***
Этот вторник был хорошим. На удивление. Доппо ушел на работу на весь день, тем самым избавив их от мытья посуды и подметания полов, которыми он мог пригрозить в любое время суток. Нобуко пошла на очередную свиданку с какой-то Машей. Или Светой. Или вообще Элеонорой, у Нобуко этих девушек было больше, чем троек по биологии. А с биологией у Нобу не вязалось еще с того момента, когда она началась в школе. Рокудзо ушел гулять с друзьями, которых у него не было, чтобы познавать культуру прекрасного Магнитогорска, которой он никогда в жизни не интересовался, и это было так же подозрительно, как тихий и молчаливый Осаму. Но это, кажется, никого не волновало. А тем временем (не)подозрительный Осаму, которого почему-то не выперли из дома еще в прошлые выходные, остался в квартире без всякого присмотра. Дазаю стало скучно, поэтому он взял подмышку Аю, которой было некуда уйти в связи с возрастом, и отправился вместе с ней куда-то на улицу. Ая надеялась, что не в детдом. И не в налоговую. Один раз там уже была вместе с Доппо, что-то больше не хочется. — Итак, ну, показывай: где у вас почта? — веселым голосом пропел Осаму, шагая вперед. Ая старалась показывать туда, где они не нарвутся на гопников. — А то я в ваших дебрях не разбираюсь. Потеряюсь еще! Был бы здесь Доппо, он бы ответил что-то вроде «так сделай милость, потеряйся». — А зачем тебе почта? Посылку кто-то прислал? — поинтересовалась Ая с таким лицом, будто ей опять кто-то сказал, что ее стихи — чушь. — Да не! У меня друг картины рисует, по почте отправляет с утра по будням. Вот, встретиться с ним хочу, — объяснил Осаму, пока Ая, державшая его за руку, показывала дорогу к Почте России. — Понятно. А почему ты с ним о встрече не договоришься? Ну, в парке там, в кафе, — вновь поинтересовалась Ая, когда они остановились у перехода. Пока горел красный свет, в Почту, которая была сразу напротив, вошло уже четыре человека, а вышел только один. Желание идти туда медленно стало пропадать. — А, да легче его утром на почте выловить, чем пытаться с ним где попало встретиться. Он либо картины пишет, либо на улице деньги зарабатывает, но гулять выходит только ночью, — рассказывал Дазай, пока они все приближались и приближались к дверям почты. — На улице зарабатывает? Рекламой что ли? — спросила Ая, разглядывая через полустеклянную дверь толпу, которая заполонила собой все помещение Почты России. Скопления людей всегда утомляли. — Гитарой! — сказал Осаму и открыл дверь. В глаза сразу же бросились не дизайн и интерьер данного места, а сумка и шуба какой-то женщины. В прямом смысле. Но скопище адресантов и адресатов оказалось не таким уж и большим. По крайней мере, возможно было разглядеть консервы с тушенкой и газированные напитки рядом с конвертами для писем и бандеролей. На том спасибо. Осаму оглядел помещение, понял, что друга в этой очереди нет, и встал у двери. — Подождем… Спустя пол часа ничего не поменялось. Ая не сводила глаз с сухариков за витриной, а Осаму ходил по клеткам кафеля, стараясь не наступать на линии. Люди все входили, входили, и удивленно таращились на какого-то парня с маленькой девочкой, которые сидели в углу и совершенно не спешили отстаивать свое место под солнцем. Этих людей совершенно не смущала табличка «перерыв» в окне перед ними, а вот Аю… Ну, разве что немного. Девочка задумалась о семье, о доме, о школе… Кажется, ей нужно меньше думать. Прозвенел ветерок на двери, что означало, что кто-то опять зашел в этот «зал скучной смерти», но Ая уже не обращала внимания, ведь куда интереснее кока-кола за стеклом, чем очередная жертва потерянной посылки. Краем глаза она заметила, что Осаму, до этого глядящий исключительно в пол, поднял взор на вошедшего и, судя по всему, потерял дар речи. Выражение лица у него было такое, будто его только что заставили съесть лимон, а потом любезно предложили закусить аджикой. — Черт, ну его тут еще не хватало!.. — прошипел Дазай голосом мученика, не убирая с лица кислую мину. Ая наконец повернула голову к тому, на кого пялился Осаму. Будь на ее месте Доппо или Нобуко, они бы обнаружили, что