***
— Опаздываем, — взволнованно пробормотала Лючия, выглянув в окно. — Не беспокойтесь, мэм, — отозвался водитель и резко развернул. — Будете вовремя. Её отбросило назад, и Лючия ахнула и вцепилась в руку Сеяна. Сеян спокойно похлопал её по плечу и чмокнул в макушку. Машина была его, ровно как и водитель. В этом они с Лючией были похожи — богатые родители ничего для них не жалели. — Вы нас точно не убьёте? — испуганно поинтересовалась Лючия. Водитель только хмыкнул, спрятав ухмылку. — Не волнуйся, Лу, — успокоил её Сеян. — Ларри ещё никого не убивал. Лючия вздёрнула бровь и недоверчиво уставилась на Сеяна. — Говорю тебе, не бойся. Мы же его друзья, — вздохнул тот и крепче обнял её. — Друзья, — недоверчиво фыркнула она. — Мэм, вы в чём-то сомневаетесь? — тут же ухмыльнулся Ларри, и Лючия вздрогнула, вспомнив, что водитель тоже тут. — Лу, всё славно, — повторил Сеян, потрепав её по руке, и уткнулся носом в её завитые волосы. Лючия тут же растаяла и прижалась к его плечу, смущённо улыбаясь. Ей нравилось, когда Сеян звал её Лу. Её так больше никто не звал. Имя её было дано по настоянию отца в честь прабабушки — Луцилла. Но матери это имя казалось слишком грубым для её милой доченьки, и она стала звать её на старомодный манер — Лючия. Няня и горничные быстро переняли наставления хозяйки и стали ласково кликать маленькую госпожу Лючией. Отец сначала противился, сердился, что никто не слушает его в его же доме, но потом смирился и махнул рукой. По документам она значилась как Луцилла Твиджил, но Луциллой себя никогда не называла. Она была Лючия, только так. Ну или куда нежнее — Лу. Лючию трогало то, с какой любовью Сеян звал её Лу. Так по-простому, душевно. Познакомились они с Сеяном на званом вечере, где важными фигурами были их отцы. Лючия не хотела идти туда, упрашивала матушку запереть её дома, хотела даже притвориться больной, лишь бы не тащиться поздним вечером на другой конец Капитолия. Но отец настоял, что она уже взрослая и должна привыкать. Лючие только-только исполнилось семнадцать. Она, конечно, должна была поддерживать хорошую репутацию семьи и во всём слушаться отца, но к полуночи уже засыпала и была бы рада оставить себя сонную дома, а не показывать на обозрение сливкам общества Панема. На званом вечере было в меру скучно. Лючия держалась рядом с отцом, вежливо улыбалась, делала книксены, когда подходил очередной папин знакомый, и слушала взрослых. Она не очень много понимала, но пыталась угодить отцу. Всё-таки благодаря ему она жила хорошо. Он в тот вечер заключал сделку с господином Плинтом, и когда дело подошло к самому важному, велел Лючии, чтобы она погуляла где-нибудь да нашла себе что-нибудь интересное. Лючия послушно оставила отца с Плинтом решать дела, а сама и впрямь нашла себе что-нибудь интересное — мальчика, одиноко стоявшего у окна. Сначала они стояли чуть поодаль и молчали, изредка поглядывая друг на друга. Лючия осмелела и заговорила первой. Оказалось, что звали мальчика Сеяном и он был сыном того важного дяди, отцовского друга. Сеян ещё учился в Академии и оказался младше Лючии. Она почувствовала некоторое превосходство, когда услышала, что ему четырнадцать, ну, почти пятнадцать. Лючия приосанилась, оправила платье и попробовала завести светскую беседу. Сеян вконец растерялся и глазел на неё с несчастным видом, отвечая на дежурные вопросы безо всякой охоты, и тогда Лючия поняла, что нужно срочно что-то менять. Она спросила, где Сеян живёт и нравится ли ему учиться в Академии. А он расцвёл на глазах, осмелел и разговорился. Тогда-то Лючия и узнала, что