Пленник

- Самоубийство? - Да, мой генерал. У подозреваемого во рту была спрятана ампула с сильным ядом, он раскусил её не дожидаясь допроса, - холодно говорит Иван, но выглядит порядком встревоженно. Видно, что не спал больше суток, как и сам Александр, но держит лицо и до последнего старается быть беспристрастным ко всему происходящему. Настолько, насколько это вообще сейчас возможно. Всё происходило стремительно, как ураган и с каждой новой деталью картина складывалась воедино. Весть о трагедии с Ланцовыми потрясла Равку настолько, что Западная часть страны, казалось, даже забыла про агрессивный сепаратизм и гибель их генерала. Александр Третий и Татьяна сошли с ума за одну ночь и являлись ещё более недееспособными, чем наследник престола, принц Василий. Обезумевших монархов нашли на рассвете в их покоях и оба с благовейным ужасом твердили про демона, никак не реагируя ни на что больше. Никаких вмешательств Малой науки не нашли, никаких следов тоже, ни малейшей зацепки и даже сам Дарклинг признал, что какие бы фокусы Бреккер не использовал, своего он добился. Общественность действительно списала произошедшее на демонов, которых никогда не существовало. Смерть Златана, травма Василия, загадочные аномалии, которые видело достаточно очевидцев и безумие самих короля и королевы – всё связали воедино. Свою лепту внёс даже Апрат. Священник всё же пользовался авторитетом в обществе и поддерживал слухи о том, что всё это происки нечистых сил и гнев самих Святых обрушился на их страну. Даже провёл громкую проповедь, предрекая, что Равку в столь тёмное время спасёт только объединение и явление какого-то Святого или Святой, что сам мужчина видел в видении. По мнению Морозова – откровенная глупость, но общество в это поверило и пришлось признать, что и сам Апрат не так прост, как казалось. В ту роковую ночь, после того, как яд подействовал, Льва Гордеева взяли под стражу, предъявив обвинение в покушении на керчийского гостя, Каза Бреккера и самого генерала Второй армии. Было много свидетелей, которые видели, как Лев вручал Казу вино и как он общался на выставке с ними обоими. Но допросить мужчину так и не удалось – Иван только что сообщил, что он покончил с собой, так и не дожив до допроса, который Александр собирался провести лично, как только выкроит время. Этот инцидент косвенно подтверждал догадки Каза о том, что Гордеев был шпионом и возможно правда шпионом Апрата. Священника привлечь никак не удалось и вообще он заручился лучшей гарантией сохранности своей жизни – был сейчас крайне полезным. Вещал свои проповеди для жителей страны, поддерживал слухи и до сих пор пользовался авторитетом, из-за чего сделать с ним что-либо сейчас не представлялось возможным без последствий. Последствий и так хватало. Даже нейтральная Керчия не осталась в стороне, когда до острова дошла новость, что в Равке пытались отравить их гражданина. Торговый Совет и Совет Приливов прислали экстренной почтой гневные письма о том, как это возмутительно, какой Каз Бреккер ценный член керчийского общества и что они не могут закрыть на это глаза и дают равкианцам ещё меньший срок на уплату внешнего долга. Вспоминая предыдущее письмо из Керчии, где правительство буквально просило забрать Бреккера в Равку и оставить там до конца его дней, Дарклингу хотелось саркастично рассмеяться. Ничего удивительного на самом деле, теперь подчёркнуто нейтральный остров может не тайно оказывать влияние на Новый Зем, а открыто ставить условия, раз с их гражданином произошел такой несчастный случай. Единственное, чего они, видимо, не знали, что сам Гордеев наверняка был керчийцем и если в этом покопаться и обернуть в свою пользу, то возможно было получить новую отсрочку. Дарклинг собирался заняться этим сразу после поездки в Полизную, где запланированы переговоры с шуханской делегацией. Как генерал и предполагал, регентами на время назначили его самого и советника Королёва. Фьерда уже успела изъявить желание отправить в Равку Вадика Демидова, настаивая на том, что он чистокровный наследник, а младший принц, Николай Ланцов, которого сейчас даже в стране нет – бастард. Пускай Николай и пользовался уважением среди равкианцев, был в своё время на фронте, был ближе к народу, но слухи перевешивали чашу весов не в его пользу. Эту информацию могли подтвердить письма Татьяны, это могло вызвать диссонанс в обществе, это могло сыграть враждебной стороне на руку, но… Никаких писем не нашли, что оставляло слухи о происхождении младшего царевича просто слухами. Морозов даже прекрасно знал, куда делись доказательства, кто их выкрал и под чьим руководством действовал. И не мог признать, что это умно́, особенно для человека, которого судьба Равки волнует в самую последнюю очередь. ''Какой же ты молодец, чертёнок.'' За последние сутки Александр думал о нём даже больше, чем мог себе позволить. Думал со злобой, с раздражением, с напускным безразличием. Думал с ноткой тревоги, с неясной тоской, со щемящим чувством, так похожим на трепет. Просто думал, но отчаянно не пытался увидеть. После инцидента с вином Каз до сих пор оставался в больничном крыле Малого дворца. Дарклинг знал, что он уже давным-давно пришёл в себя, что он в порядке, но строго наказал не выпускать юношу оттуда как можно дольше. Лучше, чем заточение в темнице, откуда Бреккер вероятно сбежит, но хоть какое-то подобие контроля над этой проблемой во плоти. Что удивительно, никуда Каз сбегать не пытался, это даже тревожило, но мужчина изо всех сил старался пресекать на корню любую мысль о нём. Что у него совершенно не получалось. К Дарклингу обращалась Женя, встревоженная тем, что Каза никому не дают навестить и просила сделать исключение. Обращалась внешне беспристрастная Зоя, пыталась убедить, что долгое пребывание в госпитале тормозит расследование. Их всех уже допросили в качестве свидетелей, всех, кроме самого Бреккера, но показания того не столько были нужны для суда. Морозов лично об этом позаботился. Обращался даже Давид, чем порядком удивил генерала, но согласие увидеть Каза не получил и он. Дарклинг коротко и сухо даёт Ивану распоряжение собираться в дорогу, ведь чем скорее они отправятся в Полизную, тем лучше. Всё ещё нужно сосредоточиться на насущных проблемах, самыми глобальными из которых были Фьерда и Шухан. И если с шуханцами ещё можно заключить хрупкое подобие мира, хотя бы на словах, то с фьерданцами всё было далеко не так однозначно. На удивительную удачу генерала, буквально на днях, спустя месяц отсутствия, на связь наконец-то вышла Нина Зеник, одна из лучших его шпионов. В коротком письме корпориалка сообщила, что сейчас находится во Фьерде и планирует плыть в Керчию с каким-то спутником. В своём ответе Морозов наказал ей пока оставаться на месте, до следующего послания с подробными указаниями. Нахождение собственного шпиона на вражеской территории играло на руку, но не отменяло того, что фьерданцы могли взять столицу осадой и выдвигать требования, особенно касающиеся Демидова. Александр подозревал, что это может произойти буквально в ближайшие дни, пока Равка слишком уязвима и медлить было нельзя. У него оставалось только пару дел в Малом дворце, не таких срочных в масштабах нынешних реалий, но важных для него самого. Навещать Каза в больничном крыле он всё ещё не планировал. Пускай посидит ещё сутки-двое, пускай подумает, пускай не создаёт ещё больше проблем. Да даже пускай будет хоть под подобием присмотра, у Дарклинга были все причины доверять целителям из лазарета и знать, что самое страшное, что с Бреккером может там произойти – скука от бездействия. Мужчина хотел увидеть Женю перед отъездом, сейчас это казалось важным и даже правильным. Не собирался оправдывать себя перед ней, но… Бреккер всё-таки в чём-то был прав. Сам Морозов уже не первый век хотел защитить Равку, но, кажется, успел забыть, что страна – это не что-то масштабное, не эфемерная высшая цель и благие намерения, которыми вымощена дорога в самое пекло. Равка – это её люди. Такие как Женя Сафина, такие как родственники Зои Назяленской, такие как жители Новокрибирска, которые не должны были пережить эту зиму, если бы он провернул план с Каньоном. Поэтому увидеть портную напоследок было в какой-то мере необходимым. Как и его командера, которой Александр решил передать свои полномочия на пару дней отсутствия. Возможно, как и Давида, если фабрикатора удастся встретить. Дарклинг уже собирается уходить, как в его покоях появляется Багра. Что даже удивляет, ведь его мать редко покидает своё невыносимо душное жилище и редко врывается без стука. Она останавливается на расстоянии нескольких шагов от собственного сына, смотрит строго, недовольно и явно ждёт ответов. Мужчина даже прекрасно знает каких. Они несколько долгих мгновений смотрят друг другу в глаза и Морозов сдается первым. - Если ты пришла за объяснениями, то это не ко мне. - Хочешь сказать, что ты был совсем не в курсе того, что затеял твой мальчик? ''Мой мальчик?'' Александр даже позволяет себе фыркнуть и устало качает головой: - Он сказал мне ровно тоже самое, что и тебе. И я не поверил в его слова так же, как и ты. И вообще ты можешь спросить у него лично. - Лично? Когда ты запер его в лазарете и приказал никого к нему не пускать? – на этой фразе ворчливый тон Багры начинает напоминать шипение. Видно, что она зла, недовольна, но в её глазах отчётливо читается беспокойство. Морозов на миг вздыхает и отвечает довольно холодно: - Под стражу его никто не брал. Пусть посидит и хорошенько обдумает содеянное, там с ним ничего не случится. Может хотя бы выспится наконец-то. - Надо же, с каких пор ты стал проявлять милосердие? – язвительно произносит женщина. Александр смотрит на неё бесконечно устало и отмахивается. Багра, видимо, легко угадывает его состояние, поэтому черты её лица смягчаются и голос становится уже спокойнее, но с лёгким укором: - Тебе самому не помешало бы поспать, Александр. Дарклинг пожимает плечами и ему хочется усмехнуться. Она так просто это говорит в нынешнем положении, будто его сон куда важнее судьбы целой страны. Но, честно говоря, когда-то давно он сам и был для неё важнее, может, сейчас ничего не поменялось. Почему-то очень хотелось в такое верить. - Позже. Сейчас придётся разбираться с непредвиденными обстоятельствами, - отвечает он. ''Точнее, с одним обстоятельством непреодолимой силы.'' Во взгляде её тёмных глаз снова появляется тревога. - Ходят слухи про вторжение и возможность войны с фьерданцами. Это правда? – напряжённо спрашивает Багра и действительно выглядит обеспокоенной. Александр не придумывает ничего лучше, чем подойти к матери ещё ближе и коротко обнять за плечи, чего не делал, кажется, уже целую вечность. - Пока не уверен. Есть ещё шуханцы, но я что-нибудь придумаю, не переживай. Мужчина говорит спокойно, даже мягко, быстро отстраняется и видит, что она смотрит на него с искренним удивлением. Это заставляет улыбнуться и сказать, не скрывая лёгкой насмешки в голосе: - Смотришь на меня так, будто не узнаёшь, матушка. Багра улыбается в ответ, так неожиданно и так тепло, будто все годы недопонимания и холода между ними уже не имеют значения. На самом деле никогда и не имели, но осознание приходит сейчас и почему-то это не кажется слишком поздно. - Наоборот, Александр. Я наконец тебя узнаю.

