***
Следующие дни были морозными. Первый снег они застали за совместным ужином, Хисын приготовил самую обычную курицу и рис — просто и сердито, и он точно уверен, что чудо-сожитель съест с большим удовольствием. Сонхун с набитым ртом пробубнил, что, вроде как, увидев первый снег, нужно загадывать желание. Хисын с таким же набитым ртом ответил: — Ну так загадывай. — А ты? — А у меня всё есть. — М… — а в голове «у тебя нет меня». — Ну и пожалуйста. На том замолчал и загадал в одиночку, пролепетав себе под нос и плотно прикрыв глаза. Открыл — а перед ним беззвучно смеющийся Хисын. В него тут же полетела кухонная тряпка, а ещё повесили мытьё посуды. И демонстративно закрыли дверь! Ну нечего было смеяться! Хисын сколько угодно может спрашивать, что там загадал Сонхун, но он не расскажет. О таком не говорят вслух — не сбудется.***
Воскресным вечером за окном разбушевался ветер, было неспокойно, поэтому перед сном Сонхун решил найти себе новую книгу. Чтение его успокаивало... Он привычно рылся в стеллаже Хисына, перебирал одно, другое, третье. Глаз зацепился за яркую обложку, его заинтересовало название — «Кладбище домашних животных». Стивен Кинг. Это что-то новенькое, — подумал он и стал перелистывать пожелтевшие страницы… И внезапно выпало фото. Небольшое, потрёпанное, с явными следами, что его где-то носили, может быть, в кошельке. Отложив книги, внимательно всмотрелся в фотографию. На ней ещё очень юный Хисын, одетый в школьную форму, а рядом — на вид такого же возраста темноволосый серьёзный парень. Почему-то от фото шла необъяснимая тоска, хоть атмосфера внутри была спокойной и приятной... С горящими от интереса глазами и вопросами «кто, что, где, когда» Сонхун направился к Хисыну. Постучавшись, заглянул глазками в чужую комнату, его сразу заметили, приглашая войти. Хисын оторвался от компьютера и развернулся к подростку, по глазам поняв, что ему что-то нужно. — Что? Математика, физика? — в ответ отрицательный кивок. — Химия?.. О, эта химия… Хисын в неё больше ни ногой. — Нет. У меня к тебе другое… — Сонхун осторожно вложил фото в чужие ладони. — Я нашёл это в книге. Это же ты, да? Хисын быстро изменился в лице, опустив уголки губ. Исчезла улыбка, пропал блеск глаз... Сонхун не заметил, как Хисына начало потрясывать. Его дыхание стало более тяжёлым и прерывистым, а взгляд не сходил с фотографии в резко похолодевших руках. Он молчал, пока Сонхун на фоне продолжал что-то расспрашивать. — …Где ты это взял? — перебив, поднял на него мутные глаза. — А? Говорю же, в книге. У тебя… — Сонхун подошёл чуть ближе и улыбнулся. — У тебя тут забавная причёска. Я не знал, что тебе так идут длинные волосы. Отращивал бы и сейчас, может-… И замолчал, увидев в глазах напротив влагу. — Какое сегодня число? — М?.. — Сонхун. Какое сегодня число. — отчеканил каждое слово дрожащим голосом. — Двадцатое ноября… — Сонхун забегал взглядом по чужому лицу, почувствовав, что атмосфера резко изменилась. Повисло тревожное напряжение... — А что мы делали восьмого? — Было воскресенье… Мы были в кино. А что?.. Что-то не так? Хисын замолчал, комната погрузилась в угнетающую тишину. Он продолжал гипнотизировать фотографию, а затем резким ударом вжал её в письменный стол. Сонхун вздрогнул. — Хисын?.. — Больше… не ройся в моих вещах. — Что?.. — Не трогай мои вещи. Не прикасайся к ним. Хисын выглядел очень рассерженным и даже… злым? Он почти скалился на Сонхуна. Его начало трясти ещё сильнее. — Я сделал что-то не так?.. — правда не понимал, не прикидывался. — Зачем ты вообще роешься в моей квартире?! — Хисын не выдержал, повысив голос. Сонхун глупо захлопал глазами, не понимая, что ему ответить. Он растерян и напуган, слово