Братья по несчастью

— Прошу тебя, просто уходи, ладно? — обречённо заканчивает свою речь Оракул, прикрывая тяжёлые веки. Вместо отдаляющихся шагов, которые должны были последовать после его фразы, мужчина вдруг ощутил чужие подростковые руки, аккуратно обхватывающие его шею, и явную чужую голову, которая свисла на его плече. — Я понимаю Пробормотал недавно пришедший парень, и немного отдалился, чтобы заглянуть в глаза брату Эбардо, которые уже были широко открыты, выражая очевидные недопонимание и подозрительность. — Мой брат такой же. И после этих слов, в глазницах предосенних потемневшей листвы цвета, с остатками когда-то блистательного изумруда пропала любая настороженность и недоверие, отворяя дверь к небывалому любопытству, заражающему язык тела Оратора. — Я ничего не помню из своего прошлого, и это правда, ну.. — он неуверенно замалчивает — не полностью, хотя я просто не договариваю. Некогда настойчивый мироходец неловко отводит взгляд в пол, рассматривая красивую шёрстку мягонького ковра, и появляется ощущение, что его зрачки собираются выйти замуж за него, хотя предмет декора, причём очень удобный и родной, зеленоглазый отдавать твёрдо не намерен. — Я помню только.. то, как мы с моим братом разделились. Лололошка осторожно сполз с мужчины, и остался сидеть неподалёку, прямо перед ним, спокойно расправив плечи и медленно прикрыв глаза, направляясь в бушующую пучину погрязших и забытых трофеев пиратов и кораблей, на дне морского дна, где запрятаны его самое сокровенные воспоминания. — Всё начинается с ночного неба и странного вопроса.. «Что ты бы хотел заставить плясать?» — Я бы никого ничего не заставлял делать, каждый сам должен решать за себя, разве не так? — весело ответил мальчик, ущипнув брата за, по его мнению глупый вопрос, на что тот шикнул, но на самом деле злиться не стал. В ответ затрепетали возле носа светлячки, тут же спрятавшись на фоне ярких и прокладывающих свет звёзд. И они поймали маленького ребёнка в ловушку, потому что тот уже не смог отвести взгляд от завораживающего вида неба. Россыпь золотых ангельских звёзд, затмила мрачность и пугающий мрак потемневшего время суток. И на его фоне чернело гигантское колесо. Позади мельницы блестела река, убегавшая к горизонту извивающейся серебряной лентой, темнели силуэты гостиниц и магазинчиков, выстроившихся вдоль безлюдной набережной, откуда мальчишки недавно сбежали, нашораховшись вдоволь. В лучезарной и притягательной красоте свода возрождённых небес, обрывки и силуэты воспоминаний приобретают большую мощь и влияние, и вид ночного неба стирается, когда детский разум на нём проходится по знакомым улочкам и излюбленным крышам. — Пусть для начала докажут свою ценность и поумнеют, а потом уже начнут выборы правильные делать! — после недолгой паузы возразил брат. Громкая и требовательная фраза сразу же вывела мальца из транса, проходящему по пустынным дорогам, ведущим в ещё большие завёрнутые переулки, которым конца края и не видано. — Каждая жизнь ценная, братец! Если ты родился — ты уже доказал это — приподнявшись на локтях ответил милашка, надув тонкие губки и нагло заглянув в алые и налитые дорогущим вином, кровью от побитого тела, глаза. — Неа, если ты сделаешь что-то великое и впишешь своё имя в историю — тогда и докажешь, а так ты лишь второстепенный персонаж — помрачнев и потускнев закончил свой довод мальчик. — Ви, но ведь все знаменитые люди делали что-то грандиозное для так называемых «второстепенных персонажей», верно? А если бы их не было, то и никаких героев бы не появилось! — в противовес приводит аргумент темноглазый. — Поэтому они тоже глупцы. — жестоко ухмыляясь и подпирая руками затылок, отвечает Вививилка, суровым и хвастливым тоном голоса. Лололошка хмурится ещё больше, пуская себя в свободное и смертельное плавание ещё большего замешательства и