Особенный мальчик

Чимин всегда был особенным мальчиком, так что ему просто суждено было попасть в особенную ситуацию. Раньше он считал себя уродом, потому что родился с вагиной. Он рассматривал её в зеркале и ненавидел: эти розовенькие половые губы, складки и крупный выступающий клитор… последний, наверное, был бы явной патологией, если бы Чимин был девочкой, но… кто он? Какой для него вообще была норма, а что считалось патологией? Плоская грудь, широкие плечи, миленький голос, кадык и вагина. В книжке, которую Чимин прочёл в средней школе, рассказывалось о гермафродитах. И только это помогло не сойти с ума, а ещё бабушка. Когда Чимин родился «не таким», родители отдали его ей, а потом и вовсе разошлись. Отец укатил подальше и сыном не интересовался, а мать нашла нового ухажёра и снова родила. Раньше Чимин обижался и ревновал к младшему брату, ведь Чонгук был любимцем, он был нормальным. Позже, конечно, Чимин тоже стал обожать его, но потребовалось время. Они были братьями, но познакомились впервые, когда им было по девять и одиннадцать лет. Тогда они даже подрались, а потом помирились и рубились в гоночки на плейстейшен. Чонгук учил Чимина управлять, потому что у последнего даже телефона-то не было, и он мало что умел. Бабушка была небогатой, она старалась дать внуку хорошую жизнь, однако одной было тяжело справляться. В шестнадцать Чимина забрала к себе мать. Она наконец осознала ошибку, хотя исправлять что-то было поздно. Оставалось лишь попытаться наладить отношения и искупить вину. Было сложно, и теплоты у сына и матери так и не случилось. Зато с Чонгуком Чимин подружился довольно быстро. Раньше они виделись редко — по праздникам, а теперь могли часами болтать и играть. Чимин чувствовал себя хорошо рядом с братом, настоящим мужчиной. Взгляд постоянно цеплялся за его пах. У Чонгука явно не было проблем, и штаны прятали крупный член, от мыслей о котором у Чимина почему-то зудело. Может, он завидовал? Чонгук о «проблеме» Чимина не знал, и это радовало, хотя он часто выспрашивал, почему он не жил с ними раньше. Пришлось придумать байку о послеродовой депрессии матери и отторжении после расставания с отцом. — Хён, мне так жаль, — обнимал Чонгук крепко. — Я никогда не смогу понять это, мне жаль. — Ничего, Гуки, всё хорошо. Малыш Гуки был утешением. Просто видеть его улыбку, считать родинки, сталкиваться в коридоре и хохотать было достаточно. Иногда они спали вместе, и Чимин всегда видел лучшие сны, а просыпаясь любовался милой мордашкой и украдкой целовал, снова ощущая тот зуд. Зуд настигал иногда совершенно неожиданно: например, когда малыш Гуки выходил из ванной, или когда приходил потный с пробежки, или когда утаскивал на диван и крепко прижимал к себе. Правда малышом Гуки долго не пробыл: вымахал под метр семьдесят восемь и обзавёлся роскошной мускулатурой. А ещё Чонгук стал пропадать на улице, тусуясь с друзьями, которых никогда не было у Чимина. По натуре или из-за своего недостатка Чимин был интровертным. Ему нравилось домоседствовать. К тому же у него был ноутбук и карманные деньги: отчим был бизнесменом и не скупился, отстёгивая вон за воном, принимая Чимина как второго сына. Так что Чимин мог отдавать больше сил своему увлечению. Он обожал милейшие вещички: любил hello kitty, чокеры, чулки и бандалетки, ободки и нежно-розовый блеск для губ, короткие юбки и топики, белые носочки и шортики с принтом сердечек, платья с рюшами и тапочки, похожие на