беспомощный маленький мальчик. С тех пор, как Сонхун переехал, Хисын никогда не говорил «моя квартира», он постоянно твердил «наша, наш дом». А теперь вдруг «моя»?.. — Я… Я просто искал книгу… Как обычно. Что в этом такого?.. Ты никогда не запрещал мне. Хисын молчал. — Я подумал, что это старое фото поднимет тебе настроение, подумал, вдруг ты забыл про него… На него посмотрели мёртвенно-грузным… и уставшим взглядом. — Забыл?.. — зацепился за слово, смаковал на языке. — И из-за кого, интересно? Кто почти каждый день устраивал мне ебаные эмоциональные горки? Из-за тебя у меня нет ни минуты свободного времени! Помоги, забери, сделай!! Снова эти слова, что он виноват, что он мешает. Что от него устали… В глазах защипало… — Выйди… — Сонхун не пошевелился. — Уйди, Сонхун! Будто ошпарили кипятком. Не послышалось… Ему сказали уйти. Из комнаты или вообще?.. С вещами на выход? Сонхун попятился на ватных ногах, ударяясь об косяк. Не думая ни секунды, рванул в коридор, схватил пальто и выбежал, даже не хлопнул входной дверью. Оказавшись на улице, резко вдохнул холодного воздуха и закашлялся. Задыхался от собственного сердцебиения… Минусовая температура, а внутри всё полыхало. Снова завыл беспощадный ветер, заставил съёжиться, запахнуть пальто. На нём пижамные штаны, шлёпки на голые ступни, даже шарф не прихватил. Ну и куда ему идти? Одиннадцать вечера, телефон тоже остался в квартире. В кармане несчастная тысяча вон… Сонхун дошёл до детской площадки и уселся на одинокие скрипучие качели, осторожно отталкиваясь от замёрзшей земли. Что. Это. Было. Обдумать бы ситуацию в спокойной обстановке, посмотреть на всё со стороны… Да никак не получалось, в мыслях только отстранённый и одновременно дрожащий голос Хисына. Он никогда не срывался, не кричал. Сонхун никогда не видел его мокрых глаз… Ему настолько стала обидна реакция на найденное фото, что он не заметил, как расплакался. Непрошенные слёзы безостановочно текли по холодным щекам, Сонхун захлебывался, подтирая рукавом пальто влагу с носа и глаз. Да в чём он виноват?.. В том, что нашёл чужую вещь? Или просто попал под горячую руку? В глубоких переживаниях потерялся во времени. Сколько прошло с момента его ухода? Час, два? Сонхун окончательно замёрз, дрожали посиневшие губы, он не чувствовал пальцев ног и рук. Пошёл снег. Стих ветер. Сонхун глубоко задышал. В голове — бездумье, в сердце — болезненные чувства. И за себя, за Хисына… Снежные хлопья упали ему на плечи, коленки, макушку… Сонхун замер, когда за спиной послышался шум колёс. Хлопнули дверцей. По знакомому звуку было легко узнать владельца. Это Хисын… Обернувшись, увидел его на первый взгляд уверенные глаза, но нет… В них был испуг… и мгновенное облегчение. Судя по запыхавшемуся виду, Хисын искал его не один час. Не теряя зрительного контакта, стал быстро приближаться. Размашистым шагом он вмиг преодолел расстояние между ними, практически подлетел к качелям. Упал на колени, прижал замёрзшего Сонхуна к себе. — Вот ты где… — Хисын безостановочно шептал и гладил его по спине. — Я боялся, что с тобой что-то случилось… Не мог найти тебя так долго… Прости… Прости меня, ладно? Оторвавшись от Сонхуна, взял его холодные руки в свои, попытался согреть горячим дыханием, прижимал к своему тёплому лицу и… поцеловал внутреннюю сторону каждой ладони. Сердце облилось кровью… Хисын сказал, что искал его в парке, у метро, у остановки... — Сонхун… — хрипло произнёс он, снова прижав его к себе. — Пойдём домой. Ты весь замёрз. Не могу тебя согреть… У тебя ноги ледяные. Ты их чувствуешь? Сонхун промолчал, не издал ни звука. Просто смотрел своими заплаканными глазами… Взгляд говорил за него. — Я всё тебе