познакомилась с мальчиком, родившимся в Дистрикте. Наверное, будь она младше, её бы это испугало: когда они были по делам в Дистрикте, отец учил её не подходить к местными и с ними не разговаривать, осторожнее надо быть в этих Дистриктах. Сказать честно, Лючия и тогда немного заволновалась и подумала, а не стоит ли ей уйти. Но любопытство и вежливость пересилили. Сеян не казался варваром. Обычный мальчик. Правда, простоватый, но Лючие с ним понравилось. Она даже улыбалась не специально, а потому что ей захотелось. Сеян много говорил про родной Второй дистрикт. Немного печально, с неподдельной тоской, но ему вспоминать про Дистрикт словно бы нравилось. Хотя, казалось, сколько лет прошло, уже давно пора позабыть то захолустье и окунуться в столичную жизнь. А Сеян не мог. Лючие стало его немного жаль, и она сказала, что если Сеян хочет, она будет слушать про Дистрикт. «Мне нравится», — призналась она, пускай и не совсем честно, но со временем рассказы Сеяна стали привычной частью жизни. Лючия поняла, почему он так скучал по дому и не был рад Капитолию. В полной мере она, конечно же, не могла его понять. Но горы Второго дистрикта, бескрайние равнины и громадные ущелья нашли место и в её сердце. Сейчас Сеяну было девятнадцать. Он учился в университете, и последние года полтора они с Лючией гуляли вместе, обнимались, целовались и не только в щёку из вежливости. В общем, делали всё то, что делают люди, когда раскрывают своё сердце кому-то. Наверное, отец был бы против того, что Лючия связалась с мальчиком из Дистрикта, если бы Плинты не были богаты. Даже богаче, чем семья Твиджил. Отец с детства говорил Лючие, что она должна сохранить чистоту крови — выйти замуж за такого же аристократа, как она сама. Но с аристократами у неё как-то не вышло, зато с Сеяном завертелось. Отец сначала даже не знал, Лючия побоялась сказать ему о Сеяне. Потом всё же пришлось — не прятать же от него Сеяна в особняке. Отец не возражал, даже, подумав несколько дней, дал своё благословение. Хотя с благословением он, конечно, поторопился: несмотря на то, что обе семьи считали её и Сеяна выгодной партией, выходить замуж Лючия пока не собиралась. — Корио сказал, что будет около входа ждать, — пробормотал Сеян, пытаясь высмотреть что-то на улице. — Надеюсь, Корио дождётся, а не сбежит к Люси Грей раньше. Сеян покосился на Лючию, пряча улыбку. Раздался гудок, машина снова свернула и остановилась на небольшом дворе, около тенистого клёна. — О, вот и приехали, — весело заключил водитель, обернулся и заломил козырёк. — Прошу, господа. — Спасибо, — откликнулся Сеян, подавшись вперёд между передними сиденьями. — Ты нас не жди, мы после ещё погуляем. Потом как-нибудь сами вернёмся. — Понял. Давай тогда, удачи. Они с Сеяном крепко пожали руки и даже порывисто обнялись, стукнувшись плечами. Сеян со всеми вёл себя по-свойски, к чему Лючия до сих пор привыкала, но ей это определённо нравилось. Должно быть, здорово, когда горничные, кухарка, водитель и прочая прислуга чувствуют себя наравне с тобой. Сеян резво выскочил из машины, появился с другой стороны и открыл дверь, а потом подал Лючие руку. Подобрав подол платья, она ступила во двор перед пабом. Помахав водителю, они зашагали ко входу. Лючия подхватила Сеяна под руку и расправила плечи, лёгкий шифоновый подол скользил по ногам. Под козырьком их ждали. — Привет, — улыбнулся Сеян. — Ого, как вырядился. По случаю или?.. Кориолан двинул плечом и сдержанно улыбнулся. Вырядился он и правда роскошно, особенно Лючие понравилась рубашка — белоснежная, с чёрными бархатными вставками и