Would you be my friend?

      Лена собиралась на свадьбу долго и тщательно. Достала всю необходимую утварь, в которой обычно готовила себе необходимые для гигиены средства, и стала наводить красоту. В небольшой коробочке хранился порошок для чистки зубов: смесь из мелко перемолотых ладана, мирры, мяты и яичной скорлупы; в другой же — остатки того, что можно было назвать косметикой. Обычный ритуал включал в себя примитивные домашние маски для лица из сметаны да яичного белка, да небольшие радости в виде купленных на базаре теней и блеска для губ на основе пчелиного воска с пигментом, который Лена умудрялась еще и использовать как румяна; но в день свадьбы девушка четко вознамерилась выглядеть максимально роскошно, а потому принялась колдовать над собой в прямом смысле этого слова. Когда притирания и ополаскивания из трав были готовы, а долгий процесс сжигания древесного угля наконец позволил при помощи тонких кисточек навести красоту на глазах, девушка сумела уложить волосы в высокий пучок, который позже украсила свежими цветами, и под конец достала хранившийся про запас флакончик духов, основанный на пахучих травах. Большую часть средств для ухода за собой продавала чародейка на рынке, но Лена не покупала у нее почти ничего, прекрасно зная, как вредна ртуть да свинец для здоровья. «Зато теперь, когда ворожейка уехала, можно торговать своей косметикой», — подумала про себя девушка, глядя на себя в зеркало весьма довольная результатом. Облачившись в простенькое платье да накинув на плечи длинный широкий платок, Лена вышла из дома травника, ступая прямо к новоиспеченной невесте. И сказать, что на нее все загляделись, значит ничего не сказать. — Такая красота и без охраны. — Сразу появляется под боком Лютик, взяв Лену под руку. — Видел бы сейчас тебя Геральт, уже утащил бы в таверну, перекинув через плечо. — Геральт не какой-нибудь неотесанный мужлан, чтобы так поступать. — Девушка рассмеялась, смущенно опустив глаза, когда проходящие мимо краснолюды отвесили ей поклон, и чуть заметно улыбнулась. — К слову ты и сам шикарно выглядишь. Только я не вижу особого оживления в городе. Золтан сказал, что обычно краснолюдские свадьбы празднуют с размахом. — Ну, появились некоторые нюансы. Родня жениха настояла на том, чтобы самой организовывать большую часть церемониала. Наша невеста — сирота, а ее дядюшке нет особого дела до того, как пройдет само торжество. Поэтому сейчас все самое интересное происходит в людском квартале. — А я собиралась идти к Ингерборде. — Как-то растерянно проговорила Лена, кивнув на корзинку, что прихватила с собой. Там, прикрытый тряпочкой, лежал презент невесте — средства по уходу за собой, приготовленные Леной для первой продажи. — Все перерыла в поисках стоящего подарка, так что, надеюсь, она будет рада. — Ингерборду сейчас окучивает женская половина родни, готовит к свадьбе. Так что мы вполне успеем засвидетельствовать действо, творящееся в трактире. Вы согласны, милсдарыня? — Будь по твоему. И Лена пошла следом за Лютиком в корчму, уже на подходе к заведению, слыша кто-то внутри надрывается ужасно фальшивым фальцетом, приговаривая какие-то прибаутки да распевая песенки. — Где лебедь-от был, где лебедушка была, лебедь белая? — Какая лебедушка, дурень? Рано еще, давай другую! — Как во новой во горнице, во столовой во светлице хорошо изукрашено… Первым, кого увидела Лена, зайдя внутрь трактира, был корчмарь. Он слышал все от самого начала, — и про терем, где свечи горят, и про купцов, которые пьют и хвалятся между собой златом да серебром, теперь был вынужден оценить новый репертуар. Про перепелку. — Я вижу, гулянье уже идет полным ходом. — Белозубо улыбнувшись, говорит Лена, кивнув трактирщику в знак приветствия. — Не говори даже ничего. Еще чуть-чуть и у меня взорвется башка. Они уже опрокинули в себя по два ковша водки в каждого, и