Глава V 11 июня, 00:18
Доктор Хьюз сидела на высокой больничной койке и уставившись на кровавую простынь, который было закрыто мёртвое тело, теребила дрожащими пальцами розовые детские бусы. Рыжие волосы прилипли ко влажным щекам, губы обветрились и пульсировали от боли, край оранжевого тёплого свитера с молнией под горло был вытянутым и мокрым. Доктор до сих пор ощущала кожей живота ледяные пальцы молодого инженера. Мальчик пришёл в сознание на десять долгих минут. Синими руками пытался ухватиться за живого человека и тянул. Питер бредил, звал родителей и просил о помощи. Воло приходилось держать мальчика руками, чтобы Хьюз могла воспользоваться медицинскими инструментами. Спустя время, Уошберн дёрнулся, испражнился и затих. Коралина пришла к выводу, что зимовка, начавшаяся со смерти — плохой знак. Суеверные причуды Кора старалась игнорировать. Когда на практике коллеги умасливали судьбу различными ритуалами: выворачивали носки, игнорировали последние ступеньки лестницы и прятали конфеты под кроватями, чтобы подкупить костлявую старуху с косой, рыжеволосая всезнайка плевала на выдумки и призывала совершенствовать навыки. Но сегодня впервые доктор ощутила эти суеверные страхи. Нутром чувствовала — случится плохое. Вопрос был лишь в том, что может быть ужаснее самой смерти? — Кора? — Джейкоб облокотился правым плечом о дверной проём и горько скривил губы. Тощая фигурка Коралины выделялась из мрака комнаты голубым свечением люминесцентной лампы и напоминала крошечного забытого мотылька. Пыль кружилась над рыжей макушкой, создавая своеобразный магический ореол. — Воло сказал, температуру тела удалось восстановить, но мозг умер. Женщина осторожно кивнула. Питер Ли Уошберн будет похоронен под толстым слоем ледяного сугроба; похоронен под началом собственного убийцы. Настоящий сюр. Будь у природы хотя бы толика сочувствия, у зимовщиков была бы возможность доставить молодого инженера на родину. Перелёты были запрещены, а оставлять мальчика здесь, значило посмеяться над произошедшим во всю мощь лёгких. Хьюз любила белоснежные просторы холодной пустыни, любила молочное небо, колючий ветер и победное ощущение борьбы со сложной стихией. Антарктика завораживала. Пугала до трясущихся рук и противной мигрени. Здесь Коралина научилась употреблять крепкий алкоголь для сохранения тепла и не терять голову; здесь грубела кожа, выпадали волосы и ломались ногти. Здесь скоропостижно заканчивалась жизнь. Здесь она продолжалась. — Аманда согласилась заняться документами, — шепнул командир и, подойдя ближе, продолжил: — Собрание назначено на одиннадцать часов. Боюсь, придётся отказаться от экспедиций и вылазок на ближайший месяц. Ортштейн сказал, зима будет тяжёлой. Буран распространился на мили, видимость отвратительная. — О’Доннел замолчал, исподлобья взглянув на красную мигающую лампочку на рации: кто-то отчаянно пытался связаться с командиром. Щёлкнув выключатель, мужчина добавил: — Осмотришь Нильсена? Парень получил глубокие язвы, но рвётся заняться делами. И ещё Кора. Не говори ему, что мальчик приходил в сознание. Ложная надежда — худшая добродетель. Коралина нервно дёрнулась, когда тяжёлая мужская рука опустилась на плечо. Почувствовав чужой жар, доктор поняла, как замёрзла; по коже стремительно разбежались мурашки. Из-за наступившей тишины были слышны гудения работавших генераторов и потрескивание дросселей. Станция продолжала работать. Одежда Уошберна валялась на ледяном полу, похожая на груду бесполезного тряпья. Комбинезон порвался, мех на капюшоне куртки свалялся и слипся от воды. Родителям остались серебряная цепочка с крохотным распятием и кожаный браслет. Вещи, которые имели цену, являлись важными и нужными, были полны памяти и человеческого тепла, стали бесполезными и бездушными. Хьюз сжала пальцами детские бусы и резко рванула. Прыгучая нитка порвалась и яркие кругляшки прыгнули под ноги хозяйки, отвечая унылым постукиванием. — Тереза