манило в этом человеке. Но несмотря на это, Матвиенко лишь хотелось уберегать его от всего, быть рядом, и осознавать, что и тот никуда не уйдет. И не потому, что у Сережи собственный бизнес, он участник импровизации, или потому, что у него есть деньги. Нет. Он не уйдет, ведь это Серёжа, ну, тот самый Серёжа Матвиенко. Который вечно не может нормально завязать хвостик, научиться контролировать свой бушующий нрав, не умеет вкусно готовить, да и вообще он огромная корзинка проблем, но они ведь рядом? Когда эти двое уже легли спать, погасив светильники и поставив будильник на шесть тридцать, Дима тихо думал в темноте. Он часто любил поразмышлять о жизни ночью, но сегодня особенно не спалось. Палец слегка покалывал и напоминал о случившемся недоразумении, ну а как ещё это назвать? И несмотря на это, Дима был счастлив, он смотрел на спину Сережи и глупо улыбался, прижимая покалывающий палец к груди. Сердце где-то глубоко внутри глухо отбивало дифирамбы этому событию. Серёжа. Дима помнит его совсем молодым. Тогда он ещё не понимал, почему именно этого оставили в их четверке, он же злобный, глупый, самовлюблённый и вообще не умеет шутить. Ну, по крайней мере, он так думал. Но стоило их почаще ставить в дуэт, как Матвиенко раскрылся для него по-новому. Это было что-то совершенно иное, не похожее на Арса или Шастуна, нечто особенное, но чрезвычайно интересное. Серёжа легко подбадривал и поддерживал, и Дима отвечал ему тем же. Они с полуслова понимали друг друга без всяких пререканий, обсуждали то, что постыдились бы обсудить с лучшим другом, но если они не лучшие друзья, то кто? Этот вопрос стоял между ними давным-давно, но ни один из них не решился поднять эту тему. — Серёж? — прошептал Дима в пустоту, и не надеясь на ответ. — М-м? — промычал сонный друг. — Чего тебе Поз? — охрипшим голос спросил Матвиенко. — Спасибо… — выдавил из себя Дима, но, опережая вопросы Серёжи, спросил: — Что у тебя с голосом? Матвиенко молчал несколько секунд. — Да так, охрип на улице, осень же, ё-моё, — пробурчал себе под нос мужчина. Позов лишь тихо хихикнул на его «старческое» ворчание. — И да, всегда пожалуйста, — намного тише, почти шепотом, сказал Сережа. Дима понимающе кивнул. Это было не то, что он хотел сказать…

***

Концерт на удивление прошел легко, ребята отлично шутили, прекрасно контактировали с залом, даже Стас был от них в восторге. Возможно кто-то и кричал что-то про шипперство, но Серёжа в этот раз даже не обращал на них внимание, его разум был заполнен кое-кем другим. Позов при свете софитов был ещё более великолепен, чем обычно, его темные глаза ярко сверкали, бегали из стороны в сторону, лишь на миг останавливаясь на Матвиенко, просто чтобы уделить секунду чему-то прекрасному. Попов с Антоном опять заговорились на следователе, забыв про существование других. Для них как будто не было ни зала, ни Димки с Сережей, их взгляды были сфокусированы на друг друге. Позов с другом по несчастью сидели бок о бок, наблюдая за этим дуэтом с именами на букву «А», и тихо перешёптывались, так, чтобы зал не услышал. — Как думаешь, они знают, что мы на сцене? — еле сдерживая смех, спросил Дима. — Нет конечно! — в такт ему сказал Матвиенко. — У тебя что-то с голосом, — Позов нахмурился, сводя брови к переносице. — Ты точно в порядке? Серёжа лишь отмахнулся. Нашёл тоже из-за чего переживать. Подумаешь, похрипывает немного, не надо было вчера в прямом эфире орать. — Да, не парься! — Серёжа хотел звучать звонко, но вышло сипло и не очень жизнеутверждающе. — Лучше скажи, как там твой пальчик, не болит, не гноит? — Дима смущённо отвернулся от него, весь покраснев до ушей. Матвиенко усмехнулся, хлопнув друга по плечу, но тут же её отдёрнул, испугавшись очередного глупого видео с их участием. Позов был разочарован этим жестом, но вот уже Арсений с Антоном звали их, и разговор пришлось завершить. Все участники команды после окончания концерта решили отпраздновать это в номере Шеминова, но Серёжа отказался, аргументируя это тем, что ему хочется спать. На самом деле его голова гудела, как укус