расскажу, объясню… — боднул лбом чужой. Нос к носу. — Пожалуйста. От него невыносимо несло сигаретами. — Сначала… выгнал, а теперь забираешь. Как щенка… — Нет, нет, нет… — первый поцелуй в лоб через волосы. Хисын убрал пальцем пряди и поцеловал во второй раз, в третий… — Всё не так… Пойдём, прошу тебя… Никаких мурашек по замёрзшей коже Сонхун не почувствовал. Зато адски горело сердце. Вернувшись в квартиру, Хисын сразу же сделал чай, стал искать тёплую одежду. Вдвоём они согревали ледяные ступни, массируя лёгкими движениями. Сонхун отворачивал взгляд всякий раз, как их глаза пересекались. Были найдены шерстяные носки, Хисын снова дал ему свои вещи: штаны и кофту, которую снял с себя. Сонхун мгновенно утонул в нагретой ткани… — Согрелся? — спросил Хисын, вернувшись из ванной. — М… — кивнул, державшись за уже почти остывшую кружку. — Можно я закурю? Выпью? Ты не против? Сонхун едва пожал плечами. — Прости меня, — десятый раз за вечер. Хисын взял его по-прежнему прохладные руки в свои, стал поглаживать, рассматривать. — Что я должен сделать, чтобы ты хотя бы заговорил со мной? — Ты обещал мне рассказать… — твёрдым голосом, скрыв тревогу и дрожь. — Если… хочешь, если ещё не передумал. Повисло молчание. Послышался один тяжёлый вздох и стук собственного сердца.. Хисын чиркнул зажигалкой, закурил, зачесал несвежие волосы. — У меня было время обдумать, — первым начал Сонхун. — Мне показалось, что ты разозлился не совсем из-за меня… — опустил глаза. — Или я не прав… Да, можно было бы уйти в свою комнату, закрыться, проплакаться, только от этого не будет никакого толку. Они не смогут выстроить нормальные отношения, если не поговорят здесь и сейчас. — Прав, — грузно выдохнул. — Всё… из-за того, кто рядом со мной на фото. — Я так и подумал… Что с ним? Вы перестали общаться? Поссорились? Хисын посмотрел с прищуром, порционно выпуская дым. — Это мой лучший друг, — замолчал на полуслове. Казалось, он собирался с мыслями, обдумывал что-то важное. Выражение лица было неспокойным, хмурым. — И он… умер. — еле слышно. Сонхуну показалось, что он перестал дышать. Замер. Глаза стали стеклянными, вновь намокшими. Внезапное признание… Слишком трагичное, слишком… личное. И вынужденное. Стал бы рассказывать Хисын, не найдись фото? — Ты не обязан… Если не хочешь… — Я же тебе обещал. Я расскажу. Хисын начал издалека, со своего детства. Рассказал о том, как он жил в полноценной семье, как у отца начались финансовые проблемы, а Сынге тянула всех на себе. В конце концов, у всех заканчивается терпение. Родители разошлись, а он, тринадцатилетний мальчик, был словно футбольным мячом, перекатывающимся от ворот к воротам. Неделю с матерью, неделю с отцом — так чередовалось его местоположение на протяжении года, пока отец не встретил нынешнюю супругу. — И сказал мне, чтобы я приходил только на выходных. А лучше нам встречаться в парке. Сонхун слушал внимательно, не перебивал. Он впервые узнал лично от Хисына о его семье, о прошлом. Сам ни раз хотел расспросить, но всё же старался не пересекать личные границы. — В старших классах я начал играть в баскетбол, — продолжил, приложив пальцы к чужим рукам — едва потеплели. — Мне в целом нравится командный вид спорта. Не понимаю, как ты катался один. Никакой поддержки от команды. Вот вы вроде все в сборной, но при этом соперники? Тогда кто за тебя болеет? — Это вопрос мне? Хисын кивнул, вышел из-за стола, достал из верхнего ящика полупустую бутылку коньяка, разлил по стаканам, а затем осенило, что Сонхун ему не товарищ по выпивке. — За меня болели папа, тётя. Когда-то бабушка и дедушка. Ну и внутри команды за тебя всё равно переживают… — И при этом желают, чтобы ты