Короли Игнисаквы

Выпитая травяная настойка помогла унять боль, но злость, увы, не усмирила. Проведённая в больничном крыле неделя, казалось, лишь подпитала имеющийся в сердце гнев, ни капли его не утихомирив. Чонгук большими размашистыми шагами приближался к своим покоям, в которых была заперта змея. В крови горела нужда придушить за сделанное, однако разум всячески напоминал о наследнике. Осознание ещё не успело закрепиться в сердце. Он потерял глаз. Казалось, на лице всего лишь рана, которая вскоре полностью излечится. Казалось, вместе с бинтом, обмотанным вокруг левого глаза, откроется и ничуть не пострадавший здоровый глаз. Сердце едва не вырывалось из груди от мысли о пустой глазнице. Чон-Драак Чонгук никогда больше не сможет взглянуть на мир двумя глазами. Сколько потребуется времени, чтобы смириться с произошедшим? Через сколько недель он примет своё увечье? Чонгуку плевать на шрамы, пусть хоть всё лицо ими покроется. Чонгуку не плевать на своё зрение. Способность, дарованная при рождении, была частично отнята психованной тварью. Возникшая внутри симпатия исчезла вместе с озвученным вердиктом. Ким-Хаан Тэхён больше не получит снисхождения. Остановившись около нужных дверей, Чонгук сжимал и разжимал кулаки, подрагивающие от желания задушить истинного. С глубоким вдохом было принято решение лишить омегу глаза. Ни дня он не сможет просуществовать, если не отомстит, не накажет. Ему всегда удавалось сохранять контроль над телом и эмоциями, но сейчас, подрагивая от яростного гнева, альфа опасался не сдержаться. У стены замерли два стражника, которые тут же распахнули перед ним двери. Обведя глазом комнату, Чон-Драак впился взглядом в сидящую на кровати змею, выглядящую абсолютно невинно. Стиснув челюсти, он вошёл внутрь, велев запереть за собой двери. — Не подходи ко мне, — голос Тэхёна был ледяным, но тело пробрала мелкая дрожь. Подскочив с кровати, омега начал медленно, не поворачиваясь к варвару спиной, отходить в дальнюю часть комнаты. Чон-Драак не остановился. — Не подходи ко мне! — выпалил Тэхён, коснувшись поясницей деревянного стола, за которым варвар, бывало, разбирал письма. Голубые глаза в панике забегали по столу, на котором в качестве оружия можно было использовать только золотой канделябр. Не думая, омега тут же схватил его. — Я ударю тебя, слышишь?! Не подходи ко мне! — Заткнись, — процедил Чонгук, не повышая голоса. Остановившись в четырёх шагах от своего мужа, альфа огласил то, что омега, должно быть, и так знал: — Лекарь не смог спасти мой глаз. Следя взглядом за чужим лицом, король не заметил того, что, быть может, смогло бы вызвать хоть какое-то понимание в душе. Ким-Хаан Тэхён не сожалел о сделанном. Омега смотрел в ответ с вызовом, пропитанном агрессией, держа канделябр наготове. Едва заметно оскалившись, Чонгук потянулся рукой к кинжалу, закреплённому на поясе. — Ты не выйдешь отсюда с двумя глазами, роза, — огласив приговор, альфа с громким режущим звуком вытащил кинжал из ножен. Не успел Тэхён отбежать в сторону, как оказался согнутым пополам. Взвыв от боли в руке, которую с силой скрутили за спиной, не давая выпрямиться, омега забился в хватке. Стоило варвару на миг отпустить его руку, как он тут же оказался лежащим спиной на постели. Навалившееся сверху тело и яростное горячее дыхание, коснувшееся лица, вызвало панический страх в сердце. Хотелось испариться. Дёрнувшись, Тэхён понял, что не вырвется. Грудная клетка слишком быстро поднималась и опускалась, глаза защипало, к горлу подкатил ком. Зажмурившись, омега старался успокоиться. Чон-Драак его не тронет, ведь он нужен ему целым и невредимым. Вспыхнувшая в голове мысль позволила воздуху проникнуть в лёгкие. Он нужен варвару. Бурлящая внутри мысль позволила страху смениться уверенностью. Тэхён встретит завтрашний день, увидит его двумя глазами. — Ты сам виноват, — во вновь распахнувшихся глазах не было ни намёка на страх. — Я тебя предупреждал. Забыл? — Закрой рот, — приказал Чонгук, склонившись