кошачьи лапки. Всё Чимин хранил в шкафу и, закрывшись на замок, доставал, мерил и делал селфи, выкладывая на анонимный профиль в соцсети. О пристрастиях в семье знали совсем чуть-чуть: всё же домашняя одежда Чимина кричала об этом. Мать никак не реагировала, да и вообще не имела права, как и отчим, который отнёсся к ситуации с юмором, сказав, что до двадцати пяти делал макияж, потому что были проблемы с кожей. Отчим был славным, на восемнадцатилетие даже подарил косметичку и признался тайком от жены: — Я всегда дочку хотел, но мама против ещё одного ребёнка. Это наводило на определённые мысли, но Чимин гнал их. Второй курс университета пролетел в мгновение, а Чимин все ещё был особенным и даже чуточку счастливым. Он ведь мог себе позволить больше не думать о том, что у него между ног. Огорчало лишь одно: с Чонгуком они отдалились. Жил Чимин в съёмной квартире близ университета, а Чонгук там — с родителями. Чимин не мог дождаться, когда они с братом съедутся. Чонгук заканчивал школу, и они снова могли объединиться. Чимин переживал, что совсем уже не знает своего братика. Он вырос, в инстаграме постил, как веселится в клубах, как набухивается на чьей-то хате и как сосётся с рандомными девицами. Чимин соврал бы, если бы сказал, что последнее не задевает что-то внутри, однако… его брат взрослый красивый парень, который наверняка уже трахается, тогда как его хён — девственник. Конечно, с сексуальной жизнью было все плохо. Чимин и представить не мог, что встречается с кем-то, но иногда он трогал себя: сначала неуверенно касаясь пальчиками, а после засовывая их вглубь. Иногда Чимин растягивал и свою заднюю дырочку тоже, беря побольше смазки. Там внутри ануса была чувствительная точка, и если задеть её одновременно с клитором, то можно было умереть от того, как хорошо. В общем небольшой опыт был, но Чимин так хотел, чтобы его трахнули живым настоящим членом... Чонгук переехал в конце лета, и его разгульная жизнь продолжилась уже в Сеуле. Чимин видел брата только по ночам или когда приходили друзья Чонгука. Чимин помнил их ещё со школы, особенно Ким Тэхёна, громкого и гиперактивного бэсти братика. — Йа, Чимин-хён, ты такой крошечный, — в один из запойных вечеров сказал он. — Чего? — не понял Чонгук. — Ну глянь, — и Тэхён остановил проходящего мимо Чимина с тазиком белья, встал рядом, держась за локоть. — Я выше на целую жизнь. От Тэхёна пахло алкоголем. Чимин сдержался, чтобы не поморщиться. — Да ну, — встал уже Чонгук. — Офигеть, хён! Да ты крошечный, а я и не замечал. Чимин вздохнул и вышел на балкон, чтобы развесить вещи. Было немного обидно. Чимин затосковал по прошлому, когда они с Чонгуком были одного роста и часто обнимались, а теперь что… ни объятий, ни игр в приставку, ни сна на одной постели. Чимин всхлипнул, и вдруг кто-то положил руку ему на плечо, нежно массируя. — Йа, милые трусики, — это был чёртов Ким Тэхён. Чимин резко отстранился. — Твои? Такие кружевные, наверняка мягкие, да? И на попке красиво. — Рука Тэхёна провела по мягким округлостям. Чимин обернулся. — С ума сошёл? Он быстро вернулся в комнату и закрылся, чувствуя, как громко и сильно колотится сердце. Он планировал больше не выходить в этот вечер, но нужда позвала, и он постарался кошечкой проскользнуть в ванную, да так и застыл на полпути, увидев нелепейшую сцену: четверо улюлюкали и гоготали, а Чонгук… малыш Гуки страстно целовал Тэхёна. На полу валялась бутылочка. Видимо, это игра, но… Сердце