Дазай в очередной раз разыгрывает скандал на пустом месте, ведь около двери стоял всего лишь солидный мужчина в пальто, с черными волосами в низком хвосте, улыбающийся так, будто уже не в первый раз выйграл в русское лото больше пятидесяти трех рублей. Но Ая, хоть и была третьеклассницей, уже не судила людей по первому впечатлению. Солидный мужчина окинул помещение таким взглядом, что работники почты чуть не перепутали его с Роспотребнадзором, затем отошел немного влево и заглянул себе за спину. — А это кто? — спросила Ая у Осаму, когда этот странный мужчина заглянул через правое плечо, снова через левое, покрутился вокруг себя, побледнел и выбежал за дверь. Лицо Осаму было чуть более нормальным и чуть менее грустным, а в глазах читалась безмолвная надежда, что этот странный дядька ушел навсегда, но Ае что-то подсказывало: он еще вернётся. И не зря. Не успел Осаму ответить на вопрос, как ветерок прозвенел, и этот самый мужчина вновь зашел. По обеим сторонам от него шли два ребенка: слева — девочка со светлыми длинными волосами и в красивом платье, похожая на куклу с витрины, а справа… Вроде мальчик, а вроде бы и не совсем — он шел и выглядел задумчиво, как будто считал столбиком в уме. Мужчина с детьми подошел к ним и приветливо улыбнулся: — Здравствуй, мой дорогой племянник, как поживаешь? Ну, вопросов у Аи больше не было. Даже Пусть Говорят с Малаховым было чуть интреснее, чем сегодняшняя Санта-Барбара. — Ты что вообще здесь забыл, старик? — Дазай опять скорчил кислую мину, — Челябинск спалили? — Пока в Челябинске есть я, его не спалит даже Кутузов! — Конечно не спалит, это ж Челябинск, а не Москва… Пока Осаму переговаривался со своим новоявленным дядюшкой (и почему Осаму не уехал к нему?), на скамейку рядом с Аей присели дети, которые пришли вместе с дазаевым дядей. На Аю они не посмотрели, за то на чипсы за витриной — еще как. Их Ая понимала. Но разговор все равно решила завести: — Привет. А вы кто? Его дети? — спросила она и указала на того мужчину, который, к слову, был больше похож на главу какой-нибудь Мафии из Санкт-Петербурга, чем на нормального родителя. — Нет! — девочка-куколка сделала такое выражение лица, как будто услышала, что ее сейчас поведут к врачу. Ее сестра (или все-таки брат?) шепнула Ае: — Она это отрицает, но он ее родной отец. Меня зовут Юмено, а это — Элис. Элис услышала это и пихнула Юмено в бок. — Эй! За то ты приемный, ага! — Так вы брат и сестра? — полюбопытствовала Ая, которую на самом деле не интересовало ничего, кроме плана по побегу из этой душниловки. — Не знаю, — ответила Элис таким тоном, будто доказывала, что два плюс три — пять, — Ты сегодня кто, Юмено? — Брат. — Значит, брат и сестра. А это наш папаша чокнутый — Мори Огай. Кстати, мы правда приемные. Будь здесь кто-нибудь из нормальных людей, он бы уже сошел с ума. Хорошо, что Ая не такая. — А ты чего с Осаму ходишь? — спросила Элиза, качая ногами, — Откуда он тебя спер? Честно, Ая сомневалась, что, попытайся Дазай украсть какого-то ребенка, он смог бы вместе с ним убежать. — Из дома, — ответила она. — И зачем ты его в дом к себе пустила? — покосилась на нее с подозрением Элис. Юмено сидел между ними двумя и делал вид, что его не существует. — Ну… — Ая попыталась вспомнить случай недельной давности, когда Нобуко только притащила их новоиспечённого гостя к ним в квартиру, — Жалко мне его стало. — Жалко? — спросили Юмено и Элис хором. Смотрели они на Аю, как на ненормальную. С тем, кто тут еще ненормальный, Ая могла бы поспорить, но с детства была неконфликтным ребенком, поэтому промолчала. — Мне старший брат разрешил. — разъяснила она, — Обещал выгнать его, но не выгнал. — А-а-а. — протянули дети. Показалось, что они умеют читать мысли друг у друга. У всех двойняшек так? — Тогда выпри его поскорее, — посоветовала Элиза. — Пока весь ваш холодильник целиком не сожрал и дом не подпалил. — Не-а, братья с сестрой не хотят, чтоб такие личности на дороге валялись… — протянула Ая, — К тому же, брат его за холодильник и поджог уже чуть не убил. Будем честны, Ая просто оправдывалась, ведь каждому известно, что, чтобы Осаму перестал жить там, где уже прижился и раскидал свои фантики и бинтики, надо засунуть Солнце в Марс, Луну — в Купидона, а китайцев научить делать нормальные телефоны. Вдруг в Почту неожиданно зашел блондинистый парень с косой, гетерохромией и в прикиде клоуна. Ая почувствовала, что скоро отсюда уйдет.***