ниже, удерживая обе руки истинного в одной своей. — Я сказал, что ты до конца своих дней будешь жалеть о той ночи, и ты будешь, — продолжил Тэхён, не обращая внимания на гнев, явственно читающийся на чужом лице. Единственный глаз был чёрным, челюсти оказались плотно сжаты, ноздри же яростно раздувались, будто ещё немного и варвар его задушит. — Каждый день, глядя на себя в зеркало, каждый день, лицезрея Игнисакву единственным глазом, каждый день, замечая на себе множество жалостливых взглядов, ты будешь вспоминать ту ночь. — Закрой рот! — закричал Чонгук, не сдержавшись. — Никогда не закрою! — выпалил Тэхён в ответ так же громко. — Давай, убей меня! Выколи мне глаз! Взревев, альфа сильнее стиснул чужие кисти. Свободная рука чесалась от желания вонзить кинжал поглубже в змеиное тело. Сжав со всей силы рукоять, Чон-Драак медленно приставил лезвие к лицу омеги, вздрогнувшего от соприкосновения стали с кожей. Сначала Тэхён на миг зажмурился, а после вновь распахнул глаза, в которых не было ни капли вины. Тяжело дыша, омега чуть приоткрыл рот, стараясь заглотнуть побольше воздуха. Чонгуку захотелось перекрыть ему кислород. — Я заберу у тебя второй глаз, если ты снова сделаешь мне больно. У Игнисаквы не будет слепого короля, ты всё потеряешь, — минуту спустя заговорил Тэхён ровным тоном, не отрывая взгляд от травмированного лица. — Клянусь. — Смеешь угрожать королю? — Смею. Я дал тебе новое обещание, варвар. Его я тоже сдержу, — в голосе пылала злость, сравнимая с той, какую испытывал альфа. — Давай, если так хочется, сделай мне больно, выколи мне глаз, но помни о моей клятве. Ты станешь никем без зрения. — Я тебя на цепь посажу, тварь языкастая. Прикую к кровати за все конечности, — процедил Чонгук, несильно вдавив лезвие в область под глазом. — Прикуй. У моей клятвы нет срока годности, — Тэхёну хотелось прикрыть глаза, но, не желая показывать слабость, он продолжал смотреть с вызовом. Небольшая капелька крови стекла вниз по щеке. Лишь бы это была именно кровь, а не постыдная слеза. Клацнув зубами, омега нахмурился от раздражения, распространившегося по всему телу. Сделав глубокий вдох, он вновь продолжил подначивать варвара, казалось, растеряв последние остатки инстинкта самосохранения: — Может, я исполню обещание уже завтра, может, через год, может, через десять лет. Тебе придётся всю жизнь спать с открытым глазом в ожидании исполнения моей клятвы. Давай, Чон-Драак, разрушь свою жизнь, сделай мне больно. — Ещё слово, и я отрежу тебе язык, — прозвучало хриплым тоном, после чего Чонгук повёл лезвием по всему лицу, едва надавливая, не оставляя следов. Вновь вернувшись к левому глазу, заполненному бушующим океаном, альфа приставил лезвие к нижнему веку, вынудив омегу судорожно закрыть глаза. Стоит надавить, и месть будет свершена. До боли сжимая челюсти, Чонгук пытался заставить себя сделать запланированное. Эту бешенную змею следует проучить, следует лишить её глаза. Потёкшие из зажмуренных глаз горячие слёзы сдавили что-то внутри. С вырвавшимся изо рта рычанием альфа откинул кинжал в сторону и закрыл ладонью рот омеги, чьё тело ощутимо дрожало. — Знаешь, что бы я с тобой сделал, если бы другой омега смог понести от меня? Я бы голыми руками выдавил тебе глаза. Так и будет, роза, как только ты родишь мне наследника, раз по-хорошему ты не понимаешь. Жестокие слова обещали наказать, проучить, но позже, когда на свет появится желанный первенец. Чон-Драак Чонгук уже был готов и на одного ребёнка. Больше девяти месяцев он не вытерпит змею, пригретую на груди. До трясущихся рук хотелось сомкнуть ладони на хрупкой шее и сдавить со всей силы, чего пока нельзя было делать. Тяжёлое дыхание супругов окутало комнату смешанным ароматом, ставшим отвратительным для обоих. — Пошёл вон, — Чонгук выплюнул слова едва слышно, отстранившись от омеги, который, открыв глаза, тут же стёр слёзы с лица. Стоило голубым глазам пересечься с единственным тёмным, альфа взревел на всё помещение: — Пошёл вон! Вздрогнув