***
В обычные дни в такое время на улицах селения из звуков оставались только надоедливое пение ещё не уснувших цикад да писк уже проснувшихся мышей. Но сегодня часть общего гула можно было не только услышать, но и понять. Самые стойкие всё ещё обсуждали столь яркие события минувших дней, хотя говорить им, видимо от усталости и шока, было тяжело. – Да жечь их надо! – с ненавистью почти выкрикнул Алер. – Как таких земля нос-пф... – Закончить не дала, подступившая к горлу, горькая отрыжка. – Падеживаю. – Осмег кивнул так сильно, что ему самому чуть было не понадобилась поддержка. – И она видь с моими детьми играла! Я теперь понимаю, почему они меня так ненавидят! Эт она их настроила! – Нет, ну это надо – против своих же! Пригрели на груди! Вот как можно против людей, а?! Вот я бы такого не по-не по-не потерпел бы! Я за себя постоял бы! И за семью! Я вот люблю свою жену! А она... – Алер сглотнул, после чего громко всхлипнул и по его глазам покатились слёзы. – Тварь! Не любит меня! Нет любви! Я для неё всё! Всегда ей говорю, паскуде, что люблю, а она... Нет любви! Осмер сочувственно посмотрел на товарища: – А может, эт тоже загвр какой? Алер остановился, широко распахнув глаза, которые запылали ненавистью: – Точно! Она ж с ней! Я видел, они вместе чего-то там! Точно! Да я её! Алер резко поднял кулак, отчего Осмег попятился и, запнувшись о собственные ноги, упал. Подняться последний не спешил то ли от того, что не понимал, в каком положении ему следовало бы находиться, то ли от того, что счёл пыльную дорогу и соседство с признаками жизнедеятельности коров вполне достойными своего ночлега. – С ней и без тебя завтра разберутся, – наконец вступил в беседу Сержинальд, попутно поднимая за руку не особо заинтересованного в том попутчика. – Благдарствую, – поблагодарил Осмег, приняв наконец настолько вертикальное положение, которое только мог, и грустно посмотрел на запачканную одежду. – Мда... Эт, наверно, точно стирать придётся. Эх, только на днях стирал... Сержинальд презрительно фыркнул: – Ты для чего женился? Что бы самому себя обслуживать? – Серж, а это правда, что та девчонка тебя, ну, заво-заворожить пыталась? – вдруг вспомнил основную тему беседы Алер. – А ты сомневаешься в моих словах? – в ответе Сержинальда чувствовалась явная угроза. – Нет, что ты! – тут же поспешил с ответом Алер. – Я просто в шоке... У тебя ведь жена есть! А эта тебе вообще во внучки годится! И всё туда же! Лишь бы на нормального мужика залезть! Как вообще так можно? Ни совести, ни чести! Я ещё думал, нормальная девчонка, а она вон – ведьма! – Все бабы ведьмы! – без тени сомнения в голосе ответил Сержинальд. – Не была бы ею – меня бы пол деревни не поддержало. – Ага... Это надо, стольким честным людям всяких гадостей наделать. Жечь таких надо! Да, Осмег? Но товарищ уже дремал, облокотившись на стену ближайшего углового дома, и потому не издал ни звука. Вместо него это сделала тень, вдруг появившаяся из проулка, прямо за спиной спящего: – Извините! Не могли бы вы... – остаток фразы потонул в крике испугавшегося Осмега. Тот отшатнулся, не упав лишь за счёт вовремя выставившего вперёд руку Сержинальда. Только рассмотрев, что нечто из темноты представляет собой маленького тощего мальчишку, Осмег смог продолжить кричать уже осмысленно: – Чёрт рыжий! Ты чего здесь оклачиваешься так поздно! Людей пугать удумал?! Да я тбя сейчас! – мужчина замахнулся было на ребёнка, но от подобных движений только вновь стал терять равновесие. В этот раз падение предотвращала поддержка за шиворот смеющегося Сержинальда. Мальчик что-то робко бормотал в оправдание, но его даже не пытались слушать. – Вон пшёл, что бы я тебя не видел! Чёрт пойми, что творят эти недомерки! Совсем как мои! – А что твои делают? – спросил Алед, наблюдая за убегающим мальчишкой. – Да я откуда знаю, слежу что ли за ними?! Сержинальд только просмеявшись смог продолжить: – Раз уж все пока такие бодрые, предлагаю разойтись по домам самостоятельно на своих двоих или четверых. – Да не хочу я домой, – буркнул Осмег. – там свои черти. Можно я у тебя останусь? Жена не будет против? – Ну у неё спросить забыли! Ладно, приючу. Идёшь, Алед? – Да я, это... В другую сторону сегодня... – Что, очередную дурочку нашёл? Алед смущённо, но гордо заулыбался.***
