«Живописец смерти»
Как наивны мечты и пусты,
Раз они остаются мечтами.
Предо мною столпились холсты
Неприлично кривыми рядами...
I
Кем остался я после войны?
Долго думал, куда же податься.
Ведь в былое мосты сожжены,
Ни вернуться, ни встрять, ни сквитаться.
Про карьеру пришлось мне забыть,
И смирился я с меткой проклятой,
Грязных рук не случилось отмыть,
Безысходность служила расплатой.
А пока от тоски костенел,
Было плохо и нашему роду:
С каждым днём он заметно беднел,
Каждый штраф затирал позолоту.
Обошлось без тюрьмы и разлук,
Благодарен судьбе я за это,
Из-за прошлых отцовских заслуг
С нашей магии сняты запреты.
Но полдома пришлось распродать:
Фолиантов тома, артефакты
Не позволили нам голодать,
Оказались полезны контакты.
Попрощались предметы искусств,
Холод статуй оставил пустоты,
За бесценок, почти что без чувств
Отдавал я свои же работы.
Натюрморты, пейзажи, холсты
Воплощали в себе мою юность.
Отдавал своей жизни пласты.
Приобрёл я надолго угрюмость.
Но внезапно заметил талант
Знаменитый матёрый художник,
Он британской богемы гигант,
Его жанра основоположник.
Ему было под сто двадцать лет,
Он писал безупречно и славно.
Дополнял волшебством тот портрет
Человека, что умер недавно.
А картины его ведь висят
В нашей школе, в больших кабинетах.
Всего в целом работ пятьдесят.
Его знают на всех факультетах.
На сегодня по счёту второй
Им написан директор посмертно.
Одинок, без детей, холостой,
Обучить пригласил милосердно.
Передать мастерство захотел,
Все уловки и хитрости кисти,
Все секреты, какими владел,
Он увидел во мне портретиста.
Он учуял характер творца.
Согласился же я от безделья.
Под упрёки смурного отца,
Мол, наследник пошёл в подмастерья.
Но успех вслед нашёл и меня,
Со страны всей летели заказы,
И, пустой похвальбою звоня,
Расползлись быстро слухи, рассказы.
II
Скоро год, как я начал писать.
В совершенстве постиг я природу
И искусство людей оживлять
На холстах молчаливых безродных.
Мой учитель тихонько ушёл,
Мастерскую оставил в наследство.
Был урок его слишком тяжёл —
Написать его смерти преемство.
Было страшно брать новый заказ.
Утопал я вопросах весомых:
«Кто из жизни ушёл в этот раз?»
Я молился не встретить знакомых.
И угрюмость так стала родной.
Я не видел ни в чём перспективы,
Забывал, что живой, молодой,
Ведь работа печально правдива.
И ворвался стремительно он,
Весь горящий, с шальными глазами,
В мою бытность, мой затхлый затон.
Ангел, посланный мне небесами.
Я не мог оттащить с него взгляд,
Он смотрел глубоко и пытливо.
Затаённые чувства, как яд,
Растекались по венам лениво.
Он напомнил былой тот азарт,
Словно прошлое я вдруг подслушал.
В моём сердце расцвёл месяц март.
Гадкий Поттер, он вновь всё нарушил...
Заказал он портрет близнеца
Для любимейшей рыжей семейки.
Не хотел я писать наглеца,
Ненавидел их с братом затейки.
Но герой просил память почтить.
Годовщина трагической смерти.
И достойно желал отплатить,
Чек оставил в помятом конверте.
И ушёл, растворившись в дожде.
Он покинул меня на неделю.
Воспалённые чувства везде
Беспрестанно несносно зудели.
Я не смел, но мечтал вопреки.
Поселилась во мне та наивность,
О которой поют дураки:
«Может, это слепая взаимность?..»
III
Вмиг оживший и праздничный весь
Полетел колдовать над картиной.
Вдохновенья и чаянья смесь
Придавала душевные силы.
Но работа моя непроста,
Ведь заказ за короткие сроки
Торопил подготовкой холста.
С ним обычно так много мороки.
Всё зависит от фазы луны,
Сторон света, энергий, кристаллов
И от качества грунта, цены.
А в конце череда ритуалов.
Изучал построенье лица,
Замечал верно россыпь веснушек,
Озорно выводил близнеца,
Ставил точки, где родинки, мушки.
На палитре играли цвета,
Их я строго сверял с колдофото
И старательно, сил не щадя
Заполнял тонкой кистью пустоты.
Наносил под финал я штрихи,
Покрывал нужным зельем и лаком.
Крупной кисти мазки широки.