от крика, Тэхён отполз на середину кровати. Его лицо побледнело, сердце грозилось вырваться из груди. Пошатываясь и дрожа, он слез на пол и сразу же ринулся к дверям, которые незамедлительно со стуком распахнулись. Стоило Чонгуку остаться в полном одиночестве, он уткнулся лицом в матрас и громко взревел, сжимая одеяло в руках, желающих мести. Удерживая себя на месте, альфа старался как можно дольше остаться в одном положении, опасаясь побежать следом за мужем, ведь если догонит — вряд ли уже сдержится. Долгие минуты ушли на то, чтобы хоть немного взять себя в руки. Поднявшись на ноги, Чонгук оглядел комнату мутным взглядом. Хотелось всё здесь разнести. Не сдерживая себя, он приблизился к столу, который в следующий миг с рёвом перевернул. Кресло отлетело в сторону кровати, матрас которой оказался на полу. Снося и круша всё в своих покоях, альфа надеялся хоть немного удовлетворить горячий гнев.

***

Кабинет короля поздним вечером был покрыт мраком. Языки пламени, исходящие от старинного камина, помогали свечам освещать помещение. Царящая вокруг длинного стола атмосфера была напряжённой, каждый знал, что должно случиться завтра. — Как самочувствие, брат? — Хосок первый нарушил тишину. — Нормально, — Чонгук решил не говорить о постоянных головных болях, которые прекращались только в первые часы после принятия лечебной настойки. Не желая обсуждать своё увечье, альфа поинтересовался, откинувшись на спинку кресла: — Ты отправил благодарственное письмо Атезу? — Отправил, — кивнул Хосок, не сводя с брата глаз. — Что будем делать с Ким-Хаанами? — Старшего казнить, младшего приковать к постели, — прозвучало тоном, не терпящим возражений. Хосок путался в мыслях, буйствовавших внутри, и в чувствах, перемешавшихся так, что было не разобрать, что именно он ощущал. Злость смешивалась с жалостью. Желание избить Юнги смешивалось с нуждой спасти его от казни. Глядя на брата, который всегда был спасительной гаванью, всегда защищал его ото всех, альфа не мог не злиться за причинённый родному человеку вред. И всё же казнь наверняка усугубит и без того нерадужную ситуацию. — Чонгук, не слишком ли... жестоко? — младший брат короля вновь решил попытаться спасти Ким-Хаанов. — Издеваешься?! — выпалил Чонгук, ударив кулаком по столу. — Эти твари планировали переворот! Король искренне не желал убивать брата розы, но сейчас, обладая новой информацией, он не мог поступить иначе. Предатели должны быть мертвы. Оба Ким-Хаана были предателями, оба отправятся на тот свет. Каждый в своё время. Что бы с ними стало, если бы король Атез не сдал Ким-Хаанов? Они бы точно смогли подавить переворот, но жертв всё равно было бы много. Замок бы точно окрасился красным, благо король Ревьеры был разумнее омеги и его глупого брата. — Думаю, им нужно ещё немного времени, чтобы смириться с новым положением дел, — не унимался Хосок. — Не зли меня, хватит их оправдывать! — рыкнув, Чонгук принялся массировать виски. Голова трещала, как и вся левая сторона лица. — Подумай о своём истинном. Его сейчас нельзя травмировать, ты же сам знаешь. Что, если он снова не сможет перенести беременность? Вряд ли выкидыши благоприятно влияют на организм. Вдруг со временем он и вовсе потеряет возможность родить? Хосок старался мыслить трезво, раз брат пока не в состоянии. Вряд ли Ким-Хаан Тэхён родит Чонгуку наследника, если Юнги казнят. Этот омега скорее перережет себе горло назло им всем, чем родит ребёнка. — Ты не видел его спину? — подал голос Маркус, сидящий напротив братьев. — Хватит меня злить. Я ничего не хочу слышать об этой змее, — процедил Чонгук, окинув предупредительным взглядом обоих альф. — Говорят, она у него вся в шрамах, — продолжил Маркус неуверенным тоном, несмотря на слова короля. — Ким-Хаан Бао избивал его кнутом, если верить слухам. Неделю назад Чонгук бы не обратил внимания на столь бредовые слухи, но сейчас, ощутив на своём лице характер розы, альфа со стуком положил обе руки на стол, выжидающе глядя на Маркуса. Мог ли Тэхён