пчелы, пульсирующий и неприятно жгучий, что-то, как железные молоточки, било по вискам, мешая думать. Горло чесалось, отвратительно пекло внутри, глотать было просто физически невозможно, каждый вдох отдавался болью в районе гортани. Кашель был сиплый и сухой, ощущение было как будто кто-то скребет своими когтями горло, заставляя кашлять и рвать глотку. Соплей не было, нос словно закупорило, вдыхать им воздух не было возможности. Всё тело ломило на части, кости стали, словно свинец, тяжелыми, передвигать их было очень трудно и больно. Глаза слезились и горели. Серёже просто хотелось упасть и плакать. Но дойти до своего номера он всё-таки смог. Открыл дверь и из последних сил рухнул камнем даже не на свою кровать, так как Димина была ближе. Удивительно, как за пару часов человеку может стать настолько хуево. Всё тело бросало то в жар, то в холод, руки странно тряслись, сжимая покрывало. Серёжа хотел закрыть глаза и поспать, но головная боль не позволяла этого сделать. Матвиенко перевернулся на спину, стараясь дышать через боль. Он точно не знал, сколько времени так пролежал. Счёт минутам и часам он потерял давно, и, когда ключ в замочной скважине провернулся и в комнату вошёл Позов, Серёжа даже не шелохнулся. — Эй! — Дима уставился на лежащего друга со скептическим лицом. — Ты кровати случайно не перепутал? — Иронично добавил он. В ответ послышалось невнятное мычание и грузное сопение. Дима лишь хмыкнул, подумав что тот в одиночестве наверное набухался и теперь внятно говорить не в состоянии. Позов, приняв душ и разложив свои вещи по шкафу, присел на свою кровать, думая, как дозваться друга. Он потормошил его за плечо, но Серёжа даже не обратил внимания, дышал сбивчиво и резко, словно глотая воздух. Дима нахмурился, он приложил руку ко лбу, и резко её отдёрнул, почувствовав неистовый жар. — Серёж… — медленно начал Позов. — Да ты весь горишь! — уже более взволнованно и чётко сказал он. — Всё… всё… норм… нормально, — пропыхтел из последних сил Матвиенко. Дима, не став слушать его речи, забрал аптечку из санузла. Мужчина аккуратно подложил градусник под подмышку Матвиенко, и убедившись, что он не выпал, перешёл к лекарствам. — Серёженька? — ласково позвал он. — Что у тебя болит? — Дима часто моргал, бегая глазами повсюду в поисках малейшего намека на то, что именно мучает его друга. — Горло… — сиплый голос прервал угнетающую тишину. Позов подорвавшись с места судорожно перебирал лекарства одно за другими, раскидывая их по всему полу. Наконец он нашел нужную таблетку, она была маленькая и клалась под язык. Продиктовав как именно её нужно принять, он просунул таблетку в рот Серёжи. Вспомнив про градусник, Позов вытащил его. — Тридцать девять и девять, — тихо пробормотал он себе под нос. — Серёженька… что же ты себя так… — тучи всё сильнее сгущались над их головами, вот-вот собираясь облить. Дима решил не заниматься самостоятельным лечением и вызвать врача, но теперь он хотя бы мог дать жаропонижающее, которое было необходимо его другу. — Алло! Здравствуйте, — мужчина прокашлялся, — улица Тверская, дом двадцать шесть дробь один, отель «Мариотт Гранд». У мужчины сильный жар, температура тридцать девять и девять, не могли бы вы подъехать? — из трубки раздалось бормотание и какая-то возня. — Что значит: у вас всё забито? Это срочно! Агрх, ладно, будем ждать! — Дима сбросил вызов кинув телефон туда, где раньше стояла ваза. Серёжа едва заметно улыбнулся от этого. — Сейчас разбил бы… — как будто самому себе пробормотал он. Дима достал из аптечки все нужные ему лекарства, заставляя принимать друга их одно за другим. В воздухе витал запах медикаментов, как будто они очутились в том самом школьном медпункте, где вечно мерили температуру и ставили прививки. Сначала Матвиенко на контакт шел не охотно, вяло огрызался и принимал таблетки с видом мученика, но, когда почувствовал минимальные улучшения в своем состоянии, стал в разы спокойнее относиться к лечению. Поз даже смачивал бумажные полотенца холодной водой, накладывая их на раскалённый лоб друга. Матвиенко находил эти минуты блажества