Обнимает город его за плечи

Пока Пушкарёва шумела водой в ванной номера, Андрей медленно цедил виски и с тоской разглядывал обои. Отступать некуда, Малиновский весь мозг проел необходимостью привязать к себе Катю посильнее, а что привязывает женщину быстрее, чем секс? В Жданова уже не раз и не два влюблялись бабочки-однодневки (точнее, одноночки), с которыми он просто спал, а они надеялись на какую-то романтику и продолжение банкета. Самой прилипчивой оказалась Ларина, в упор отказывающаяся видеть и слышать Андрея и его аргументы: невеста, свадьба, бизнес, репутация... А сейчас, чтобы всё это не пошло по одному месту, он должен обеспечить романти́к Кате Пушкарёвой - владелице ЗимаЛетто, Никамоды, заводов, пароходов и пары яиц - его, ждановских. Рядом ещё звенели Фаберже Малиновского, но к нему - ах, какая досада! - серая мышка из каморки горячих и светлых чувств не питала, так что грудью и другими частями тела на амбразуру пришлось бросаться Андрею. От мук совести ви́ски уже не помогал, в кармане пиджака беспокойные пальцы вертели монетку номиналом в 5 рублей... Подкинуть, что ли? Орёл - он дожидается, пока помощница выйдет из душа, откатывает программу и отвозит её домой. Решка - он дожидается, пока она выйдет из душа, говорит, что сегодня не может - и вообще никогда не может! - и отвозит её домой. Или можно будет заночевать здесь, раз уж приехали. Матрас мягкий, обстановка приятная, вот только на душе у Жданова мерзко и слякотно: чем он вообще занимается? Неужели готов пойти на такое? Не то чтобы ему не приходилось приходовать симпатичных девушек ради собственной выгоды, но, во-первых, это же Катя! Его помощница, секретарь, самый верный и хороший человек, девочка с чистыми помыслами и огромным сердцем. А во-вторых, это всё ещё Катя. Абсолютно несимпатичная ему, невыразительная мышка. Разделась она только в ванной, после щелчка замка, и Андрею не особо интересно, что там у неё под винтажными нафталиновыми шмотками. К пушкарёвскому невероятному стилю он привык, в конце концов, в работе это не мешало - сколько бы рюшек и странных брошек не висело на Катеньке, мозги у неё работали на все сто. Жданов очень ценил её мозги. И маленькие ручки, которыми она подавала ему чай, документы, гладила лицо и украдкой держала его пальцы. Но на этом всё, иные прелести помощницы Андрея не интересовали, и он был не уверен, сможет ли изобразить искренний интерес. В мини-баре номера нашлась бутылка вина, возможно, Пушкарёва не заметит отсутствие восторга у шефа, если выпьет?... Налив бокальчик, Жданов обернулся на скрип двери и чуть не выронил бутылку. - К-кать, не хочешь красного вина? - Выдавил он улыбку, наблюдая за помощницей в полотенце. То есть, под этими её невообразимыми рюшками и твидом она прячет такие хрупкие ключицы и стройные ноги?... - Хочу, - Катюша звучит хрипловато и сексуально, и Андрея разбирает недоумение: он что, уже так надрался? - С удовольствием его попробую, пока ты будешь в душе. - А? Тупняк Жданова настигает жёсткий, когда Пушкарёва садится в кресло - всё ещё в одном полотенчике - и закидывает ногу на ногу. Покачивает ступнёй с маленькими розовыми пальчиками - покраснели от горячей воды? - и тянется за бокалом, отчего белая махровая ткань натягивается на груди. Которая в принципе есть - до этого момента Жданов как-то не замечал её наличия. - Ты прости, но после целого рабочего дня лучше освежиться, - голос её нежный, а интонации мягкие и вкрадчивые... Она всегда так разговаривала? - Эм, Андрей? - Да-да, Кать, я... тоже так думаю. Подхватив с кровати сложенное чистое полотенце, он скрылся за дверью ванной комнаты. Какого хрена? На полочке у раковины остались ленточки из её косичек, Андрей глядит на них и силится хоть что-нибудь понять. Их точно снимала Катя - неловкая, наивная девочка в смешных очках, даже милая в своей несуразности. Не верящая в его признания - чуйка у Пушкарёвой тоже работает, молодец, - но