***

Каз Бреккер хорошо помнил тот момент, когда перед тем, как покинуть Кеттердам, Танте Хелен с усмешкой говорила, что он может потерять не только Инеж, он может потерять всё. Быть может на это стоило обратить внимание, потому что путешествие в Равку пошло не по плану изначально. Быть может даже стоило прислушаться, потому что в итоге юноша оказался в самом настоящем Аду из которого, как казалось, выхода не было. Всё началось более чем безобидно и совсем не предвещало беды. После того, как Морозов ушёл той ночью, опричники заявились к нему в покои почти сразу. Каз уже подумал, что генералу Второй армии ни на что больше не хватило фантазии, кроме как снова запереть его в темнице, но стража на удивление учтиво попросила пройти с ними в больничное крыло Малого дворца. Немного не по плану, уже готовое противоядие вполне можно было взять у Давида, но в тот момент юный вор решил, что так даже лучше. Льва Гордеева обвинят в двух покушениях, ведь свидетелей было достаточно, в итоге шпион выдаст Апрата и можно будет предъявлять старику уже не косвенные обвинения, а реальные. Поэтому в лазарет Каз шёл совершенно спокойно, не допуская даже мысль о том, что что-то пойдет не так. И очень зря. Сначала его оставили в небольшой изолированной комнате до прихода целителей. Ничего необычного в той не было: светлый интерьер, одно узкое занавешенное окно и обычная койка, такая же самая, как в любом лазарете. Бреккер прикинул, что вряд ли его задержат дольше пары часов, может и меньше и ждал целителей с абсолютно беспристрастным видом. Однако вместо них первым появился Демьян Королёв, советник короля. О нём Каз знал не так много и мужчина не нравился ему ровно настолько же, как и любой другой человек. Единственное, что в нём было примечательного – густая тёмная борода и невероятные амбиции, из-за которых, скорее всего, его и выберут регентом на пару с Морозовым. Потрясающий дуэт, ничего не скажешь. Королёв вежливо и почти заинтересованно спрашивал про выставку, про Гордеева, про самочувствие самого юноши. Каз отвечал достаточно кратко и сухо, но мужчину удовлетворили и такие ответы. Странности начались, когда в комнате появилось два целителя и Анастасия. Гриши подошли к Бреккеру, который сидел на койке, начиная стандартный осмотр, а девушка жестом поманила Демьяна к себе. Выглядела она слишком странно, встревоженно, вела себя дергано и Каз очень жалел о том, что не слышит, что она судорожно шепчет мужчине, ведь стояли они на достаточном расстоянии, у самой двери. Юноша никогда особо не доверял собственному предчувствию, предпочитая полагаться на доводы разума, но в тот момент всё внутри буквально кричало о смутной опасности. Каз старался не поддаваться неясной панике, сильнее сжимал зубы, когда целители к нему прикасались, но держать себя в руках стало ещё сложнее, когда в помещении появился Дарклинг. Он присоединился к тихому разговору Королёва и Анастасии, на самого Бреккера не обратил ни малейшего внимания и это в который раз заставило злиться. Юноша не хотел думать о нём, думать, что Морозов знает про самый главный его секрет, думать про последствия и, конечно же, думать о том, что чуть не потерял голову от его близости меньше часа назад. И, к огромному сожалению, совсем не от испуга. Каз старался даже не смотреть на генерала, но получалось плохо, особенно, когда это было едва ли не единственным, что привлекало внимание в маленькой комнате. Подчёркнутая холодность Морозова была вполне понятна, вполне логична после всего, что сегодня случилось, но всё равно оставляла неприятный осадок. Как будто без его привычного внимания что-то не так, как будто Казу Бреккеру не всё равно. Взгляд юноши зацепился за Анастасию только тогда, когда было уже слишком поздно. Девушка выглядела не просто встревоженной, она больше походила на человека, у которого ломка или который обезумел. Её серые, совершенно стеклянные глаза немигающе смотрели прямо на Каза и он почувствовал, что начинает задыхаться, сердце замедляется, стены комнаты словно давят со всех сторон и он теряет сознание. Абсолютно невозможная вещь, даже для сильного корпориала, так использовать свои силы на достаточном расстоянии, а Анастасия, насколько Бреккер помнил, была очень даже посредственным гришом. Но связь с реальностью всё равно медленно покидала его, тело казалось парализованным, мысли путались и призвать собственную силу, сделать хоть что-нибудь, уже не представлялось возможным. Последнее, что Бреккер видел перед тем, как провалиться в темноту – улыбка Дарклинга. Не привычная, не насмешливая, не фальшиво официальная, не снисходительная и даже не та редкая, но искренняя, из-за которой в уголках его глаз собирались тонкие нити морщинок. Та улыбка, которую увидел Каз, была самым настоящим мерзким оскалом. Когда Бреккер пришёл в себя, то даже не открывая глаз понял, почувствовал, что находится в своём личном Аду. Он слышал нестройный гул чужих голосов, которых, если верить слуху, было слишком много. Они что-то шептали, бормотали, кто-то вскрикивал, кто-то заунывно выл нечто отдалённо напоминающее молитву. Не те голоса, которые были в его голове, но Каз слишком быстро услышал и мертвецов, когда ощутил прикосновения. Слишком много прикосновений, по ощущениям, больше дюжины чужих рук на собственном теле, которые бесцеремонно касались кожи. К горлу сразу же подступила тошнота, голова начала кружиться и юноша резко распахнул глаза, чтобы удостовериться, что это просто игра его воображения. Если бы Каз мог, он бы закричал, но тело настолько сковало от ужаса, что подвели и голосовые связки. В небольшой комнате, в каждом её углу и дюйме были люди. Невыносимо близко, прижимались друг к другу телами, занимали всё пространство и словно были чем-то одурманены. Стеклянные глаза, хаотичные движения, невнятные голоса – Бреккер не мог толком обратить на это внимание, потому что не мог даже дышать нормально, не то что думать. Те незнакомцы и незнакомки, что были к нему ближе, буквально тёрлись об его тело и трогали за всё, что попадётся. За ноги, руки, с которых исчезли перчатки, за плечи, тянули за волосы, касались лица. Помимо отсутствия перчаток юноша обнаружил, что рубашка на нём расстегнута, рукава задраны чуть ли не до самых плеч и каждого сантиметра его неприкрытой кожи касались чужие руки. Они ощущались холодными, скользкими, Бреккер словно наяву чувствовал смрад гниющей плоти, видел трупные пятна, лопнувшие от воды синюшные губы. Каз пытался дёрнуться, но снова натыкался на чужие тела, чужие прикосновения и слышал в голове зловещий смех мертвецов и злорадный голос Джорди. ''И как ты собираешься выпутываться на этот раз?'' Бреккер старался сделать сиплый вдох, но не смог, в лёгких как наяву ощущалась гнилая прогорклая вода. Даже рвотный рефлекс от отвращения не сработал, настолько парализованным оказалось тело. Сущий кошмар, намного хуже, чем любой из тех, которыми он мучился по ночам столько лет, настолько ужасающий, как Баржа Жнеца. Каз не мог дышать, не мог толком двинуться, не мог даже нормально думать, ведь любая мысль ускользала и в голове творился сущий бардак из воспоминаний и страшных образов. Не мог даже призвать силы, не мог абсолютно ничего. ''Морозов изобретательнее Роллинса, верно? Устроил тебе представление куда интереснее, чем заводные собачки.'' Каз через силу делает вдох, лёгкие как будто обжигает огнём, он сипло и надрывно кашляет, слабо мотает головой, пытаясь заглушить мёртвого брата. Не помогает, даже совсем чуть-чуть, потому что Джорди прав. Морозов знал про прикосновения, всё происходящее явно его рук дело, здесь не было даже вариантов. Морозов мог так поступить, он бессмертный гриш, который собирался уничтожить кучу людей ради своих благих целей, который подтолкнул Женю к страшным вещам, он бы не стал щадить пленника. Пленника, который дестабилизировал его страну и в принципе не считался с совестью и моралью в своих поступках. Бреккер даже мог понять, он бы сам не погнушался подобным, но… Отчаянно казалось, что Александр не мог этого сделать, так глупо, наивно, но такая сумасбродная мысль всё равно отчаянно билась в самых затаенных уголках сознания. ''Все ещё хочешь его оправдать, как же жалко. Тебе же никогда не нужны были причины, братец.'' Юноша и не искал эти причины, он просто был иррационально уверен. Но не мог долго держать в голове эту мысль, потому что ледяные мёртвые прикосновения заставили слишком быстро потерять сознание снова и провалиться в заветную темноту. Как оказалось ненадолго. Казалось, что это длилось бесконечно. Каз отключался от ужаса раз за разом, предательски быстро приходил в себя и всё повторялось заново. В некоторые разы получалось цепляться за собственные мысли, но потом череда чужих рук и хор голосов, и в комнате и в собственной голове, заставляли опять потерять сознание. А потом опять прийти в себя, с ещё бо́льшим страхом, чем до это. Страх парализовал в самом прямом смысле, страх мешал найти решение, страх толкал к истинному отчаянию. Казалось, что ничего и не осталось, кроме страха и бессильной ненависти к Дарклингу, которая даже не вызывала в измученном сознании ярость. Бреккер периодически видел его, не каждый раз, но часто, когда снова открывал глаза. Мужчина стоял всё у той же двери, изредка что-то говорил людям, которые оказывались к нему близко и пристально смотрел на мучения юноши своими чёрными глазами, одновременно такими знакомыми и совершенно чужими. Смотрел плотоядно, хищно, жадно и насмешливо, с превосходством и неким отвращением. Смотрел совсем по-другому, как будто Бреккер достаточно изучил его взгляды. ''Более чем достаточно.'' Каз даже хотел, чтобы Морозов ему просто мерещился, чтобы он слишком быстро сошёл с ума, но среди кучи людей, которые чудились живыми мертвецами, он был единственным, кто беспристрастно стоял на безопасном расстоянии и виделся вполне обыденно. Каждый раз юноша не мог долго выносить его взгляд, настолько чужой и мерзкий, это было почти так же отвратительно, как касания к неприкрытой коже. Касания так и не прекращались и он слишком остро чувствовал распухшую плоть в запущенной стадии гниения, приступы тошноты, сильное головокружение и уже привычный ужас. Вроде, должно было стать легче, он должен был привыкнуть, как в своё время привык к ударам, в лучшие дни выносил прикосновения через ткань, как привык к проклятому Морозову, которого не получалось нормально ненавидеть из-за путаницы в мыслях и невозможности сфокусироваться на чем-то одном в этом кошмаре. Но легче не становилось. ''Как трогательно, ты всё ещё привязываешься к тем, кто проявил к тебе хоть крупицу доброты. Моя смерть тебя совсем ничему не научила?'' Иногда Каз видел ещё Анастасию и Королёва, на том же самом месте, где стоял Дарклинг. Подойти они тоже не пытались, да и смысла в этом не было, ведь сбежать юноша всё равно не мог. Сейчас, почти свихнувшийся от ужаса Бреккер, не мог выбраться, не мог придумать план и не мог толком на это разозлиться, чтобы хоть ярость придала подобие сил. Однако, периодически всё ещё получалось думать, но мысли эти были далеко не радужными. Каз размышлял о том, что не против был бы снова оказаться в темнице, где Иван ломал ему рёбра, избивал, заставлял целителей сращивать кости и начинал заново. Такой плен хотя бы был выносимым. Вообще, юноша уже очень давно не был в заточении, ещё до визита в Равку. Последний раз его брали под стражу ещё в четырнадцать лет. В этом же возрасте он стал членом ''Отбросов''. Тогда же получил травму, которая оставила пожизненную хромоту. В четырнадцать Каз навсегда пережил своего старшего брата. Сейчас казалось, что лучше бы Джорди пережил его. Приходя в себя очередной раз юноша отстраненно заметил, что больное колено у него сейчас сломано, но физической боли он почти не чувствовал. Чувствовал только само воплощение смерти. Людей по ощущениям как будто становилось больше и уже собственное тело казалось ему мертвым, гниющим и распухшим от воды и разложения. Его