купила это украшение на школьной ярмарке и подарила мне. — Вспомнив тот знаменательный день, Кора улыбнулась: — Сказала, что они будут напоминать ней, когда я далеко. Чёртовы бусы. Почему какие-то чёртовы бусы должны напоминать мне о дочери? Я не видела её два года, Джей. Два чёртовых года. Этой ночью ей исполнится тринадцать лет. Я хочу помнить, как она покрасит волосы в яркий цвет, сходит на первое свидание; как будет плакать над романтичной историей; как научится использовать косметику; как сменит чёрные футболки с изображением роботов на милые короткие платья, забудет прийти домой вовремя и выдумает тысячу причин отправиться на концерт любимого исполнителя в соседний штат. Хочу помнить моменты, а не эти чёртовы бусы. — Она прижала ладонь ко лбу и рвано выдохнула: — Я всегда делала выбор не в пользу семьи. Уж Ричард старался об этом напомнить. Попытка исправиться закончилась разводом, жалостью к себе и бегством на Южный полюс. Очередная ошибка. Мне казалось, я счастлива. До этого момента. — Выплюнув последние слова, Хьюз тыкнула пальцем на мёртвое тело молодого инженера: — Питер звал любимых людей. Ему было плевать на работу, на станцию! Мой отец твердил мне: любовь — людской миф. Антрополог до мозга костей! Это наша природа, Лина! — понизив голос, парадировала Хьюз: — Животное желание продолжения рода, эгоистичная мечта порождения подобных! Забота о детях — инстинкт. Но, чёрт возьми, Джей, Питер был полон любви. Эдвард Нильсен получил обморожение, пытаясь спасти мальчика. — Сильная особь защищает слабого сородича? — Заткнись, Джейкоб. — Коралина повернулась лицом к мужчине. О’Доннел печально улыбался. За глубокими морщинами и серьёзной маской командира проглядывался маленький мальчик, который однажды трепал рыжеволосую девочку за волосы и всячески обзывал. — Мои родители обожали тебя. Они согласились присматривать за Терезой, когда во время споров всплыло твоё имя. Если совет решит отстранить тебя от должности из-за случившегося, учёные поднимут бунт. Многие решили участвовать в зимовке, когда узнали, что Джейкоб О’Доннел будет руководить миссией. Питер Уошберн тоже. — Не думаю, Кора. — Мужчина опустил руку и нахмурился, пристально уставившись на остывший труп. — Я сотворил кучу глупостей, когда сотрудничал с Новой Зеландией и Мак-Мердо. Если прошлое всплывёт, меня снимут с должности, выгонят из совета и, скорее всего, отправят под суд. Правда начала всплывать. Питер подслушал мой разговор с Полом Дансмором на собрании зимовщиков. Есть подозрения, мальчик успел растрепать всё Нильсену, а тот имел долгую связь с Амандой. Чёртова паучиха! Здесь собрались люди, которые знают множество секретов, Коралина. Они против меня. Ты единственная, кому нет дела до этих глупых конфликтов. Мне нужен был свой человек. Тебе я могу доверять? Хьюз тяжело дышала и ошарашено глядела на старого товарища. Она ждала утешения, ласки и поддержки. Джейкоб всегда умел подбирать правильные слова. Но сейчас мужчина определённо пугал. Те многие годы, что они не виделись, значительно изменили улыбчивого и добродушного учёного, который сходил с ума по исследованиям, новым открытиям и бактериям. Что могло произойти на Мак-Мердо, из-за чего такому сильному и смелому человеку приходилось бояться? И нужно ли бояться ей? Франклин говорил: «трое могут хранить секрет, если двое из них мертвы». Может ли смерть Уошберна быть спланирована? С другой стороны, Коралина была уверена: ещё никто не обладал способностью вызывать бурю. Следовательно, случившееся было горькой случайностью. О’Доннел умолял сохранить мальчику жизнь. Нильсен до кровавых язв пытался вызволить ученика. Но хирург не могла отделаться от мысли, что всё происходящее является чьим-то сценарием. И появление дочери Пола Дансмора тому подтверждение. Розмари почти не появлялась на подготовке зимовщиков, избегала собрания, о ней говорили шёпотом и удивительно мало. По слухам, Диана Дансмор скончалась