подскочило к горлу, лицо запылало пожаром. Зуд вернулся. И Чимин понял, что все то время с Чонгуком он чувствовал возбуждение. Как сейчас, когда язык его брата сталкивался с языком Тэхёна. Отмерев, Чимин пробрался в ванную, а обратно бежал, не оглядываясь. Он сидел на кровати и жмурился, считая до пятидесяти. Открыл глаза, взял наушники, врубил рок. Хватило на два часа. Друзья Чонгука как раз разъехались, и можно было делать, что угодно, а хотел Чимин одного — потрогать себя. Светильник горел тускло. Окна были зашторены. Чимин снял футболку и шорты, надел розовый прозрачный топ в форме лифа, белые трусики, состоящие из одних завязок: бантики по бокам, две полосочки спереди, опоясывающие лобок, одна сзади, врезающаяся между половинок, чокер с сердечком и носочки с рюшами. Чимину нравилось заниматься всяким, когда он красивый. Он достал смазку, лёг на подушку, закрыл глаза и принялся воспроизводить трогательную картину в памяти: язык Чонгука лижет, посасывает, губы Тэхёна немо стонут… Так мокро, так пошло. Чимин провёл по складочкам смазанным пальчиком, вздохнув и вздрогнув, затем двумя и тремя, елозя вверх-вниз. Он потянулся кошечкой от предвкушения, так разыграл воображение, почти слыша звуки поцелуя, что шокированный выдох не показался «живым». — Чонгук, у твоего брата киска. Чимин распахнул глаза и ладошкой закрыл свою нуждающуюся щель, ведь прямо перед ним стояли те, о ком он грезил. Оба будто протрезвевшие, с любопытными глазами, в которых не было и тени отвращения. Но из глаз Чимина брызнули слезы. — У-уходите… — Ну что ты, хён! — пришёл в себя Чонгук и бросился на кровать, вытирая мокрые дорожки. Чимин сжал ноги. Его «киска» всё ещё зудела. — Йа, крошка, не плачь, — с другой стороны промялся матрас. — Вообще-то это охуеть как горячо и необычно! Чимин зажмурился. Ему никогда не отмыться от позора! — Хён… ты боишься? — Чонгук продолжал успокаивающе поглаживать щёчки. Чимин кивнул, всхлипнув. Молчание обрушилось на него лавиной, но после заминки Чонгук проговорил: — Доверься мне, хён, — его рука обхватила запястье и потянула, отнимая ладошку от сокровенного. — Раздвинь, покажи мне. Чимин доверительно подчинился. Он никогда не был таким открытым, таким беззащитным как сейчас. Две пары глаз уставились на него. Длинные пальцы потянулись к нему и потрогали так невесомо, что стало щекотно. — Так миленько, — прошептал Тэхён. — Можно? Чимин посмотрел почему-то на Чонгука. Тот кивнул, нагнулся и чмокнул в губы. — Доверишься нам? — Да-а, — выдохнул Чимин. И Тэхён, не теряя ни минуты, расположился прямо между ног, поглаживая бёдра. Он опустил голову, и его нос прижался к щёлке, вдыхая горячим воздухом. Боже, это было так приятно. Но разряд пришелся по телу, когда Тэхён прижался шершавым языком. Захотелось вскрикнуть, но из горла выскользнул лишь стон. — Вау, — выдохнул Тэхён и прижался снова, обводя уже кончиком розовые складочки. — Такие милые губки, — он тут же всосал левую часть, водя языком и смачивая слюной. Чимин тяжело задышал. — Так истекаешь. Твоя смазка такая… вау… — Чимин краснеет, пока Тэхён причмокивает. — Тебе правда нравится? — волнуется. — Очень. В это же время Чонгук нежно зацепил мочку, прикусывая и посасывая. Его руки начали путешествие по груди, останавливаясь у соска и принимаясь сжимать и оттягивать через ткань. — Мхм… — не мог сдержать голоса Чимин. Чонгук целовал его личико, раздеваясь до гола и являя вставший член с крупной головкой. Чимин