чуть ли не лучшим лекарством. Под конец он уже тихо мирно спал на Диминой кровати укутавшись сразу в два одеяла, своё и Позова. Дима молча курил на балконе. Звёзд сегодня совсем не было видно, только иссиня-тёмное небо с полумесяцем освещало Москву. Дым табака слабо развевался на ветру, рассеиваясь в считанные секунды. — Не спится? — Дима резко дёрнулся в сторону от звука. Приглядевшись, он заметил, что на соседнем балконе сидит Арсений, тихо выкуривая вейп. — Мне вот тоже… — не дожидаясь ответа, сказал Попов, выпуская изо рта ядовито-сладкий дым в сторону Поза. Тому сделалось мерзко от такого неприятно-приторного аромата, так что он отодвинулся на несколько метров в сторону. — Я тебя не заметил, — констатировал факт мужчина. Он и правда не увидел этого ловеласа, а вот Арсений всё это время беспардонно наблюдал за Димой. — Ты куришь? Ты же обычно не… — Во-первых, я парю, а это совершенно другое, во-вторых, не твое очкастое дело, — Позов сконфуженно притупил взгляд. Его руки крепко упёрлись в перила, а глаза вглядывались в тёмную мрачную даль. Он украдкой посмотрел на Арсения, замечая его отстранённость от всего мира, словно он где-то на самом дне Марианской впадины своей души, размышляет о чём-то. — Поссорился со своей шпалой? — шёпотом спросил Дима, но Попов всё же дернулся, не ожидая возобновления разговора. — Не парься, как поругались так и помирились, зачем драму-то на максимум выкручивать? — Поз говорил напористее и напористее, как будто он припечатывал Арса своей карикатурной тирадой. Попов же на это лишь сильнее погружался в себя. — Ты не понимаешь… — вяло проскулил он. — Всё сложно… — О, то, что «всё сложно», я прекрасно понимаю, — истерично хохотнул Дима, возвращаясь в номер. Серёжа тихо сопел. Его дыхание умиротворяло, хотелось смотреть на него вечно, оберегать от всего и никогда не отпускать. Возможно, Диме всего лишь нужно… Тут раздался противный звонок в дверь, Позов нервным шагом направился к источнику звука. Открыв дверь, на пороге он увидел двух врачей в медицинских халатах с огромными чемоданами. — Здрасьте… — тяжело дыша проговорил тот, что поменьше. — Вызывали? — Нет, — едко процедил Позов. — Без вас справились, — последние слова он словно выплюнул, закрывая дверь прямо перед их носом. Вернувшись в спальню, Поз улегся на чужую кровать желая поскорее уснуть, завтра у них выходной перед вылетом на очередной концерт. Можно будет расслабиться и отдохнуть, полечить Сережу и просто прекрасно провести день.

***

Матвиенко разлепил глаза от яркого солнца, которое бесстыдно палило даже через занавешенные шторы. Голова гудела, но не так как вчера. Серёжа перевернулся с бока на спину тяжело дыша. — Что вчера было? — сам себя спросил мужчина. — Я ничегошеньки не помню, — печально заметил он. Последнее воспоминание пронеслось словно искорка, как он кряхтя и изнывая от боли дополз до номера, а дальше чернота. Странно, Матвиенко редко болел, а уж чтоб настолько сильно… Тело всё так же ныло, но боль была в разы легче. Теперь он, по крайней мере, мог встать и не стонать от ноющих костей. Серёжа заглянул на кухню, и, не увидев там Поза, раздосадовано схватил бутерброд. — А таблетки? — словно гром среди ясного неба промолвил Дима. Он грозно блеснул карими глазами из-под очков, забирая у больного бутерброд и ставя на стол вместо него стакан с водой и кучу разных медикаментов. — Это чё? — Таблетки, ты глухой что ли? — Дима прошёлся глазами по Матвиенко, оценивая его состояние— Пей, пока не пришлось самолично их в рот тебе толкать, и так намучился с тобой, — Позов устало сел на соседний стул, кусая бутерброд. Мешки под глазами намекали о бессонной ночи, и пусть сам Серёжа выглядел ничуть не лучше, ему было искренне жаль этого очкарика. Он послушно выпил все лекарства, хотя от некоторых было желание блевануть в ближайшую урну. — Умничка, — добродушно похвалил его Дима, попивая чай. — Сейчас померим температуру, и станешь свободной пташкой, — Серёжа весело, но с небольшим хрипом хохотнул на это предложение. Измерив температуру, Матвиенко с упоением наблюдал за