довести своего отца? Точно мог. Сейчас уверенность в этом была непоколебимой. — Что именно говорят? — Ким-Хаан Бао плохо относился к обоим сыновьям, но к омеге относился с особой жестокостью. Я не могу отвечать за достоверность этих слухов, но я многих расспросил. Все говорят одно и то же. Не могут ведь все слуги лгать? — Продолжай, — приказал король едва слышно. — Возможно, он его насиловал, — Маркус не мог не скривиться, произнося неприятные слова. Послышался скрежет. Плотно сжатые зубы грозились раскрошиться. Чонгук замер, чуть подавшись вперёд. Услышанное пробудило гневный огонь, вспыхнувший в груди и распространившийся по всему телу. — Некоторые служанки лично видели, как... — сглотнув, альфа смолк, почуяв агрессивную ауру, накрывшую всю комнату. — Я жду. — Как принца насильно раздевали догола и... били. Услышанное не желало укладываться в голове. Родной отец не мог совершить нечто подобное, даже учитывая характер Тэхёна. Чонгук отказывался верить. Если слух об избиениях мог оказаться правдой, то изнасилований точно не могло быть. Услышанное усилило ноющую боль в макушке. Громко вздохнув, король поднялся с места, не желая продолжать бредовые обсуждения. — Судьба старшего не подлежит обсуждению, — произнёс Чонгук ледяным тоном, прежде чем выйти из собственного кабинета.

***

It's Got My Name on It — Tommee Profitt, Sarah Reeves

Стоило стражникам ускорить шаг, Тэхён замедлился, желая дождаться Юнги, что шёл позади. Спереди ступали сразу три стражника, сзади, за старшим Ким-Хааном — ещё двое. Длинный коридор вёл в тронный зал. Что с ними сделают? — Что с тобой? Тебя тоже заперли? — прошептал растерявший всю власть младший король, стоило Юнги оказаться ближе. — Король Атез нас предал, — так же тихо ответил альфа. — Его люди так и не прибыли. Он донёс на нас Чон-Драаку. Тихий, никому не слышный выдох был заполнен разочарованием. Тэхён всегда старался верить и надеяться только на брата, но в последнее время надежда на короля Ревьеры была слишком крепка. Не стоило надеяться на чужих людей. Руки двух братьев незаметно сцепились, в сердцах пылал страх. — Тебя держали в темнице?.. — спросил Тэхён, оглядев несвежие, местами грязные вещи Юнги. — Рапунцель, послушай меня внимательно, — альфа говорил твёрдым тоном, крепче сжимая хрупкую ладонь омеги. — Скорее всего, меня сегодня казнят... — Замолчи, не смей произносить такие слова, — со всей силы стиснув ладонь брата, едва не взвыв. — Тебя не тронут, ты ему нужен, — продолжил Юнги, чувствуя дрожь в сцепленных руках. — У тебя будет почти год, чтобы придумать что-нибудь. Ты же мой умный младший братик, ты справишься, я верю. За прошедшую неделю удалось ощутить разные эмоции, была и паника, и злость. И всё же, сколько бы внутри ни было гнева, Юнги ничего не сможет сделать. Они проиграли. Им никто не поможет, а сами они не справятся. Пришла пора смириться с собственной судьбой. — Юнги, мне страшно... — голос дрогнул, ком подкатил к горлу. Больше Тэхён не смог ничего произнести. Впереди виднелись величественные массивные двери. Сердце билось слишком сильно, вот-вот точно вырвется из груди. Омега не желал сдаваться, но сейчас, ощущая смирение брата, не мог больше мыслить оптимистично. Они проиграли. Больше не на кого надеяться. — Ничего не бойся, — Юнги обращался к Тэхёну, но глядел прямо на Чон-Драаков, стоящих у трона. — Малек, топор готов? — Чонгук огласил приговор, не отрывая тёмный взгляд от старшего Ким-Хаана. — Готов, мой король, — ответил стражник, на которого сегодня возложили обязанности палача, не поднимая головы, опасаясь смотреть на перебинтованное лицо короля. Тэхён, едва дыша, оглядел мутным взглядом просторное помещение, в котором помимо Чон-Драаков находились несколько стражников. Слёзы едва не наворачивались на глазах, что были готовы испепелить каждого присутствующего. Переведя взгляд на своего мужа, омега ощутил дрожь во всём теле. Варвар, стоящий подобно грозной чёрной горе и излучающий желание убивать, не сжалится. Подобное