от тяжёлой болезни четыре года назад, но документов, доказывающих причину скоропостижной кончины, так и не нашли. Архив больницы сгорел. Дансмор была выдающимся врачом. О ней говорили новостные каналы. Коралина хотела учиться на медицинском факультете, потому что восхищалась работами знаменитого хирурга. Диана провела операцию по удалению аппендицита без подручных средств во время экспедиции на ледники. Могла ли эта женщина знать то, что узнал Питер? Коралина впервые за то время, что была знакома с Джейкобом О’Доннелом — испугалась. Но увидев его тяжёлый взгляд, устало улыбнулась, стремясь скрыть напряжение: — Дай мне время, хорошо? Когда тяжёлая дверь с шипением закрылась за командиром, доктор Хьюз приложила ладонь к шее, пытаясь нащупать заветное украшение, заметив розовые бусы на полу, женщина всхлипнула. Страшнее самой смерти — понять, что и не жил вовсе.*** 11 июня, 09:00
Розмари ковыряла пластиковой вилкой крупные зелёные листья салата и внимательно слушала монолог помощницы командира. Аманда Уиллиг, расположившись за соседним столом, раздражённо поучала молодого аспиранта о пользовании инструментов размножения растений. Заумные термины женщина активно выделяла интонацией, и Дансмор была уверена — разговор зашифрован. Завтрак состоял из скудных мороженых овощей, вязкой сладкой жидкости и холодного мясного пирога. Многие поглощали безвкусную пищу с видимым удовольствием. На белоснежной тарелке паучихи лежал ягодный пудинг, а из стройного прозрачного стакана женщина тянула чёрный кофе. На четырнадцать человек, которые расползлись по залу, геолог была одинокой обладательницей жёлтой карточки. Карточки, значительно выделявшей статус. Энтони Пайк выглядел удивительно блекло на фоне столь значительной персоны, поэтому их дуэт заинтересовал материаловеда. Вряд ли Уиллиг тратила свободное время на подробное обучение студента. Она смотрела на мальчика, как на жвачку, приставшую к подошве ботинка. — Первый раз? Оранжевое пятно стремительно рухнуло на скамью и заслонило интересную парочку. Нахмурившись, Дансмор двинулась и нервно взглянула на свидетеля её безжалостного подслушивания. Мужчина широко улыбался и вопросительно кривился. Имя на нашивке отсутствовало, лямка комбинезона держалась из последних сил и грозила порваться. — Думаю, Вам следует заняться внешним видом. — Когда мужчина засмеялся, Розмари решила пояснить: — Отсутствие опознавательных элементов — нарушение устава. Рваная одежда — нарушение соблюдения техники безопасности. Что Вы будете делать, если будет объявлена чрезвычайная ситуация, а Ваши штаны сваляться, и Вы упадёте на пол? По моим подсчётам, на станции свыше ста человек. Вас будет сложно заметить, Вас растопчут, может быть, о Вас споткнуться. Начнётся хаос. Люди пострадают. Всё из-за Вашей лености или, скажем, чрезмерной самоуверенности. — У, какая командирша! — Мужчина привстал, вытащил из кармана нашивку и бросил на стол. На белоснежной ткани чёрными буквами было вышито: Фабио Воло. — Эд Нильсен вырвал её, когда проиграл хорошенькое пойло. Пока хорошенькая доктор хмурилась, Воло внимательно разглядывал интересные черты молодого лица. У специалиста по чрезвычайным ситуациям была скучная способность угадывать принадлежность человека к определённой расе: по широким тёмным глазам, смуглой коже и пухлым губам Фабио определил, что у Дансмор были индейские корни. Тяжёлые прямые волосы блестели под ярким светом ламп и отливали глубокой синевой. Узкие плечи прятались под вязкой свитера, который выглядел явно мужским. Должно быть, новенькая обнаружила склад запасной одежды, или добрый учёный одолжил мёрзнувшей знакомой собственный комплект. Розмари выглядела, как подросток. Если бы Воло не знал, то решил бы, что девушка находится здесь по программе обучения. Но слухи расползались быстро, и уже утром Фабио слышал о Дансмор, как о подружке командира. Любопытство заставило испанца задержаться. Сидя у дальней