всё равно идущая на такое... Марать её светлую девичью влюблённость своими махинациями и манипуляциями не хочется, но надо. А иначе как же они сохранят компанию? Ромка каждый раз заламывает руки - "Андрюх, если ты ей не присунешь, плакали наши денежки!" - и пишет всё более тошнотные и слащавые открытки, иной раз открывать стыдно. Каким банальным и приторным идиотом он предстаёт в глазах помощницы?... Душ, как и алкоголь, облегчения не принёс. Напор воды слабоват, но Андрею бы хоть какой-нибудь, авось дурацкие мысли смоются в сливное отверстие и он сам провалится туда же. - Твою мать, - прислонившись лбом к стеклу душевой кабины, вслух простонал Жданов, - что я делаю? Перед глазами стояло испуганное лицо раздираемой сомнениями и смущением Пушкарёвой, её нервно перебирающие бахрому на шарфе пальцы и... ножки. Чудесные стройные ножки, а ещё родинки на груди и лежащие на плечах волосы, слегка волнистые от косичек. И глаза - огромные, печальные, без очков Катя выглядела странно. Потусторонне, эфемерно, как будто пришелица с другой планеты. Или эльф - фэнтезийное такое создание, которому бы по лесу бегать и ромашки нюхать, а не с начальником в гостинице трахаться. В запотевшем зеркале он видит лишь очертания своего лица, но так даже лучше - себе Андрей в глаза смотреть не хочет. И крестик, висящий на шее, выглядит как издёвка - Жданов, ты блудник, лжец и изменник, для тебя в аду такой здоровенный котёл натирают! - поэтому Андрей его снял, опуская на полочку рядом с ленточками. И, резко выдохнув, распахнул дверь ванной. Катя позы своей не поменяла, а вино не допила - упорно не глядя на шефа, она покачивала в пальцах бокал с остатками алкоголя. В приглушённом освещении номера её плечи особенно острые, а взгляд медовых глаз печальный и задумчивый. - Катюш, невкусно? - Он кивнул на бокал. Пушкарёва пожала плечами, отчего узел полотенца слегка ослаб. - Вкусно, просто не хочу напиваться. - Она перевела на него взгляд - прямой, спокойный, как будто они сейчас сидят в офисе и обсуждают цены пуговиц, а не планируют заняться сексом. Как будто нет ничего необычного в том, что Андрей Палыч пожирает глазами белые холмики, усыпанные родинками, пока хозяйка этих самых родинок качает маленькой стопой. - Хочу запомнить эту ночь, она ведь не повторится. - Почему? Как Катенька оказалась рядом с ним, Жданов не заметил. Зато почувствовал руки, обвившие его шею, и увидел грустные глаза в обрамлении длинных ресниц и пухлые, искусанные губы, которые он столько раз целовал и пытался почувствовать, как ему противно, но нет - ротик у помощницы был горячим, брекеты не мешали, а от касаний нежных губ к его щекам, скулам, лбу внутри расползалось такое приятное чувство. - Потому что это неправильно, мы оба об этом знаем. - Встав на цыпочки, Катя шепнула ему в шею. От её телодвижений полотенце развязалось и упало к ногам, так что Андрей точно мог почувствовать, как трутся её соски о его кожу, как Пушкарёва дрожит, но всё ещё смотрит уверенно и звучит так отвратительно честно и правильно. - Потому что ты почти женат, я уже встала между вами с Кирой и могла бы уйти, пока не поздно. Но я всего лишь человек. Начать с ней спорить Жданов не успевает, ибо маленькая ладошка скользит по груди, по животу, что поджимается от её прикосновений, ложится на бёдра, дёргает за белую махровую ткань... - Катюш... Кать, послушай меня. - Смотреть вниз Андрею и хочется, и можется, вот только на язык лезет уже набившее оскомину: - Кира - это временно. - Нет ничего более постоянного, чем временное. Прохладные пальцы прошлись по низу его живота, невесомо коснулись твердеющего члена. Жданова мотает: он собирается заняться сексом с девушкой... нет, женщиной... нет. С Катей Пушкарёвой, его помощницей. В очередной раз изменить невесте, да ещё и на таких условиях - не просто потому что штаны дымятся из-за очередной рыбки, а ради того, чтобы привязать к себе неказистую секретаршу, которая