чем больше пьют, тем громче орут свои песенки. Тьфу, ты только послушай! Лютик чужого репертуара тоже не оценил. Лена же, стараясь не рассмеяться в голос при виде страданий на лице менестреля, чувствовала себя почти что на русской свадьбе где-нибудь в далеком селе. — Перепелочка — рябы перышки, ай, люли, люли, Рябы перышки, сизы крылышки — ай, люли, люли, Не перелетывай изо ржи в овес, ай, люли, люли, Не приманивай ясна сокола, ай, люли, люли, Ясна сокола — все залетного… Вдалеке мелькнуло суровое лицо Золтана. Судя по тому, каким взглядом он смерял поющего трубадура, запрыгнувшего на стол для пущего эффекта, пение ему тоже не нравилось. — О чем вообще эта херня собачья, ядри его семеро? Какие перышки, какой овес? Причем тут это все? Какой-то сокол залетный; меньше бухать надо с утра, вот и казаться не будет, что какая-то там перепелка… — Тише, друг мой. — Цыкает на корчмаря староста города, подойдя к стойке. — Не нужно накалять и без того горячую сковородку. — Поклонившись Лене, которая чинно присела на стульчик и поцеживала сок, бородач продолжил. — Пируют в основном только люди. Наши то ли не хотят участвовать в процессе, то ли им не особо дают. Сейчас выжрут еще пару чарок, и польются шуточки про бородатую невесту, так что нам еще хватит возмущений. — А жених что? — Спрашивает Лена, вглядываясь в толпу. — Разве он не защитит невесту? — Ты про этого олуха, который в угол забился и смотрит на всех, точно испуганная лань? Ему бы себя защитить. На него отец как рявкнет, и он сам побежит невесте бороду брить. — Зачем же он на ней женится? — Наследство! — Рявкает корчмарь, сплюнув под стойку. — У ее дяди нет больше никого из родственников, он все Ингерборде оставляет. Ты думаешь, люди просто так разрешат парню на краснолюдке жениться? — Вот тут я не соглашусь. — Бурдон кивает в сторону двигающегося бочком к выходу жениха и усмехается. — Он ее может и правда любит, только вот его родичи… Жених пользовался тем, что гости уже приняли на душу и вовсю распевали частушки. На фразе «девки бегали по льду, простудили ерунду», идущей сразу после уморительного четверостишия про козла с золотыми рожками, и того, что там делает парень с девкой за мешок картошки, парень двинул на выход, красный точно маки на лугу. Лена, переглянувшись с Лютиком, выскочила за ним следом. — Молодой человек, подождите! — Его зовут Яробор. — Подсказывает девушке менестрель, растирая свои бедные уши после стольких минут музыкальных извращений. — Ты смотри какой прыткий! Яробор то ли не слышал окрика Лены, то ли не хотел слышать. Он рвал когти в сторону дома своей зазнобушки, под залихватские песни пирующих возле ее порога тоже успевших принять на душу краснолюдов. — А что ты, собственно, хотела у него спросить? — В душе не представляю. Просто у меня такое ощущение, что он собирается сбежать и не один. — Лена от неожиданности даже дергает Лютика за рукав, когда ее взору предстает доказательство правоты ее чуткой женской интуиции. — Видишь! Дошел почти до ее дома и пошел в пролет домов! — Вижу. — Непонимающе моргает Лютик. — И дальше что? — А то, что там его Ингерборда ждет. Я более чем в этом уверена. — Леночка, при всем моем уважении… — Она за несколько дней до свадьбы сама не своя стала. Разговаривать перестала, из дома не выходила, а когда я ее встретила все-таки, так у нее было такое лицо измученное, что я было подумала она замуж на самом деле просто не хочет. — Ага. А с учетом того, что у жениха такое же постное лицо, ты решила, что попахивает саботажем? — Пойдем быстрее и ты увидишь, что моя интуиция наконец вышла из спячки. У Лютика выбора не было, а потому, поправив на голове шапочку и прижав лютню к груди, он проскользнул следом за девушкой мимо горланящих песни краснолюдов в проулок соседнего дома и буквально обомлел. — Ты ведьма, Лен. Что хочешь со мной делай, а ты точно ведьма.