облажался, да? — хмыкнул, а Сонхун не ответил, зажевав губу. Продолжился рассказ. Хисын, пересчитав по пальцам пятерых парней, объяснил, что у них была школьная компания. Все они любительски играли в баскетбол. В том числе и тот самый Минджун. «Мы с ним давние приятели…» — вспомнилось Сонхуну. Припоминать фразу не стал, он вообще предпочёл молча выслушать всю историю. — К слову, я не познакомил вас… — Хисын ткнул пальцем в до сих пор незнакомого Сонхуну парня. — Его зовут, вернее звали Юнсо. Как я уже сказал, он мой лучший друг. Был… лучшим другом… Сонхун снова вгляделся в фотографию. Со знанием того, что перед ним погибший парень, он смотрел на него другими глазами. Юнсо… был красивым. У него тонкие и резкие черты лица, густые брови, лисьи совсем не радостные глаза... — Он спрыгнул с крыши к окончанию школы, — залпом осушив стакан, добавил. Сонхун сразу же поднял на него взгляд. — Спрыгнул?.. — проговорил сдавленным голосом. Ненормально быстро забилось сердце… — Из-за учёбы, экзаменов?.. Очередной стакан, очередная сигарета… Хисын сказал, что все до сих пор думают так же, как и Сонхун. Даже в предсмертной записке Юнсо упомянул, что во всём виновата учёба. Якобы он не справился с нагрузкой… — Дело было совсем не в экзаменах... — Хисына начало потрясывать. Его правую ногу охватил сильный нервный тик, он тут же стал массировать бедро, чтобы убрать приступ. Снова за окном завыл ветер. Пару раз проморгалась лампочка в люстре. Технические неполадки… — А в чём? — До него домогались… — Хисын потемнел в лице. — Это был Минджун. Порыв воздуха врезался в стекло. Как будто в него что-то вдавили… Нет, это Сонхуну сдавило грудь. Вмиг потяжелело дыхание, вспотели ладони… Хисын рассказал, что в тот день они должны были встретиться на площадке. Чуть запоздавший Минджун стал хвастаться, что часом ранее зажал в коморке мальчика, стянул с него трусы. Он смеялся. И остальные засмеялись, всем показалось это смешным. То, что это был Юнсо, Хисын догадался сразу. Во-первых, тогда он не явился на встречу. Во-вторых, Юнсо не появлялся на уроках последующие дни, не отвечал на звонки, не впускал в дом. А когда им наконец удалось увидеться, Хисын его не узнал — Юнсо был зажат, замкнут, отвечал односложно и невнятно, не смотрел в глаза, избегал любых телесных прикосновений. — Ты разговаривал с ним об этом?.. — осторожно спросил, сглотнув ком в горле. — Я… Нет. Я хотел, просто не знал, как… Сонхун, мне было восемнадцать… Я не знал, не понимал многих вещей… Если бы я был умнее, догадливее… Я просто дал ему понять, что знаю. Всё знаю. А он мне сказал, точнее, попросил меня, чтобы я никому не рассказывал, что бы ни случилось. Ни при каких обстоятельствах. Если бы я тогда понял, что это были за обстоятельства… Я бы его остановил… По щекам скатились слёзы. У двоих сразу. Сонхун даже не заметил, как намокли его глаза, он лишь почувствовал влагу на лице, тут же стёр её рукавом кофты, шмыгнув носом. Хисын отвернулся, спрятав лицо в сгибе плеча. Его потрясывало от слёз, от нервов… От всего. — Он не смог это пережить… — продолжил, задыхаясь. — А я… не смог ему помочь… Он начал отстраняться от всех, всё чаще молчать. Всё это произошло так быстро, я… я даже не успел опомниться… Только вчера я всё узнал, а сегодня — его уже нет, — сквозь слёзы. Люди куда более хрупкие, чем кажется... На вопрос, рассказывал ли Хисын об этом кому-нибудь ещё, он отрицательно мотнул головой. Сказал, что ему бы никто не поверил. Минджун был образцовым учеником, старостой, спортсменом. У него была целая куча заслуг перед школой. Юнсо же в обыденной жизни был незаметным, не привлекающим к себе внимания. У Хисына не было никаких доказательств. А чуть позже