желание испытывал не он один. — Славно, — чуть приподняв уголки губ, король двинулся в сторону провинившихся братьев. — Ким-Хаан Юнги, ты готов умереть? Чонгук предпочитал не смотреть на своего мужа, сжимающего руку брата в последний раз. Боль во всей левой стороне лица подпитывала альфу гневом, велела исполнить то, что должно было случиться уже давно. Старший Ким-Хаан должен был умереть ещё в день вторжения. — Ты с ума сошёл?! — закричал Тэхён со всей силы, до боли сжимая руку единственного родного человека. Не отпустит. Ни за что и никогда. Юнги не умрёт. Дыхание сбилось, хотелось уткнуться лицом в подушку, но Тэхён не позволял слезам политься из глаз, не желая казаться слабым рядом с проклятым истинным. Стражники расступились перед варваром, поглаживающим рукоять меча, закреплённого в ножнах. — Твой брат — предатель, роза, — выплюнул Чонгук, так и не посмотрев на своего мужа. Казалось, если посмотрит, не сдержится и от второй казни. — В моём королевстве не будут жить предатели. — Тогда и меня тоже... — Я требую провести бой! — Юнги перебил брата, с силой вырвав ладонь из крепкой хватки и сделав шаг вперёд. — Сразись со мной один на один, Чон-Драак. Я, как любой другой житель Игнисаквы, имею право требовать последний бой. Пылающий тёмный взгляд короля не отрывался от ледяных, заполненных бушующей яростью глаз старшего брата омеги. Юнги хотел сохранить достоинство в свои последние минуты, Чонгук же боролся с собой, не желая выполнять последнее пожелание Ким-Хаана. — Хорошо, если так хочется, можем сразиться, — кивнул король, всё же почтив традицию, о которой когда-то рассказывал отец. — Твоя судьба уже предрешена, Юнги: либо тебя казнят, либо ты умрёшь в поединке. — Я выбираю поединок, — старший Ким-Хаан ни на миг не засомневался. Хосок, стоящий за братом, незаметно обошёл предателей, замерев у них за спинами. Ни казнь Юнги, ни плачевное состояние Тэхёна не вызывали радости в душе. Будь его воля, он бы запер обоих, дав им ещё время на раздумья. Хосок никогда не пойдёт против решений своего брата, хоть и, быть может, у него была такая возможность. Изменил бы Чонгук решение, если бы он надавил? Вряд ли, но казнь бы точно отложил на день или неделю. Даже имея возможность пойти против решения короля, Хосок не желал настаивать. Чон-Драаки всегда будут стоять плечом к плечу, всегда будут главной опорой друг для друга. Кто, если не он, должен первым поддерживать брата? Раз Чонгук настаивает на казни, так тому и быть. Чон-Драаки воюют с врагами, а не друг с другом. Так было всегда. — Юнги! — выпалил Тэхён, вцепившись в плечо брата. — Ничего не бойся, Рапунцель. Ты Ким-Хаан, мы не должны бояться смерти, — на последних словах альфа склонился ниже и оставил прощальный поцелуй на щеке омеги. Стоило Юнги, выйдя в центр, остановиться напротив Чонгука, Тэхён всхлипнул, обхватив себя двумя руками. Слабая надежда вновь зародилась в сердце. Если Юнги одержит победу, варвар умрёт, и тогда Игнисаква вновь обретёт истинного правителя. Вера в брата всегда была крепка, но сейчас она вспыхнула с новой силой. Вытерев слёзы, омега расправил плечи и, сделав шаг вперёд, принялся беззвучно молиться всем, кому только можно было. Юнги точно справится. Будущее Игнисаквы и последних Ким-Хаанов взвалилось на крепкие плечи альфы. Тэхён не усомнится в брате, будет до последнего верить в победу, ведь его брат всегда был самым сильным. Громкий скрежет оглушил тронный зал. Сталь встретилась со сталью. Двое альф закружились в смертельном танце, из которого выбраться сможет лишь один. Чонгук бил в полную силу, Юнги отвечал тем же. Король не мог не отметить мастерство врага. И всё же Ким-Хаан никогда не бился на мечах в страхе за свою жизнь, поэтому он не мог быть сильнее Чон-Драака, силой удерживавшего власть своей семьи. Чонгук заметил и сбившееся дыхание противника, и пот, стекающий по лбу. Отражая удары, нападая в ответ, Юнги бился за свою жизнь, вкладывая в каждый удар всё, что имел. Враг устал. Король тоже