трогали всё агрессивнее, царапали кожу, оставляя кучу мелких саднящих царапин, небольшие синяки и глубокое отвращение к самому себе. Цепко и крепко сжимали за разные части тела, тыкали в бока, с нажимом гладили спину, колени, выкручивали ослабевшие пальцы, едва ли не ломая. Один раз Казу даже удалось с непонятно откуда взявшимися силами дёрнуться сквозь эту кучу тел, попытаться выбраться. В итоге он скатился с койки на пол, кажется, ещё больше травмировал колено и всего лишь оказался вместо одних рук в других. В тот момент Анастасия была в комнате, отрешённо наблюдая за ним и, словно по её велению, после этой выходки юношу стали трогать ещё злее, ещё невыносимее. Почти в лохмотья разодрали рубашку, щипали за лицо, тянули за волосы, выворачивали плечи практически до хруста. Каз пытался вспоминать то малое хорошее, что было в его жизни, пытался думать, пока был в сознании, иногда почти получалось, но решение проблемы предательски ускользало из скованного ужасом сознания. В итоге это стало невыносимо настолько, что на несколько коротких мгновений он по-настоящему захотел умереть. Но не позволил себе про это думать, даже в его положении. Каз отчаянно пытался держать в голове то, что ему нужно выбраться. Думал про Джеспера, про то, как бы разочаровал его, если бы в очередной раз не выкрутился. Думал про Инеж, про то, что почти собрал с прибыли ''Ворона'' нужную сумму, которую стоил её контракт в ''Зверинце'', что ещё немного и мог наконец его выкупить и она вернулась бы в Кеттердам свободной. Думал и про Уайлена, про то, не навредил ли купчику кто-либо на улицах и не нашли ли его живым люди отца. Думал про Женю, переживая за то, что её могут коснуться последствия переворота. Думал про Давида с Зоей, невольно соглашаясь, что не хотел, чтобы их наказали. Ещё в Бочке, когда его спрашивали о том, почему именно ''Вороны'', Бреккер всегда отвечал, что это очень умные птицы и они помнят лица тех, кто был к ним добр. Как и были добры к нему эти трое равкианских гришей, даже больше, чем стоило бы. Думал даже про Багру, размышляя, знала ли она про планы своего сына. Про самого Морозова не думал, отчаянно не думал, ведь видел его наяву, в своём самом отвратительном кошмаре, но… Мысли и без того гости непрошенные, особенно в таком состоянии, в котором находился юный вор. Особенно если это мысли про человека, который виновен в том, что с ним сейчас происходит. Каз периодически ловил взгляд Дарклинга и не мог понять, что здесь не так, почему он, такой обычный и привычный, вдруг казался настолько незнакомым и чужим. Юноша, конечно, не тешил себя тем, что хорошо Морозова знает, но сейчас, с каждым разом ему всё больше чудилось, что в дверях стоит другой человек. Совершенно идентичный внешне, но с незнакомым взглядом, как будто не Александр. ''И с каких пор ты называешь его по имени?'' Наверное ещё никогда в жизни Каз настолько сильно не желал того, чтобы Джорди заткнулся. Бреккер не помнил точно, в какой момент его взгляд зацепился за собственную трость, которая, как издевательство, валялась под чужими ногами совсем рядом с койкой, так близко, что можно было дотянуться без усилий, если бы не обстоятельства. Чудо, что она не сломана. Юноша смотрел на свою вещь почти завороженно, жадно и ему опять вспоминалась Багра, которая научила его хитрым трюкам с этой самой тростью и сами слова женщины. Вспоминались её догадки, по поводу сил, которые он не использует в полной мере, как и она сама. ''Вспомни, что ты гриш, а не крыса из Кеттердама.'' Всё ещё только отчасти правда, ведь бо́льшую часть своей жизни Каз был именно ублюдком из Бочки и канальной крысой, а не гришом. Сейчас же он и то, и другое, но чёткого плана всё равно нет, но он придумает, обязательно что-нибудь придумает. Когда в комнате снова появляется Анастасия и вдруг пробирается к нему через череду людских тел, Каз думает только о том, что кажется окончательно и бесповоротно сошел с ума. Ему почти не жаль, это даже иронично в какой-то степени, быть побежденным схожим оружием, которое испробовал на Ланцовых, доведя тех до безумства. Но девушка вполне реальна, она делает что-то такое, из-за чего виски Каза сжимает до действительно невыносимой боли, не даёт потерять сознание от страха уже в который раз. Юноше хотелось бы знать, как она такое делает, но додумать эту мысль не получается. Анастасия пробирается к нему с нечеловечески странной грацией, люди вокруг неё отступают на шаг-два и девушка останавливается близко настолько, что Каз чувствует её дыхание на собственных губах и при желании может кожей почувствовать, как бьётся её сердце. Каз на самом деле не хочет, даже знать её не хочет, но выбора ему никто не даёт. - Как ты себя чувствуешь? – Анастасия спрашивает почти нежно, но глаза у неё стеклянные, безумные, а на лице оскал вместо улыбки. Бреккер рассмеялся бы, если бы ему хватило дыхания и сил, ведь это самый глупый вопрос, который можно было задать, даже как издёвку. Он не отвечает, смотрит на корпориалку мутным взглядом, но, на удивление, под её контролем чувствует себя относительно легче, думать получается намного лучше. Череда мыслей лихорадочно проносится в голове, он наконец-то ощущает не только всепоглощающий ужас, он отчётливо ощущает физическую боль в висках и сломанной ноге. Это помогает немного прийти в себя, но вида он не подаёт. - Бедолага, генерал Кириган слишком к тебе жесток, не правда ли? – девушка насмехается, но нечто в её глазах выдаёт, насколько она сама напугана. Каз не может позволить себе думать про это, только не сейчас, когда у него появился малейший шанс на собственное спасение, буквально один на миллион. Анастасия цокает языком, кладёт ладони на его грудь и смеётся безумно, когда видит, насколько его передёргивает от отвращения. К горлу снова подступает тошнота от её дыхания, её ледяные руки ощущаются на голой коже лучше, чем руки толпы людей, но Каз терпит. Молчит, кидает взгляды в разные стороны комнаты и до крови кусает губы, когда девушка вдруг с остервенением его царапает. - Это может закончиться, знаешь? Тебе просто надо попросить и всё пройдёт. Ты отомстишь Киригану за то, что он с тобой сделал. Просто пойдём со мной, Бреккер, - лихорадочно говорит Анастасия и взгляд её безумный, фанатичный. Чем-то напоминает взгляд того молодого опричника, который помогал Казу выбираться из темниц и невольно думается, что оно всё могло быть спланировано с самого начала. Морозов бы этим не побрезговал, но Бреккер не собирается соглашаться с безумной корпориалкой. - Язык проглотил что ли? Если ты не согласишься сам, я могу тебя заставить, - теперь она почти шипит, царапает сильнее, до проступивших капелек крови и у юноши настолько сжимает виски, что он рухнул бы без чувств, если б не её контроль. Он фокусируется на боли и понимает, что у неё что-то не получается, ведь девушка страдальчески сводит брови к переносице и даже бледнеет. Всё больше напоминает человека, которого чем-то накачали, но Каз не может даже прикинуть чем именно. Только догадываться, что чтобы это ни было, оно умножает силы гришей, судя по тому, что она вытворяет и, возможно, вызывает привыкание и ломку. - Ну же, Бреккер, ты же не дурак. Пойдём со мной и все твои страдания закончатся, - корпориалка почти сдается и почти просит, по ней всё больше понятно, что она в отчаянии, которое провоцирует ломка. Каз будто только того и ждал, он криво усмехается и говорит хрипло, неразборчиво, но достаточно, чтобы она поняла: - Как и твои? Анастасия крупно вздрагивает, шире распахивает безумные серые глаза и этих мгновений достаточно для того, чтобы юноша начал действовать. Он резко высвобождает одну руку из отвратительного плена чужих прикосновений и с нажимом сжимает её горло, но не настолько сильно, чтобы свернуть шею. Маленький обманный маневр, на который она предсказуемо отвлекается, её глаза мутнеют ещё больше и люди вцепляются в Каза ещё сильнее. Он чувствует, как боль становится невыносимой, во рту ощущается кровь, она же течёт из носа, голова как будто вот-вот взорвется, но это удивительным образом отвлекает от липкого тошнотворного ужаса, думается лучше, дышать легче. - Самоуверенный идиот! Ты хоть представляешь, что я могу приказать им с тобой сделать? – на бледном лице девушки появляется оскал. Толпа по её велению трогает юношу до боли, что наверняка останутся синяки и гематомы, руки сжимают уже его шею, душат, тянут за волосы с такой силой, что едва не выдирают, хватают за бёдра так, что он едва ли не кричит. Но терпит, терпит до последнего, смотрит на неё и говорит непослушным ломким голосом: - Я могу дать тебе тоже самое, что Королёв, тебе станет легче. Каз откровенно блефует, но чужие руки вдруг останавливаются и Анастасия смотрит на него растерянно, но с невероятной надеждой. Он понимает, что угадал, но не позволяет себе радоваться, концентрируется на силах внутри и внимательно следит за её лицом. Оно ожидаемо свирепеет ещё сильнее, чем до этого, вцепляется в его ладонь, на своей шее, чтобы убрать и яростно шипит: - Лжец! Бреккер находит в себе силы фыркнуть на такое заявление. Он изворачивается, резко хватает тонкие девичьи запястья и без усилий выворачивает настолько, что ломает. Однако, обезумевшая девушка не столько обращает на это внимание, истерично смеётся и произносит с превосходством: - Чтобы использовать силы, мне не нужны руки, Бреккер. В подтверждение её слов люди хватают его собственные запястья, сжимая будто в тисках, трогают, касаются, агрессивно, до боли, раздирают на нём остатки одежды. Но того, что Анастасия всё ещё держит его в сознании, вполне достаточно, чтобы концентрироваться на чём-то другом, кроме собственного страха. И пока она отвлекалась, юноша выиграл себе время. - Мне тоже, - хрипит Каз, уже на неё не смотрит, чувствует, как его собственные силы откликаются, буквально жгут внутри. Агрессивно настроенные люди вокруг вдруг замирают и замирают уже по его немому приказу. Драгоценные мгновения терять нельзя, Каз знает это наверняка. Он круто разворачивается, делает пас руками, сотворяя Разрез, именно так, как учила Багра. Смертоносная сила вырывается вперёд, лишая жизни больше дюжины незнакомцев, которые оказываются буквально рассечены надвое и падают на пол безобразной грудой окровавленных мёртвых тел, но юноше плевать. Разрез задевает стену с занавешенным окном и пока та разламывается с жутким грохотом, Бреккер умудряется выцепить свою трость с пола, сжимает что есть сил. Думает про сломанную ногу, заставляет кости срастись, видимо, снова срастись неправильно, ведь именно в этом деле опыта у юноши мало, трость наверняка понадобится, потому что колено болит ещё сильнее, чем прежде. Анастасия ничего не делает, люди покорно замерли пока комната рушится и вот-вот упадёт потолок, ведь Разрез существенно задел стену. Каз не собирается быть погребённых здесь заживо, несётся к двери и наконец оказывается на свободе, в одном из широких коридоров Малого дворца. Он не перестаёт бежать вперёд, к своим покоям, не даёт себе передышку, только оглядывается по сторонам, замечая, что коридоры совсем пусты. Видимо, сейчас глубокая ночь, о чём свидетельствует звёздное небо за окнам и тишина вокруг. Колено болит просто невыносимо, из-за чего даже глаза предательски становятся влажными, Бреккер старается не обращать внимания, но уже перед своими покоями останавливается, потому что дико больно и прислоняется к стене. Дышит глубоко, жадно, свободно, надрывно кашляет, отхаркивая кровь, но всё равно чувствует невероятное облегчение. Ведь он всё-таки смог, справился, сейчас он относительно свободен. Однако, долго радоваться Казу Бреккеру не приходится. Вдалеке слышится ещё более сильный грохот, видимо, стена в той комнате была несущей и пошла цепная реакция, которая может разрушить добрую половину здания. Именно в этот момент из его собственных покоев выбегают Багра вместе с Дарклингом и у юноши всё плывёт перед глазами от ярости и вспышки лютой ненависти к мужчине.