стены, мужчина заметил нарушительницу холодного спокойствия учёных и решил самолично разрушить глупые сплетни. — Еда здесь отвратительная, — привлёк внимание материаловеда Воло, — если заглатывать быстро, вкуса не почувствуешь. — На самом деле, Фабио питался исключительно по жёлтой карточке, которую таскал у Нильсена, и не был знаком со вкусом подобного скудного завтрака. — Итак, Розмари, теперь, когда Вы знаете моё имя, могу ли я задать Вам вопрос? — Думаю, Вам стоит заняться делами, мистер Воло. Этот самодовольный специалист по чрезвычайным ситуациям раздражал. Во-первых, мужчина нарушил субординацию, усевшись за стол без приглашения; во-вторых, нарушил важные правила соблюдения поведения на станции; в-третьих, нарушил уединение и привлёк лишнее внимание. Из-за него Уиллиг и Пайк напряглись и закончили обсуждать секреты. Итог, Воло заслуживал наказания, и Роззи сделала мысленную заметку, донести на нарушителя руководителю миссии. Порядок на станции отсутствовал, это материаловед поняла сразу. Девушка уважала и любила Джейкоба О’Доннела, но была уверена, что мужчина не справлялся. Если бы Аманда была командиром, вероятно, всё было бы иначе. Если на сегодняшнем собрании встанет вопрос о смене должностей, скорее всего, Розмари будет высказываться против нынешнего главы станции, даже, если дружеским отношениям придёт конец. Дансморы учили следовать правилам. Родители говорили, что лестница к успеху состоит из знаний и порядка, и люди, которые рушат режим, остаются на первой ступени. Розмари не желала быть застрявшей внизу. — Прошу меня извинить, сэр! — Заметив движение за спиной мужчины, Роззи вскочила на ноги и, проследив за Энтони Пайком взглядом, добавила: — Собрание назначено на одиннадцать часов, если Вы не хотите, чтобы Ваш внешний вид поддался критике, займитесь формой. И, кстати, Вам известно что-нибудь о Питере? — Если Вы блюстительница порядка, доктор Дансмор, то должны знать, что я не имею права распространяться о случившемся со студентом инженера Нильсена. — Когда девушка, дёрнув нервно плечами, кивнула и ушла, мужчина проворчал: — Вы настоящая колючка, Розмари. Заносчивая идиотка! Действительно легла под О’Доннела, раз выпендриваешься?*** 11 июня, 9:30
Эдвард Нильсен аккуратно, сколько позволяли белоснежные бинты на руках, натягивал на утеплённое нижнее бельё комбинезон, облокотившись правым бедром о стойку с медицинскими принадлежностями. Пузатые бутылки прижимались прозрачными боками друг к другу и звучно бренчали, будто насмехаясь над потугами главного инженера. Мужчину бесило это глухое молчание. Командир, заглянувший ранним утром, упрямо доказывал, что состояние Уошберна известно лишь доктору Хьюз и Фабио Воло. Девчонка Дансмор исчезла поздним вечером, когда Нильсен, утомлённый разговорами, стремительно заснул. Розмари оставила на прикроватном столике стакан, полный воды, трубочку и целое зелёное яблоко. Умяв скудный паёк, Нильсен решил, что достаточно здоров, чтобы вернуться к работе. Без болтливого материаловеда здесь господствовала вязкая тошнотворная тишина, сопровождавшаяся гудением генераторов. Прислушиваясь к при́зрачному ворчанию, мужчина высчитывал вдохи и выдохи железной машины, что достаточно быстро наскучило. Посетителей не было. Учёным было плевать на человеческую жизнь. Эдди был уверен, их больше впечатлило бы происшествие, скажем, случившееся с каким-нибудь микроорганизмом. Питер определённо бы вступился за зимовщиков. Мальчишка ни раз восхищался работами биологов, называл их светилами науки и осуждал скептически настроенного учителя. Уошберн был до ужаса наивным и доверчивым. Четырнадцать раз мальчишка попадался и проверял голыми руками провода топливной машины. Итог, четырнадцать лёгких ожогов и вечные насмешки Эдварда. Уошберн пьянел от трёх глотков хереса и выдавал чепуху по поводу мироздания. Он убеждал всех вокруг, что мир — компьютерная игра. Аспирант опаздывал, получал отметки красной помады