***

— Сбежать?! Вот значит как?! Это она тебя надоумила, или же сам своей пустой башкой догадался? Лена стояла рядом с невестой, участливо положив краснолюдке руку на плечо, и взирала на происходящее с воистину неприкрытым испугом. Отец жениха, со свежим «фонарем» под правым глазом, орал так, что дрожали окна в соседнем доме. Точно такой же разозленный донельзя дядя Ингерборды, только с разбитым носом, вторил мужику своим глубоким басом весьма забористые оскорбления, под одобрительный гомон своих собратьев. Пойманных на деле молодоженов отчитывали всей гурьбой сразу после выкриков о том, какой же было ошибкой позволить единственному сыну жениться на бородатом карлике, а также возмущений, как это староста благословил саму идею дать лысой обезьяне право охомутать молодую красавицу, дабы подбить ее на столь пакостное дело. Драку разняли с трудом. Молодые держались дружно, взявшись за руки и спрятавшись среди тех, кто собственно эту драку и разнимал. Лютику порвали кафтан. Золтану, кажется, выбили зуб. Староста лишился клочка бороды, а местный кузнец сетовал на разбитый в кровь кулак. — Вы все равно не дадите нам жить спокойно. — Опустив взгляд в землю, но твердо произнес Яробор. — То гадаете какие дети у нас будут, то деньги чужие считаете… Мы и не хотели свадьбу справлять, просто… — Просто?! Ах ты сучий сын, чего это тебе вдруг просто стало? Ты же деньги отцовские украл, чтобы с этой, — отец жениха тыкнул пальцем в невестку и зло сплюнул, — скитаться по дорогам! — Ты тоже не лучше! — Зловеще цедит дядя Ингерборды, глядя на племянницу. — Золото, драгоценности — все сперла! И ради чего? В канаве с ним подыхать? Лену начала одолевать мигрень. Она устало потерла виски и отошла слегка в сторону, устав слушать чужие разбирательства, не ведущие абсолютно в никуда. Эльфы, с удивлением глазеющие на происходящее, держались в сторонке и конфликт даже не пытались разрешить. Лена их понимала и решила переждать бурю возле подмигивающей ей Инголде. Ее сынишка приветливо замахал ей руками, и Лена ответила солнечной улыбкой. — Ты прекрасно выглядишь. — Инголда, сидящая на небольшой скамеечке возле одного из домов, двигается, чтобы девушка умостилась рядом. — Ну, как тебе свадьба? — Просто прелесть. Напугали мою клиентку, которая только что пережила ужасное потрясение от такого же буйного мужа. Она теперь точно на пиршество не пойдет. — Это которую жестоко избили и изнасиловали… — Да. Она самая. Только ее мужа в тюрьму кинули, она на поправку пошла, а тут выходит из дома и — здравствуйте! Ее чуть не зашибли прямо на пороге. — Следовало ожидать. Смешанные браки — дело серьезное и опасное. — Главное, что они любят друг друга. Ты бы видела, как они за руки держались там, в проулке! Она заплакала, а он перед ней на колени упал и все целовал ее, успокаивал… Дело принимало опасный оборот. Пока Лена и Инголда общались, буйные речи грозили вновь перейти в драку. — Надо что-то делать. — Лена задумчиво закусила губу, глядя на драчливых мужиков напротив. — Припугнуть их что ли чем… — Не лезь туда, sor`ca. Их успокоит только еще один мордобой. Лена поворачивает голову и видит подпирающего стену дома Киарана. Он подмигнул девушке, лучезарно улыбнувшись, и присел рядом с ней на корточки. — Ни краснолюды, ни люди не умеют держать себя в руках и решать споры мирным путем. Им просто это несвойственно. — Ну, спасибо. — Про тебя речь не идет. — Примирительно вскидывает руки Киаран. — Но в целом… — В целом, я хочу помочь Ингерборде. — Настойчиво твердит Лена. — И, это звучит глупо, но кое-какой план у меня есть. Поможете мне? Инголда переглядывается с Киараном и оба уверенно кивают. Настало время проявить настоящую фантазию и смекалку.