воздушными рукавами, а пуговицы у неё золотились, точно были сделаны из драгоценного металла. — Случай всегда найдётся, — ответил Кориолан с видимым довольством. — Здравствуй. Он склонился, поцеловал Лючие руку и нетерпеливо поинтересовался: — А тебе нравится? Вопросом он задавался, явно надеясь на положительный ответ. Лючия благосклонно улыбнулась. — Очень, — честно ответила она и посмотрела на Сеяна. — Не волнуйся, что он не оценил. Но Люси Грей понравится. Кориолан усмехнулся и кивнул, мол, само собой. Может разве он, такой красивый, не понравится. С тех пор, как семья Сноу встала на ноги, он стал одеваться всё роскошнее. И Кориолану это определённо шло. Всё-таки какой статный и обаятельный он был. Лючия думала, что Люси Грей — счастливая девочка. И в Играх победила, и к Кориолану смогла найти подход, и в Капитолии полюбилась, и даже приезжала сюда порой по приглашению. Плюриб лично выбил для неё разрешение, оперируя тем, что такую артистку нельзя просто так запихнуть в глухой Дистрикт. Хотя, наверное, без отца Сеяна не обошлось. У того было особое влияние в Капитолии, и подсобить дорогому другу Сеяна труда не составило. Лючия знала, как Сеян относился к Кориолану. Они были теми близкими друзьями, которые знают друг о друге больше, чем кто иной. Порой даже больше, чем полагалось. Когда Лючия ещё не была знакома с Кориоланом, Сеян отзывался о нём так славно, что умный белокурый мальчик пришёлся ей по душе задолго до их первой встречи. А в полный восторг (но, конечно же, показанный лишь в меру на людях) она пришла, когда познакомилась с манерами Кориолана. «Далеко пойдёт», — думала она отцовскими словами, он бы сказал точь-в-точь. Наверное, не будь Сноу так бедны по его меркам и не существуй Сеяна, отец с радостью сосватал бы Лючию Кориолану. Но она была рада, что Сноу всё-таки достаточно бедны, чтобы отец не задумывался о них, а Сеян существует. Ей было всё равно, насколько выгодно это отцу. И на разницу в происхождении Сеяна и Кориолана тоже. Лючие нравился её Сеян, честный, открытый мальчик, пускай и оставшийся душой во Втором дистрикте. А потом она познакомилась с Люси Грей. Лючия видела её о телевизору и ещё год назад, с момента, когда Люси Грей превратила жеребьёвку на Голодных играх в собственное представление, включала эфир и между делом наблюдала за трибутами, в частности за девочкой в цветастом платье. Кто же знал, что спустя время Кориолан познакомит их лично? Лючия нашла Люси Грей девочкой премилой и симпатичной в общении, хоть и чересчур вольготной. Никак не могла привыкнуть, что Люси Грей нет-нет да ввернёт посреди разговора колкость и беззастенчиво усмехнётся, словно это в порядке вещей. Она была раскована и независима, как дикая птица. И правда сойка. Оказалось, Люси Грей не очень нравились высокие капитолийские дома, стоявшие плотно друг к другу и окружавшие кольцом. Лючия этому сильно удивилась и спросила, а что же так. Люси Грей не ответила, только улыбнулась и отшутилась, мол, кажется, что это великолепие сейчас грохнется прямо на них. «И останутся от нас лишь белые косточки», — прямо сказала она и смело улыбнулась, будто эта мысль её веселила. Лючия её не понимала и решила больше не спрашивать про Капитолий. Разговор сразу превратился в душевный. Сейчас Люси Грей могла ходить по Капитолию без наручников. Лючие казалось, будто свободней Люси Грей себя не чувствует, но с её Голодных игр всё немножко поменялось. Скоро должны были объявить новых трибутов, провести новые Игры на новой арене, а Люси Грей осталась на памяти людей яркой победительницей. Наручники ей