от медицинской сестры, забывал составлять отчёты и раздражающе стонал, когда приходилось работать на улице. Но Питер был единственным человеком на станции, кому главный инженер доверял. До чёртиков наивный, Уошберн умел хранить секреты и не умел это скрывать. Нильсен знал, что Ли боялся командира. Частенько отказывался отправляться к О’Доннелу самостоятельно и говорил о руководителе миссии шёпотом. Питер, должно быть, знал чужую тайну, о которой старался всячески намекнуть. И Эдди намеривался об этом разузнать у студента, когда тот оправиться от случившегося. — Отвратительное зрелище! — Эдди вздрогнул и резко обернулся. На пороге медицинского отсека, сложив руки на груди, стояла Амана Уиллиг и, сморщившись, разглядывала мужчину. — Жалкое! Впрочем, как Вы себя чувствуете? — Не веди себя так, словно тебе есть до меня дело, Аманда, — выдохнул Нильсен и вернулся ко второй штанине, упрямо отказывавшейся налезать на ногу. — Господи, Эд, ты до сих пор обижаешься? — Закатив глаза, женщина решительно подлетела к инженеру и, опустившись на колени, аккуратно взялась за плотную ткань комбинезона. — Позволь помочь, иначе, придётся идти на собрание в термобелье. Не отводя взгляда от бледного мужского лица, Уиллиг резко дёрнула одежду и, когда та поддалась, поднялась на ноги и, почти уткнувшись носом в горячую шею Нильсена, заправила свитер под поясную резинку. Сжав зубы и отвернувшись, Эдвард тяжело дышал, пытаясь справиться с унижением. Раньше женщины его раздевали, а не одевали, как маленького ребёнка. — Прекрати пыхтеть! Думаешь, я наслаждаюсь процессом? У меня есть дела важнее, чем запихивать твою задницу в это подобие формы? — Аманда не говорила — шипела. Вероятно, зря женщину прозвали паучихой, сейчас ей бы подошло прозвище — змея. Закончив с комбинезоном, геолог взглянула на наручные часы и резко выдохнула. Времени оставалось всё меньше. Женщина планировала обойти всех потенциальных свидетелей происшествия, чтобы была возможность закопать О’Доннела под грудой фактов. Случившееся с Питером Уошберном стало отправной точкой к действию. Аманда намеривалась задать на собрании вопрос, который должен был поставить Джейкоба в положение полной капитуляции: скольких смертей стоит ожидать за эту зиму, чтобы учёный совет решился убрать из членства человека, который не справлялся с обязанностями? — Что ты думаешь о нынешнем руководителе? — спросила она в лоб. Нахмурившись, Эдвард поднял голову. Конечно, Аманда Уиллиг здесь не за тем, чтобы справляться о здоровье бывшего любовника. Почему он решил, будто эта женщина способна на сострадание? Сердце Уиллиг давно стало подобием Антарктики: застывшее, полное твёрдого льда. — Джейкоб замечательный учёный и руководитель. — Эдвард знал, что восхваления О’Доннела разозлят эту злобную стерву. — Справедливый, серьёзный, внимательный. Достойный. Не знаю никого, кто бы был способен занять место командира, кроме него. Удовлетворённый короткой речью, Нильсен собрал со столика личные вещи: рацию, пропуск, карту станции и карманный фонарик, и, едва задев плечом женщину, направился к выходу. Первым делом, Эдвард отправиться на поиски Питера, затем, осмотрит генераторы, о которых говорил О’Доннел и, наконец, займётся самолётом. Дверь начала двигаться, когда Эдди приложил к панели жёлтую карточку. Остановившись на пороге, мужчина обернулся, чтобы попрощаться, но женщина заговорила прежде, чем Нильсен издал звук. — Мальчишка умер, Эд. — Самодовольное вздёрнув подбородок, Аманда прищурилась, наслаждаясь смятением на лице главного инженера. — Смерть зафиксирована на девять часов утра. Должно быть, Питер приходил в сознание. — Подойдя ближе, Уиллиг поправила ворот свитера и, сжав пальцами мужскую кисть, строго добавила: — Буду надеяться на Вашу поддержку, инженер Нильсен. Когда Аманда Уиллиг вышла из медицинского отсека, лампы на станции звучно закряхтели и решительно погасли, лишая Амундсен-Скотт спасительного света.