***

      Лютик смотрит на творящееся действо с повышенной долей скептицизма, но все же принимает в нем непосредственное участие, нанося на деревянные палочки зараннее придуманные символы, обозначающие счастье, процветание, горе и печаль. Лена будто зрела наяву, что должно быть изображено, как нужно все оформить, и, благодаря помощникам, быстро справилась с задачей. Осталось только надеяться, что представление удастся. Они выходят из дома травника и тотчас сталкиваются с уставшим донельзя Золтаном. — Там мои парни с трудом держат натиск обоих сторон, поэтому, куколка, если у тебя есть план — давай, исполняй! — План сомнительный. — Говорит Киаран, кивнув на деревянные палочки в руках знахарки. — Они могут просто не поверить. — Поверят. — Уверенно говорит Лена, шагая вперед. — Я в детстве гадала подруге на игральных картах, и пальцем в небо угадала, что ее сестра ворует у нее карманные деньги. Немного удачи и ваша помощь — вот, что мне надо. В идеале были нужны карты Таро, только вот Лена в душе не представляла, где взять нечто подобное в Вергене. Все надежды были на везенье да то, что опьяненные алкогольными парами головы клюнут на ее гадания. Конечно, за это можно снова угодить в ситуацию «сжечь ведьму на костре», но стремление помочь Ингерборде и предотвратить кровопролитие были сильнее здравого смысла. Лена успевает как раз вовремя — кое-кто уже тянулся за вилами. Встав между двух сторон, точно рейфери во время турнира, девушка воздела руки к небу и твердым, низким голосом, — а голос у нее был не из самых нежных, — заявила, что коли люди и краснолюды не придут к согласию, на Верген обрушится несчастье. — Не верите мне? Вот, смотрите! Она падает на колени и бросает палочки перед собой. Наугад вытягивает три и сама таращится в удивлении: в ее ладонях были зажаты смерть, огонь и меч. — И что это значит? Колдовать собралась, а, ворожея хренова? — Басит один из мужиков, глядя сверху вниз на замеревшую девушку, которая опустила голову к груди и крепко зажмурилась. — Мы-то помним, как тебя спас ведьм твой проклятый! Шутами нас выставляет, народ! Чтобы мы тут в эту чушь поверили, какие-то палки кидает… — Заткнись. — Вдруг басит отец жениха, увидевший то, что также могли наблюдать стоявшие рядом с Леной Лютик и Золтан. — Едрить меня, что с ней? А с Леной происходило то, чего никто не мог ожидать. Из носа девушки густыми каплями сочилась кровь, капая на те самые злополучные палочки, что она держала в руке. Пальцы судорожно сжимались на самодельных инструментах гадания, ногти вонзились в ладонь до красных, глубоких лунок на ней. Когда Лена распахнула глаза, они были словно стеклянные, блестящие и расфокусированные; зрачки расширились, заполонив почти всю радужку. Золтан смачно выругался. — Они придут. Черные птицы воспарят над городом. Дракон не сможет уберечь его своим огнем. Меч поразит грудь тех, кто встанет на пути Солнца Пустыни, и лишь те, кто преклонит колено, сохранит жизнь. Голос Лены изменился до неузнаваемости, стал гулким, зычным. Губы дрожали, из уголка рта потекла тонкая струйка слюны. Девушка бросила палочки на землю и еще раз громко повторила: — Смерть! Огонь! Меч! И упала в обморок на чьи-то заботливые руки.

