***
— чего ты так уставился на меня? — антон перевёл взгляд на рому, сидящего чуть ли не с открытым ртом. — да так.. красивый ты просто. — как думаешь, раз я красивый, я понравлюсь той девочке из 9а? — какой конкретно..? — пятифан буквально проглотил язык. только ему казалось, что он сможет стать ближе к антону – он уже решил строить новые отношения. — ну, машка решёткина! рыженькая с веснушками... красивая такая.. — м, понял. — так, что ты думаешь? понравлюсь, нет? — тох, тебе не кажется, что тебе надо отдохнуть от отношений? или шишка дымится? — да какая там шишка... я просто один не хочу быть, вот и всё. — я с тобой. ты не один. — ты мой друг, ром. это другое. — конечно ты ей понравишься. кому ты епта не понравишься... рома лёг на раскладушку, приготовленную для него, и накрылся пледом с головой. он разозлился, вернее... что-то между злостью и обидой, но злиться и обижаться было не на что. но неужели антон не видел, как рома говорит с ним, смотрит на него, что он делает для него, подпускает так близко вопреки своим принципам, любит его... любит? петров ещё и делает такие двусмысленные жесты в сторону пятифана. но это лишь манера общения. такая "манера общения" брюнету не нравилась, он попросту её не понимал. как можно обнимать, ласкать, сближаться с тем, к кому ты ничего не испытываешь? бред да и только. в голове у пятифана были жёсткие уставы по этому поводу. он никогда не обнимет того, кто для него не больше, чем друг. — ты чего? спать уже собрался? — да. день хуйня. — ну, хорошо. сладких снов тебе, ром, — антон погладил ромку по голове через плед и вышел куда-то.***
снова ему не удалось спокойно поспать, снова мучали сны с участием петрова. — ром, ты чего? приснилось что-то? — да... там херь одна. задолбала уже. антон дружелюбно подвинулся к стенке и приподнял одеяло, приглашая пятифана к себе. — покурить надо. где я могу это сделать? — рома опешил от столь интимного для его понятий действия. — на улице, пойдём. я выйду с тобой. блондин накинул футболку, нащупал очки и направился к выходу из комнаты. — а что за сигареты у тебя такие? странные... — сидя на крыльце, спросил антон, — ты же другие раньше курил. — боюсь, тебе может не понравиться правда. — почему? сигареты же все одинаковые, нет? — это трава. самокрутка. уснуть помогает. — трава..? — канапля, марихуана, трава – называй как хочешь. — это же наркотик, ром. ты серьёзно? — глаза блондина распахнулись, лицо приняло гримасу испуга. — да че ты пугаешься! я же не герыч пускаю, сам такое осуждаю. это даже наркотой назвать стыдно, — рома очередной раз затянулся и пожал плечами. — наркотики и в африке наркотики. и как часто ты так "засыпаешь"? — раз в неделю, бывает чаще, бывает реже. — а в пакете тогда... что было? — не глупый же, зачем мне тебе объяснять. петров обеспокоенно схватил друга за плечо и заглянул в самую душу. — это не дело, ромаш. ты так и "герыч пускать" начнёшь. — бля, ты гонишь? каждый второй траву курит и ниче. живчики. я чем хуже? — давай, ты больше не будешь? — а какая мне от этого польза и выгода? — как минимум, ты не сторчишься. — ну, тох, не неси хуйню. слушать тебя даже не хочу, — рома докурил и поднялся, он уже начал чувствовать этот расслабляющий эффект, — не называй меня нариком, усёк? — я и не называл тебя нариком. я не хочу, чтобы ты губил себя. перестанешь, ради меня? — ради тебя? — ради меня. — ради тебя на всё пойду.***
всё-таки рома проснулся в объятиях антона. было так тепло и хорошо. блондин ещё спал, пятифан аккуратно убрал прядь волос с глаз парня и начал всматриваться в острые черты лица. рука невольно начала поглаживать его голову, роман не переставал поражаться тому, как прекрасны были волосы антона. длинные ресницы ярко выражали глаза тоши, тонкие губы казались такими мягкими, но рома не смел к ним прикоснуться – не по-пацански это. да что там. всё, что происходило с брюнетом в последнее время было не "по-пацански". кожа на лице, на всём теле антона была такой мягкой, буквально светилась изнутри, казалась слишком тонкой. рома боялся порвать её своими грубыми ладонями. рома боялся сломать антона своей грубостью во всех смыслах. петров антон – самая тонкая, нежная, желанная структура в жизни пятифанова романа. он был тем, кого хотелось защищать. рвать, убивать, уничтожать всё, что могло хоть на чуть задеть тошу. он был так близко, первый раз за всю их дружбу. рома боялся дышать, лишь бы не разбудить своё яркое солнце в этом тусклом мире. а ведь и вправду, антон был единственным источником света в непроглядной темноте души ромы. был тем, ради кого хотелось продолжать эту грешную, никчемную жизнь. веки антона задёргались, брови нахмурились, словно во сне он увидел мысли пятифана о собственной смерти, которые, не так давно, навещали его достаточно часто. если посмотреть, на месте ромы каждый бы захотел повеситься. а всё ведь было хорошо, пока отца не посадили за убийство. рома был с отцом в тот день и пожелал бы стереть всё, что видел, из своих воспоминаний. да, он был мал и не много что понимал, но это был первый переломный момент его жизни. а потом отец повесился. прям в тюрьме. причиной тому была его мать. парень никогда не желал вдаваться в подробности , но точно знал, что эта сука довела его до всего произошедшего. расти без отца