***

- Здесь что-то не так, - Женя говорит встревоженно, зябко обнимает себя за плечи и ждёт, что Зоя посмотрит на неё с осуждением. Ведь не дура и наверняка знает, что Сафина и сама является одной из причин этого переворота, из-за которого сейчас всё катится чёрт пойми куда. Однако шквальная только устало вздыхает, взгляд у неё понимающий, но напряжённый. Как и у Давида, который безмолвно сидит за захламленным столом в покоях Каза и о чём-то лихорадочно думает. Они все собрались здесь больше по привычке и каждый невольно понимал, что без Бреккера совсем не то. Его забрали в больничное крыло полтора дня назад, не под стражу, вроде нет повода для беспокойства, но что-то не так. К керчийцу никого не пускали, сколько бы они не пытались. Сначала запретил Дарклинг, но Зоя с Женей быстро поняли, что сделал он это не из злого умысла, поняли, когда мужчина прощался перед отъездом. Это было странно на самом деле. Портной он вручил красный кафтан с синими манжетами, кратко сказал о том, что ему жаль, как бы между делом сказал, что не стоит больше обращаться к нему на ''вы''. Тоже самое сказал Назяленской, передал свои полномочия, попросил быть осторожной, смотреть за тем, чтобы Бреккер больше ничего не вытворил, но наказал не пытаться его увидеть. Даже для Давида Дарклинг нашёл пару слов на прощание и полунамеками уверил всех троих, что знает об их причастности, но наказывать за такое не собирается. Просто просил быть осмотрительнее и в случае чего сразу же сообщить ему экстренной почтой. Непривычно, но в их нынешних реалиях в какой-то степени понятно. - А с ним когда-нибудь было всё так? – фыркает Зоя, но без какой-либо издёвки. Её саму беспокоит происходящее, беспокоят тревожные слухи про вторжение Фьерды в Равку, беспокоит гадкий Демьян Королёв, который совершенно с ней и её полномочиями не считается, беспокоит Бреккер, который, видимо, окончательно из ума выжил, раз помимо переворота провернул ещё отравление, из-за чего на них теперь давит Керчия. Но больше беспокоит, что к нему не пускают, что Королёв даже стражу у больничного крыла поставил. Ещё будучи простым советником тот был человеком откровенно отвратительным, на правах регента его и генерал Кириган не остановил бы. Женя пожимает плечами, садится рядом с ней и трёт лицо ладонями. В покоях висит тягостная тишина, но никто из них не знает, что придумать. - Твои полномочия…- вдруг начинает Давид, но Зоя раздражённо вскидывает руку, затыкая парня. - Королёв плевать хотел, будь у меня полномочия хоть королевы Равки. Скорбно, но пока Дарклинг не вернётся, мы вряд ли достанем Бреккера из лазарета, - говорит она и нервно постукивает подушечками пальцев по столешнице. Конечно, им совсем необязательно доставать Каза из его своеобразного заточения, но… Каждый из них буквально чувствует, что здесь что-то не так и они знают, что достанут. - Говоришь так, как будто тебе не всё равно, - язвительно отмечает Сафина, но шквальная не реагирует на шпильку. Они обе взвинчены до той степени, что могут хоть с ног до головы друг друга облаять, но всё равно сидят рядом и думают про общее дело. - Нам всем на него не всё равно, - спокойно говорит Давид, озвучивая очевидное. Зоя отмахивается, а Женя робко ему улыбается. Некоторые время они снова сидят в тишине. Вообще Зое нужно бы проводить очередную тренировку, ведь велики шансы, что война неизбежна. В Равке и так шло много сражений, было много горячих точек, куда отправляли воевать и Первую и Вторую армии, но сейчас речь шла о чём-то более масштабном. Женя должна была быть в Ос Альте, приглядывать за Виктором, забирать почту Каза и постараться, чтобы с его делом ничего не пошло не так в его отсутствие. Давид должен был пропадать в мастерских. Но все они сейчас здесь, отложили важные дела и негласно объединились, такие разные, но с одной целью. - Есть идея, - Давид нарушает тишину и улыбается немного нервно, заискивающе. Сафина смотрит на него с живым интересом, Назяленская с недоверием и фабрикатор неловко ерошит свои и без того лохматые волосы, когда излагает им план. Он довольно прост: попросить Женю перекроить его самого под Каза, чтобы отвлечь внимание стражи, Зою под Дарклинга, чтобы попасть в лазарет, а портная будет ждать на этаже, чтобы они успели скрыться. Относительно легко на самом деле. - Нас сразу же рассекретят, - вымученно стонет Зоя, качая головой. По её мнению план такой же абсурдный, как и планы Бреккера и участвовать в нём совсем не хочется. У Жени же глаза буквально загораются, когда она восклицает: - Должно получиться! Ты вхожа в окружение генерала Киригана и без проблем им притворишься, подмену не заметят, если ты не начнёшь говорить. Давид отвлечёт опричников, я договорюсь про экипаж до Ос Альты, есть место, где Королёв нас не найдёт до приезда генерала. А Каз обязательно что-нибудь придумает. - Что-нибудь суицидальное, мы в курсе, - скалится Зоя, но уже понимает, что согласна, альтернативы у них нет, а сидеть без дела и ждать никто не думает. Поэтому они решают встретиться здесь же уже после отбоя и действовать. Трудностей ничто не вызывает. Найти подходящую одежду проще простого и Женя великолепно знает своё дело. Поэтому, когда они встречаются в назначенное время и девушка перекраивает внешность Давида и Зои, отличий от настоящих Каза и Дарклинга никто из них практически не видит. Троица уже готова действовать, когда трудность вдруг появляется в покоях и заставляет невольно застыть на месте всех участников небольшого представления. Багра не стучит, резко и неожиданно входит в комнату и смотрит на молодых людей с непонятным выражением, особенно на Давида. - У тебя слишком растерянное лицо, чтобы им притворяться, - ворчливо замечает женщина, на что фабрикатор нервно улыбается и ерошит волосы. Она в чём-то права, даже не смотря на способности портной, Костик не выглядит так же свирепо, как выглядел керчиец. Женя с Зоей молчат, глядя на Багру с некой неприязнью. В принципе, как и любой гриш в Малом дворце, склочную наставницу никто откровенно не любил. - Так и знала, что найду вас здесь. Сами расскажете, что задумали или мне догадаться? – женщина выразительно приподнимает брови и в этот момент шквальной кажется, что взгляд и мимика у неё слишком знакомые. Но сразу не может вспомнить, кто смотрит так же и с самой Багрой она давно уже не встречалась, чтобы обращать внимание на такие мелочи. - А разве не очевидно? – скалится Назяленская, немного нервно одергивая на себе чёрный кафтан. Багра чему-то хмыкает, после чего её лицо становится строгим, голос привычно холодным, но смотрит она с еле уловимой тревогой, когда говорит: - Облегчу вам задачу, стражи в больничном крыле сейчас нет, ваш маскарад не понадобится. У вас меньше получаса. - Вы нам помогаете? – удивлённо, но с долей настороженности спрашивает Женя. Это кажется слишком просто, кажется всем троим. - Думай как хочешь. Мы все можем быть в опасности этой ночью, ваш мальчик пригодится, - женщина снова ворчит, но выглядит напряжённой и взвинченной, будто сегодня действительно случится что-то плохое. - Значит слухи про фьерданцев правда? – робко говорит Давид. - Нужно сообщить генералу Киригану, - одновременно с фабрикатором произносит Зоя. Багра раздражённо кривит губы, жестом руки призывая обоих молчать. - Уже сообщили. Вы ещё здесь? – недовольно спрашивает она, глядя на молодых людей красноречивым взглядом. Они уже готовы сорваться с места, как где-то внизу, видимо, на первом этаже, слышится слабый грохот. Это заставляет замереть всех находящихся в покоях и нервно прислушаться. Все переглядываются, Давид сжимает руку Жени, выходя вперёд и инстинктивно закрывая её собой, а Зоя подходит ближе к Багре. Сафина невольно отмечает, что когда она стоит рядом с ворчливой старухой и в образе Дарклинга, они чем-то неуловимо похожи, но списывает всё на нынешнюю взвинченность, мало ли что может померещиться. Совсем скоро грохот повторяется, более сильно, отчётливо, так, что под ногами ощутимо дрожит пол. Зоя и Багра не сговариваясь вскидывают руки, призывая Женю с Давидом не двигаться, а сами практически выбегают из покоев на коридор. От увиденного Назяленская буквально теряет дар речи, видимо, как и Багра. Конечно, шквальной довелось видеть Каза Бреккера в разных стадиях побитости, но сейчас он больше похож на дикого раненного зверя, чем на человека. Каз бледный до неестественного, растрепанный, одежда висит на нём рваными лохмотьями, лицо в крови, а тело сплошь покрыто синяками. Он дрожит, напуган, сжимает свою трость, будто она самое ценное, что у него осталось и смотрит на саму Зою с такой ненавистью, что дыхание перехватывает. Шквальная догадывается, что это из-за того, что Бреккер видит перед собой Дарклинга и ей даже думать страшно, что же с ним делали в лазарете. Она понимает, что дело в прикосновениях, которых юноша боится и понимает, что сейчас он не в себе настолько, что может натворить глупостей. Краем глаза Зоя видит, что Давид и Женя не остались на месте, замерли у открытых дверей, что их почти не видно и командер едва заметно мотает головой, безмолвно прося не высовываться в коридор. Оба слушаются, молчат. - Что с тобой случилось, мальчик? – осторожно начинает говорить Багра, делает к нему шаг. Бреккер тут же отходит от стены, сжимает трость сильнее, смотрит взглядом диким, злым. - Неужели ваш сын вас не просветил, госпожа Морозова? – ехидно спрашивает Каз, но голос у него неестественно хриплый, ломкий, пускай и буквально сочится ядом. Багра напрягается, а Зоя моргает с долей растерянности. Сын? Госпожа Морозова? О чём, чёрт возьми, Бреккер вообще говорит? - Закрой рот, щенок, или мне придется тебя заставить, - Багра говорит с угрозой, делает к нему ещё несколько шагов. Юноша невольно отступает назад и свирепеет ещё больше. По коридору вдруг проносится ощутимо сильный порыв ветра, а сердце самой Зои сжимается с такой силой, что она явственно чувствует кровь во рту. - Бреккер, сукин ты сын! – хрипло восклицает шквальная, но восклицает своим голосом. Этого оказывается достаточно, чтобы боль резко прекратилась, а Каз растерянно замер на месте. Багра не теряет время и направляет в него удар теней, припечатывая в ближайшую стену. Тут Назяленской становится понятно, что Бреккер имел ввиду и от догадки она пораженно выдыхает. Багра – Заклинательница Теней, а Дарклинг её сын. И оба Морозовы, а это значит… Зоя поворачивается к застывшим Давиду и Жене, понимает, что такая же догадка посетила и их. - Ты совсем растерял остатки разума? – Багра почти шипит, когда подходит к Казу и отвешивает такую звонкую пощёчину, что у него голова беспомощно дёргается. Юноша сильнее вжимается в стену и выглядит настолько напуганным, что Зоя срывается с места, хватает женщину за локоть, останавливая. В этот же момент к ним всё же присоединяются фабрикатор с портной и керчиец смотрит на всех с таким непониманием, что даже этого не скрывает. - Не трогайте, - тихо, но серьезно говорит Зоя и непонимающе смотрит уже Багра. Женя пытается протянуть Казу ладонь, но тот нервно мотает головой, смотрит дикими глазами то на Зою, то на Давида и прижимает дрожащие руки к груди. Сафина говорит ему ласково, тихо, просит пройти с ними в покои. Грохот снизу повторяется, слышно чужие голоса, но это сейчас не особо привлекает внимание, важнее кажется привести Каза хоть в подобие порядка, если это возможно. Удивительно, но он не спорит, идёт следом за гришами и хмуро молчит, видимо, пытаясь понять, что же вообще происходит. Первым делом Каз скрывается в ванной вместе со сменной одеждой, а трое молодых людей разглядывают Багру так, как будто видят впервые. Никто не решается спрашивать и женщина прекрасно видит, что каждый из них догадался, но сама мрачно молчит. Хочется, конечно, отвесить мальчишке ещё пару оплеух за длинный язык, но тот слишком не в себе и вреда это принесёт куда больше, чем пользы. Каз возвращается быстро, наспех переодетый, умывшийся, садится на край своей кровати, складывает нервные неприкрытые ладони на набалдашнике трости и молча окидывает взглядом каждого. Женя успевает вернуть Зое и Давиду их истинный облик к его приходу, из-за чего Бреккер выглядит немного спокойнее, чем до этого. - Что произошло? – робко начинает Сафина, вновь пробует подойти, но юноша вздрагивает настолько ощутимо, что она невольно замирает на месте. - Всё в порядке, - отвечает он и этими