вскрылось, что Минджун всё это время был лицемером и завистником, он ненавидел Хисына. Дрожащая рука вновь потянулась к бутылке. Налил, выпил. — У него всегда была конкуренция со мной, в которой я не участвовал. И только потом узнал, что… что его избивали даже за средние оценки… Что говорить о том, когда я получал высший балл? Из-за дерьмового воспитания он тоже вырос дерьмом. Сонхун поджал под себя ноги, обнял колени. То ли от протиснувшегося ветра, то ли от рассказа он снова стал замерзать. — А Юнсо… был моим слабым местом. Поэтому он тронул его. Он… не знал, как навредить мне, поэтому навредил ему. Алкоголь начинал действовать. У Хисына слезились глаза, заплетался язык, он долго подбирал выражения. — Что значит… слабым местом? — еле слышно слетело с губ. Хисын на секунду зажмурился, как будто пытался сдержать новые слёзы. — Он… мне нравился… А Минджун это знал. Поэтому… Остальное Сонхун пропустил мимо ушей, уставившись в пустоту. На несколько минут он выпал из реальности, прокручивая слова Хисына в голове. Он только что сказал, что ему нравился парень? Вот так просто? Взял и признался?.. Необходима пауза, чтобы осмыслить услышанное. Сонхун замер, потеряв дар речи. Мысли вихрем закрутились в голове, сбивая с толку. О таком ведь… не говорят кому попало, да? Значит ли это, что Хисын ему доверился? Значит ли, что Сонхун для него… В раздумьях его заносило всё дальше и дальше. Нет. Сейчас не время. Он обдумает всё позже… Хисын, не торопясь, продолжал. Рассказал даже про похороны. Явившийся на них Минджун бессовестно утешал родителей, младшую сестру Юнсо, говорил о том, как он им сочувствует. У Хисына безмерно чесались руки набить ему лицо. Минджун же ответил, чтобы он не пачкался перед поступлением в университет, никто не возьмёт того, на чьих руках висит избиение. Заботливый сукин сын. Далее Хисын на автомате написал школьные и вступительные экзамены. На его детском счету сложилось достаточно денег, родители приобрели ему жилье. Так он и оказался здесь… — Про… покупку квартиры я знал давно, но решил поделиться с Юнсо только под конец учёбы… Хотел сделать сюрприз? Сказал ему, что мы будем вместе жить и вместе ходить в университет… А он мне… А он мне ответил, да, будет здорово. А… А через три дня… спрыгнул. Хисын снова зарыдал. Нет, заскулил… Спрятал лицо в дрожащих ладонях, согнулся, сломался… Его нервный тик в ноге только усилился… С каждым выдавленным словом ему становилось всё труднее. — Если бы я знал… Если бы не думал, что он справится сам… Я бы смог остановить… Большими заплаканными глазами Сонхун впервые смотрел на Хисына с такой жалостью и болью… Невозмутимый и спокойный он всегда казался сильным, будто его невозможно проломить. Сложно было поверить, что за его плечами была такая большая трагедия, которую он носил в себе годами. Сонхун погладил его по предплечью, локтю… А потом и вовсе подорвался и обнял. Больше он не смог оставаться в стороне... Глазами поглядывал на неконтролируемо трясущуюся ногу, попытался остановить тремор, надавив рукой на колено, но не сработало, поэтому без спроса сел на чужое бедро, заставив успокоиться. И ещё сильнее прижался, обвил руками шею, когда Хисын обнял в ответ. — Прости меня за сегодняшнее… — чуть успокоившись, продолжил. — Я… Я бы никому не позволил тебя обидеть, но обидел сам… Наговорил тебе всякого. Накричал. Я хотел сказать, чтобы ты вышел из комнаты... А ты совсем ушёл. Ещё и замёрз. Мне так стыдно... — опустил голову на чужое плечо. — Прости меня. Просто… Восьмого числа Юнсо исполнилось бы двадцать два. А я… Я всегда отмечал его день рождения, но в этом году забыл. Ощущаю себя предателем… Я его предал, Сонхун? Хисын обхватил его за