Мои новые черные крылья

      Проснулась я все так же утром на берегу реки. И несколько минут просто лежала на песке, закрыв глаза, пока свет солнца, проникая сквозь закрытые веки, не уносил прочь остатки небытия.       — Надя, ты здесь?       Я открыла глаза и увидела, как Дима ходит по берегу и зовет меня, обшаривая все впереди себя длинной палкой, словно водя металлоискателем. Хитрый мальчик. У меня возникло искушение ничего не ответить, подождать, пока он уйдет. Но тогда мне было бы слишком одиноко ждать конца в этом мире. Он видел мое воспоминание и пришел — я ценила это.       Я встала с песка и посмотрела в воду. Тьма за спиной стала ближе. Так и есть, осталось два дня. Два дня для чего? Что я должна сделать или понять?       — Я здесь, — отозвалась я.       Впрочем, Дима, увидев шевеление песка, уже меня нашел. Он бросился ко мне и случайно толкнул, и я упала в воду. Фонтан брызг взметнулся вверх, а платье мгновенно промокло.       — Ой! Что ты делаешь!       — Прости, прости! — Дима нашарил мою руку, перед этим, правда, чуть не ткнув в нос, и помог встать. Я начала выжимать подол платья в реку.       — Я боялся что то, что вчера было, просто сон — признался Дима.       — К сожалению, для меня это кошмар, — ответила я.       — Даже я? — спросил Дима.       — Ну, ты самое приятное здесь       — Спасибо, — поблагодарил мальчик, — и это, если не хочешь говорить о своем воспоминании, то я не напрашиваюсь, ты не подумай! Я немедленно забуду все, что видел!       — Давай пока просто не будем об этом, ладно? — я не собиралась тратить остаток своей жизни, простите, остаток своего существования, на разговоры о том, каким плохим человеком я была.       — Хорошо! Знаешь, Надя, а давай я покажу тебе деревню! — предложил Дима, — не все время же ты будешь сидеть на берегу.       — Дима, мне осталось два дня в этом мире! — поначалу я отнеслась к этой идее скептически.       — Ну и что! Неужели ты не хочешь прогуляться? — не сдавался мальчик.       И я поняла, что действительно хочу. Пусть это не решит мою проблему, но, этот пляж мне уже надоел. Вдруг, если я уйду с него, что-нибудь изменится?       — Хорошо, пошли!       — Ура! — обрадовался Дима и начал взбираться по тропинке вверх по берегу, — слушай, а можешь положить мне руку на плечо? Так я буду знать, что ты рядом и не исчезла.       — Хорошо, — согласилась я. От прикосновения к плечу мальчика по моему телу прошла дрожь. Он был живой, я ощущала его тепло, его жизнь.       — И как тебе мое прикосновение?       — Холодное, но ничего, терпимо!       Мы шли по живописным местам. Дорога до деревни проходила через поля, на которых колосилась какое-то растение. Моих знаний явно было недостаточно, чтобы понять, какое. То тут, то там уже были собраны стога, и я не выдержала и плюхнулась прямо в стог.       — Надя?       — Не спрашивай, всегда мечтала это сделать! — счастливо ответила я, — так, о чем мы говорили?       А говорили мы о Диме и о деревне. Он жил неподалеку в городе, приезжая сюда на лето к бабушке и дедушке. Ну как неподалеку — километров двести. Со своей потерянной памятью я не могла судить, много это или мало. Деревня была небольшой, все друг друга знали. В последнее время стало развиваться сельское хозяйство, заброшенное давным-давно. Появились молодые люди, которым было это интересно, и старики, наконец, перестали ворчать и передавали знания молодым.       Достопримечательностей, понятно, здесь было не особо много. Был клуб на центральной площади, где старики собирались вечерами попить чая и поделиться последними сплетнями, послушать виртуозную игру дяди Вани на баяне. Дяде Ване было уже за семьдесят, но его пальцы были также быстры, как и в молодости, хотя слух уже немного подводил. Но местным завсегдатаем этого хватало, и бабушки и дедушки лихо отплясывали, вспоминая свою молодость.       