Мужских голосов уже давно не было слышно, когда мальчик добрался до центра селения. Сумерки сгустились настолько, что стало не различить оттенков, а близко расположенные предметы сливались в единые очертания. Путь и без того неоднократно прерывался на осторожные проверки, а лучше избегание любых шорохов, но перед центральной площадью пришлось сделать вынужденную остановку. Только здесь ещё оставалось освещение от догорающих свечей в уличных фонарях и перед пересечением местности глазам нужно было дать время привыкнуть. Стоило Барту различить женский силуэт, расположившийся на большой куче сена, как он в ужасе отшатнулся. Неудачно. Запнувшись о какой-то хлам, мальчишка, вместо того чтобы скрыться в темноте, с грохотом вывалился на освещённый участок. Всё его тело сжалось, а глаза зажмурились не столько от боли, сколько от страха. Распахнуть их заставил удивлённый оклик по имени. – Барт?.. Ты ведь Барт? Не убился? Только теперь удалось рассмотреть образ детальней: молодая девушка, более того – знакомая – мальчик видел её пару раз, когда они с мамой пересекались с ней за поиском полезных трав. Хоть всё их предыдущее общение сводилось только к приветствию, увидеть знакомого человека вместо неизвестного монстра было явно приятнее. – Нет, – произнёс мальчик, поднимаясь на ноги. Отряхиваться не имело смысла, одежда и без того была жутко испачкана. – Ты один? Что здесь делаешь? – спросила девица, но в ответ было лишь молчание и потупленные глаза. – Так и будешь стоять? Если не хочешь со мной общаться, самое время уйти. Барт не желал её обидеть: – Нет, я просто... А ты? Почему не уходишь? Тебе разве не страшно? – Это шутка такая? – её оценивающий взгляд метнулся за спину ребёнка, что-то выискивая во тьме. – Я не шучу. Ты разве не слышала? – мальчишка пошёл к девушке и, только оказавшись у края наваленной кучи из сена, веток и брусков, на которой та сидела, облокотившись на торчащий из центра шест, негромко продолжил. – У нас ведьма появилась. Злая. О ней вся деревня говорит. – Что говорит? – Ну, кто что. Я слышал, что урожай некоторым испортила, кому-то собаку отравила, людей завораживает. А, и проклинает ещё. – Девушка, даже выслушав всё, очевидно, не собиралась покидать своё место. Наоборот, теперь она выглядела более расслабленной, а на лице красовалась усмешка. – Ты вырезаешь из дерева? – Пытаюсь, – она подняла руку с грубо обработанной угловатой статуэткой с парой фигур, вырезанную из такого же бруска, что валялись подле – На что похоже? – Ну... – Барт всматривался в образы, поворачивая голову под разными углами. – Снизу, это человек? – утвердительный кивок. – А рядом... Эм... Куст? – девушка смущённо засмеялась. – Извини... – Ничего! Это медведь! Понимаю, не так-то просто различить. – улыбаясь, она смотрела на паренька, разглядывая свежие синяки и царапины на его лице и оголённых участках кожи. – Видишь, там растение с широкими листьями? – она указала на подножие фонарного столба в нескольких метрах от них, после чего протянула ребёнку небольшой декоративный серп с завитушками на рукояти. – Можешь принести мне его? Барт согласно кивнул и уже через минуту вручил девушке её инструмент и несколько крупных зелёных листов. Та вытерла острие серпа о внутренние ткани платья, надрезала одно из растений в нескольких местах и, не