недопонимания, полностью усаживаясь на тыкающей в кожу ног свежую траву, и твёрдую грязную землю. — Если простые люди и герои глупцы, то кто ж тогда хороший и умный? Не уж то злодеи! — искренни изумляясь и нервно жестикулируя, с намёком на упрёк произносит Лошка. — Злодеи. Потому что они вершат великие и отверженные решения ради себя! Старший мальчик подрывается с места, вскакивает на ноги и принимает гордую стойку, изображая что в руке у него меч, и что он кого-то им храбро убивает, а на лице его сияет самодовольная полуулыбка, особенно когда он заканчивает свою небольшую театральную сценку выразительной победой над противником, масштаба мирового уровня опасности и серьёзности — воздухом. И в миг, когда на ежедневно напыщенном и своенравном лице брата, расцветает с красочными и яркими бутонами лучезарная улыбка, достигающая его собственных, спрятанных за волосами ушей, и сверкающая так, что кажется она путеводной звездой для затерявшегося в беспощадном океане моряка, маленький Лололошка верит ему. — Но если плохие ребята достигнут своих гнусных целей, что же случится с остальными?.. — заметно подрагивая, тихо, с проскальзывающей надеждой спрашивает малец, в защите обхватывая разбитые коленки нежными ладошками. Вилка разворачивается к младшему, наблюдая за тем как у его любимого брата словно зудит и роется рой непослушных пчёл, приносящих ему не успокаивающие и тревожные мысли. От такого печального и поддавленного вида, Вививилка тут же чувствует как подпрыгивает в напряжении и совести собственное сердце, как внутренности заворачиваются и устраивают бои без правил, но только не на улице, а внутри него, и как первые задатки гнева, направленного на себя, разгораются на непрекращающемся и холодном зовывающем вихре. Поэтому он тут же в спешке приземляется возле маленького братишки, скрывая болезненное выражение лица при явно не аккуратной посадочке, и заключает его в трепетные, сильные объятья. Лошка предвкушающее мычит, что походит больше на мурлыканье обиженного котёнка, и кладёт головушку на плечо старшего, обвиваясь ручонками вокруг шеи Вилки, проходясь по рельефам и мышцам. — Всё в порядке, всё хорошо, не думай о том, чего даже не было, и даже не пытайся грустить из-за такой херни, плакса! Лёгкая полуулыбка расстилается на мордашке Лололошки, и знание того что его старший брат снова успокаивает его, заботиться о нём, и защищает, отворяет ворота в его чистое и невинное сердце растекающемуся как ручей тёплому чувству. Правая рука плавно переходит с бережных поглаживаний по спине, до ласкательных движений застрявших пальцев в густых и нежных волосах чувствительного мальчика. И вот Ви ослабляет свою хватку. Ло подстраивается под трепетные прикосновения и удовлетворённо нежится. Он устраивает поудобнее, стекая с плеча на грудь рядом сидящего, прилежно складывая ручки возле себя же, и умиротворённо и расслабленно засыпает под стук дорогого и любимого сердца рядом. Вививилка тут же ощутил как обмяк в его руках младший, и после незадачливых махинаций и очень сложного поднятия с лёгкой, но ощутимой тушкой на руках, он направился обратно домой. — ..Тогда не позволь своему братишке злодею достигнуть их, или я заберу тебя с собой, брат. «Это было последнее, что я услышал от него, после того как сон полностью сцепил меня в свои объятья.» — Братик? Оба они застывают, Ло в проходе, а Ви на месте, где только что телепортировался. Вививилка стоит неуверенно, пошатываясь, подпирая одну ногу, которая скорее всего ранена, но чёрт с этой ногой, потому что намного больше внимания привлекает его одежда с запёкшейся кровью, небрежной и грязной, впитанной в ещё относительно недавно купленную вещь, вглядываясь ещё внимательнее можно узнать её также слипшейся на чумазых волосах, а самое главное то, что она точно чужая. Он нервно мнёт свои итак довольно потресканные