завладела его фирмой, деньгами и... - О боже, - толкаться в её кулачок так приятно, Андрей свои бёдра не контролирует, пока девушка ласкает его. А он ещё думал, будет ли первым... Не сказать, что Пушкарёва профессионалка - да и как-то оскорбительно это в таком контексте - но воздух вокруг нагревается, дыхание сбивается, а во рту пересохло. - Чт-то ты делаешь? Катя вздёрнула тонкую бровь, чуть отстраняясь и позволяя рассмотреть её родинки. И грудь. От вида которой во рту скапливается слюна, а руки так и тянутся потрогать. Погладить, пощупать, поддеть возбуждённые соски, обхватить их губами... - Тебе объяснить, что я делаю? - От тихого смеха в голосе с лёгкой хрипотцой возбуждение разгорается с новой силой, вынуждая мужчину накрыть пушкарёвкую ладонь своей и сжать сильнее, помогая ласкать себя. - Мне кажется, такой... опытный мужчина, как ты, точно должен знать, что я делаю. В целом, если она сейчас назовёт его кобелём и блядью, будет права. Жданов даже не обидится, пока розовый язычок острым кончиком щекочет ему сосок. Где-то Андрей слышал, что у мужчин они чувствительнее, чем у женщин... За всех не сказать, но ему точно прошивает позвоночник искристым, резким, таким живым и ярким удовольствием, что ноги подгибаются, и он утягивает их на кровать прямо поверх шёлкового покрывала. - Да что же ты... Кать... Подожди! - С большим усилием Андрей убрал девичью ладошку с каменно напряжённого, истекающего предэякулятом члена. Это просто невозможно! Пушкарёва не может так смотреть на него. Не может выглядеть такой... горячей. Соблазнительной, сексуальной. Кра-си-вой. Ведь это же Катюшка - красная отличница, гордость родителей, самый исполнительный работник, но вряд ли женщина, от прикосновений которой прожжённый бабник и гуляка Жданов готов кончить и кончиться как личность вот прямо сейчас. - Что такое? Ты не хочешь? - Катя звучит обеспокоенно, до тошноты заботливо, и это абсолютно не сочетается с видом потрясающей красоты груди - любимая "троечка" Малиновского, с небольшими ареолами и возбуждёнными горошинками сосков, которых Андрей заворожённо касается кончиками пальцев и вызывает у девушки стон - низкий, тихий, но такой... интимный. Сладкий, выносящий мозги и выкручивающий внутренние органы. - Ан...дрей, чт-то-ох!... случилось? "Ты со мной случилась. Произошла как несчастный случай, как гром среди ясного неба. Свалилась мне на голову, влезла в сердце..." - Ничего, просто такими темпами всё закончится, не успев начаться. - Хмыкнул Жданов и притянул Катю к себе. - Ты... Ты меня с ума сводишь, Катюш. Катюша молчит. Молча гладит его по груди, слегка царапая кожу. Ни слова не говоря, раскидывается на подушках, позволяя ласкать себя, открываясь для Андрея с неожиданной стороны. Этой стороны он страшился и ещё час назад размышлял, как бы ему там не оказаться... Оказалось, что руки вполне способны делать, пока глаза - нет, не боятся! - а внимательно и жадно ловят вид распахнутого влажного ротика, в который так приятно впиваться и проглатывать грудные стоны. Пьяных - но вряд ли от вина - светло-карих глаз, что закатываются, стоит Жданову закружить подушечками пальцев вокруг клитора. Он вообще не представлял, как будет э.т.о делать - гнал подобные мысли, потому что только сильнее себя накручивал и порывался трусливо убежать, оставив помощницу одну в гостинице. От идеи залезть к Пушкарёвой под юбку внутри всё сжималось, казалось, что руки в ту же минуту отвалятся с запузырившейся как от химического ожога кожей. Но нет. Кожа у Кати, оказывается, нежная, мягкая, а тело - стройное, с приятными глазу изгибами, вполне пропорциональное и такое... трогательное. Трогать Жданову хочется и те самые хрупкие ключицы, и пышную грудь, и плоский животик, на котором так и тянет оставить много-много поцелуев, а потом спуститься ниже и почувствовать, как в волосы на макушке ему вцепились неожиданно крепко тонкие пальчики: - Нет, не надо! - Катя попыталась оттолкнуть его голову, но быстро сдалась под горячими и влажными прикосновениями языка к самой чувствительной части тела. - Андре-ей, мхх-м, н-нет... - Да, - выдыхается в нежную кожу внутренней стороны бедра, и мужчина любуется раскинувшейся перед ним женщиной. Всё-таки женщиной - настоящей, искренней, л.