спрашивая разрешения, приложила к опухшей мальчишеской скуле: – Подержи так минут двадцать и отёк спадёт. – Спасибо... Можно я с тобой немного посижу? – Тебя же дома обыщутся. – Меня не будут искать. – Почему ты так считаешь? – Мама думает, что я ночую у друга. – Тогда почему ты сейчас не у него? – Потому, что он оказался мне не другом... Девушка выжидательно молчала и Барт продолжил сам, присаживаясь на сено: – У меня нет друзей... А этот, он сам подошёл, предложил дружить, общался и играл со мной. А когда мама наконец согласилась отпустить меня к нему в гости... Мы пошли не к нему домой. Он привёл меня показать своим друзьям. – Это они тебя избили? – И в овраг столкнули. Я еле вылез. – За что? – Если я скажу, то ты тоже не захочешь со мной дружить. – А ты сделал что-то плохое? – Да нет же! – мальчик с вызовом посмотрел на девушку, на что та только усмехнулась. По-доброму, не как те ребята. – Они думают, что я могу быть злой ведьмой... – И почему же они так решили? – в голосе девушки послышалось напряжение. – Потому, что я рыжий. А ещё у меня зелёные глаза. – И это всё?! – Ну... Они только про это говорили. – Знаешь, возможно, ты не заметил, но – она наклонилась так, чтобы поравняться с мальчиком и указала на свою растрёпанную косу. – я тоже рыжая. Может, мои волосы и не настолько яркие, как твои, но всё же. Скажи мне, ты считаешь, что я похожа на злую ведьму? Девичье лицо находилось непривычно близко и его исказила гримаса эмоций, которые Барт не смог понять, но ответ на вопрос он знал: – Ты похожа на ангела, – со всей искренностью заявил мальчишка. – Что? – она удивлённо отпрянула. – Ты добрая. И красивая. – Да я же вся... – девушка рассеянно указала изрезанными царапинами руками на порванное платье и некоторые пятна грязи на себе и одежде. – А это никак не прячет твою красоту! – заулыбался мальчишка во весь рот. – Спасибо... Мальчик придвинулся ближе и теперь пытался что-то сделать из соломы: – А ты веришь, что у рыжих нет души? – Тебе это те мальчишки сказали? – Я много от кого слышал, но они тоже так говорили. – А что в твоём понимании душа? – девушка продолжила облагораживать свою статуэтку. – В смысле?! Ты что не знаешь, что такое душа? Про неё ведь все знают! – Но я так и не слышала ни одного исчерпывающего определения. Если ты считаешь это чем-то таким очевидным, тогда объясни мне. – Ну душа – это... – Барт тут же запнулся. – Это... Ну... Внутри нас... Эм... Ну, что-то доброе... И... Ну это душа... – больше он ничего не мог добавить. – Хах, ну давай остановимся на таком объяснении. Итак, душа – это что-то доброе внутри нас. А теперь порассуждаем. Тебе говорят об отсутствии в тебе доброты те, кто обманом заманили тебя и избили толпой. За что? За цвет волос и глаз. Правда считаешь, что такие люди действительно знают, что такое доброта? Барт задумался и наконец отрицательно помотал головой. – Ну вот. Если они не понимают даже доброты, куда им знать о таком понятии как душа? – А ты считаешь, что она у всех есть? – Не знаю. Уже не уверена, что что-то понимаю в этом мире... У некоторых её, и правда, как будто бы нет. – у мальчика явно не получалось осуществить задуманное и он начинал раздражаться. – Что ты делаешь? – Венок хотел сплести. – Такой по-другому делают. Возьми весь пучок в одну руку и приготовь ещё пучка три таких же. – она подтянула лежавшую недалеко веревку с неровно обрезанными краями и принялась её расплетать. – Теперь обвязываешь вот так, оставляя один конец свободным. А этим обворачиваешь по кругу. Да, вот так. Теперь добавляешь ещё пучок, стараясь сохранить такую же ширину. Правильно. Повторяй. Верно. А теперь накладываешь края друг на друга. Немного дальше. И связываешь. И вот довольный Барт уже держал в руках внушительных размеров готовый венок. – Здорово! – он посмотрел