словами заставляет вспыхнуть от бессильной злобы не только Женю, но и Зою. - В порядке? Да любой покойник будет выглядеть симпатичнее, чем ты сейчас, - шипит Назяленская, сужая красивые глаза. - Зоя…- портная пытается остановить разозленную девушку, но та только фыркает. - Мы здесь не жалеть его собрались, а решать вопросы, Сафина. - Меня не интересуют вопросы вашей страны, пока мне за это не платят, – ощетинившись произносит Каз. - Заметь, дестабилизировал эту страну ты совершенно бесплатно, - парирует шквальная, никак не реагируя на его испепеляющий взгляд. Каз порывается вскочить с места, но к нему подходит Багра, тем самым заставляя замереть. Пару мгновений смотрит, после чего спрашивает, обращаясь не только к нему, но и к остальным в комнате: - Что с ним? Бреккер с силой сжимает зубы и отводит глаза, Женя нервно заламывает пальцы, Зоя обречённо вздыхает, а Давид снова лохматит свои волосы. Вопрос невероятно личный, этой ночью и без того слишком много невольных откровений. Морозова раздражённо хмурится и смотрит на юношу строго и недовольно, говорит привычно ворчливо: - Ради всех Святых, мальчик, давай по-твоему, секрет за секрет. Справедливо, ты так не считаешь? Каз всё ещё молчит, видно, что как будто борется сам с собой, чтобы ответить, кидает на Женю почти умоляющий взгляд и трёт лицо ладонями. - Я не люблю прикосновения, - звенящим от напряжения голосом говорит он, но Багру такой ответ не совсем удовлетворяет. - Он выносит их только через ткань, не кожа к коже, - тихо добавляет Женя. - Последствия некой травмы. Чтобы с ним не делали в лазарете, наверное, связано с его проблемой, - заканчивает Зоя. Бреккер смотрит на обеих с едва различимой благодарностью, зябко ежится и вдруг криво усмехается, обращаясь к Багре: - Дарклинг вам не рассказал? Забавно, он являлся посмотреть на дело рук своих очень часто. - Он не посещал тебя, - женщина хмурится в ответ, но Каз ей совсем не верит, напрягается ещё сильнее и зло смотрит исподлобья. - Генерал уехал вчера вечером в Полизную на переговоры. Не давал тебя навестить, но просил присматривать, если будет необходимость. Вряд ли ты мог его видеть, Каз, - говорит Зоя, но она и сама уже не уверена. Шквальной кажется, что Дарклинг не опустился бы до такого, особенно учитывая его непонятный интерес к керчийцу. Женя думает так же и произносит почти ласково: - Перед отъездом мы все видели генерала почти всё время, он не ходил в лазарет, разбирался с последствиями. Может кого-то просто перекроили под Дарклинга по приказу Королёва? - Чушь собачья, - фыркает Каз, но в глазах у него читается сомнение. В конце концов, если Женя удачно воссоздала внешность генерала Второй армии, то и другой сильный корпориал вполне мог. - Ты же и сам не веришь, что это был он, Каз, - спокойно говорит молчавший до этого Давид и понятно, что слова попадают в цель, потому что Бреккер опять вздрагивает. Видно, что юный вор собирается ответить что-то, скорее всего язвительное и обидное, но не успевает. Гремит взрыв, который ощутимо сотрясает стены, с потолка сыпется штукатурка и стоящие на ногах гриши едва ли не падают. Зоя с Давидом бегут к окну, пораженно застывая от увиденного. По двору Малого дворца кружат фигуры, фигуры с металлическими крыльями, невероятно быстрые, опасные и на лету сбрасывают взрывчатку. Почему-то целятся не в здание, которое и так повреждено на первом этаже, но ударная волна от взрывов всё равно сильна настолько, что заставляет Малый дворец содрогаться. - Разве это фьерданцы? – почти шепотом спрашивает Женя, тоже оказываясь у окна и с ужасом смотря на происходящее. - А сейчас есть разница? – скалится Зоя, сжимая кулаки. Нужно в экстренном порядке собирать отряд и давать отпор неожиданному врагу, пускай и не совсем понятно, с чем они сейчас имеют дело. - Их крылья – это механизм, но их как будто вживили в позвоночник. Может они не совсем люди? – задумчиво бормочет Давид, но никто не обращает внимание на догадки учёного. Зоя поворачивается к Казу, который тоже успевает подойти к окну и цепким взглядом оценивает обстановку. - У тебя случайно нет плана на такой случай? – ехидно спрашивает шквальная, хотя всё внутри сжимается от напряжения. - Придется импровизировать, - достаточно спокойно отвечает Бреккер, но по привычно горящим глазам Назяленская догадывается, что он уже что-то придумал. Сейчас, в выбивающей из колеи ситуации, он снова собран, снова сам на себя похож и это даже радует. - Зоя, собери отряд. Давид, отправляйся в мастерские, может понадобится много зеркал. Женя пойдет с тобой. Встречаемся во дворе через десять минут, - сухо говорит Каз и без каких-либо объяснений скрывается за дверью. Спорить с ним никто не собирается, даже Багра.

***

- Может поделишься, что ты собрался делать? – шипит Зоя, когда они с Казом и Багрой прячутся за колонной, оценивающе глядя на происходящее. Назяленская успевает отдать распоряжение Второй армии к полной боевой готовности, гриши подтягиваются во двор, где творится сущая неразбериха. Кто-то кричит, земля под чужими ногами взрывается от снарядов, где-то задевает стены Большого и Малого дворца, а неизвестные воины с металлическими крыльями кружат на безопасном расстоянии, откуда их толком не атаковать. - Свалить отсюда и бросить вас на произвол судьбы, разве не ясно? – язвительно парирует Каз, но врёт. Конечно, он мог бы сбежать сам и оставить командера Назяленскую разбираться с происходящим, ему хватило бы и совести и наглости, но он остаётся и напряжённо думает, прикидывая в голове, что же делать дальше. - Хватит лаять друг на друга, как дети малые, - строго отмечает Багра, уже готовая выйти из укрытия, но Каз сжимает её плечо. Сейчас касания, даже через одежду, чувствуются едва ли не в сотню раз невыносимее и омерзительнее, чем было до лазарета, но он справляется. То ли дело в адреналине, то ли в патовой ситуации, в которой они находятся, но не поддаваться своему страху оказывается легко, пускай и вызывает нервную дрожь и тошноту. - Не время, - сухо говорит Каз и что-то в его взгляде заставляет застыть на месте даже Багру. Юноша сверяется с часами, нервно ведёт плечами и снова обращается к Зое. - Ты заметила, что они двигаются хаотично? Наверное Давид прав, они не совсем люди. Я могу предположить, что их цель не столько нанести удар, сколько продемонстрировать силу. Назяленская на несколько мгновений задумывается, после чего кивает: - Ты прав, они не атакуют никого из гришей намеренно, хотя с их расстояния двор как на ладони и не берут пленных. Может это обманный маневр? Каз соглашается с её предположением молчаливым кивком. Обманный маневр, но для чего? Может, пока гриши Второй армии отвлекаются на крылатых солдат, по-настоящему атакуют мирных жителей Ос Альты? Это было бы вполне логично и снова встречаясь со шквальной взглядом он понимает, что она думает то же самое. - Пробирайся к своим солдатам, пытайтесь их атаковать. Госпожа Морозова вместе с субстанциалами выведет детей в безопасное место. Я постараюсь добыть экипаж в столицу, - говорит Каз и Зоя ожидаемо хмурится. - У этих очаровательных птичек численное превосходство, прикажешь мне рискнуть людьми? - Скажи спасибо Дарклингу, что не берёт фабрикаторов в вашу армию, силы были бы равны, - ехидничает Бреккер и шквальная не удерживается от ответной, но уже беззлобной колкости. - Предложи ему реформу, как вернётся, к тебе он прислушается с удовольствием. Юноша закатывает глаза, но не отвечает, не время. Зоя направляется к своим солдатам, Багра скрывается в направлении мастерских, а сам он пересекает двор, так быстро, насколько только может с больной ногой. Колено болит просто невыносимо, он опирается на трость, но опять неправильно сросшаяся кость всё равно существенно тормозит его. Каз ругается сквозь сжатые зубы, инстинктивно уворачивается от летящих сверху снарядов. Земля грохочет под ногами, краткие взрывы отдают звоном в ушах и заставляют закрывать глаза от летящих комьев земли вперемешку со снегом. Юноша даже не столько обращает внимание на дикий холод, ведь выбежал из покоев в одной рубашке и буквально цепенеет, когда видит на поле боя хрупкую фигуру Жени вместе с Давидом. Это определённо не по плану, оба не солдаты, им сейчас здесь не место, они должны быть в укрытии. Однако, молодые люди вполне резво пробираются через мельтешащих тут и там гришей, которые атакуют нарушителей спокойствия и двигаются прямо к Казу. - Какого чёрта? – ворчит Бреккер, стоит им оказаться близко. - Подумали, что тебе не помешает помощь в Ос Альте, - Давид старается говорить спокойно, но заметно нервничает, что видно по его лицу. Каз бы поспорил, но перепалки сейчас неуместны. Он раздражённо кривит губы, но коротким кивком подзывает обоих следом за собой. - Ты подготовил зеркала? – только спрашивает Каз, пока они пробираются до конюшен, едва не споткнувшись о несколько тел мёртвых опричников. Надо же, совсем без жертв всё-таки не получилось. - Бесполезно. Кажется, они ориентируются на обоняние, - отвечает фабрикатор. Бреккер думает, что жаль, ведь фокус с отражающей поверхностью мог отвлечь крылатых налётчиков, а чтобы обмануть их нюх нет достаточно времени. Видимо, действительно придется импровизировать. Они почти добираются до цели, когда шальной снаряд падает прямо рядом с Женей. Каз успевает среагировать только благодаря многолетним привычкам, если вовсе не чудом, дёргает девушку за руку, тянет на землю и инстинктивно накрывает собой. Однако, ударной волны вполне хватает, чтобы она ощутимо ударилась и потеряла сознание. Несмотря на обострившиеся чувства, борясь с преумноженным отвращением к касаниям, Бреккер судорожно осматривает её, подмечая, что пульс есть, но слабый, как и дыхание. Костик тут же оказывается рядом, но растерянно замирает, не зная, что ему делать. Каз сдавленно нецензурно ругается, снова вскакивает на ноги, видит очередного мёртвого охранника. На миг прикидывает в голове, что делать дальше, забирает с трупа оружие, два обыкновенных равкианских пистолета. Один наспех преобразовывает под привычный керчийский револьвер, который будет удобно лежать в руке, другой протягивает Давиду. - Стрелять умеешь? – довольно нервно спрашивает Каз, не надеясь на положительный ответ. Фабрикатор неопределенно ведёт плечами, берёт оружие, а бессознательную Женю подхватывает на руки. - Научишься, это легче, чем твои приборы. Не суйся в Ос Альту, там опасно. Найди Багру, она отведёт вас в укрытие. И без геройств, понял? – с ноткой угрозы говорит юноша, но уже не пытается скрывать, что беспокоится, беспокоится за них обоих. Давид молча кивает, выглядит серьёзным и всё понимает. - Постарайся не умереть сегодня, - тихо говорит фабрикатор, на что Бреккер криво ухмыляется. - Ни траура, ни похорон, - своеобразно желает удачи и смотрит, чтобы Костик беспрепятственно скрылся из виду. Тот молодец, ловко пробирается обратно, даже с Женей на руках, это почти победа. Каз уже готов отправляться в столицу, но его останавливает не столько новая ударная волна, сколько резко сжавшееся от боли сердце и ощущение крови во рту. Он уже знает, что это значит, кто может творить такое на расстоянии и жалеет, что Анастасию не завалило в разрушенном лазарете. У юноши достаточно сил, чтобы привести себя в порядок, боль не длится дольше нескольких мгновений и он лихорадочно смотрит по сторонам. Крылатые солдаты кружат уже опасно низко, безумная корпориалка стоит едва ли не в середине побоища и гриши вокруг неё падают на колени от дикой боли. Давиду, к счастью удалось скрыться, его не должно задеть, но Каз отчётливо видит там Зою, что еле стоит на ногах и Багру, которая пытается остановить Анастасию, но даже у неё не получается. Видимо, чем бы девушку не накачали, вещь эта слишком сильная, уж он то знает наверняка. Фигура Каза, пускай хромая и в непривычной равкианцам одежде, в общей суматохе всё равно не вызывает повышенного внимания, наоборот, его почти не видно, пока он двигается обратно, в самую гущу происходящего. Подобие плана рождается в голове моментально, юноша заставляет пламя разгореться и стремительно взмыть в небо прямо за спиной Анастасии, тем самым отвлекая её, заставляя обернуться. Морозова видит его, понимает обманный маневр, не теряет драгоценные мгновения, сотворяет Разрез и направляет его в девушку. Но не успевает. Корпориалка резко разворачивается обратно, предположительно смертельное оружие