***

      Уже смеркалось, когда Лена пришла в себя, чувствуя, как голова гудит пустым котелком, по которому били оловяным половнем с усердием, достойным лучшего применения. Она обнаружила себя в доме травника, который считала почти что своим собственным жилищем, а рядом с ней сидели Инголда, Лютик и Золтан. За дверью слышался голос Киарана, явно отдающего какой-то приказ. Лена зажмурилась, щурясь даже от слабого света нескольких свечей. — Лен, ты как? Ну и напугала же ты нас до чертиков! — Что произошло? — Ничего такого. Ты немного переиграла свою партию, краса моя. Только вот почему у тебя пошла кровь? — Кровь? — Переспросила Лена, неосознанно коснувшись носа. — Ну да, помню… Только, Лютик… — Ты бы себя слышала! Да после этого мужики чуть в штаны не наклали! Потом я, конечно, взял дело в свои руки и произнес речь о важности семейных уз, триумфе любви и необходимости сохранить идеалы, за которые мы все боролись… — Лютик. — Предостерегающе говорит Золтан, настороженно глядя на Лену. — Умерь свой пыл, пока не лопнул от натуги. Куколка, ты ведь не играла там, верно? — Нет. Я сама не знаю, что произошло… Я видела все. Правда видела. Дышать было нечем и я… Девушка замолчала, а Инголда тотчас оказалась рядом с ней, участливо приобняв за плечи. Она жестом вытурила мужчин из дома, а сама предложила Лене выпить травяного настоя для успокоения расшалившихся нерв. Та молча кивнула головой. — Этого не было никогда. Здесь в Вергене со мной стало происходить что-то неладное. Я видела призраков из мглы, а потом… — Luned, мне ты можешь рассказать. Поверь, тебе нечем будет удивить ту, чью бабку когда-то украла Дикая Охота. — Дикая Охота? — Да. Приглянулась она одному из всадников, вот он ее с собой увез. Но ей бежать удалось, а когда бабка вернулась, то понесла. Так что во мне течет кровь не только Aen Seidhe. — Инголда слегка усмехнулась, горделиво вскинув подбородок. Только вот испуганный взгляд Лены беспокоил не на шутку, и эльфка уже было решила, что сболтнула лишнего. — Кажется, я видела Охоту. Геральт так сказал. И мне кажется, что именно и-за этого произошло то, что произошло. — Подожди. — Сняв котелок с огня и разливая в чашки горячий настой, пробормотала Инголда. — Охота не может даровать талант… — И тут же осеклась. — Если, конечно, это не… — Там были призраки. На многих — словно шутовские, страшные маски. Они смеялись, у них были длинные языки и черные, дикие глаза, а у того, кто выехал ко мне, была длинная борода и горящий синим огнем взгляд. Он дал мне жизнь, понимаешь? — Лена запнулась, тяжело сглотнув. — Когда я бредила, то увидела их, и может быть… Хотя нет, это глупо. — Борода, говоришь? А не видела ли ты трех треугольников , сплетенных друг с другом в единый знак? — Да. На груди у этого бородатого всадника. — О Dana, luned. — Тихо произносит Инголда, присев рядом с девушкой и тотчас принявшись озираться по сторонам, будто боялась, как бы кто-то не услышал их разговор. — Ты удостоилась великой чести. Пережив эту встречу, ты проявила себя как-то, заслужив дар. И это была не только жизнь, но и умение зреть. — Ты так считаешь? Но мне это совсем ни к чему. — Ты не знаешь, когда и что может пригодиться. Но никому об этом не говори. Этот разговор должен остаться в тайне, поклянись мне! — Да. Клянусь. — Хорошо. — Инголда быстро взяла эмоции и излишнюю болтливость в узду, натянула улыбку на лицо и заговорила своим обычным милым голосом. Хотя руки, слегка дрожащие от волнения, все же выдавали эльфку, только вот на это Лена не обратила никакого внимания. — А теперь пей отвар, давай поправим потекший макияж и нам пора на свадьбу. Ингерборда сказала, что без тебя никому не гулять сегодня вечером, а я, знаешь ли, очень хочу танцевать.