талию, прижал к самой груди... — Нет… нет, я так не думаю. Ты забыл из-за меня, это правда… Я загрузил тебя своими уроками, занятиями... — собственная обида отошла на второй, третий план. Будто её и вовсе не было. Сонхун зарылся пальцами в растрёпанные волосы, прошелся по «ёжику» на загривке. Недавно постригся… — Поэтому не вини себя… — Перестань… Забыл из-за самого себя, — уткнулся в чужую шею, в сонную артерию. — А, да… А потом Минджун ушёл в армию. Я посчитал, что он… просто смылся? Как будто всё равно боялся, что я что-то смогу доказать. Но у меня... у меня правда ничего не было. У Хисына были только его слова. А слова ничтожны в таких делах. — Тогда… Что ему нужно от тебя сейчас? От меня? — Сонхун задумчиво перебирал смольные пряди. От мысли, что он так близко с Хисыном, что он гладил его волосы, становилось не по себе… — Если он на такое способен… Мог ли он сделать… это… со мной раньше? Мы же пересекались на арене, в раздевалках, наверное, тоже… — Ты не нужен ему сам по себе. Сонхун не понимал, о чём он говорит. Во взгляде немой вопрос и просьба пояснить. — Ты стал нужен ему, когда он узнал, что ты со мной. «Со мной»… Что оно значило? То, что Сонхун с ним живёт? Или нечто большее… Все его касания, слова, вечные попытки примириться первым… — Почему?.. И его «я бы никому не позволил тебя обидеть»… — Потому что… ты — моё слабое место. Этого не может быть… Сонхун распахнул глаза, уставившись преданным взглядом. Быстро захлопал ресницами, приоткрыл рот… Хотелось что-то сказать, спросить, но ничего не лезло в голову… Хисын с нежностью смотрел в ответ, поправил рыжие волосы у виска, пальцы задержались на губах… Снова. Это не могло быть очередным порывом... За этим не последует простое «извини». — Ты — моё настоящее. Моё, моё, моё... Это признание?.. Хисын не живёт прошлым, он здесь, в настоящем времени, изучает ласковым взглядом ставшего робким Сонхуна. Такими глазами смотрят только на самых любимых?.. Кольнуло в рёбрах, запылали щёки, расширились зрачки... Сонхун на пробу огладил небритую челюсть, аналогично подкравшись пальцами к потрескавшимся губам. Тук-тук-тук… Сейчас тот самый момент?.. — Хисын… Ты очень пьян… — И что это значит? Это значит, что на пьяную голову нельзя целова— — Что нужно идти спать… И что я должен помочь тебе дойти до кровати. Хисын впервые за вечер улыбнулся… — Не придумывай… — и щёлкнул по вздёрнутому носику. — Ты на ногах не стоишь. И правда не стоял, стоило ему подняться, как тут же слегка пошатнуло в бок. Сонхун схватился за чужую руку, переложил её себе на плечи. Тяжеленная... Хисын отчего-то рассмеялся, наверное, представил, как они выглядят со стороны. Слон и моська. На сложном маршруте их несколько раз заносило в стену, споткнулись на ровном месте... Сонхун только и слышал, что его сейчас раздавят, какой он маленький и хрупкий. И очень настойчиво просили отпустить... Один рывок — скинул Хисына на кровать и, не рассчитав, повалился сверху. Его быстро прижали к себе, захватив в медвежьи горячие объятия. Ни минуты на размышление. Чужие руки быстро заползли под кофту, под задравшуюся футболку, огладили голую поясницу… Над ухом мягким тоном послышалось: «Я же говорил, что не выдержишь». Сонхун пихнул его под бок, уточнил, что Хисын сам свалился, утащив за собой. И напомнил про нетрезвое состояние. В ответ последовал кивок и неясная улыбка. Ну точно довольный разнеженный кот… На просьбу отпустить Хисын замотал головой и только крепче обнял, прижался своей щекой к чужой... Широкие ладони прошлись по оголенным участкам кожи, оставив за собой шлейф мурашек. Сонхуну не хотелось, чтобы этот момент заканчивался... Хисын был с ним, гладил, шептал несвязное про то, какой