не смогли бы надеть, даже если бы захотели, ведь капитолийцы тут же подняли бы мятеж — она ведь теперь была гостем, а не трибутом. Артисткой с гитарой, прижившийся в пабе Плюриба. Раскованность Люси Грей заражала капитолийцев. Наверное, поэтому она им и нравилась — они чувствовали нечто непривычное и загадочное, что манило похлеще любого злата. — Прошу, — сказал Кориолан, открыв перед ними дверь. Изнутри доносился оживлённый гомон. Они вошли в паб, и их тут же поймала в себя разгорячённая толпа. Лючия подобрала подол платья и прижалась к Сеяну. Кориолан выглядел важно, осматривался с величественным спокойствием, только подрагивавшие пальцы выдавали его волнение. Как-то так получалось всякий раз, когда они приходили сюда. Безусловно, вместе, втроём, дожидаясь, пока. Но всё же Лючия приходила с Сеяном, а Кориолан — к Люси Грей. С ним случалось что-то в этот долгий миг в ожидании Люси Грей. Время в пабе застывало, а его охватывало беспокойство. Приятное и совсем не от страха, но всё же беспокойство. Его наполняла живая, трепетная любовь, когда он думал о том, как Люси Грей выйдет на сцену, улыбнётся всем, но он-то знает, кого будет искать среди других и кому улыбаться искренней всего. И внутри всё таяло от мысли, что это он. Такая чудесная, живая, милая Люси Грей. Его Люси Грей. Игры, конечно, штука малоприятная. Кровавую бойню Кориолан никогда не любил, наоборот, испытывал к ней отвращение и думал, что больше Голодные игры в жизни не будет смотреть. Ну, разве что мельком, чисто из интереса, как устроят новую арену и каковы будут новые трибуты. Но именно Игры позволили им с Люси Грей встретиться. Кориолану было всё равно, что там с Играми будет дальше, главное, что в прошлом году Люси Грей выбрали трибутом, а его — ментором, и всё закружилось, как цветастый вихрь, мгновения ринулись вперёд быстрыми птицами, и казалось, будто всё его естество жило одним днём, в который сливались недели. Он и опомниться не успел, как понял: это всё, он влюбился. А потом полетели дни, и Кориолан жил мыслью о том, что скоро снова встретит её: Плюриб по секрету сказал ему, что договорился о приглашении Люси Грей в Капитолий. Кориолан дождаться не мог, когда минёт стылая зима, чтобы снова принять в свои объятия ту, которую он нежданно обрёл. Люси Грей определённо была той девушкой, которую нужно удержать рядом с собой. Она была нужна Кориолану, и он не сомневался, что нужен ей. Ничего, вместе они как-нибудь выбьются в высокое общество. Люси Грей, к его счастью, теперь бывала в Капитолии чаще, чем раз в год. И он стал приглашать её к себе. Особняк Сноу Люси Грей понравился. Оказавшись там впервые, она восхищённо взбежала по широкой лестнице, уже укрытой бордовым ковром, повыглядывала в окна и сказала Кориолану, что вид отсюда чудесный. «Разумеется, — сдержанно ответил он, — но ещё лучше будет там, наверху». И они взобрались на крышу. Ах, в какой восторг пришла Люси Грей! «Розы, розы! — воскликнула она, склонившись над белоснежными цветами, а потом обернулась и с трепетом посмотрела на него. — Корио, а та роза, ну наша… Она из этих?..» Кориолан покивал и сказал, что теперь, когда его положение стало куда лучше, он может осыпать Люси Грей целым дождём из роз. Её глаза загорелись. Кориолану нравилось, когда Люси Грей смотрела на него так: с восхищением. Он был обязан восстановить величие дома Сноу, чтобы так на него смотрели все без исключения. А Люси Грей… Что ж, она его девушка, она первая должна так делать. Значит, она умница, верно поняла, каков расклад вещей. А в том, что его девушка умная, Кориолан не