было безумно тяжело, было больно смотреть на сыновей и отцов, которые вместе ходили гонять мяч, на рыбалку, как бережно отцы учили своих детей кататься на велосипеде. до сих пор внутренний ребёнок в роме рыдал и бился в истерике каждый раз, когда видел полную, счастливую семью, где все любят, понимают и слушают друг друга. рома безумно любил своего папу, тот в свою очередь был единственным, кто любил его в ответ. последний раз он видел его в день убийсва, 12 лет назад. ведь на суд и на свидания в тюрьму его не пускали в силу маленького возраста. но рома бережно хранил каждое воспоминание о нём, носил его пожелтевшую, потёртую фотографию в своём паспорте. нож-бабочка, который был роминой визитной карточкой, ранее принадлежал его отцу. рому никогда не били и не повышали голос, пока мужчина навсегда не покинул их дом. каждый божий день мальчик получал от матери за любую мелочь. сначала он плакал, рыдал, просил её остановиться, извинялся, даже если он был ни в чём не виновен. вскоре, он просто терпел все избиения крепко стиснув зубы, не издавая ни единого звука. он искренне любил маму, дарил ей подарки на свои небольшие накопленные деньги, а позже находил всё в мусорке. он слушал крики о том, что он ошибка, что лучше было убить его ещё в утробе и думал, что мама просто устала на работе, что она просто не в настроении поэтому выносит весь негатив на него. он старался делать всё, чтобы помочь мамочке, ведь он остался единственным мужчиной в доме. рома принёс свои первые деньги в 13 лет, он до сих пор помнил, как стёр себе ладони в кровь, убирая навоз в местном колхозе, как устал таскать тяжёлые мешки с кормом, как купил маме цветы, как она ударила его по лицу этим же букетом. осознание того, что эта женщина не заслуживает его любви пришло в 15 лет. рома стал показывать зубы, стал огребать ещё больше, пока не дал отпор. он ударил её. про это он не говорил никому. рома стал курить в 8 лет, в 10 лет остальные дети уже обходили его стороной – боялись. всем друзьям запретили с ним общаться. в 11 лет он первый раз встал на учёт за хулиганство. в 13 лет им заинтересовались по поводу нанесения тежёлых телесных – чудом удалось отвертеться. в 14 первый раз попробовал тяжёлые наркотики с плохой компанией, после чего чуть не попрощался с жизнью, после этого он стал презирать подобные занятия, но полностью уйти он от этого не смог, нашёл самый безобидный способ употреблять и не считать самого себя наркоманом. но антон попросил – значит рома попрощается с этим кусочком своего прошлого на совсем. тогда с ним остался один единственный человек – бяша, такой же, как сам рома. только трусливый, с длинным языком и... в семье у него всё было хорошо. так и пошла вся жизнь пятифана. только он стал умнее – запугивал своих жертв до такой степени, что те не смели нажаловаться на него. можно ли назвать это умом?***
— доброе утро... как давно ты не спишь? — антон потёр глаза. — да... тоже только встал. уже через некоторое время они были на кухне, их ждал завтрак и записка: "мы с папой на работе, олю я взяла с собой. еду холодную не ешьте, если уже остыло разогрейте! не хулиганьте, ведите себя прилично! пойдёте гулять – ключ возьми с собой, обязательно уберите за собой! дома буду как обычно. люблю, мама." — раз уж мы одни целый день, предлагаю посидеть дома в своё удовольствие. не хочу пока никого видеть. — а вчера вечером уже на свиданку собирался, — рома сел за стол. — да мне всю ночь полина снилась, точнее... её измены. мне не жаль, что между нами всё кончено, даже рад, что ли. но неприятный осадок есть. — бож, забей хуй. я тебе говорю, девки – приходящее и уходящее. — я понимаю... ты когда-нибудь любил кого-нибудь по-настоящему? — да, антон. я любил. в итоге моя любовь вышла мне же боком. — ты про полину? — полина – моя увлечённость по малолетке от нехуй делать. — и сейчас не любишь никого? — ты спрашивал уже. — ну, вдруг надумал уже. — люблю. но я не могу быть с этим человеком. — почему же? может быть тебе стоит попробовать. ты достаточно симпатичный, девушки любят парней твоего типажа. — там не во внешности дело, тош. просто... я боюсь, что он... она не ответит мне тем же. отвернётся от меня и я делов натворю. поэтому я лучше буду молчать, чтобы хотя бы издалека иметь возможность наслаждаться им. — им..? — в смысле.. — рома ни на шутку растерялся, — человек же мужского рода, поэтому "им". — прости, не так понял. как я мог на тебя такое подумать... знаешь, мне ведь тоже кое-кто в последнее время приглянулся... — та рыжая? ты уже говорил. — нет, она как попытка переключиться с этого человека. я боюсь того же, что и ты. — сам же мне говорил, что рискнуть стоит. — говорил, но этот человек слишком жесток и своенравен, боюсь последствий. — ты про кого это? — в голове ромы закралась догадка, которая радовала и пугала одновременно. возникло странное, противное ощущение внутри. — про... катю! ты же знаешь, какая она сплетница и как ко мне относится... — перед ответом антон выдержал слишком долгую паузу, — да и к тому же, ей ты нравишься. — да ты гонишь, я ей нравлюсь? кто захочет с первым хулиганом деревни мутки иметь? — желающих больше, чем ты можешь представить, поверь. просто ты закрылся от всего мира и не замечаешь этого. повисла мучительная тишина, сжирающая обоих.