летит мимо, атакует в ответ, злобно шипит и Багра падает на сырую холодную землю захлебываясь собственной кровью. ''Нет!'' Каз едва ли не кричит это вслух, неожиданно резко вырывается вперёд, уже не заботясь о том, что его заметят. Он не может допустить этого, не может дать Морозовой умереть, не позволит. Счёт идёт буквально на секунды, Анастасия даже замечает его, но атаковать Бреккер не позволяет. Отражает атаку, призывает шквал ледяного ветра, который почти сбивает с ног, из-за которого даже крылатые солдаты сбиваются с курса, позволяет своим теням появиться, закрыть обзор и выиграть себе немного времени. Падает перед едва живой женщиной на колени, даже не обращая внимание на вспышку адской боли в сломанной ноге, судорожно и нервно стирает кровь с её губ, уже не вздрагивая от страха прикосновений. Только не сейчас, когда его испуг может стоить ей жизни. Каз толком не знает, что делать, он не целитель, он действительно импровизирует. Кладёт руки ей на грудь, выравнивает дыхание, сердечный ритм, приводит в порядок работу органов, приводит в сознание. Шанс, что у него получится, буквально один на миллион, но он всё же Каз Бреккер, чертовски везучий сукин сын, когда ему это нужно. Пару мгновений и Багра заходится хриплым кашлем, смотрит на него с истинным удивлением пополам с благодарностью, но времени на сантименты нет у них обоих. Бреккер несильно сжимает её сухую тонкую ладонь и быстро говорит: - Уходите, я справлюсь. Морозова явно хочет возразить, возможно, снова назвать его щенком, но юноша сжимает её руку сильнее, пускай для него это сложно сейчас и по-настоящему просит. - Багра, пожалуйста. Видно, собственное имя из его уст и искренняя просьба работают не только на её сыне. Женщина молча соглашается, встаёт на ноги, призывает свои тени, чтобы скрыться и уходит. Каз выдыхает с облегчением, но происходящее всё ещё не заканчивается, у него снова невыносимо давит в грудной клетке, как будто лопаются внутренние органы. Тени, которые до этого призвал он, исчезают и он вновь оказывается у Анастасии на виду, словно на ладони. И не только у неё. Гриши, которые не знали, на что Каз способен, сейчас смотрят на него чуть ли не с ужасом и благовением, ведь бо́льшая часть из них считала, что он либо фабрикатор, либо заклинатель. Но никак не человек, который спокойно может призывать тень, огонь, ветер и ещё противостоять чужому контролю. - Ты проиграл, пора сдаваться, - елейным голосом говорит корпориалка, её глаза снова горят чистым безумием. Она держит под контролем гришей вокруг и, видимо, не только их, ведь нападающие с металлическими крыльями оказываются ещё ниже, едва ли не над самим юношей. Времени думать опять нет, зато есть время взять собственную силу под контроль. - А не пошла бы ты на… - Каз с нескрываемым ехидством заканчивает фразу грязным ругательством на керчийском. Перехватывает трость поудобнее, до конца не уверенный, что получится, но уверенный в том, что сражаться будет до последнего, лучшее, чему его научил Кеттердам и Бочка в частности. Такие, как он, никогда не перестают бороться. Сосредотачивается, одновременно концентрируясь ещё и на Анастасии, заставляет уже её сердце сжаться, заставляет её судорожно хватать воздух окровавленным ртом. Делает не совсем изящный, но невероятно эффектный взмах тростью, вспоминает уроки Багры, использует вещь как проводник, через которую проходит Разрез. Набалдашник в форме ворона немного деформируется, когда из него буквально вылетает режущий удар теней, проходится по крылатым солдатам, рассекая их надвое. Каз чувствует, что голова кружится, из носа идёт кровь, но не из-за корпориалки, а из-за перенапряжения. Всё-таки, ему ещё есть чему поучиться и нужно время. Пока Анастасия дезориентирована, Бреккер уже собирается вырубить её, но его опережает рыжеволосый гриш в кафтане. Юноша помнит, что его вроде зовут Хэршоу, он инферн и не совсем умеет держать себя в руках, когда дело касается огня. Он это и подтверждает, потому что одно движение его пальцев – и девушка начинает гореть заживо в неконтролируемом пламени, а уцелевшие вражеские солдаты в небе держат курс на столицу. Каз едва успевает развернуться от вспышки пламени, которое ощутимо обдает спину, сжигая на нём тонкую рубашку и он неуклюже валится в снег, чтобы потушить огонь и рассерженно шипит. - Хэршоу, я не давала приказа! – недовольно восклицает Зоя, ощутимо толкая парня в плечо и подбегает к Казу, помогая встать. Тот, хоть и невольно кривится, но принимает её руку. Гриши вокруг судорожно шепчутся, глядя на него во все глаза, опричники, которые это видели, едва ли не крестятся и как завершение этой дурацкой сцены, из-за колонн появляется растрепанный и всколоченный Апрат. Бреккер хмурится, ведь даже не обратил внимания, что мерзкий старик сейчас здесь и сдерживает себя от того, чтобы не направить Разрез ещё и в него. - Моё видение было истиной! Вот он, Санкт Ритвельд, живой Святой, что послан нам небесами, - фанатично восклицает Апрат, но что Каз, что Зоя, замечают его хитрый взгляд. Но за один взгляд никто священника судить не будет. Особенно гриши, которые сами всё видели, многие по слухам знают эту фамилию, которой он спокойно представляется в столице и начинают бормотать её, будто молитву. Этого ещё не хватало. - Санкт Ритвельд, вы не ранены? – с благовением спрашивает Хэршоу, на что Бреккер и Назяленская закатывают глаза синхронно, не сговариваясь. - Дай ему лучше что накинуть, дубина, а то помрёт от холода твой Санкт Ритвельд, - фыркает Зоя. Инферн с готовностью снимает с себя кафтан, оставаясь по пояс обнаженным и накидывает на плечи раздражённого Бреккера. Тот даже не благодарит, кутается в тёплую вещь и кивает шквальной. Налётчики взяли курс на Ос Альту, им нужно спешить туда, а здесь прекрасно справится и Апрат со своими проповедями, ведь опасность миновала. Молодые люди срываются с места почти бегом, направляются к конюшням, а Хэршоу идёт за ними. - Ты здесь лишний, - грубо замечает Каз, недовольно глядя на инферна, но тому будто всё равно. - Для меня будет честью защищать вас, Санкт Ритвельд, - ничуть не обижается парень, шагая рядом с Бреккером, из-за чего Назяленская издаёт ехидный смешок. - Смирись, у тебя теперь много поклонников появится, - лукаво тянет она. - Прикажи ему возвращаться назад, - ворчит Каз, пускай и знает, что бесполезно. - И пропустить такое веселье? Ни за что, - скалится Зоя и подмигивает ему. На экипаже они не успеют даже чудом, поэтому приходится взять лошадей. Хэршоу и Зоя уверенно седлают двух гнедых жеребцов, а Каз медлит. Он очень и очень смутно помнит то, что произошло с его отцом на ферме в Лиже, помнит только, что это был несчастный случай с лошадью. Однако, отпечаток в памяти это оставило, верхом он ездить так и не научился и признаваться в этом как-то не хочется. Шквальная догадывается без слов, раздражённо хмурится и поджимает губы. - Бреккер, сейчас не время рефлексировать, взбирайся ко мне. Хэршоу предлагает и свою лошадь, но Каз даже дёргается от этой мысли. Поэтому осторожно взбирается позади Зои, обнимает её за тонкую талию и чуть ли дыхание не задерживает, чтобы не рухнуть без чувств от чужой близости. Сейчас до сих ощущается намного острее и если б не адреналин, он точно потерял бы сознание. - Каз, пожалуйста, не падай в обморок. Держись крепче, ехать не долго, - Назяленская говорит намного мягче, тише, чтобы услышал только он. Не издевается, всё понимает и юноша закрывает глаза на то время, пока они галопом несутся к столице, почему-то ей доверяя. Мертвецы в голове пока молчат, только горло сжимает и предательски дрожат неприкрытые руки, которыми он касается шквальной, но к этому можно привыкнуть. Каз с удивлением понимает, что действительно привыкает, пускай длится это недолго и спустя несколько минут он с облегчением снова оказывается на твёрдой земле. Но обрадоваться некогда, ведь крылатые солдаты атакуют столицу. На улицах Ос Альты творится сущая неразбериха, ещё бо́льшая, чем была во дворе Малого дворца. Жилые дома мирных жителей тут и там загораются от снарядов, они толпами хаотично бегают вокруг, едва ли друг друга не топчут. Это заставляет злиться, но Каз сейчас может думать только о двух вещах: сохранность ''Ворона'' и того здания на окраине, которое он выкупил для своих беспризорников. И если, в крайнем случае, игорное заведение можно будет восстановить и даже с минимальными затратами, то жизни его маленьких информаторов могут быть в настоящей опасности. Благо, они трое как раз недалеко, Бреккер кратко говорит об этом Зое и она без лишних вопросов идёт за ним. По дороге Назяленская создаёт сильные шквалы ветра и воздушные воронки, чтобы сбить вражеских солдат с курса, Хэршоу задевает их снопами огня, заставляя лететь выше, а сам Каз с неимоверным усилием пытается остановить взрывы. Получается сносно, но силы фабрикаторов всё ещё даются ему хуже и Давида сейчас очень не хватает. К искреннему удивлению юного вора, беспризорники оказываются в безопасности. Их выводит из горящего здания Дмитрий Смирнов, отправляя в своё заведение, что неподалёку и это именно та вещь, которую Каз ожидал в самую последнюю очередь. Мужчина быстро замечает его и раздражённо кривится, когда юноша пытается вмешаться. - Морозов, Бреккер, Ритвельд, или как там тебя правильно, сейчас не время. Вы нужнее в центре, здесь я справлюсь, - сухо отчеканивает Смирнов, направляя испуганных детей в безопасное место. - Я не буду тебе за это должен, - хмурится Каз, из-за чего трактирщик смотрит на него, как на идиота. Зоя не даёт вступить в бесполезную перепалку, хватает юношу под локоть и утягивает за собой. - Каз, в вас, керчийцах, вообще есть хоть что-то святое? Это же дети! – недовольно восклицает она. Из-за травмы Каз едва ли за ней поспевает, поэтому не отстраняется, чтобы не отстать. - А это продажный ублюдок Смирнов, - парирует он, едва ли не спотыкаясь. Проклятое колено, как всегда не вовремя. - Но он равкианец, так что не переживай за своих оборванцев. Каз уже даже не спорит. Они отражают атаки, пока бегут по улицам, атакуют сами, но хромота юноши существенно стопорит всех троих. Зоя в итоге смотрит на него почти умоляюще, зная, что Бреккер вполне в силах исправить ситуацию, но догадываясь, что у него есть причина этого не делать. Взглядом даёт понять, что какой бы причина не была, сколько бы Каз не делал из своих слабостей оружие, сейчас не время и не место. Он понимает, понимает, что это совсем малое, чем он может пожертвовать. Поэтому останавливается, направляет свои силы на неправильно сросшийся перелом и даже глаза от удивления распахивает, когда боль исчезает и опора оказывается больше не нужна. Но трость из рук не выпускает, лишь освобождается от хватки шквальной и уже свободно бежит за ней и Хэршоу следом, поспевая и не мучаясь. По дороге к центру Каз умудряется не только останавливать взрывы, но и заставлять пожары утихнуть, что получается у него лучше. После, когда они оказываются на более-менее открытой части города, где люди вокруг не так мешают, все трое останавливаются. Зоя порывами ветра сгоняет крылатых солдат в одну большую кучу в небе, чтобы атаковать было легче. Огонь Хэршоу толком их не берёт, даже ранит достаточно слабо и Каз понимает, что придётся сотворить ещё один Разрез. Состояние сейчас не лучшее, велик шанс, что в этот раз не выйдет, но он всё равно решает попробовать. Концентрируется на своих силах, призывая по большему счету к тьме внутри и теням, пускай те слабо откликаются в измученном теле. Пробует снова и упускает момент, когда его неожиданно опережают. Во вражеских налётчиков летит чужой Разрез, мощный, широкий, смертоносный, изящно поражая за один раз и заставляя обезображенной крылатой кучей упасть на мостовую. Дарклинг атаковал прямо на скаку, а сейчас с тем же изяществом, в движении соскакивает с чёрной лошади и останавливается прямо напротив них. Каз смотрит на него и не понимает, от чего у него перехватывает дыхание: от неясного восторга от выверенной, казалось, даже, ленивой атаки, от вспышки ненависти, которую он уже испытал сегодня, увидев Зою в его облике или от взгляда чёрных глаз Морозова, настолько знакомого, что Казу даже на миг стыдно, что он перепутал. Перепутал, кажется, в госпитале, перепутал в коридоре у своих покоев. Здесь и сейчас находится именно Александр и Бреккер ни капли в этом не сомневается.