выбился из сил, но тупая боль, ни на секунду не покинувшая макушку и левую сторону лица, вызывала гнев похлеще голубых глаз розы. Боль всегда была для Чон-Драака сильнейшим мотиватором. Если тело Юнги с каждой минутой слабело, то тело Чонгука набиралось сил, подпитываясь болью и гневом. — Уверен, ты можешь сильнее, — рыкнул король, едва не выбив меч из дрожащих от усталости рук врага. — Ты будешь гореть в аду! — вслед за ответным рычанием последовала новая череда ударов. — Я дал вам обоим шанс, и даже не один, — напомнив, Чонгук вновь принялся наступать на врага. — Стоило быть умнее. С каждым отражённым ударом Юнги явственнее ощущал тёмное дуновение за спиной. За ним пришли? Мимолётно брошенный взгляд на Тэхёна, сжимающего себя двумя руками, разбил ему сердце. Вскоре он уже не сможет защищать своего братика. А защищал ли хоть когда-нибудь? Он ведь не смог уберечь омегу ни от шрамов, ни от насилия... — Не смей ему вредить! — Юнги уже не нападал, лишь защищался, отступая назад. Чонгук бы рассмеялся, если бы не бурлящее в крови желание зарубить кого-нибудь. Сколько бы он ни шёл навстречу, ему каждый раз плевали в лицо. Сколько бы он ни прощал, от него каждый раз отворачивались. Король мог многое спустить истинному с рук. Быть может, даже слишком многое. Но пока он даже помыслить не мог о нормальном разговоре после всего сделанного. Ни говорить, ни даже видеть розу не было ни малейшего желания. Присутствие этого омеги наполняло тело ядом, которым оба были пропитаны. — Будь настоящим мужчиной! Не вреди ему! Вновь прозвучавшие слова пуще прежнего распалили короля. Сжимая меч двумя руками, Чонгук бил изо всех сил, не щадя и не жалея. В миг, когда враг, оступившись, упал на колени, в стороне раздался дикий крик, будто бы выл не человек. — Не надо! Пожалуйста, хватит! — Тэхён бросился в сторону альф, но двинуться с места не позволила крепкая хватка на плечах. — Тише, — зашептал Хосок, обхватив омегу двумя руками, не позволяя приблизиться к центру. — Хосок, сделай что-нибудь, пожалуйста! Останови его! — взмолившись, Тэхён забрыкался, пинаясь и царапаясь, делая всё возможное, лишь бы остановить трагедию, которая точно станет концом света. — Мне очень жаль, — слова младшего Чон-Драака сожгли последнюю надежду. — Чонгук, пожалуйста, прекрати! Хватит! — омега вопил что было сил, глядя на занесённый меч, грозившийся забрать единственную родную душу, всегда дарившую внутренний покой. — Хватит! Чонгук, не трогай его! Не смей! Внезапно раздавшийся рёв сразу нескольких драконов вызвал дрожь в сердце практически каждого находящегося в тронном зале, обделив только короля. У омеги перед глазами всё потемнело вместе с прозвучавшим рёвом. Слабость охватила всё тело, грудь сдавило, а ноги подогнулись. Тэхён больше не кричал. Застыв в руках Хосока, омега слишком быстро моргал, стараясь вернуть зрение и ощущая нечто мокрое на своём лице. В миг, когда боль в груди стала непосильной, ноги подогнулись, и Тэхён повис в крепких руках, потеряв сознание. — Чонгук! — воскликнул Хосок, опустившись на колени вместе с омегой, чьё лицо было слишком бледным, а из носа текла алая кровь. Обернувшись в миг, когда руки уже готовы были нанести смертельный удар, Чон-Драак замер, не коснувшись сталью шеи врага. Цепкий глаз и с такого расстояния смог уловить нечто красное на лице омеги, лежащего без сознания. Отчего-то тело вмиг потеряло все силы, позволив дрогнувшим руками опустить меч. — Тэхён! — закричал Юнги, поднявшись на ноги и едва не сорвавшись с места. — В темницу его, — приказал негромко король подоспевшим стражникам, окружившим Ким-Хаана. Не успел Чонгук моргнуть, как уже оказался на коленях рядом с Хосоком и Тэхёном. Проведя пальцем у омеги под носом, альфа подхватил его на руки и быстрым шагом двинулся в противоположную часть замка. Тело казалось слишком лёгким, слишком невесомым. Ускорившись, король сильнее впился пальцами в спину и бёдра своего истинного, который сейчас больше напоминал мёртвого, нежели живого.