Димой, как тот крутит градусник из стороны в сторону, пытаясь различить числа. Его брови были сведены к переносице и смешно нахмурены, хотелось их сгладить. Серёжа поймал себя на мысли, что любит этого очкарика до глубины души, что он не сможет без него, просто не выживет. — тридцать семь и пять. Хорошо, очень хорошо! — радостно прикрикнул Дима. — Кхм, ну ладно, отдыхай… — и тут же вновь нацепил маску холодности и скованности, скрывающую смущение. Он уже собирался уходить, как Матвиенко схватил его за локоть, повернув на себя. — Серёж… — Нет, слушай, — мужчина не знал что хотел сказать. — Блять! — крикнул Серёжа, на что Позов непроизвольно дернулся. — Стой, прости, я на себя, эм… ругаюсь… — Матвиенко рвано выдохнул через нос, готовясь к трудному разговору. — Знаешь, ты охуенный человек, друг, компаньон, коллега и так далее. Понимаешь, я долго думал, почему именно при тебе, заносчивом очкарике, моё сердце желает выпрыгнуть из груди и убежать в твои руки. Знаю, это глупо, и возможно ты не захочешь больше общаться со мной, тебе станет противно и гадко, но… Я люблю тебя, — Серёжа зажмурился, готовясь к чему угодно: толчку, пощёчине, трехэтажному мату и оскорблениям. Но, вместо них, почувствовал лишь мягкое касание нежной ладони у себе на щеке. Подушечки пальцев ласково поглаживали скулу, эти прикосновения были похожи на бархат, такие же невесомые и приятные. — Приятно это слышать, — тихо прошелестел Позов, приближаясь к столь желанному рту. Их губы соприкоснулись мягко и легко, без нажима и напора, дикой страсти и бушующего адреналина в крови, они будто проверяли: «а можно ли?», и, получая утвердительный ответ, таяли от горячих касаний. Серёжа не мог поверить в то, что происходит, мозг упрямо отвергал только что полученную дозу информации, словно боялся, что это ложь. Матвиенко слабо ухватился за лицо Димы, продлевая и без того долгий поцелуй. Их губы проминались друг под другом, обшарпывали каждый сантиметр, оставляя горячие следы, иногда выходя за контур. Наконец разорвав поцелуй, двое мужчин пытались отдышаться. — Ого, — тихо промычал Серёжа. Позов на это лишь скептично хмыкнул. — Ах да, чуть не забыл! — сказал Дима, в плотную подходя к Матвиенко. Тот был готов сжаться под его напором, но виду не подал. Поз легкой хваткой вцепился в плечи мужчины, при этом исследуя глазами всё его лицо, словно о чем-то думая. — Запомни раз и навсегда, мне никогда не будет противно или гадко от тебя. Ты зачем-то залез на пьедестал моего сердца, и я, блять, пиздец как люблю тебя, так что, если ещё раз услышу подобную хуйню, будешь мыть рот с мылом пять дней без остановки, — Матвиенко стоял в тихом ахуе. — Понял? Мужчина лишь кивнул. — Хорошо, — Серёжа всё ещё не мог вымолвить ни слова. Его мозг начал колоссальную перезагрузку данных. Он просто не мог поверить, что Дима, Дима Позов, любит его! Не какую-то Скарлетт Йохансон, не, не! А Серёгу, того самого Серёгу Матвиенко! Мужчина расплылся в лёгкой, туманной улыбке. Он весь обмяк под руками Димы, чуть ли не падая. — Эй! — всполошился Позов. — Тебе плохо? — обеспокоено спросил он, прикладывая машинально одну руку к щеке, другая оставалась держать за плечо. — Нет… — мягко протянул Матвиенко. — Просто мне очень нравится тебя целовать — не давая опомниться Диме, от заткнул его мягким поцелуем. Они оба уже вошли во вкус, нежно протягивая минуты блаженства. Поз переместил руки с плеч, впиваясь пальцами в острый ёршик на голове друга, не желая разрывать поцелуй. Серёжа обнял его, поглаживая аккуратно лопатки. Ему нравилось чувствовать это, бабочки в животе так и порхали, возможно они вместе с ним этого так долго ждали. Покончив с поцелуем, они уперлись лбами друг о друга, исследуя каждую частичку лица. — Дим? — аккуратно протянул Серёжа. — М-м? — с той же интонацией спросил Поз. — Что будет дальше? — с испугом в глазах спросил Матвиенко. — Неважно, — легко отмахнулся мужчина. — В любом случае, мы пройдём это вместе, теперь уже точно! — более твердо добавил он. Серёжа на это лишь радостно улыбнулся, обнимая Поза. Наверное, так всё и будет.