ю.б.я.щ.е.й его, такого подонка. Придурка и изменника. - Такая красивая... Катюш, ты такая сладкая... И прячет лицо в сгибе локтя она тоже мило, пока Андрей въедается между чувствительных губ и жёстко фиксирует её бёдра руками, чтобы не вырывалась - а Катя пыталась, не в силах справиться с удовольствием. За волосы ему дёргала, плечи царапала, куда дотягивалась, била пятками по спине, но всё это проходило мимо Жданова. У того в голове расплывался густой, вязкий туман, дурманящий и мешающий думать, что он сейчас делает и с кем, потому что надумался уже, хватит! В конце концов, под его ртом извивается тихо всхлипывающая женщина, сама насаживающаяся на его пальцы - господи, какая она тесная, горячая и влажная! - Ещ-щё... Мхф-м, Ан...дрей, ещё! - Он, в общем-то, и не собирался прекращать. Требующий разрядки член трётся о покрывало, в груди разгорается предвкушение, а в скальп впиваются короткие ноготки. Дышать Андрей уже не может, нужда в кислороде отпадает за ненадобностью, ведь голову ему сжимают мягкие бёдра, а на языке возбуждённо пульсирует налившаяся кровью бусинка клитора. Приглушённо до Жданова доносятся хриплые стоны, Катя вся сжимается, замирает и взрывается ему на пальцы и язык, течёт и выгибается, запрокидывая голову и распахнув рот в немом крике. От вида бессильно раскинувшейся перед ним девушки, тяжело дышащей и потерянной, самому хочется кончить - впервые Андрей проявляет нечеловеческую по своим меркам выдержку и не торопится удовлетворить собственные потребности. Мазохистически оставляя главное блюдо на потом, он скользнул вверх, заглядывая в раскрасневшееся личико помощницы, всё ещё пребывающей в посторгазменной прострации. Но у губам его она сама тянется, сцеловывая собственную смазку, оплетает шею руками, как будто он может куда-то деться. Все их поцелуи до этого - первые, неловкие, осторожные, украдкой и словно каждый раз себя проверяя - правда ли они это делают? - не идут ни в какое сравнение с этой мокрой, страстной борьбой. Очень горячим и пошлым танго, отчаянной схваткой вынужденных любовников: Андрея ведёт нужда крайне подло влюбить в себя помощницу, а её - воспользоваться шансом подлететь ближе к солнцу. - Хочу тебя... Очень хочу... - Голодно и яро он впивается в катину шею, расцеловывает и прихватывает зубами тонкую светлую кожу. Хочется напиться этой женщиной, поглотить, раствориться в ней самому, чтобы больше не нужно было думать о работе, о проблемах, невестах, кризисах. - Ты невероятная... - Если хочешь, - Пушкарёва шепчет горячо, ловя ладошками его лицо и заглядывая в глаза, - ...возьми меня. И тут же останавливает его, точно зная, какой у неё импульсивный начальник. Упирается ладонью в грудь, выползает из-под Андрея к прикроватной тумбочке. Смазку и презервативы он брал, но определённо там не оставлял. Да и не такие покупал, хотя эти даже лучше - качественные, дорогие, на бабочек Жданов так не тратился... - Что? - Под его вопросительным взглядом Катя улыбнулась как-то слишком непривычно - лукаво, игриво, - мазнула весёлым взглядом и, воспользовавшись его замешательством, толкнула на подушки и уселась сверху. - Андрей, я не собираюсь рисковать... - Нет, всё хорошо! - Он торопится объясниться и успокоить девушку, которая, очевидно, неправильно поняла его удивление. - Я понимаю, я тоже пока не планирую размножаться. Просто... я не думал, что ты тоже возьмёшь. И не думал, что Пушкарёва будет сидеть на его бёдрах, обнажённая, страстная. С закушенной губой вскрывающая блестящий квадратик и с энтузиазмом раскатывающая тонкий латекс по его члену. Вообще не ожидал увидеть помощницу на нём.