***

Экстренное послание пришло в середине пути в Полизную и Дарклинг не думал ни секунды, когда приказывал Ивану разворачиваться назад. Послание было от матери, в тревожных строчках она указала, что Малый дворец в опасности, так же, как его пленник. Морозов даже не задумывался над тем, что из этого волнует его сильнее, догадываясь, что ответ ему совсем не понравится. Они скакали без передышки и ожидаемо прибыли в столицу в самый разгар ночи и разгар сражения. Александр только по слухам знал про шуханских крылатых солдат, которых называли кергудами, но не предполагал, что вражеская сторона использует их так скоро. Намного более ожидаемой была атака со стороны Фьерды, но теперь стало понятно, зачем Макхи Кир-Табан так сильно настаивала на скорых переговорах. Грёбаный обманный маневр, генерал честно не думал, что молодая шуханская королева будет действовать столь нагло. ''Твоя беда в том, что ты недооцениваешь соперника.'' Стоит признать, что Каз Бреккер слишком часто оказывается прав. Не думать о нём даже сейчас получается просто отвратительно, но Дарклинг может справится. Он замечает, что шквалы ветра согнали кергудов в одну кучу, явно работа Зои. Мужчина атакует вражеских солдат на ходу, не теряя ни минуты, оказывается на земле и смотрит на развернувшуюся перед ним картину. В столице суматоха, многие здания тронуты следами пожара и он догадывается, что в Малом дворце увидит то же самое. Но большее внимание привлекает именно троица, стоящая перед ним. Жени с Давидом нет даже поблизости, зато есть инферн Хэршоу, голый по пояс и отчего-то очень довольный. Есть Зоя, облаченная в черный кафтан Заклинателя Теней, такой же, как у генерала Второй армии. И есть невероятно бледный напряжённый Каз, в распахнутом одеянии инферна, который смотрит на него сначала завороженно, а потом с такой невыносимой яростью, что Дарклингу не по себе. Что-то явно произошло и он намерен выяснить, что именно. Бреккер делает шаг вперёд и Зоя цепко хватает его за плечо, заставляя крупно вздрогнуть. - Бреккер, это был не он, успокойся, - шквальная говорит строго, холодно, держит крепко, но юноша всё равно порывается вырваться и явно намерен атаковать. - Лучше отпусти меня, иначе пожалеешь, - шипит он, дёргает плечом, но Зоя и не думает. Дарклинг же не спешит ничего говорить, смотрит на них с долей удивления, гадая, что же произошло, но на ум ничего не приходит. - Твои угрозы на меня не действуют, - фыркает Назяленская, но всё равно пропускает момент, когда Бреккеру удается вырваться. Она хватает его за неприкрытую ладонь, заставляя замереть и на его лице отражается такой ужас, которого Морозов раньше не видел. Ужас искренний и всепоглощающий. - Каз, ради Святых, не заставляй меня, - голос девушки звенит от напряжения, но она просит. Просит не совершать глупостей просит остановиться. Но этот упрямец и не думает слушать, вновь дёргается, поступает по-своему. Зоя украдкой вздыхает и показательно демонстрирует то, почему именно она командер Второй армии и лучшая ученица Боткина: лёгким и неожиданным ударом в висок вырубает Каза, заставляя потерять сознание. Хэршоу успевает его подхватить, смотрит на неё недовольно, но взгляд самой шквальной настолько тяжёлый и красноречивый, что инферн не комментирует. - Что здесь происходит? – наконец спрашивает Дарклинг, даже вполне спокойно. Зоя что-то кратко шепчет Хэршоу, тот кивает, закидывает бессознательного юношу на плечо и уходит с глаз долой. Морозов хочет возразить, но Назяленская быстро его убеждает, что инферн будет беречь Бреккера сильнее, чем собственную шкуру. Зоя кратко вводит его в курс дела, пока они направляются в Малый дворец. Говорит она напряжённо и смотрит на мужчину странно, что он хорошо замечает, но не может понять причину. В принципе, всё происходящее здесь сегодня странно и, видимо, придется собирать полную картину по кусочкам. Несмотря на поздний час, вокруг царит суматоха, практически никто не спит, устраняя последствия бойни. Дарклинг посылает Ивана разобраться, а сам с Зоей направляется на поиски Королёва. Которого они находят быстро, в одном из коридоров, что на удивление пуст. Зоя слишком остро реагирует, сама на себя не похожа, становится в боевую стойку, выставляя руки вперёд и смотрит на советника напряжённо. Тот теряется, пускай и старательно не подаёт виду и фальшиво улыбается Дарклингу, кивая в знак приветствия. - Не ожидал увидеть вас так скоро, генерал Кириган, - подчёркнуто вежливо говорит Демьян, но его глаза всё равно нервно бегают, особенно когда он украдкой смотрит на шквальную. - Сообщать вы мне тоже не собирались? – Морозов выразительно приподнимает брови, говорит так же вежливо, но взгляд у него острый, холодный, заставляет мужчину перед ним сжаться. - Всё было под контролем, - уже не так уверенно говорит Королёв, сцепляет руки в замок, с потрохами выдавая свою нервозность. - То что ты сделал с Казом Бреккером тоже было под контролем? – вмешивается Зоя, откидывает все приличия и по ней видно, что она изо всех сил себя сдерживает, чтобы не атаковать. Александр сам напрягается. Что случилось с Бреккером за неполные два дня он так и не понял, но, видимо, что-то серьезное, раз Назяленская реагирует настолько агрессивно, а Королёв буквально дрожит от страха перед ними обоими. - Что ты сделал? – когда генерал говорит, его голос напоминает сталь и на приличия он тоже не разменивается. - Никто с ним ничего не делал. Какая вообще разница, если он всего лишь пленник? – скалится Демьян, лицо его искажает оскал, а во взгляде мелькает ярость. - Пленник? Даже я не настолько всесилен, чтобы держать в плену живого Святого, - Морозов усмехается сухо, с изрядной долей ехидства и откровенно врёт. По дороге Зоя успела оповестить о новом статусе Бреккера и том, что даже здесь поучаствовал Апрат. Наверное, к священнику действительно нужно присмотреться, сейчас он крайне полезен, эти дни был на виду со своими проповедями, но нельзя исключать вероятность того, что он тоже замешан. Королёв хмуро молчит и нервно сглатывает, когда Александр делает к нему шаг. - Только не используйте на мне ваши фокусы, - советник говорит нервно, но с явным отвращением. У него, как и у короля Ланцова, было довольно предвзятое отношение к гришам, генерал знал не понаслышке. - Как скажешь, - Дарклинг подходит к испуганному мужчине вплотную, говорит ласково, даже улыбается. Это на миг успокаивает Демьяна, а Морозов пользуется моментом, кладёт ладони ему на шею и без сожаления сворачивает с неприятным хрустом. Мёртвый Королёв валится на пол, а Александр с отвращением вытирает руки об свой кафтан. - Справедливо, - отмечает Зоя, всё ещё задумчивая, но в её синих глазах нет осуждения, видно, что она и сама бы сделала то же самое и с большим удовольствием. Дарклинг собирается ответить, но она перебивает, смотрит встревоженно и вздыхает так, как будто смиряется с неизбежным, когда говорит снова: - Ваша мать была ранена, вам стоит её навестить. Мужчина смотрит в ответ спокойно, на его лице ни один мускул не дёргается, но в голове проносится целая вереница мыслей. ''Это даже для тебя слишком, чертёнок.'' Вспышка бессильной злобы сдавливает грудь всего на миг. На Бреккера просто не получается злиться, потому что это было ожидаемо. Александр понимает, что не злится за государственный переворот, не злится за отравление, не злится что сдал его личность. Удивительно, непривычно, но так, как оно есть. - Кажется, я разрешил тебе обращаться ко мне на ''ты'', - беспристрастно отвечает мужчина, на что Назяленская недовольно поджимает губы от его попытки перевести тему. - Он сделал это не специально, был напуган, не понимал, кому он это говорит. Ты сам поймёшь, Багра расскажет, - говорит непривычно тихо, негласно даёт понять, что тема закрыта, что ей нужно всё обдумать. Дарклинг вполне может дать ей время на это, поэтому уходит молча. Сначала направляется в разрушенное больничное крыло, которое сейчас восстанавливают фабрикаторы. Видит там кучу трупов и порядка дюжины растерянных людей, которые толком не могут объяснить, кто они и что здесь делают. Узнаёт про Анастасию. Догадывается что именно произошло и невольно чувствует укол совести. ''Самое страшное, что с ним могло здесь произойти – скука от бездействия, неужели?'' Ехидный внутренний голос услужливо указывает на собственную ошибку, Морозов раздражается и идёт на поиски матери. Он уверен, что обязательно всё исправит, как только до конца разберётся с сегодняшним происшествием. Никак иначе.

***

Когда Каз приходит в себя он не хочет открывать глаза, не хочет ни о чём думать и, наверное, не хочет существовать именно в этот момент. Адреналин больше не разгоняет кровь по венам, ситуация больше не критическая и его будто обухом по голове бьёт осознание всего, что случилось. Катастрофа, никак иначе, а в голове даже нет ни одной приличной мысли, что теперь со всем этим делать. Мертвецы в голове начинают завывать вполне привычно, Каз ежится и всё-таки открывает глаза и резко садится на широкой кровати, из-за чего голова слабо кружится. Он в покоях Морозова, вполне ожидаемо на самом деле. Каз отстраненно думает, что Джеспер обязательно пошутил бы о том, что это самый худший способ затащить кого-то в постель, и нервно усмехается, словно в подступающей истерике. Оглядывается по сторонам, отмечая уже изученный до этого, но вполне приятный интерьер в чёрных тонах. Бреккер бы и свои покои не против переделать в этом цвете, но толку от этого, если он в этой стране всего лишь временно. Временно… Как-то Инеж говорила сулийскую пословицу о том, что нет ничего постояннее временного, он зачем-то запомнил тогда и вспомнил сейчас. Не очень хочется, чтобы это было правдой. Каз рассеянно смотрит на источник света в покоях, отмечая, что это не обычный светильник, а…свечи? Невольно фыркает, присматривается и понимает, что не настоящие свечи, а некая лампа фабрикаторской работы, но выглядит как настоящие, вполне в духе Морозова. ''Какая пошлость.'' Юноша кривится от мысли. Такая же пошлость, как и тяжёлый балдахин из плотной ткани, как и то, что он вообще здесь, а не в своих покоях, которые намного больше напоминают рабочий кабинет, а не место для сна. Видимо, он настолько погружается в свои мысли, что не сразу замечает служанку, которая говорит, что ванна готова и бесшумно исчезает с глаз долой. Каз решает, что хуже уже не будет, направляется в ванную комнату, опускается в горячую воду и нервно вцепляется в свои волосы, дышит надрывно, невольно до крови кусает и без того израненные губы. Забавно, что в критических ситуациях он удивительно собран, трезво мыслит, но сейчас, когда нет опасности, когда всё спокойно – находится на грани немой истерики. Вспоминает, что происходило в лазарете, вспоминает отвратительные мёртвые прикосновения, вспоминает каждый миг своего собственного кошмара, начинает судорожно задыхаться. Хватает мочалку и трёт свою кожу везде, где только может достать, лихорадочно, нервозно и с такой силой и нажимом, что сдирает в кровь и вода в ванне окрашивается в бледно-розовый. Не прекращает, мучает сам себя, надеется, что вот-вот станет легче и фантомные руки мёртвых перестанут ощущаться. Не получается. Страх сковывает тело уже привычно, Бреккер продолжает тереть израненную кровящую кожу, сильно, до боли, чтобы не вспоминать ничего и не обращать внимания, что щеки становятся влажными не от воды. Чтобы не душить в себе сиплые беспомощные всхлипы, чтобы проклятые мертвецы заткнулись. Думает о чём угодно, с горечью осознаёт, что теперь у него не получится просто вернуться в Кеттердам. Новости о нём уже утром облетят всю Равку, потом дойдут до Керчии, в его жизни уже никогда ничего не будет как прежде. Он не знает, как написать про это в письме своим Воронам, как признаться, как вообще подобрать слова. Малодушно думает о том, что ему действительно следовало остаться в Кеттердаме. Отдать этот несчастный контракт Пекке Роллинсу, пускай бы путешествовал себе через Тенистый Каньон и развлекал генерала Второй армии, этому самодовольному ублюдку только в радость, они