Через десять минут Ая и правда оказалась дома. Осаму завел ее в квартиру вместе с Элис, Юмено и «любимым» дядюшкой, сказал тому не читать детям лекции о медицине и усвистал со своим Гоголем на улицу. — И че мы делать будем? — Юмено и Элис потянули приемного отца за рукава с двух сторон. Тот вздохнул, достал из своего чемоданчика какую-то задрипанную книжку в твердом переплете и произнес: — БМЭ! — Ну нет!.. — запротестовали двойняшки. — Осаму ж тебе запретил! — Что б он мне что-то запрещал, ему нужно хотя бы получить высшее образование. — ответил с городой ухмылкой Огай, пригладил прическу, открыл книгу и сел на диван Доппо в их гостиной. Ая пока ничего не понимала. Но понимать уж точно не хотела.***
На Скамейку, бедную Скамейку, отчего-то единственную на весь двор, опять уселись два алкаша. То, что они алкаши, Скамейка сначала не поняла, а потом заметила, что один из них — гейский бомж Дазай, а второй, видимо, его дружок (либо личный клоун), и все встало на свои места. Два алкаша тоже встали — правда, не на свои места, а — возмутительно! — на Скамейку. Стали мериться ростом, а потом выглядывали в поисках кого-то. Из их слов Скамейка поняла, что, видимо, ищут любовника алкаша-клоуна. «Ну уж нет, еще одного алкоголика мне сегодня не хватало!» — разозлилась скамейка, и так разозлилась, что аж повалилась назад. Алкаши, казалось, испугались, но потом оказалось, что наоборот — они хотели снять это на видео. *** «Дорогая сестрица Парта» — писала Скамейка по Всемирной Сети Деревяшек своей подруге Старой Парте с соседней заброшки, — «В жизни у меня все хорошо, нигде не треснула и не сломалась, краска, правда, все такая же старая и уже отваливается, но я надеюсь, что вскоре подкрасят. Есть только три новости: плохая, хорошая и «на твое усмотрение». Плохая новость: недавно у нас объявились какие-то бухие гопники, один — на прошлой неделе, Гейзай Бомжаму, кажется, а другой — вчера, его собутыльничек, Клоун Гоголь. Ведут себя, как сумасшедшие, и, я не сомневаюсь, таковыми и являются. Хорошая новость: вчера же этих двоих наркоманов в нашем дворе не стало, потому что пришел Математик Доппо, старший брат Курилки, Задрота и девчонки со стихами, увидел этот цирк и сказал этим бомжам (наконец-то!) выметаться. Тогда же Клоун Гоголь увидел своего хахаля и с радостью убежал к нему. Вместе с ним из подъезда вышли знакомые всей этой странной семейки — Челябинский криминалист и две его личинки. Вспомнили, что у них электричка через пол часа, и побежали на вокзал. Честно, этому я рада. А вот второй бомж долго не хотел уходить, но это до того момента, пока на его поломанный хуявэй не позвонили. После звонка и удачных переговоров с, как оказалось, своим любовничком Чуей, бомж счастливо объявил, что съезжает вместе с кошкой. Кошку, конечно, пришлось поискать аж по соседним подворотням, но Доппо тоже был счастлив. С тех пор, казалось, осчастливился весь подъезд, да что там, весь дом: особенно уже бывшие сожители бомжа и та бабка, которой бомж не уступил в очереди в Пятерочке. Все у нас теперь хорошо, не считая сорокалетних алкашей с четвертого подъезда, но после того, как я упала одному из них прямо на ногу, их визиты, кажется, сократились раза в два. Теперь же новость «на твое усмотрение»: если вдруг этих двух бомжей опять выгонят с их мест жительства и они придут гнездоваться к тебе на заброшку, будь добра, будь осторожна и предупреди меня: у меня есть один знакомый Стол-Гадатель, который прекрасно наводит порчу на понос, сколиоз, артрит и коронавирус. Но это так, если захочешь. А твои собаки с бешенством и наркоман-грузин от тебя еще не сбежали? В общем, напиши ответ. Буду ждать! Твоя подруга, Дворовая Скамейка.» А Дазая Осаму жители сорок четвертого дома еще долго будут вспоминать.