Зимой жизнь в деревне замирала, чтобы летом вновь возродиться, благодаря детям и внукам, приезжающим отдохнуть от городской суеты. В общем, Диме здесь нравилось, но иногда было скучновато. Из детей его возраста здесь были лишь Юля и Ваня, которых я случайно испугала вчера, остальные ребята были либо сильно старше, либо сильно младше. Эта троица излазила все окрестные леса и бывало, чуть ли до окоченения купалась в холодной речке, чтобы потом отдохнуть в хорошо пропаренной дедушкиной баньке. Они строили шалаши на земле и на деревьях, искали дикие малинники и заросли клубники, до отвала наедаясь крупной ягодой, как-то раз соорудили плот и попытались проплыть на нем вниз по течению реки, но деревянный настил быстро развалился.       Я слушала, как Дима увлеченно рассказывал о друзьях и своих приключения, и мне даже немного завидно. Я, конечно, ничего не помнила, но мне почему-то мне казалось, что моя жизнь была менее интересной.       — А сейчас ты гуляешь с невидимой мной, а не с ними. Не жалеешь?       — Конечно нет! — сразу же ответил Дима, — У нас мало времени, надо решить твою проблему! Я бы и им признался, но я точно знаю, что Юлька меня на смех подымет и Ваня испугается. Ну вот мы и пришли.       Деревня действительно была небольшой — всего с десяток домишек. Но все они стояли ухоженные, увитые вокруг цветами и с ровными грядками на огородах, как на картинке. Народу было немного, и встречающиеся бабушки и дедушки, сидящие на крылечке у своих домов, кивали Диме, приветствуя его. Мимо нас с ревом проехал старый мотоцикл, со стайкой уже почти взрослых мальчишек на нем, и они без злобы перекинулись с Димой парой слов.       Мне определенно нравилось это место, здесь царила здесь атмосфера какого-то спокойствия и покоя. И этот покой проникал мне в самое сердце, исцеляя его от вчерашнего воспоминания.       — Ну это вот тот клуб, о котором я тебе рассказывал, — мы вышли в центр деревни и Дима указал на одноэтажное здание, слегка покосившееся, но раскрашенное яркими цветами. Из приоткрытого окна раздавался невнятный голос — видимо, было включено радио.        — А ту девочку ты знаешь? — спросила я, — а говорил, что никого твоего возраста здесь нет.       — Какую девочку?       — Да вот эту! — я оглянулась и, убедившись, что никого нет, взяла руку Димы и направила его в сторону одиноко стоящей фигуры.       — Я никого не вижу, — с удивлением сказал Дима.       А я тут же поняла свою ошибку.       Девочка стояла на углу одноэтажного деревянного дома и была одета явно не по погоде — в яркий желтый пуховик и зимнюю шапку. Держа руки в карманах, она смотрела на нас безразличным взглядом. От нее исходило странное ощущение, будто девочка была кадром на полустертой пленке. Она была одновременно здесь, и как будто бы ее не было.       А еще я чувствовала с ней некое родство.       Потянув Диму за руку, я подошла вместе с ним к странной девочке. Та все так же безразлично смотрела куда-то вдаль.       — Эм, привет? — неуверенно поздоровалась я, — давно ты здесь? Я вроде тоже призрак, поэтому, может поговорим?       Ноль реакции. Дима оглядел площадь, и убедившись, что никто за нами не наблюдает, протянул вперед руку, и та прошла сквозь девочку, не встретив ни малейшего сопротивления.       — Она действительно там? — с сомнением спросил он.       — Да, определенно. Но коснуться ты ее почему-то не можешь, — сказала я, и снова повернулась к девочке в зимней одежде — эй, ты слышишь меня? Я только вчера появилась здесь, и хотела спросить, ты знаешь что-нибудь о том, почему мы здесь? Девочка наконец оторвала взгляд от одной ей видимой точки на небе и посмотрела на меня. Ее взгляд с трудом сфокусировался. У девочки были тонкие черты лица и удивительные зеленые глаза, красоту которых портило отсутствие жизни. Она что-то прошептала одними губами.       — Ты что-то сказала? — спросила я.       Девочка что-то опять прошептала губами, но я ничего не услышала. Неужели она здесь так долго, что забыла, как говорить? Пока я думала о том, что хорошо бы было уметь читать по губам, девочка в желтом пуховике повернулась к нам спиной и пошла куда-то вдоль домов.       — Эй, подожди! — я схватила Диму за руку и повела его за девочкой.       — Зачем мы идем за ней? — догадался Дима.       — Не знаю, но вдруг она что-нибудь подскажет! Вдруг у нее есть какие-нибудь ответы.       Между тем девочка отошла уже довольно далеко от центра деревни. Она направлялась к покосившемуся дому, стоящему на отшибе.       — Я, кажется, знаю, куда мы идем, — сказал Дима, — в том доме недавно поселился какой-то странный человек. Ну как странный — говорят он просто пьет весь день и бродит по округе, словно привидение какое-то, все что-то ищет.       — Да?       Девочка в зимней одежде, двигаясь гораздо быстрее нас, без труда скользнула в приоткрытую калитку в заборе вокруг дома.       — Точно! — вдруг вскрикнул Дима, — это и есть твой убийца! А она здесь для того, чтобы привести тебя к нему! Она проводник из мира мертвых! Вот загадка и разрешилась.       — Почему все твои теории строятся вокруг какого-то убийцы? Знаешь, мне теория о том, что я ищу здесь свою прошлую любовь, кажется гораздо лучше! — возмутилась я.       — Да нет, точно убийца! Теперь я все понял, — Дима огляделся по сторонам и схватил валяющийся у дороги железный прут, невесть как оказавшийся там, — и теперь мы должны встретиться с ним лицом к лицу! Ты увидишь его, он увидит тебя, он раскается и сдастся полиции!       — Ну ты фантазер! А прут то тебе зачем?       — Вдруг он сдаваться не захочет! И тогда я его хрясь! — и не успела я остановить Диму, как тот уже проскользнул в приоткрытую калитку. Мне ничего не оставалось, как вздохнуть, разумеется, мысленно, и отправится за ним.       Огород был большим, но очень запущенным, особенно по сравнению с теми, что я видела, когда мы шли с берега реки в деревню. Остатки грядок еле угадывались и уже заросли сорняками, достающими мне почти до груди. Развалившаяся теплица смотрела на нас провалами выбитых стекол. Но через сад вела протоптанная дорожка, и не имея другого пути, мы пошли по ней, и вышли к покосившемуся домику.       Дом, конечно, знавал и лучшие времена, но построен был капитально. Так что со временем лишь немного сдвинулся на бок, но остался таким же приземистым и крепким. В окнах горел свет, а из дымовой трубы вился дымок — тут явно кто-то жил. Но дверь в сени была приоткрыта, и мы увидели край желтого пуховика, когда девочка так же тихо и незаметно скользнула в дом.       — Может быть, нам не стоит туда идти? — шепотом я попыталась остановить Диму.       — Я только в окно посмотрю! — мальчишка и не думал уходить. Ну что за дурак!       Тихим шагом он приблизился к крыльцу, но случайно задел какую-то бутылку. Та громко упала на камень, и внутри у меня все сжалось от звука. Мы с Димой замерли, но прошло уже полминуты, и ничего не изменилось. И когда мы уже расслабились, из двери вдруг выскочил огромный мужчина, мгновенно схватил Диму и вырвал из его рук железный прут, бросив его куда-то в заросший сад.       — Ты что малой, охренел? — взревел мужчина. Даже на таком расстоянии я ощущала, как от него несет жестким перегаром, — какого хрена ты тут шастаешь с этой ковырялкой?       Дима растерялся и не знал, что ему ответить. И все бы закончилось, наверное, тем, что мужчина вышвырнул бы мальчишку за ограду, предварительно дав хорошего пинка, но в этот момент я ощутила ледяное прикосновение. Девочка, которую мы преследовали и которая должна была быть в доме, неведомо как оказалась рядом со мной и взяла меня за руку. На миг, будто в ускоренной перемотке, я увидела кусочек ее воспоминания, пронизанного любовью и теплом — как этот мужчина обнимает ее, прижимает к себе, а затем укладывает спать. Я повернула голову и встретилась взглядом с зелеными глазами девочки, в которых в этот раз была искра жизни.       