- Да не могу я! - Застонав в очередной раз, упал лбом об стол Андрей, на что Малиновский только хмыкнул и вернулся к написанию слащавого стишка в открытке. - Надо, Жданов, надо!... Ты не ради себя это сделаешь, а ради всех нас. Ты подумай о своих родителях или о Кире: думаешь, они сильно счастливы будут, когда Николя́ Зорьки́н с помощью нашей красавицы стырит у нас компанию? Жданов чем-нибудь запустил бы в друга, но руки бессильно повисли под столом. - А я сильно буду счастлив, когда лягу в постель... Ром, не хочу! И не могу! Понимаешь, у меня просто не встанет, это же физиология! Ромку не проняло: - Ты глазоньки-то свои ясные сначала коньяком залей, потом закрой и представь на месте Пушкарёвой, скажем, Анджелину Джоли. Или Хайди Клум, или...

Но под закрытыми веками всё равно стояло изображение Кати. Её покачивающейся груди, просвечивающейся голубой венки под кожей, тонкой талии, которую было так приятно сжимать руками - серьёзно, она словно была выточена под ждановские ладони! - горящих глаз, растрёпанных волос и... - Н-не торопись... Ты такой... б-большой, у меня давно н-не было... - От её сбивчивого шёпота и упирающейся в плечо ладони, Жданов расслабляется на простынях и не пытается толкаться бёдрами вверх. Его Катя хрупкая, узкая, чувствительная, и последнее, что Андрею хочется сделать, это причинить ей боль. Хотя бы физическую, ибо душевная ещё впереди - он просто обязан ей во всём признаться. Но пока можно насладиться видом объезжающей его член девушки, плавными движениями её бёдер. Огладить их пальцами и всё же слегка насадить Пушкарёву на себя, выбивая тонкий стон. Она цепляется за его плечи, прижимается к груди, позволяя себя обнять - не очень удобно двигаться, и они больше медитативно раскачиваются, чем трахаются, но так даже лучше. Андрей может крепко держать её и шептать на розовеющее ушко приторные, но искренние глупости: - Катенька, моя... Такая красивая, господи, какая же ты потрясающая, Катюш... Вот так, моя девочка... Девочка толкается навстречу, встречается с ним взглядом - на таком коротком расстоянии видно каждую её ресничку, расширенные зрачки, и Жданов пропадает. Тонет в медовом омуте, даже не сопротивляясь, сдаётся на милость победительнице - Пушкарёва его обыграла. Чёрт с ней, с компанией! Показала ему, что всё он может - спать с ней, целовать, обнимать. Делать искренние комплименты, шептать признания в любви, стонать в голос, когда она окончательно привыкает к его размерам, смелеет и двигается быстрее, резче, отчего в животе закручивается тугой узел искрящегося удовольствия. - Что же ты со мной делаешь, Кать? - Жданов шипит сквозь зубы, впиваясь пальцами в её бёдра. Кажется, останутся синяки, ну да не зря она в длинных юбках ходит! - Ещё... - Тебе нравится вот так? - Пушкарёва замедлилась, плавно покачивая бёдрами. Мучает его, издевается, оттягивает оргазм - и Андрей полностью этого заслуживает. - Или вот так? Застонать он не успевает, потому что Катя срывается на бешеный ритм, практически втрахивая его в кровать. Отчаянно и даже агрессивно целует, прикусывая нижнюю губу, царапает шею и плечи неожиданно острыми ногтями. Жданов задыхается, сил хватает только вцепится в простыни и не закрывать глаза, чтобы видеть, как эта невероятная женщина слизывает капельку крови с прокушенной губы, вдавливает его в матрас, сама запрокидывает голову в полоток и рвано дышит. Такой прыти Андрей от помощницы не ожидал, если честно, он вообще ничего не ждал и не хотел, и отказывался думать о деталях вечера. Так, в общих чертах наметил для себя план: привезти Катю в гостиницу, накидаться, как-то умудриться с ней переспать и отвезти домой под родительское крыло. Знал бы Валерий Сергеевич, чем они тут занимаются... С такой гиперопекой и воспитанием как Пушкарёва вообще узнала о сексе? Как смогла переспать с кем-то ещё до Андрея, но главное - пойти на адюльтер с начальником, да ещё и... такой? - Кать, я... сейчас... - Внизу живота искрит, все мысли выбивает звук собственных стонов, вид оседлавшей его девушки, неумолимо подводящей его к разрядке, ощущение сжимающейся вокруг члена... - Н-не могу боль...