сомневался. Люси Грей была ему под стать, какой и должна была быть. Такая яркая, смелая, с хорошо подвешенным языком. Кориолан великодушно позабыл, что она из Дистрикта, одного из тринадцати зачинщиков смуты, из-за которой Капитолий так долго и так тяжко страдал. Впрочем, Люси Грей ведь была не из самого Дистрикта, а из семьи кочующих артистов, и Кориолан посчитал, что это достаточное оправдание. Люси Грей была хороша, и этим окупала всё. В особняке Сноу оказалась хорошая акустика, и Люси Грей пела, когда оставалась у Кориолана. В гостинной, в коридорах с высокими потолками, на балконе, даже на крыше. Крыша была местом сокровенным, абы кого Кориолан туда не пускал. Ноты бежали вниз водопадом и струились над Капитолием, а Люси Грей весело играла на гитаре и пела простые песенки. Кориолану казалось, что нет счастливей вечером, чем их совместные, проведённые на крыше с розами. Когда Люси Грей пела, озорно поглядывая на него, он забывал обо всём. Порой даже о том, кто он такой. Кориолану, признаться честно, это не очень нравилось. Будто почву из-под ног вышибали, а ему надо было всё контролировать. Он помнил, каково это — ощущать себя маленьким и беспомощным, когда вокруг всё бушует и ты не можешь ничего поделать. И он боялся. Рядом с Люси Грей было приятно, даже забывать себя иногда было приятно. Но вместе с тем тревожно, этого никто не отменял. И Кориолан испытывал себя так, будто внутри разверзалась пропасть с бушующей бурей. Он пытался справиться сам с собой, боясь, что когда-нибудь проиграет. Кориолан нахмурился и сглотнул неприятные мысли, такие ненужные и странные сейчас. Он оправил рубашку и нетерпеливо скользнул взглядом по кулисам. Когда они уже сдвинутся в сторону? — Смотри, там звёзды под потолком, — прошептал Сеян, склонившись к Лючие. Она запрокинула голову, и вместе они стали разглядывать сверкающий узор, начерченный на потолке около сцены. Сеян светился любопытством, как мальчишка, а Лючия хлопала ресницами, удивлённо скользя взглядом по звёздочкам. Кориолан лишь снисходительно улыбнулся. Звёзды, подумаешь. Нарисованные. А у него есть личная звезда, живая и красивая. И тут появилась она. Кориолан замер, а взгляд его так и был прикован к сцене. Лючия украдкой посмотрела сначала на него, потом на Люси Грей, махавшую обрадованной публике. Он поймал её взгляд, и всё его естество наполнилось трепетом, по жилам потекло обожание (Кориолан наделся, что Люси Грей испытывает то же самое). Ему захотелось взлететь на сцену и пылко её поцеловать. Но это всё, конечно, подождёт. Манеры превыше его желаний. Они с Люси Грей ещё нацелуются, а пока он будет слушать её так внимательно, как никто другой. Со сцены полилась музыка, задорная песня раскатилась нотами от стены до стены. Кориолан слушал, млея от голоса Люси Грей, и заворожённо смотрел на её весёлое лицо. Вот бы Люси Грей играла только для него.***
Когда двери распахнули, внутрь дунуло прохладным свежим воздухом. Было далеко за полночь. Гости прощались с Плюрибом и весело советовали застолбить Люси Грей для паба, пока кто-нибудь другой не прибрал её к рукам, и будет его пташка петь в другом месте. Плюриб только кивал и усмехался, а потом подошёл к Кориолану и тихо сказал: — Слыхал? Популярна твоя девочка стала. Даже слишком. Кориолан горделиво улыбнулся. — Конечно. Это же Люси Грей. Она должна быть популярна. — Ну-ну, — негромко сказал Плюриб и крепко хлопнул Кориолана по плечу. — Ладно, давай, до встречи. О, вон, идёт твоя. Кориолан обернулся и обрадованно потормошил Сеяна за плечо. Люси Грей, улыбчивая, шла к ним. Лунный свет нырял