И мужчина каким-то образом увидел меня. Я, думая, что точно не заметна, совершенно не скрывалась и стояла посреди сада. Мужчина же попятился, отпустил Диму, и ссутулившись, бросился ко входу в дом.       — Нет, нет! — истерично закричал он, а затем споткнулся и под грохот разлетающихся бутылок рухнул на крыльцо. Но затем успокоился, сел на деревянные ступеньки и обхватил голову руками.       — Ты же не Аня! Я что теперь, гребанный медиум? Кто ты вообще такая?       — Меня зовут Надя, — я опять не придумала ничего лучше, кроме как просто представится. А девочка в желтом пуховике отпустила мою руку и снова исчезла.       Внутри дома оказалось все так же запущено, как и снаружи. Комнату, в которую отвел нас мужчина, представившийся Николаем, освещала единственная лампочка, свисающая с потолка на кривом проводе. На полу валялись пустые бутылки, какие-то тряпки и еще бог знает какой мусор, присматриваться к которому мне совершенно не хотелось. Стоял стойкий запах сигарет и спирта. Протоптанные тропинки сквозь кучи хлама вели к печке, старой железной кровати с наваленными на нее слежавшимися матрасами, и к столу, обшарпанному, но крепкому. Выудив откуда-то пару табуреток, Николай поставил их для нас у стола, сам тяжело опустившись на грустно скрипнувший под весом мощного мужчины стул.       Мы с Димой неуверенно сели за стол. Хозяин, обхватив голову руками, молчал. Затем он как-то быстро, резко налил себе прозрачную жидкость из бутылки в граненый стакан и выпил.       — Вы это, извините, если что, — тихо сказал он, — я не каждый день пью!       — Да, да, мы верим! — я решила взять инициативу в свои руки. Но после моей фразы все как-то затихло. Николай молча налил себе еще стакан и выпил. Я оценила взглядом количество початых бутылок на столе и поняла, что такими темпами Николай просто скоро не сможет говорить.       — Простите, что напугала вас, — нарушила я тишину, — я не хотела. Просто… просто, наверное, Аня зачем-то привела нас к вам.       — Не извиняйся. Ты такая же, как и она. Такая… как будто тронешь тебя, и ты растаешь. Ты чем-то похожа на Аню, — Николай протянул ко мне дрожащую руку. Я совершенно не боялась, ведь я знала, что мужчина не хочет причинить мне вреда. Да и не сможет. Его дрожащие пальцы остановились в сантиметре от моей головы, но он так и не смог прикоснуться ко мне. Николай шумно вздохнул, и снова налил себе стакан водки. Но я смело накрыла стакан рукой.       — Простите, прежде чем вы окончательно напьетесь, можно поговорить с вами?       — Да… да, конечно — Николай растерялся и как-то по-детски посмотрел на меня.       — Видите ли, я умерла. И меня никто не видит, кроме вас. Это Аня сделала что-то со мной такое, чтобы вы меня видели. Я думаю, что раз она не может говорить, она надеется, что вы мне что-то скажете. Что-то, что поможет нам всем. Может у вас есть какие-нибудь идеи?       — Идеи… Да, идеи! — Николай вдруг оживился и, смахнув со стола стакан с водкой, расплескавшейся на грязном полу, привстал со стула, — точно! Ты, пацан, ведь местный, да? Значит можешь мне помочь найти убийцу! Хотя, давайте я все вам расскажу, сначала. Но можно я выпью, немного! Обещаю, я буду тихо себя вести.       И не дождавшись моего разрешения, Николай поднял с пола стакан, налил себе еще водки, но, в этот раз, ощутимо меньше. Я не стала ему мешать, когда он влил ее в себя, шумно втянув ноздрями воздух, а затем мужчина рассказал нам свою историю.       — Понимаете, дочка у меня была… Да, дочка. Аня, Анечка. Не ребенок, а ангел — все время ходила за мной, любила папу больше всего на свете. А потом… потом дочки не стало. Одной зимой ушла к подруге и не вернулась. Нашли ее тело через неделю, изломанное, искалеченное, в овраге за городом. И с тех пор у меня нет жизни. Понимаете, исчезло все, весь свет, все добро из меня вынули. Осталось только одно. Убили ее, жестоко убили, экспертиза подтвердила. Да и как она оказалась в том овраге то? Полиция пыталась искать, нашла там пару зацепок, а я, знаете, в охране работал, не последним человеком был. Ну и тут, и там подвязки, городок у нас маленький, вроде почти вышли на след, но оборвалось все в самом конце. Тупик и все тут, все ниточки оборвались. И так я стал одержим этим всем, что вижу, как будто Аня ночью ко мне приходит. В своем этом нелепом желтом пуховике, мы с женой его ей на день рождение подарили. И приходит каждую ночь, и смотрит мне в глаза и будто хочет что-то. Я тогда не в лучшем состоянии был, да и сейчас, сами видите, сами все видите… Но кое-что я понял. Что-то она мне сказать пыталась. И сказала! Да, сказала! Никто не верил, но я вышел на след этого подонка, что убил ее! Но этот гад большой шишкой был, просто так было к нему не подобраться. Я бы его пришил бы просто, мне своей жизни не жалко, жена ушла от меня, не выдержала — не виню я ее, нет ее я точно не виню. Но этого подонка вот этими бы руками, вот придушил бы, и чтобы он мучился подольше! Но я дурак, хотел доказать что-то, чтобы весь город узнал, весь мир узнал про этого гада! И я доказал, нашел! Но пока суд да дело, сбежал он. Объявили его в розыск, да безрезультатно. И тогда я продал все, что осталось, и поехал колесить по стране, авось, думаю, и найду что. Опыт есть немного в таких делах. Исколесил я пол страны и оказался здесь — и можете вынуть душу мою, но эта падла здесь! Знаю я это. Я уже столько лет за ним бегаю, что я его запах выучил, этот мерзкий прогнивший запах, что я его чую за версту! Он здесь, здесь! Но где? Деревня небольшая, местные мне не доверяют. Участковый послал меня. Я опять в тупике. И Аня… она приходит каждую ночь. Она не разговаривает, а только смотрит на меня, и смотрит, и смотрит! Обвиняет в своей смерти, что недоглядел, не защитил! Аня, Анечка….       Наступила тишина. По щекам мужчины текли крупные слезы. Он, совершенно не стесняясь, опустил голову к столу и рыдания сотрясали его плечи. Я встала и, поддавшись внезапному порыву, обняла Николая. Он обнял меня как то уязвимо согнувшись из-за моего небольшого роста, крепко прижал, уткнувшись лицом в плечо.       Я не могу быть заменой его дочери, ведь я вообще не существую в этом мире. Но я хотя бы могу попытаться дать ему хоть что-то. Поэтому я тихо гладила мужчину по голове, пока нас освещал неровный свет единственной лампочки и по его щекам перестали течь слезы.       — Я помогу вам, — Дима тоже встал рядом с мужчиной, — но при одном условии. Проспитесь и не пейте до утра. Вы сейчас не в том состоянии, чтобы делать хоть что-то. Обещаете мне не пить?       — Да, — Николай отпустил меня и посмотрел на Диму мутным взглядом, — ты прав, пацан. Спасибо тебе. И тебе спасибо, Надя.       Николай тяжело поднялся и рухнул на кровать. Вскоре раздался громогласный храп. А мы с Димой переглянулись, и тихо выскользнули в сени.       И там я увидела девочку, дочь Николая. Она стояла в сенях, прислонившись к стене и смотрела в небольшое оконце. В окне за стеклом был кусочек голубого неба, способного затянуть, принять в свои объятия любого, утолить все печали.       О чем она думает?       О чем вообще могут думать призраки?       Может быть, о том же, о чем думаю и я?       — Дима, иди вперед. Я задержусь ненадолго, — сказала я. Предчувствие мне подсказывало, что мальчик не должен видеть того, что произойдет дальше.       — Ты уверенна?       — Да, я тебя потом обязательно догоню! Хорошо?       — Хорошо, — согласился Дима, не задавая никаких вопросов, и выскользнул на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь. Вот что мне нравилось в этом мальчишке, так это то, что он не задает вопросов! По крайней мере сразу.       Я просто была рада что он доверяет мне несмотря на то, что видел в моей памяти.       Я подошла к Ане. Девочка все так же ни на что не реагировала. Но я ведь видела какой-то отблеск мысли в ее глазах там в саду, когда она коснулась меня!       — Аня, послушай! — я схватила девочку за руку. Я смогла ее коснуться, но ощущалось это так, что я держу нечто очень-очень легкое, готовое рассыпаться в любой момент.       Все слова вылетели у меня из головы. Что я должна ей сказать? Ее жестоко убили, она умерла, естественно, что она хочет быть рядом со своим самым близким человеком. Она любит его. Но она и убивает его. Никто не способен продержаться столько в этой жизни, когда ему постоянно напоминают о своем горе. О своих ошибках.       И я сделала единственное, что пришло мне в голову — я показала Ане осколок своей памяти о сестре. Я ненавидела сестру, но что было, если бы она осталась со мной? Какую боль бы мне причинило то, что я лишила ее счастья в обмен на мой комфорт? В конце концов, я бы осознала это и навсегда бы прокляла себя. Разрушила бы две судьбы — свою жизнь, и жизнь сестры.       Иногда лучше уйти, чтобы спасти.       И я передала это воспоминание и свои чувства призраку девочки Ане, которая умерла в самый счастливый момент своей недолгой жизни.       Аня оторвала взгляд от кусочка неба в окне и посмотрела прямо на меня. Глаза у девочки были красивого бирюзового цвета. Ее взгляд стал осознанный, и был наполнен такой болью, что у меня самой заныло сердце. Но я держала ее руку и не отпускала до самого конца.       Аня кивнула. И тьма за моей спиной выбросила щупальца и поглотила призрак девочки. Затем тьма вернулась обратно, уютно устроившись около меня и свернувшись калачиком.       Тьма была довольна.       А я, зная, что призрак Ани больше никогда не появится в этом мире, вышла из сеней.       Дима ждет меня на неухоженном заднем дворе дома. Каким-то неведомым образом он почувствовал, как я подошла к нему. Мы молча идем к единственному знакомому мне месту — на берег реки.       — Дима…. Кажется, я изгнала Аню из этого мира, — наконец решила нарушить я молчание. Мне надо было выговориться, надо было с кем-то об этом поговорить, — она больше не вернется к отцу. Я ужасна.       — Нет, ты сделала то, что должна была сделать — утешил меня Дима. И от этих простых слов мне стало легче.       — Чем больше я вспоминаю о себе, тем больше боюсь. Что еще хранят мои воспоминания?       — Надя, все мы совершаем ошибки! Думаешь мне неприятно иногда вспоминать о чем-то?       — У тебя действительно есть такие воспоминания?       — На самом деле не могу вспомнить, — честно ответил мальчик, и я ценила его за эту честность, — но это ничего не значит!       — Какой же ты хороший парень.       — Надя! — Дима остановился, когда мы уже почти спустились к реке и взял меня за руки, — я думаю, что тебя убил человек, которого ищет Николай. И единственный ключ к тому, чтобы узнать кто он — это твои воспоминания!       — Даже если я не хочу ничего вспоминать? Даже если я хочу провести последние дни просто… ничего не помня? Почему я не могу это сделать, Дима? Разве мало я страдала я при жизни?       — Но ты же этого не знаешь. Двух воспоминай недостаточно.       — Да, я сейчас как чистая книга. А что, если я вспомню все, стану другой? Если там будет действительно что-то, что изменит меня и ты меня возненавидишь?       — Ну и пусть! Что бы не случилось, я буду с тобой! Пожалуйста, не отказывайся от своей памяти!       