оба нашли бы общий язык. Почему-то от мысли о Роллинсе в плену, на месте самого Каза, и с тем же повышенным вниманием от Дарклинга, истерика всё же берёт своё. Юноша смеётся как сумасшедший, безумно, обречённо, как-то каркающе, не понимает, где кончается истеричный смех, а где начинаются болезненные всхлипы. Мочалка выпадает из ослабевших нервных рук, он царапает себя ногтями в бессильной попытке содрать отвратительную, мешающую сейчас, кожу и почти воет, тихо, так предательски жалко, как не позволял себе долгие восемь лет. Мёртвые в голове вопят, смеются, Джорди хохочет в голос, а сам Бреккер, кажется, сходит с ума. Не смотря на своё состояние, он слышит, как дверь за его спиной распахивается. Замирает, зачерпывает воду ладонями и остервенело трёт лицо, чтобы скрыть даже намек на признак своей слабости. - Вылезай оттуда, - Дарклинг, ну конечно же он, говорит спокойно, даже устало как-то. Каз совсем не хочет его видеть, он всё ещё до конца не уверен, что произошедшее в лазарете не его рук дело. Пускай мёртвый брат в его сознании и утверждает обратное, сейчас юный вор не уверен уже ни в чём. - Я не закончил, - отвечает Бреккер и не узнает собственный голос, настолько жалобно и надтреснуто тот звучит. - Каз, не заставляй меня выносить тебя отсюда на руках, - коротко говорит мужчина и по хлопку двери Каз понимает, что он уходит. Сидит ещё пару долгих минут, кое-как отмывает волосы, споласкивает мыльной водой тело, из-за чего собственноручно нанесенные увечья и обгоревшая до этого спина начинает неприятно щипать. Едва ли до конца вытирает голову, облачается в лежащую на табурете пижаму из лёгкой чёрной ткани и выходит обратно в покои, изображая самое отстраненное выражение лица. Помимо Морозова, который сидит за столом за некими бумагами, в комнате оказывается ещё и целительница. Мужчина поднимает на него взгляд всего единожды, взгляд строгий, красноречивый, негласно даёт понять, чтобы послушно дал себя осмотреть и не спорил. Честно, у Каза уже нет сил на споры, он садится на край кровати и позволяет себя осматривать, невольно замечая, что девушка работает в перчатках. Так отвратительно мило со стороны Александра, который наверняка всё знает, до тошноты и скручивающего спазма в желудке. Целительница делает всё молча, исцеляет раны, синяки, ожоги, осматривает колено, которое наконец-то правильно срослось, но фантомные боли всё равно ещё ощущаются. Каз сжимает зубы до боли, ему тревожно от касаний, хуже, чем прежде, но всё равно терпит. Почти бесшумно появляется служанка, ставит чашку с дымящимся душистым напитком на прикроватную тумбу и так же исчезает, уже вместе с целительницей. Александр и Каз остаются наедине и некоторое время оба молчат. Юноша порывается вскочить, уйти отсюда, обозвать генерала самыми последними словами, что-нибудь ему сломать, но ничего не делает. Только смотрит перед собой, в пустоту как будто, ни на чём своё внимание не фокусируя, погружается в тревожные хаотичные мысли, в пугающие воспоминания и почти пропускает момент, когда Дарклинг садится рядом и осторожно тянется к нему. Бреккер едва ли не подпрыгивает на месте, дёргается назад и не успевает скрыть испуг и панику в собственных глазах. Чужая близость практически невыносима, особенно его близость. ''Даже его близость.'' Мысль предательская, правдивая, выбивает весь воздух из лёгких и заставляет снова щипать глаза. Так глупо, так наивно с его стороны было верить, что он сможет стать нормальным, сможет привыкнуть, сможет наконец-то побороть себя. Сейчас ощущается хуже, чем изначально, юноша снова на стартовой точке и придется начинать всё сначала. А лучше, не начинать вообще, кому это нужно? ''Тебе, братец. Не ему. А твои желания никогда не сбываются.'' Из-за голосов Каз не сразу замечает, что Дарклинг протягивает ему перчатки. Он почти выхватывает вещь из чужих рук, нервно надевает, становится немного спокойнее, но всё равно недостаточно. - Так легче? – мягко спрашивает Морозов, смотрит на него внимательно, но Бреккер не находит ни сил, ни желания даже кивнуть. Не нужна ему эта мягкость, эта снисходительность, не нужна его жалость, не нужна близость, ничего ему от генерала Второй армии не нужно, ничего. ''Нужно, как воздух.'' Джорди подсказывает почти без издёвки и Каз действительно замечает, что ему трудно дышать. Он отводит глаза, которые предательски становятся влажными, сжимает зубы, пробует успокоить разошедшееся сердце, пробует дышать нормально, но ничего не выходит. Только давит в груди, ощутимой болью, не фантомной, и утягивает на самое дно, откуда никогда уже не выбраться. Дарклинг самый настоящий ублюдок, берёт его руки, которые тут же пробивает нервной дрожью, знает, что делает только хуже, но всё равно не останавливается. У Каза сил хватает вырвать лишь одну ладонь, он замирает, трясётся весь и в глаза мужчине упрямо не смотрит. Хочет разбить ему лицо набалдашником трости, но не может пошевелиться, не может ничего сделать. - Расскажи мне, - Александр сжимает его ладонь до отвратительного, до щемящего бережно, поглаживает большим пальцем нити вен на тыльной стороне, которые ощущаются даже через тонкую кожу перчаток. Бреккер знает про что он, не про лазарет, про Баржу Жнеца, про его личный кошмар, про который не знает никто. Не знает Джеспер, которому бы он без раздумий доверил свою жизнь, не знает его дорогая Инеж, которая хранит секреты лучше, чем безмолвные могилы на острове Чёрной Вуали, не знает Женя, которая про себя ему рассказала всё и даже больше. Каз не собирается говорить, честно не собирается, нервно берёт с тумбы кружку, выпивает горячий напиток залпом, обжигая полость рта, язык, горло, но почти не чувствует боли. Смутно догадывается, что это должно быть снотворное, но сейчас совсем плевать, пускай он лучше заснёт вечным сном. - Каз, пожалуйста, - Дарклинг его просит, ласково, терпеливо, берёт за вторую руку, снова заставляя дрожать и дышать с надрывом от невозможности пошевелиться. Гладит аккуратно, слишком аккуратно, пускает тени по его рукам, которые толком не успокаивают, спокойно ждёт ответа. ''Расскажи ему, братец, расскажи правду. Расскажи, что ты со мной сделал. Может, хотя бы он тебя не осудит. Давай, поведай ему, какой ты жалкий трус.'' Джорди шипит, подначивает и это заставляет Каза рассказать Александру всё. Про ферму в Лиже, про брата, про Кеттердам, про Якоба Герцуна. Про заводных собачек, дом на Зелверстраат, про чуму Придворной дамы. Про Баржу Жнеца и то, что он с Джорди сделал. Рассказать всё, в подробностях, на которые Каз Бреккер всегда был скуп. Дарклинг слушает внимательно, не перебивает и юноша всё говорит, говорит, говорит, в глаза смотреть боится, закрывает их, так и не узнает собственный глухой голос, который звучит жалко, искренне, невыносимо, так, как никто никогда не должен был услышать. С ужасом понимает, что прямо сейчас он никакой не Бреккер, вселяющий ужас в добрую половину Кеттердама, никакой не демон, не Грязные Руки, не ублюдок из Бочки, не мерзавец, даже не один из самых сильных и необычных гришей в истории Равки, совсем не живой Святой. А Каз Ритвельд, напуганный и слабый мальчишка, без какой-либо брони и маски, который давным-давно должен был сгинуть в ледяных водах Керчии. Морозов молчит, даже когда Бреккер заканчивает свой рассказ, но тот не ждёт ответа, унизительных слов жалости, не ждёт уже ничего. Позволяет себе только попытаться дёрнуть непослушными руками, которые мужчина до сих пор сжимает, гладит и просит, совсем не заботясь о том, как это вообще выглядит. - Отпусти. - Нет, - просто и коротко отвечает Дарклинг и Каз снова начинает дрожать. Ублюдок, какой же он, всё-таки, невыносимый ублюдок. - Пожалуйста, отпусти меня, - уже позорно сдается, снова просит, не в силах ни пошевелиться, ни открыть глаза. Испуг и излишняя откровенность парализуют, горло опять сдавливает спазмом. - Я никуда тебя не отпущу, - звучит отвратительно нелепо и слишком искренне, особенно для такого человека, как Морозов, звучит как самое желанное обещание, которое Каз только слышал. Но не верит, совсем не верит, даже если и хочется вопреки всему. Наверное, Александр прекрасно видит, что с ним происходит и опять делает хуже, пускай и казалось, что хуже некуда. Генерал тянет его на себя и обнимает, крепко, сильно, выбивает весь воздух из лёгких, которого и так не хватает, заставляет широко распахнуть глаза и неизвестно откуда взяться силам, чтобы попытаться вырваться. Каз шипит, сдавленно нецензурно ругается на родном языке, буквально ужом извивается в чужих руках в тщетных попытках отстраниться. Дёргается, царапается, угрожает, но бесполезно. Александр прижимает его к своей груди и юноша не сразу замечает, что та тёплая, что внутри гулко бьётся живое сердце. Не сразу замечает, что руки, которые успокаивающе гладят его спину – живые, почти горячие, сильные, но бережные. Не сразу замечает, что ему спокойно, что не страшно, что тьма внутри робко тянется к Морозову, что кошмар заканчивается. Каз издаёт судорожный нервный всхлип, роняет голову на его плечо, сдаётся, понимает, что всё это было ожидаемо. Позволяет гладить свою спину, лопатки, поясницу, позволяет перебирать свои волосы, позволяет себе млеть от нежных прикосновений и отчаянно боится верить, что это всё правда, что всё по-настоящему, что Александр буквально подчиняет себе его измученное ужасом тело, что не вредит, что успокаивает. Это кажется невыносимее чем пытки, новое, непонятное и такое щемящее, что дыхание сбивается не от ужаса и мурашки щекотно бегут вниз по позвоночнику. Приятно, тепло, спокойно – так, как с ним не должно быть, никогда и ни при каких обстоятельствах, но Дарклинга это мало волнует. Он что-то бормочет, наверное вообще не к месту, аккуратно целует в висок, задевая колкой густой щетиной кожу, раскачивает в своих руках и просто не позволяет думать ни о чём плохом, заставляет голоса в голове замолкнуть, заставляет наконец-то успокоиться. - Говорят, что ты был великолепен сегодня. Жаль, я не видел, - Морозов усмехается по-доброму и юноша наверняка знает, что он улыбается до тех самых тонких морщинок, искренне. Бреккер не отвечает, мычит нечто непонятное, чувствует, как глаза начинают слипаться, как клонит в сон. - Ты что-то мне подмешал? – лениво спрашивает он, отрывается наконец от плеча генерала и смотрит в глаза. Такие знакомые, глубокие, чёрные, с затаенными огоньками, совсем не чужие. - Обычное снотворное. Женя передала, - Морозов отвечает спокойно, гладит его плечи, разминая уставшие мышцы и опять смотрит так, как на Каза никто никогда не смотрел. Он даже прочитать этот взгляд толком не может, чувствует, что щеки горят и ворчит недовольно. - Мог и предупредить, ублюдок. Александр смеётся, коротко и искренне, склоняет голову набок и в глубине его глаз снова пляшут лукавые смешинки. - Ты же не спешил предупреждать меня про яд, - усмехается мужчина, аккуратно давит Бреккеру ладонями на грудь, заставляя лечь. Тот не сопротивляется, рассеянно смотрит на Дарклинга, отмечая, что он действительно выглядит устало и под глазами залегли тени. Наверное, давно не спал, определённо устал от всей суматохи и Каз толком не может понять, почему это его интересует. И почему хочется сказать что-то, возможно, даже благодарность, но он скорее себе язык откусит, чем это сделает. Единственное, на что Каза хватает – протянуть руку, неестественно робко коснуться заросшей щетиной щеки и боязливо замереть, словно забывая, что вообще собирался сделать. - Пожалуйста, - Александру и не нужны его слова, он и без них всё понимает, улыбается нежно, с непонятным трепетом, от которого у юноши волнительно дрожат кончики пальцев. Он убеждает себя, что это всё ничего не значит, пока гладит чужую щеку, пока смотрит в его глаза, пока Морозов просто рядом, когда это так необходимо и даже ничего не говорит. Убеждает себя, но убедить не получается. Сон всё-таки одерживает верх, рука соскальзывает со щеки генерала, глаза закрываются и перед тем как заснуть Каз понимает, что всё ещё как серьёзно, серьёзнее чем они оба могут себе позволить.