губы, вскоре впуская в ход зубы и впиваясь ими до крови. Взор опущен в пол, но глаза, обречённые и тяжкие, полные пронизывающей неприятной ледяной прохладой чувством вины, разглядеть не составляет и ничтожной одинокой капли труда. Лололошка, непреклонно и ровно, опираясь рукой об косяк безмолвно застрял в проходе, бегло бегая взглядом по ныне раскрытому, до дребезгов упавшей вазы с ромашками, старшему брату. Ладони непроизвольно сжимаются в кулаки, и в раннее апатичном и ошеломлённом взгляде, происходит настоящий взрыв атомной станции, глазки пред знаменательно блестят, и из них тут же начинают хлыстать неконтролируемые слёзы, и рутинные темно-синие глаза светятся, сверкают, заманивают, светятся как два огромны озера. Их блеск затмевал все в округ, заставляя все больше биться сердце. — Ч-что за мир ты спа.. разрушил? — в нескрываемом разочарование и горе, шёпотом произносит Лошка, путаясь в своих же словах и спотыкаясь об них. Всё помещение погружается в оглушающий астрал золотой тишины. Под напором пробивающегося ливня слёз его чего-то родного, и единственного хорошего в его жизни, Ви виновато бормочет... — Бейрон. Но младший легко улавливает сказанное, и шестерёнки в его глазах заканчивают свою работу, собирая пазл. — Ты мне не брат. — Ты мне больше не брат! Чёрт, ч-чёрт.т… нет, не.нет, это не происходит, я во сне. Лололошка хватается за голову, в небольшой панической атаке начиная выдёргивать клочки торчащих волос, тогда то и перестаёт ощущаться вес собственных ног, и с неприятным грохотом Ло проваливается, проваливается в порождения фантазий и снов, которым удалось вырваться из оков сознания их создателей, в цирк теней где иллюзии реальны, а истина искажается, умело скрываясь за ширмой, в устрашающие закоулки своего разума, двух глупых полушарий, и кровоточащей правдой в том, что. Это всё из-за него, случилось непоправимое, разрушение мира, руками его любимого старшего брата, его опоры, его источника надежды и точки сохранения, потому что он не уследил за ним. Сколько раз он замечал красных, пылающих, так и обобщающих на себя всё внимание флажков, которые утопая в мёртвой пучине, всё ещё кричали под водой ему, чтобы он сделал хоть что-то?! Но он слаб, сколько бы исчерпывающих тренировок они не проводили вместе, в какие либо опасные и преступные миры они не ходили, где бы не сражались, какие зелья бы не варили, сколько бы он не помогал жителям этого мира, никакого прогресса, лишь ничтожная, сияющее горькое настоящее в дырке от бублика, которое Ви скрыть от него не удалось. Но ведь он Лололошка, значит сможет что-то сделать? Заставить течь воду под лежащем камнем, заставить рака посвистеть на горе холодной зимою, заставить сами звёзды под небесным покровом ночи угаснуть, уйдя на тот свет и обретя покой, заставит их забыть! Он сможет изменить всё произошедшее? Обмануть всю мультивселенную и защитить своего старшего брата? Заставит. «Что ты бы хотел заставить плясать?» Всех. Он заставит всех поверить и забыть, сыграет на.. — Нет. С так и трепещущим вопросом в глазах, младший встречается своим обезумевшим взглядом с ожесточённым и хладнокровным напротив. Маленькое, но тревожное осознание озаряет его разум непроглядным и крадущимся мраком, что он по привычке пробормотал свои мысли в слух. Родная рука приземляется ему на плечо, и второй очевидный вывод вваливается ему в мозг, выламывая дверь с петель. Ви услышал всё, потому что находится на расстоянии чёртовой вытянутой руки. — Ненавижу! Что он ненавидит? То, что его страшные мысли сразу же раскрыли? То, что его брата обвинят, и отберут? То, что план заранее провальный, и кара настигнет Ви? Нет, не правильно. Он ненавидит его за то.. — Я ненавижу тебя, потому что ты нарушил нашу клятву, я ненавижу тебя. потому что ты уничтожил чужой мир, и ради чего? Потому что это было весело и смешно? Потому что