в складки её платья, и оно будто призрачно светилось. — Привет, — улыбнулась Люси Грей и чмокнула Кориолана в щёку, а потом кивнула Лючие с Сеяном. Лючия протянула к ней руки, и они невесомо поцеловались три раза, едва касаясь губами. Люси Грей, такая юная и милая, ухватилась за ладони Лючии и весело заулыбалась, а с Сеяном они пожали друг другу руки. По ночам Лючия гуляла редко — так и не научилась с детства не засыпать рано. В Академии она не училась, поскольку по юности была слабым ребёнком и много болела, допоздна уроки не делала, и всё было в срок. Но разок в месяц, думала Лючия, можно не прийти домой. И так, вчетвером, они неспешно шагали под луной и ловили ночную прохладу. Люси Грей много говорила, в основном рассказывала старые легенды, которые ни Лючия, ни Сеян и в помине не слышали. Лючие нравилось слушать Люси Грей, казалось, будто приоткрывается какая-то очень тяжёлая и старая завеса тайны. Будто маленький лучик света пытается озарить всё. Они обошли яркий проспект, погуляли около фонтанов, восстановленных совсем недавно, даже забрались на крышу, откуда было видно город. Люси Грей восхищённо оглядывалась по сторонам, смело перевешиваясь через перилла, а Лючия боязливо жалась к Сеяну, крепко обнимавшему её. Кориолан и Люси Грей подошли к самому краю и о чём-то заговорили, луна серебрила их лица, глаза блестели. Люси Грей и Кориолан спокойно улыбались и смотрели друг на друга. Их профили были ярко очерчены. Над Панемом раскинулось тихое спокойствие. Лючия молча ухватилась на ворот рубашки Сеяна и потянула к себе. Едва соприкоснувшись лицами, они замерли. Лючия скользнула взглядом вниз, на его губы, и аккуратно коснулась их. Полная луна скрепила их поцелуй. Ветер встрепал их волосы. Лючия немного осмелела. Она ухватилась за руку Сеяна и прошлась по выступу, с волнением разглядывая огни города. Сеян покорно шагал рядом и держал её так крепко, что Лючия при всём желании не оступилась бы. Она чувствовала себя счастливой. Сеян вдруг подхватил её на руки и закружили. Лючия испуганно вскрикнула и съёжилась, прильнув к его груди. За шорохом одежды и весёлым воскликом Сеяна она едва разобрала, как бьётся его сердце. Из всех, кого Лючия знала, сердце у него было самое доброе. Она ухватилась за шею Сеяна и зажмурилась, пока он кружил её, словно вихрь. Лючия была невысокая, в сравнении с Сеяном маленькая, и он поднимал её с совершенной лёгкостью. Вот он остановился и взглянул на неё с такой нежностью, то Лючия обомлела. Блики играли в его тёмных глазах. Он любовно провёл по щеке Лючии, погладил пальцем по кончику уха и поцеловал в висок. А потом они вчетвером вошли в просторный сад поместья Твиджил. Он стоял безмолвно и величественно, деревья темнели, вознося могучие ветви к звёздному небу, по траве гулял шорох. Люси Грей здесь понравилось. Она восхитилась садовыми цветами и пышным кустарником, сказала, что в рощице у неё в Дистрикте растут такие. Лючия увела их вглубь сада, показала свой любимый дуб, который чудом уцелел во время войны. Его ещё задолго до Тёмных времён посадил прадед Лючии. А сад во время войны не дал её родителям и ей самой умереть от голода — он давал богатые по мерках тех лет плоды. Вместо благородных цветов здесь росли картошка, кабачки и ревень. Под раскидистыми ветвями они остались отдохнуть. Люси Грей весело рассказывала про то, как ей пришлось отбиваться в поле от дикого лиса. Кориолан пообещал ей, что перестреляет всех лис в округе, лишь бы Люси Грей. Она улыбнулась, погладила его по руке и сказала, что лис трогать не надо. Устроившись на коленях Сеяна, Лючия