на статуэтку девушки, которая за это время не сильно улучшилась внешне, а местами даже потеряла лишнего. – А ты ведь, в отличие от венков, не знаешь, как правильно работать с деревом, да? – Есть такое. Вот про травы знаю, потому что это полезно. Про венки знаю, чтобы жениха искать. А вырезать из дерева мне казалось интересным, но этому не учили – не практично, да и «не женское это занятие» говорили. Ну вот я и откладывала постоянно на потом, когда всё нужное и важное для жизни освою... – она тяжело вздохнула. – Не переживай, ещё научишься! А как ты её назовёшь? – Кого? – Ну статуэтку. Им обычно дают названия. – Хм... Не знаю... Наверное, подойдёт «Монстр». – Ты так не любишь медведей? – С чего ты решил, что монстр – это медведь? Мальчишка насупился: – Ты же сама говорила, что тут медведь! Я вижу, что он нападает на человека. Я не слепой. Девушка усмехнулась: – Не обязательно быть слепым, чтобы чего-то не видеть, – она перевернула статуэтку обратной стороной, и Барт разглядел, что из груди медведя торчит какой-то металлический осколок, а под ним кровавое пятно. – Что это? – Ну вообще, это у меня серп обломился, но давай договоримся, что ты тоже видишь здесь нож. По крайней мере, по задумке это он. – на площади потемнело. Теперь из освещения оставался последний фонарь, но и в нём свеча горела из последних сил. – Думаю, тебе пора идти домой. – А ты можешь меня проводить? – Барт с надеждой посмотрел на девушку, которая поджала губы. – Нет. Извини, но тебе придётся идти самому. – Но там же ведьма... – теперь во взгляде читалась мольба. – Её там нет, – слова не возымели никакого эффекта. – Что ж... Ты веришь в обереги? – мальчик засомневался, но в итоге кивнул. – Возьми с собой. Дарю. – она протянула ему свою статуэтку. – И я тебе гарантирую, что та ведьма, о которой все говорят, не сделает тебе ничего плохого. Можешь даже считать, что я тебя провожаю, ведь с тобой будет частичка меня. – девушка улыбнулась, демонстрируя проколотый серпом палец с уже запёкшейся кровью. – Провожаешь, но так, что я не буду тебя видеть... Ты и правда, как ангел-хранитель! Спасибо. – он вертел в руках подарок. – А можно я приду к тебе завтра? – Не стоит тебе завтра приходить. – Ты будешь занята? Я могу прийти в другой день. – Меня здесь больше не будет. – Почему? Ты куда-то уходишь? – Скорее, забирают. – Другие ангелы?! К себе на небо?! –девушка вздрогнула от таких предположений. – Надеюсь... Она провожала мальчика взглядом. Тот остановился только у поворота, обернулся и, прежде чем скрыться из виду, радостно помахал на прощание своей ночной собеседнице, ответившей ему тем же. Ноги девушки затекли в одном положении и она аккуратно вытянула их прямо, обнажая кандалы. Больше не было ни освещения, ни компании, ни статуэтки, только практически пришедший в негодность серп, хранившийся ранее в сапоге и потому оставшийся незамеченным. Как странно всё получается... Если её действительно заберут на небо, то, чтобы попасть туда, придётся пройти через пламя. Её всегда учили быть доброй и честной с другими, чему она следовала как могла – почти вся деревня обвиняет в обратном. Решила утаить что-то хотя бы напоследок – и стала ангелом для ребёнка. Ну вот как прикажете понимать эту жизнь? Хотя она, наверное, уже и не успеет...***
От самой центральной площади Барт больше не испытывал страха, коим была наполнена вся первая половина его пути по селению. Оставалось только преодолеть ручей и вот он дом. У самой воды, возле переправы, в глаза бросились высокие белые цветы, которые даже в темное время были хорошо заметны. Паренёк остановился и повертел в руке статуэтку – подарок рыжей девушки. А ведь он ей ничего не подарил... Она говорила не приходить завтра, но, быть может, он всё же успеет, перед тем как та отправится с ангелами на небо?