***

Поздней ночью, прежде чем направиться к себе в покои, Чон-Драак приблизился к койке, в которой вновь лежал омега. Разум хоть и слышал слова старого лекаря, что всячески пытался уверить в стабильном состоянии младшего короля, сердце всё равно не верило, опасаясь потерять того, кто в будущем подарит Игнисакве наследника. Не покидающее грудную клетку желание побудило его сделать то, чего, наверное, не стоило делать. И всё же Чонгук, привыкший исполнять все свои пожелания, поднялся с кресла и навис над кроватью. Приподняв чужую голову, он обхватил омегу под спину и приподнял, усадив на кровати. Длинная ночнушка вызвала секундную заминку, после чего было решено чуть приспустить её с плеч. Увиденное заставило короля ощутить горький ком, подступивший к горлу. Вновь уложив Тэхёна на койку и накрыв его покрывалом, Чонгук двинулся в сторону двери, с силой сжимая кулаки. Если на плече столько полос, то что творится на лопатках и пояснице? Выйдя в коридор, альфа ускорил шаг, стараясь сбежать от увиденного. Выпуклые полосы могли оставить только те удары, в которые действительно вкладывали силу. Такими ударами не бьют своих детей, и уж тем более омег. Этот омега определённо мог довести своего отца, но подобные удары точно не оставил бы нормальный отец. Что бы Тэхён ни сделал, подобные шрамы были недопустимы на невинном теле принца. Ни один омега не заслужил подобного.

***

Белый потолок и белые стены вызвали лёгкий страх в сердце. Он умер? Резко приподнявшись, Тэхён схватился за голову. Вряд ли на том свете может болеть голова... Минута потребовалась на то, чтобы узнать белые стены палаты, в которой уже доводилось лежать. Последнее, что удалось вспомнить, сдавило грудь в болючих тисках. Коснулся ли занесённый меч брата? Жив ли ещё Юнги? Поднявшись на ноги, младший король медленным, осторожным шагом двинулся в сторону двери. Прохладный пол холодил босые ступни, лёгкая, но длинная ночнушка не согревала тело. Дверь оказалась заперта. Стукнув несколько раз по дереву, Тэхён вновь задёргал ручку. — Выпустите меня отсюда! — выкрикнул омега, вложив в последние три стука всю силу. — Это приказ! Ни минуту, ни пять минут спустя дверь не открылась. Слово младшего короля имело значение только пока омега был в милости у короля. Пусть он считался королём, пусть на голове ощущалась корона, власти у него всё равно нет. Так было всегда. Истинной беспрекословной властью обладал только король, коим должен был стать Юнги. Злостно рыкнув, Тэхён яростно ударил по двери и заметался по комнате, желая найти хоть какой-нибудь выход. В помещении была только одна дверь. Дверь заперли, отрезав и от внешнего мира, и от информации. Жив ли Юнги? Дрожь от сердца перетекла в руки. Хотелось всё здесь разнести. Закрыв ладонями лицо, младший король позволил громкому вздоху сорваться с губ. Должен быть выход. Солнечный свет, пробивающийся сквозь запертое окно, показал иной выход из помещения. Подбежав к окну, Тэхён повернул ручку, которая, благо, беспрекословно поддалась. Стоит ли бежать из окна? А у него есть иной выход? Омега, привыкший терпеть свою участь, больше не желал ждать прихода ненавистного альфы, сменившего лик отца на лик мужа. Минута потребовалась на раздумья, спустя которую босые ступни коснулись прохладной сентябрьской травы. Вдали виднелись стражники, повсюду мелькали слуги, одетые в неброскую униформу. Опустившись на колени, Тэхён медленно пополз к задней части здания, придерживаясь одной рукой за стену. Одетый в одну ночнушку, младший король напоминал призрака. В шее вспыхнула боль, но Тэхён не прекратил оборачиваться