ше... Мир сужается до точки, в которой Катя двигается на нём особенно резко, узел в животе завязывается совсем крепко и распадается, оставляя от себя острое удовольствие, вспышки под закрытыми веками, отчаянный стук собственного сердца в ушах. Сжимая горячие бёдра, Андрей вжался в Катю, изливаясь в презерватив. Кости плавит и превращает мышцы в желе долгожданный, выносящий мозг и оставляющий за собой звенящую пустоту оргазм. Жданова нет. Он кончился. Язык отказывается сотрудничать, поэтому некоторое время Андрей просто лежит, пытаясь дышать и понять, не откажет ли у него сердце. Двигаться не хочется, особенно, когда Катя лежит сверху и медленно водит пальчиком по его груди. Кружит по тому месту, которого обычно касается крестик, а потом целует и выпрямляется. Покидать её даже как-то обидно, хотя Жданову точно нужно попить - в этот раз просто воды - и вытереться, затылок взмок и поясница тоже. Но до бутылки с водой, как и до брошенного у кровати полотенца ещё надо доползти, а ему пока важнее прижать к себе притихшую Пушкарёву, зарыться носом в русые волосы и в последний раз просто с ней п.о.б.ы.т.ь до того, как он всё испортит правдой. - Андрей, пусти, - она брыкается, но как-то вяло, тоже устала, - мне надо... Андрюш, мне надо в ванную! С сожалением приходится её отпустить и смотреть, как она, прихватив своё полотенце, прячется за дверью. Слушать, как она снова шумит там, жадно опустошать бутылку воды, а затем снова пробовать ви́ски - нет, не то. И хватит уже потреблять. Кате не нравится, когда он пьяный. Ему бы тоже в душ, но ломает невероятно, очень хочется завалиться обратно в постель и проспать до утра - и пусть Кира ждёт, пусть Пушкарёвы ищут дочь, а Малиновский пытается дозвониться, чтобы выяснить горячие подробности. Можно ещё еду в номер заказать, обеспечить крайне поздний ужин на сбитых простынях, Катя весь день бегала как белка в колесе, наверняка голодная, особенно, после таких упражнений... Андрей почти провалился в сон, растянувшись на кровати и дожидаясь Катю из ванной, когда у дверей номера раздался шум - кажется, она что-то уронила. - Разбудила? - Пушкарёва пискнула полностью одетая, только шарфа и беретика не хватало. - Извини. - Ты куда?... Кать, что такое? В его руках она вздрогнула и уставилась своими огромными эльфийскими глазами. Ничего непонятно. - Катюш, где пожар, куда ты торопишься? - Улыбнувшись, он притянул Катю к себе. Ткань её пальто грубовата для его разгорячённой кожи, но это в то же время отрезвляет. - Я же сказал, что верну тебя домой. Пушкарёва резко посерьёзнела, замкнулась и снова превратилась в зажатую, хрупкую мышку - и куда всё делось? Осталась лишь отводящая глаза, нервно сжимающая ручку своей сумки Екатерина Валерьевна. - Ты, кажется, устал... А я могу и сама доехать. - Ну что ты такое говоришь? - Изо рта так и просится: "Какая же ты у меня глупенькая, утютю" и за впалые щёчки её потискать, вот только Катя далеко не глупенькая, а ещё хватит на сегодня соплей - и так чуть со стыда не сгорел, когда вручал купленную Романом куклу. Конечно, один в один Пушкарёва - и где только такую нашёл? - да и Катя благодарно улыбнулась... Но в свете последних событий Жданова резко настигло понимание: боже, она же не ребёнок! Ну что это за подарок, кукла для взрослой женщины?!... Мысленно он уже успел набросать идеи для нормального подарка: наручные часы помощница носила, так что, может, какой-нибудь симпатичный браслетик? Или серьги, проколы в ушах Андрей сумел разглядеть? Возможно, книгу