из всего их населения, один нагрубил тебе, и ты нашёл «праведный» повод для. нашел оправдание. Я ненавижу тебя за то, что ты собирался скрыть от меня это, я ненавижу тебя ещё больше, когда знаю что ты хочешь продолжить, и даже после всех моих ненавистных слов, ты наплюёшь на меня и мои чувства. Лололошка отшатывается от брата, грубо спихивая его руку, и грубо обнимая себя, в поиске защиты, резко возведённой китайской стены между ними, около миллиона гвардейцев охраняющих его, любой, любой защиты. — Я ненавижу себя, — тихо, смакивая языком и беря слова на пробу он произносит — потому что первым делом я стал думать о том как защитить тебя от последствий, что даже не подумал о том, какого было им, жителям того мира! Я ненавижу себя за то, что я знал что это случится, и даже не пытался противостоять этому, я ненавижу себя потому что я всё ещё хочу тебя спасти. Лошка отважился, и резко поднял голову, направляя дрожащий, но решительный взгляд в старшего, громко вдыхая и нервно выдыхая. — Ответь мне. Вививилка сразу же поднапрягся от резкой храбрости и уверенности у младшего, но подготовился к возможным исходам и к вариантам вопросов. — Что теперь, когда твои руки по локоть в крови? Ви знает, что именно он спрашивает, «Что ты будешь делать дальше? Ты хочешь повторить своё возмездие? Тебе понравилось быть властным над целым миром, который в твоих руках оказался жалким развлечением? Ты сожалеешь о содеянном? Будет ли тебя тяготить воспоминание в будущем, о сегодняшнем вечере? Ты осознаёшь, что переступил черту? Что ты намерен делать с тем, что ты облажался? Ты примешь тот факт что ты убийца, или предпримешь что-то иное?» — Я люблю тебя, глупый брат. Лололошка в дурмане хлопает глазками, и тёплое чувство разрастается по его желудку, наполняя утешительной надеждой. Ложной и скоротечной. Старший тут же поддается вперед, небрежно толкая брата, незаметно вкладывая в движение нечто иное, не похожее на настоящую природную силу, сигналом этому действию служит лишь на миллисекунду вспыхнувший, красный огонек, который успешно ускользает из взора Лошки. И собственный разум легко подчиняется инородной силе, игнорируя задатки логики и здравого смысла, что ему запрещено отключаться сейчас. И все же он чувствует как стирается граница между происходящим и сном. Тело постепенно нагревается, и захватывает его мягкими, липкими лианами, блокирующие любые жалкие возможности сделать хоть что-то, они словно настойчивые, тянущиеся паразиты, шибкие и ловкие, каждым касанием посылая опасный удар и отправляя в нокаут. Они обманчиво теплые и пушистые, но резкие секундные уколы, которые посылает твой мозг, отчаявшись сопротивляться отправляться в сон, на реку забвения, откуда обратного пути не сыскать, все еще присутствуют. Веки напрягаются и тяжелеют под неизведанной мощью, и так трудно и непреодолимо становятся попытки их открыть вновь, что Ло поддается. Это дает последующий импульс всему телу, и оно к сожалению покорно слушается. «— Поэтому я бросаю тебя — отдается пред оглушающим эхом по белоснежным и уходящим стенкам шаткого и побежденного рассудка. И мироходец забывает» Мироходец не решился сразу открыть глаза после того, как пришёл к концу рассказа, но.. — Вививилка.. преступник всей мультивселенной.. ..всё же пришлось Вместо ожидаемого шока, вперемешку с необузданной яростью, в глазницах напротив ему во взгляд врезается полное и осознанное сочувствие, с искрящимся принятием и буквально читаемым «Я понимаю тоже». Зенки обоих стали стеклянными, и горячие слёзы потекли по их щекам, Оратор уверенно раскрыл руки для несомненных объятий, и другой мироходец буквально влетел и вцепился в него, его слёзы не текли, а вырывались со скрывающимися воплями и соплями, в накидке зеленоглазого. ..12 пар любопытных глаз, утоливших свой интерес, тут же ушли прочь с полученной информацией.