назад через каждый пройденный метр. В миг, когда омега вновь обернулся и, встретившись взглядом с одним из стражников, замер на месте, сердце, казалось, едва не перестало биться. Мозг будто бы отключился, позволив инстинктам взять своё. Стоило крику стражника оглушить округу, Тэхён сорвался с места. В ноги впивалось нечто острое, прохлада забиралась под кожу. Куда он бежит? Обернувшись, омега едва не вскрикнул, завидев приближающегося, непонятно откуда взявшегося варвара. Спереди послышался родной сердцу рёв, придавший сил. Поможет ли Су? Разве может что-то помочь, если Юнги мёртв? А мёртв ли?.. Тэхён приближался к лесу, задыхаясь от усталости. Хвойный аромат настигал, наступая на голые пятки, сдавливая горло тёмной аурой. — Су! — крик младшего короля был пропитан мольбой. — Девочка, помоги мне! Белый дракон, учуяв состояние своего всадника, сразу прижался грудью к земле, позволив омеге незамедлительно залезть на спину. Взмыв в небо с гневным недовольным рёвом, Су с силой взмахивала мощными крыльями, ощутив совсем близко ещё одного дракона. Чёрный дракон нёсся следом беззвучно. Вуур не разделял ярости своего всадника, поэтому не ревел и не окружал самку агрессивной аурой, не желая вредить. Чёрные крылья были вдвое больше белых, как и туловище. Оказавшись в нескольких метрах от двух самок, Вуур предупредительно взвыл, упрашивая Су вернуться на землю. — Тэхён! — рявкнул Чонгук, сжимая поводья, беззвучно приказывая Вууру лететь быстрее. Разъярённый крик альфы затерялся в сильном ветре. В момент, когда чёрный дракон оказался ровно над белым, Су зарычала и, слегка замедлившись, ударила крепким крылом по чёрному, на себе прочувствовав обиды своего всадника. За первым ударом последовал второй, более мощный. Крепкие челюсти клацнули совсем рядом с горлом Вуура, не показывающего ответной агрессии. Тэхён из последних сил удерживался на спине своего взбесившегося дракона. Благодарность в сердце переплеталась с отчаянием. Захотелось улететь, сбежать как можно дальше отсюда. На секунду омега даже вообразил возможное будущее в чужом королевстве. В следующий миг перед глазами предстало лицо брата. Вдруг Юнги жив?.. Нельзя терять надежду. Брат велел быть сильным. Прижавшись грудью к крепкой чешуе, Тэхён попросил Су вернуться к замку. Слова прозвучали шёпотом, но даже так дракону удалось услышать. Войдя в кураж, Су кидалась на Вуура, царапая и едва не кусая его плоть, но всё же, послушавшись, минуту спустя, прекратила всякие попытки атаковать громадного дракона, метнувшись вниз. Ветер царапал лицо младшего короля, потерявшего надежду и сумевшего вновь её найти. Собственная судьба его волновала не так сильно, как судьба брата. Если смириться с потерей королевства будет хоть и сложно, но возможно, то со смертью брата... Смысла существовать больше не будет. Тэхён не может остаться последним Ким-Хааном, заточённым среди врагов. Драконы одновременно коснулись лапами земли, замерев друг напротив друга. Взгляды супругов на секунду пересеклись, после чего Чонгук, спрыгнув с Вуура на землю, тут же двинулся в сторону недовольных самок. На удивление, Тэхён без ругани и приказов самостоятельно спустился на траву, которую вскоре коснётся желтизна. Подойдя вплотную к омеге, несмотря на предупредительный рык Су, Чонгук впился единственным глазом в его потерянное лицо и процедил сквозь зубы, глядя в опустошённые глаза цвета неба: — Тэхён, моё терпение лопнуло. Отныне ты забудешь и о Су, и о брате. Теперь тебя должен волновать только наследник. Молись небу, проси его смилостивиться. Если ты не понёс... Сам знаешь, что будет.