облизнулся. — М-м, хён, ты раньше не целовался? — Нет… И Чонгук накрыл его губы поцелуем, пролезая языком внутрь. Тэхён же, нащупавший рядом смазку, обмазал пальцы и развёл пошире пухлые губки уже пониже. — Хочу съесть тебя. Чимин захныкал в губы Чонгука. Поцеловав розовую горошину, Тэхён лизнул её несколько раз и накрыл клитор ртом. Соки Чимина обильно выходили из него. Он всегда был чересчур мокрым и чувствительным, теперь же ему сносило крышу. Добивающим стало то, как палец вдруг проник в еще одну дырочку пониже. Чимин застонал. Концентрация удовольствия сжала низ живота, и Чимин кончил, ненадолго отключившись. В ушах звенело, но сквозь толщу он слышал, как Тэхён хвалил его смазку. Открыв глаза, Чимин понял, что лежит на боку (кто-то перевернул его) и, подняв глаза, увидел, как Чонгук тщательно обсасывает пальцы Тэхёна, который находился позади Чимина, и его лица не было видно. — Малыш, — позвал он, и его голос вибрацией прошёлся по шее вниз, — твой братик пробует тебя на вкус. Чимин отозвался слабым выдохом. Сзади прямо об попку потёрся член. Два мокрых от слюны пальца скользнули в анус, поглаживая стеночки. Чонгук, находившийся впереди, поднял ножку брата и закинул на талию, продвинулся ближе так, что член погладил влажную щель, а после медленно двинулся прямо внутрь. Чимин задохнулся, глядя прямо в глаза. Это случилось. Член наполнил его. Член Гуки. — Такой горячий, хён, — от удовольствия Чонгук чуть откинул голову, закусив губу. — Гуки, скорее… Тэхён принялся целовать шею, посасывая и покусывая, а Чонгук — наращивать темп, легко скользя в мягких стеночках засасывающего влагалища. Хлюпающие звуки отдавались похотью в ушах. — Так обильно течёшь, никогда такого не видел… Так хорошо, хён. — Бля, не могу больше терпеть. Гу, — позвал Тэхён, и Чонгук выскользнул из брата, садясь и облокачиваясь на подушку. — Иди ко мне, птенчик. Затуманенный и такой пустой, Чимин повиновался. Ноги совсем не держали его, а из обеих дырочек текло. Все ныло и пульсировало. Чтобы поскорее избавиться от неприятных ощущений, Чимин, ухватившись за плечи Чонгука, принялся насаживаться на член, глядя как он исчезает в нём. На этом не закончилось. Усевшийся сзади Тэхён надавил на спину, заставляя упасть на крепкую грудь Чонгука, а затем туго вошёл в анус. Чимин не смог сдержать хныкающего вскрика. Он был буквально начинен двумя потрясающими членами, и они так хорошо давили со всех сторон. Слёзы экстаза брызнули из глаз, когда Чонгук и Тэхён, дав пару секунд привыкнуть, начали двигаться. И вот Чимин бескостной куклой хнычет и плачет, а Чонгук, словно добивая, трёт его клитор, стимулируя до звёзд в глазах. Жар и удовольствие мешают, а терпкий запах секса бьёт в ноздри. От довольно глубокого толчка Тэхёна, задевшего чувствительную точку, и одновременного щипка клитора Чонгука, Чимин подкидывается и кончает, открыв беззвучно рот. Его бедра, живот, грудь потряхивает, стенки ануса и влагалища конвульсивно сжимаются, сдавливая члены, будто прижимая их ближе друг к другу. Слыша на периферии два несдержанных стона, Чимин чувствует, как его наполняет горячей жидкостью. Кто-то кладёт Чимина на живот, кто-то лижет их смешанные соки, причмокивая, и делится с другим. — Хён, ты наше сокровище. — Такой вкусный, хочу трахнуть твой ротик тоже. Оставшийся без сил Чимин засыпает, думая о том, как рад родиться с двумя дырочками сразу. Он особенный, и его мальчики смогут наполнять его как пожелают.