под её вкус или более современный мобильный телефон, а то Катюша ходит с каким-то допотопным кирпичом?... - Андрей, я... - Обречённо вздохнув, она вернулась в кресло, усаживаясь в него прямо в верхней одежде и закрываясь своей сумочкой как щитом. Кажется, стоило всё же снова накатить, Жданов чуял одним местом, что Катенька готовит серьёзный монолог. - Послушай, мне всё понравилось... - Мне тоже! - Перебил её Андрей, присаживаясь на соседнее кресло в неглиже. Этот вечер был странным. Непонятным, внезапным, хотя вполне ожидаемо Жданов повёз помощницу на сеанс любви, замотивированный Малиновским по уши. Однако все увещевания последнего, его скабрезные шуточки и дурацкие, нереалистичные предложения Андрей отмёл, стоило увидеть Катю в одном полотенце на пороге ванной: тонкая, такая маленькая, нежная, ей приходится вставать на цыпочки, чтобы его целовать, а ладоней не хватает, чтобы обхватить лицо. Наивно-невинная Катя, под руками которой он готов плавиться и растекаться лужицей. - Я... рада, хоть и понимаю, как тяжело тебе это далось. - Прежде, чем он снова её перебил, Пушкарёва накрыла его сжатый кулак своей рукой. - Я не настолько слепая, я знаю, что ты не хотел со мной спать, но если в моменте тебе это понравилось, то прекрасно. Понравилось? Да он чуть не умер, задохнувшись этой девушкой! Всё внутри него умоляло упасть на колени и молить, целовать, просить - о чём угодно, лишь бы э.т.о не кончалось. Приторные стишки Малиновского не шли ни в какое сравнение с тем, что хотелось проорать Андрею, пока он крал воздух у Пушкарёвой, целуя её. - Только... Это должно закончиться здесь и сегодня. - Не понял?! Катя смотрит на него прямо, словно видит насквозь. - Я не могу больше обманывать кого бы то ни было, не хочу быть разлучницей, хотя уже ею стала, и за это ещё долго буду чувствовать вину... Впрочем, это только моя ноша. Андрей, я... - Кать, это из-за Киры, да? - Жданов отчаянно пытается бороться, но где-то в затылке свербит мысль, что он уже проиграл. Захватив катину ручку своими ладонями, он поднёс тонкие пальчики к губам. - Ты же знаешь, что я её не люблю, я обещал ей жениться, но... - И женишься. - Ответно перебила его Катя. - Потому что тебе важна компания, потому что ты хочешь быть хорошим для своих родителей. Потому что ради ЗимаЛетто ты готов на всё, даже переспать с такой, как я. Это грёбаная правда и это Андрея убивает. - Сказала бы, что никогда и ничего от тебя не хотела, но это будет ложью. - А им достаточно лжи. - Я хотела тебя. Не рассчитывала, но получила хотя бы на один вечер. Спасибо. - Почему мне кажется, что ты со мной прощаешься? Нет, вот так точно не может быть просто потому, что не может. Катя не может его бросить, не сейчас, да и не в этой жизни - Андрей без неё не мог никогда, но сейчас особенно. Потому что не будет ночей - томных, приятных, сладких, если не будет её. Не будет дней, наполненных суетой, весельем, завалами и авралами, бодрой беготнёй, распитием кофе и неловкими переглядками. В конце концов, не будет вот таких вечеров, когда Жданову очень хочется схватить эту невыносимую девчонку, обнять, закружить, прижать к себе покрепче и не отпускать. - Почему же? Пока ЗимаЛетто находится в залоге у Никамоды, я просто обязана работать с вами, Андрей Палыч. - Катя беспощадна. Жестока, холодна, так и тянет наорать на неё, чтобы знала своё место, вот только оно у Андрея под рёбрами. Будет больно. - Я не отказываюсь от своих слов: мне было приятно проводить с вами время, я ценю всё, что вы для меня сделали, и, поверьте, наше личное никак не повлияет на рабочее. Однако в этом самом личном нет никакого смысла, и никогда не было, если уж на то пошло... - Но мы всего лишь люди? - Вылетает жалкое, отчаянное. Жданов косится на початую бутылку виски и во рту начинает горчить. - Всего лишь.