сонно улыбалась. Сеян перебирал её волосы и смеялся, слушая Люси Грей, иногда брал ладонь Лючии и бережно целовал. Люси Грей с Кориоланом пару раз посмотрели на них и переглянулись. Кориолан скользнул ладонью на затылок Люси Грей, подался к ней и с жадностью прильнул к её губам. Лючия наблюдала за ними одним глазом и мурлыкала от удовольствия. Звёзды проливали на них серебряный свет. А как здорово будет, когда Люси Грей сможет окончательно переехать в Капитолий… Не сейчас, конечно, но Лючия была уверена, что когда-нибудь Кориолан позовёт её к себе. Они же любили друг друга. Ещё, правда, только пробовали любовь на вкус, ещё только смелели, но Лючия думала, что им вместе будет хорошо. На людях всё так и выглядело. Это лето, их лето, было окутано грёзами и надеждами, взращиваемыми в юных сердцах. Оно дарило упование на лучшее. Всё складывалось так хорошо, как Лючия и мечтать не могла. Словно даже эфемерно. Лючия устало зевнула. — Засыпай, — прошептал Сеян, погладив её по плечу. Лючия сонно оглянулась. Рука Сеяна, облитая лунным серебром, начала таять, а потом и весь его облик покрыла тень. Лючия успокоилась и прикрыла глаза. Ей было хорошо. Сеян счастлив, Кориолан с Люси Грей, весёлые, могут спокойно видеться, когда захотят. А Лючия просто была рада засыпать на коленях у Сеяна в её саду. Но всего этого, конечно же, не было.***
Пасмурное небо хмурилось. Лючия скользила невидящим взглядом по странице и, дойдя до конца, поняла, что опять ничего не запомнила. Она перечитывала этот абзац пятый раз. Видимо, нужно было закрывать книгу. Тонкий палец в белой перчатке провёл по корешку. Стоял сентябрь. Почти такой же, как прошлый, но немного дождливее. Солнце неохотно показывалось из-за облаков. Лючия скучающе посмотрела на ветви дуба, шелестевшие под ветром. Скоро должны были начаться одиннадцатые Игры. Трибутов выбрали, но Лючия не смотрела эфир. Ей это было скучно, и слишком уж сжималось сердце, стоило услышать слово «дистрикт», в особенности если говорилось про Второй.Сеяна Плинта год назад казнили за государственную измену.
Кориолан Сноу позабыл про своё служение миротворцем. Он успешно поступил в университет и подавал большие надежды.
А Люси Грей, певчая пташка, вспыхнувшая ярко, как факел, и неплохо развлёкшая Капитолий, исчезла навсегда.
Они так и не пришли на концерт Люси Грей вместе, радостные и любимые. Прошлое было предано. Лючие недавно, на исходе августа, исполнилось двадцать один. Её отец считал, что год — достаточный срок, чтобы забыть человека, и хотел поскорее найти какого-нибудь богатого ухажёра. Чтобы не плакала. А она и так особо не плакала, как услышала о Сеяне. Не хотелось. Лишь внутри всё свело от вязкого ощущения, непонятного и отвратного. Кориолан порой навещал Лючию. Заходил к ней в гости, вежливо интересовался, как дела, вёл светскую беседу с её отцом. Лючия улыбалась ему, глядя прямо в глаза. Она не ведала ни про соек-говорунов, ни про оборванную дружбу и предательство, ни про эшафот, над которым застыли отчаянные крики. Судьба уберегла её от этого горького знания, позволив тихо скорбеть по мальчику из Дистрикта, который некогда был её. Сеян поплатился за то, что позволил себе думать и говорить, слушая сердце. Ему, мнимому капитолийцу, не разрешалось быть честным до конца. А он, наивный ребёнок, думал, что достаточно одного лишь человека, чтобы изменить систему. Они, дети света, выросли и погасли. Кому-то так и не довелось повзрослеть. А птичке не суждено больше запеть. Только оставить тлеющие угольки в надежде, что когда-нибудь они разгорятся в бушующее пламя.