Я молча посмотрела в его глаза. Он говорил со всей искренностью. Как он может быть таким добрым, если даже не видит меня? Неужели такие люди действительно существуют?       — Хорошо, — согласилась я, — если ты будешь со мной.       Дима молча кивнул. Остаток пути до пляжа мы прошли, держась за руки. А затем как-то быстро вновь оказались перед узором, начертанным на стене сарая. И, не давая себе опомниться и испугаться, не отпуская теплой руки мальчика, я быстро дотронулась до выцветшего бумажного прямоугольника. Я ожидала сопротивление, как в первый раз, но его не было, и моя рука беспрепятственно коснулась шершавой бумаги.       Знакомая уже вспышка света.       Знаете, я ненавидела свою первую любовь.       Пришла она ко мне поздно. Я была не самой заметной в нашем классе, но какой-то тихоней, сидящей в углу за партой, меня тоже было не назвать. Знаете, обычная такая девочка, весело болтающая на переменах с подружками и подшучивающая над мальчиками. Но несмотря на то, что в классе ко мне относились с симпатией, близких друзей я не завела, кроме одной девочки. Ее звали Юля.       И именно Юля познакомила меня с одним мальчиком из параллельного класса, с которым без ее помощи у меня не было совершенно никакой возможности встретиться. В вопросах любви я была полный ноль, и поэтому, когда этот мальчик стал общаться со мной на переменах больше, чем с Юлей, я не придавала этому значению, а лишь радовалась, что у меня появился новый и такой замечательный друг. Да и Юля была не против наших отношений, а наоборот, поощряла их. И как-то раз вечером после того, как он пригласил меня в театр, а затем проводил до дома, мальчик поцеловал меня и признался в любви.       Это стало для меня как гром среди ясного неба! Я просто убежала и спряталась от него в квартире, не зная, что делать дальше. Во мне расцветали какие-то незнакомые и страшные для меня чувства, а мысли в голове перепрыгивали с одного волнительного образа на другой. А ведь скоро мы снова встретимся в классе!       И я решила довериться Юле, не зная, какую боль я ей причиняю.       Она спокойно отреагировала, когда я рассказала ей о поцелуе. Даже успокоила и посоветовала вести себя как обычно. То есть игнорировать мальчика. Странный совет, но тогда для меня все было это в новинку, и я не поняла ничего.       Конечно, Юля любила того мальчика. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что он влюбится в меня, ведь она была гораздо взрослее и красивее меня. Я же пыталась игнорировать мальчика, но тот был настойчив. Он провожал меня снова и снова, я позволяла ему целовать меня. Я вообще не знала, как описать наши отношения — вроде я не сказала ему да, а вроде как разрешала делать много чего, что он хотел.       Но Юля не сдалась и затаила на нас обиду. Она стала подговаривать девочек из класса, распускать о мне грязные слухи. Мне было в общем все равно, но тот мальчик болезненно реагировал на них. Несколько раз он дрался за меня, несколько раз уводил меня за руку от стайки подростков. Но так и не услышал от меня ответ.       Я не понимаю. Почему я была такой… трусихой?       Все закончилось закономерно. Однажды, Юля подловила нас и поставила передо мной и тем мальчиком вопрос ребром. Кого он выберет? Она сказала, что я всего лишь играю с ним и никогда не полюблю. Что я недостойна такого, как он.       И с разверзающейся раной в душе я видела, что он согласился.       Больше не было у меня подруги, больше не было у меня того мальчика. А осталась в душе лишь звенящая пустота.       Знаете, я ненавидела свою первую любовь. За что? Да просто за то, что он был смелее меня.       — Господи, как стыдно, — я закрыла лицо руками, — какой же я была дурой!       Дима успокаивающе гладил меня по голове.       К счастью, доступное мне сегодня время истекло, и я быстро исчезла из этого мира после этих слов.