Сонхун красивый, нежный, тёплый... Колыбельная перед сном, не иначе. Когда движения рук замедлились, а дыхание над ухом стало умеренным и спокойным, Сонхун привстал на локтях и, боясь разбудить, осторожно (и очень ласково) потёрся носом о щетину... Вспомнились краткие поцелуи на качелях... Захотелось ответить тем же. Ему ведь тоже можно?.. Вновь склонившись к лицу, аккуратно убрал растрёпанные волосы за ухо, и нежно-нежно поцеловал Хисына в челюсть, в щёку. И не один раз... — Спасибо... что рассказал мне всё... — шёпотом адресовано тому, кто уже давно видел сны.***
В мрачно-холодное утро понедельника Сонхун проснулся раньше будильника из-за жара. Сперва подумал, что температурит из-за вчерашнего переохлаждения, да нет, его разбудило чужое горячее дыхание над ухом. И плотно прижатое тело Хисына. Они всю ночь проспали в обнимку?.. Разнеженная улыбка сама проявилась на сонном лице. Проваляться бы так целый день, не вылезать из тёплой постели... Он бы с удовольствием прикрыл глаза и снова заснул под боком Хисына, но пропускать занятия было нельзя. У него сегодня тяжёлый день, потому необходимо было стиснуть зубы и отбросить всё желание остаться в кровати. Отбросив тяжёлую руку со своей талии, приподнялся, посмотрел на мирно спящего Хисына и вспомнил, как робко его целовал... Сонхун аккуратно провёл пальцами по колючей щеке, сдвинул пряди с чужого лба... Прозвенел будильник — знак, что пора выбираться из сна и своих мечтаний. И никаких «ещё пять минут»... В школе его ожидали две самостоятельных работы, три теста и краткая встреча с Рики после уроков. Сонхун к нему не остыл, но решил больше не липнуть, так тот распереживался, мол, хён, на что ты обиделся? Никакой обиды не было, просто у Сонхуна теперь есть друг и… любимый. В одном флаконе. Хисыну он рассказывает всё от и до, что его интересует, что волнует, что тревожит… Но Рики он всё же пообещал куда-нибудь выбраться, внутри себя зная, что они так никуда и не сходят… А когда вернулся, Хисына не оказалось дома. Он не говорил, что ему нужно в университет или офис, но Сонхун настроил себя не переживать, в конце концов, Хисын взрослый человек, у которого могут быть свои дела. И вовсе необязательно отчитываться за каждый выход из дома, как это делает Сонхун. Они в неравных положениях, Хисын за него отвечает, поэтому просит хотя бы предупреждать о своих вылазках. «И никто никого не избегает...» — старательно твердил себе в мыслях. Пока занимался своими делами, не заметил, как пролетело время. Раздался писк от кода входной двери — Хисын вернулся. Сонхун подорвался со своего места, в нетерпении выбежал к порогу… Соскучился?.. Старший тут же завёл руки за спину. Уставились друг на друга... По взгляду и игривой ухмылке двоих было очевидно, что никто не забыл про то, что было ночью... Сонхун с интересом склонил голову вправо, влево, а от него увиливали до тех пор, пока не врезались лопатками в стену. Хищник и жертва поменялись местами? Хисын цыкнул и закатил глаза, намекая, что от Сонхуна ничего не скроешь. Ну ведь встретил прям с порога, тот даже не успел раздеться. Ну и пришлось ему показать то, что было спрятано, того самого плюшевого дракончика. Не веря своим глазам, Сонхун потянулся за ним, но игрушку ловко оттянули назад, более того, задрали над головой. Разница в росте — несомненное преимущество Хисына. — У меня есть условие, — он довольно улыбнулся. А Сонхун перестал улыбаться совсем. — Ты о чём? Какое?.. — нахмурил брови, отошёл. Ничего не понял… Условие, чтобы заполучить игрушку? Хисын выдержал паузу, провертел в руках дракона, несильно сжал ему хвост. Сонхун чуть не ойкнул, поджав губы. И всё же?.. — Научи меня кататься на коньках.