Гермес и Терпсихора

Как из отпуска вернулся, так лето и закончилось. В училище подготовка к началу учебного года. Съемочный процесс тоже на разогреве. А ко всему прочему названивают по поводу грядущего шоу. Да ладно бы только названивают, они же еще требуют запустить их вовнутрь, отснять подводки, проходки. Подозревал, что примерно то же самое сейчас идет и с другой стороны: звонят Тутберидзе и донимают ее требованием выделить время из своего графика, из ритма катка, чтобы подготовить красивые рекламные кадры в заставки. - И еще, Коль,- голос Аксюты стал чуть рассеянным, будто отвлекся,- тебе надо будет в следующий приезд в Москву походить по этому их “Хрустальному”. Нам надо будет твои хождения заснять. - Когда назначено?- вопрос совершенно непраздный, у него же учебный год надвигается со страшной скоростью. - Да, когда сможешь,- совершенно безалаберно ответил продюсер. - В смысле, когда смогу? Что они дверь открыть всей орде готовы в любой момент?- не поверил Цискаридзе, потому что сам бы никогда не дал столько воли телевидению. - Ну, их зам по всем вопросам сказал, что можно в любой день, типа, тренировки так или иначе идут, какая разница, снимайте,- снова легкомысленно заявил Аксюта. - И что? В любое время Тутберидзе на льду без перерывов, отъездов куда-то и вообще?- не понял юмора ректор Вагановки. Николай немного понимал, что такое работа руководителя. Этери, безусловно, была не просто тренером, но и организатором, управленцем. А такие люди, конечно, не сидят сутками пришитыми к непосредственному месту работы: разъезды, встречи, командировки. К ним и не вваливаются в режиме “когда прижало”. - А зачем нам пока Тутберидзе?- удивился телевизионный босс.- Снимать будем тебя. Зам их проведет и покажет все, что нужно. Расскажет, что и где можно снять. На льду тоже найдем кого в кадр выловить. - А она сама не против?- уточнил Коля. - Да мы не спрашивали. До нее не дозвонишься, то ли у дочери в Америке, то ли просто трубку не берет. В общем, их зам разрешил. Так, наверное, он и согласовал все. - Может быть, -неуверенно протянул Николай, решая, что все же стоит написать и уточнить, действительно ли можно в любое время вламываться вместе с бригадой “Первого”. В итоге пообещал приехать к концу недели, когда появятся выходные, которые еще тоже надо было разгрузить от работы. Положил трубку и тут же написал в чат, молчавший больше месяца, так как уважительных поводов что-либо писать, в общем-то, и не было. В течение дня никто не ответил на его вопрос об удобном времени визита для съемок. Вечером тоже. Время закатилось уже за полночь. Мужчина давно выпил бокал вина, который позволял себе вечерами вне учебного года, растянулся на кровати, листая книжку и поглаживая кошек, как сотовый ожил коротким гудком-оповещением. С удивлением поднял трубку и развернул экраном к себе. Этери то ли не спалось, то ли не дошла до сна еще. Ответ звучал несколько отрывисто: “Я не вникала. Если вам говорят - в любое время, значит - так договорились с руководством.” “Вам удобно в любое время?”- зачем-то уточнил. “Мне сейчас в любое время - неудобно. У меня период постановок программ.” Вероятно, именно поэтому до нее никто и не мог дозвонится. Работает безостановочно. Ну, что тут скажешь? Видимо, тогда стоит положиться на мнение людей от телевидения. И все же решил предупредить: “Тогда я планирую быть в субботу”. “Милости прошу!”- показалось, чат устало усмехнулся, поэтому пожелал спокойной ночи, но ответа не дождался. Сезон постановок - примерно мог понять, что такое сейчас творится в “Хрустальном”. Они ставят выпускные спектакли. Суета и маята начинается месяца за три, а то раньше. Там и вправду - ни до чего. Сначала выбираешь саму постановку. Потом надо понять - кого и на какие роли распределить. Дальше смотришь с хореографами и балетмейстерами, как скорректировать партии, чтобы танцоры в них были поданы выигрышно, а изначальная хореография и замысел не страдали. А дальше репетиции. Репетиции, в общем-то,- самое отвратительное. Сколько седых волос и сорванного горла было на них! И орут-то ведь все: Николай на артистов и педагогов. Педагоги на ректора и артистов-студентов. Студенты лаются друг с другом,а когда совсем сносит, то прилетает и педагогам, и самому ректору. Нормальный рабочий процесс. В конце, если все хорошо работали и не просто так орали, получается красота. Смотришь из первого ряда и радуешься сердцем. В день спектакля заранее прощал всем все недочеты, чтобы просто получить удовольствие. Разборы и война будет после, за кулисами, когда все получат свои аплодисменты и цветы. Но будут обязательно. Вообще, сам не любил, когда посторонние глаза видят подготовку, но посмотреть, как работает на льду команда “Хрустального” почему-то захотелось. Интересно, если попроситься, ему разрешат? Воспитание не позволяло сунуться без спроса, опять же - сам не любил такого. Хотя, может быть, Этери был бы даже рад. Надо сказать, ему понравилось, как она наблюдала за его работой с Кринецким на том просмотре. Такое даже не видишь, чувствуешь: взгляд профессионала. Не любопытствовала, но оценивала вместе с ним, и при этом, кажется, не его. А может,и его. Стыдиться особенно было нечего, Николай не только хороший танцор в прошлом, но и вполне неплохой преподаватель. Уже многие годы ведет классы. Да, он бы разрешил присутствовать на своем занятии такому человеку как Тутберидзе. Даже мнение ее спросил бы с интересом. Особенных откровений не ждал, а все же спросил бы. Было любопытно - смутится, посчитает себя вправе давать оценки, найдет третий путь? Вот ведь странно: с приезда в Питер после отдыха, где много думал именно об Этери и грядущем шоу-сезоне, почти не вспоминал московскую блондинку, но стоило судьбе напомнить, кажется, что и не забывал. Мысли снова закрутились вокруг тонкой женщины в городе, где и без того жила душа Николая. Хотелось в Москву. К ее суетности и барству. Хотелось ближе к той, которую лишь на миг забыл, чтобы вспомнить сразу во всем объеме и деталях. Воспоминание получилось даже несколько с перебором, потому что прогнало сон. Мысли кружились, требуя внимания к себе. Особенно те мысли, которым делать в голове было нечего. И сон, навалившийся под утро был странным, без видений, но ощущениями грешных радостей, плотских желаний и запахом той самой подсобки, в которой прижимаются тонкие пальчики к самому интимному, не столько на теле, сколько в сердце. Удивительно ли, что совершенно не выспался? Да еще и в городе зарядил дождь и температура стала совсем не летней.