В полной мере считал себя магом.
Проговаривал пару примет
Человека, шептал о привычках
И зачитывал факты с анкет
О характере, фразах и кличках.
Я волшебною палочкой вмиг
Оживлял персонажа картины,
Возникал постепенно двойник,
Он себя собирал воедино.
Сквозь осколок хрустальный, как шар,
Проводил так обряда остаток.
Заглянул я в души кулуар
И энергии снял отпечаток.
IV
И стоял предо мною тот Фред.
И взирал он с ленцой и насмешкой.
Пречудной получился портрет,
Несмотря на предвзятость и спешку.
Он, конечно, привычно дерзил
И о чуши болтал постоянно.
Почему-то я притормозил
С этой занавесью окаянной.
Я невольно завёл разговор,
Он услышал заказчика имя,
Огласил роковой приговор,
Сам не зная, словами своими.
Я ведь должен был уши заткнуть,
Мне нельзя было верить картине.
Обмануть его, дальше шагнуть
И заставить молчать на латыни.
Заразительно был вдохновлён
Сотворённый мной парень, смеялся
И, что Поттер в меня был влюблён,
Слишком искренне мне признавался.
Оголённое сердце моё
Вмиг поверило фразам манящим.
Отрицало, что это враньё,
И тянулось к словам тем кипящим.
Что герой всем друзьям досаждал
Разговорами, спорами, темой
Обо мне. Он меня обсуждал!
Я был личной любовной проблемой!
Что порой сокрушённо вздыхал,
Ежедневно варился в укорах,
Долго-долго он не утихал
После стычек со мной в коридорах.
Я об этом так часто мечтал!
Одержим был я Поттером в школе.
И от взглядов его трепетал,
Быть любимым хотелось до боли.
Проболтал так я с Фредом весь день,
И художника правил десяток
Я нарушил. Мозги набекрень.
Неприятный остался осадок.
Обманулся, послушал портрет
И поддался его искушенью.
Через день, подготовив мольберт,
Я предстал добровольной мишенью.
V
Окрылённый, влюблённый, смешной,
В мастерской я кружился бредово
И томился сплошной тишиной
В ожидании чуда благого.
Он влетел! Дружелюбный герой
Мне чарующе так улыбнулся.
Ко влюблённости прежней, былой
Со всей нежностью я прикоснулся.
Всё искал, в чём взаимность его
Проявиться должна несомненно.
Ослепленье моё увлекло,
Я шутил, флиртовал откровенно.
И портрет отдавать не спешил,
Тот молчал, тёмной тканью накрытый.
От отчаянья я и решил
Пригласить на свиданье открыто.
Он не понял и переспросил.
Оттолкнула душа моё тело.
Я всю горечь ошибки вкусил.
Голова аж от страха гудела.
Говорил и сгорал со стыда,
Объясненьям своим же не веря.
Слова Фреда я пересказал,
Палачу своё сердце доверив.
А он вежливо всё отрицал
И ссылался на те подозренья,
Когда верно он предполагал,
Что во тьме я погряз и в сомненьях.
Опроверг и отверг он любовь,
Заблужденьем назвал, допустил,
Что близнец намудрил или вновь
Сгоряча несмешно пошутил...
И вдруг Поттер потупил свой взгляд,
Суетясь, напоследок добавил,
Что ведь в жёны Джиневру он взял.
Скоро свадьба. Я скупо поздравил.
И закрылся, замкнулся, погиб.
Перед ним за конфуз извинился.
От волнения голос осип,
От эмоций я странно простился.
Он мне крепко так руку пожал,
Попрощался смущённо, неловко,
Не взглянув на картину, забрал
И её, и себя очень робко.
Да и сердце моё утащил...
Позже Уизли писали, хвалили,
Что, мол, Поттер талант мой почтил,
От души меня благодарили.
VI
Я припомнил себе тот закон,
Что зубрил год назад первым делом.
Это заповедь, это канон,
Раздаётся он в разуме зрелом.
Тем портретам нельзя доверять,
Их слова же не следует слушать,
Они в силах людей одурять,
Восприятие могут нарушить.
Я живой, а вот их уже нет,
Ни душою, ни телом, ни волей.
Лишь набор старых знаний, примет,
Неприязней, пристрастий и ролей.
Я ушёл. Я ушёл в пустоту
И знакомую мне неизвестность.
С честным именем и в чистоту,
Мой талант подарил мне известность.
Только Гарри сумел пробудить
Жизнелюбие, юности знойность,
Убедил меня бросить бродить
Посреди нереальных покойных.
* * *
Как наивны мечты и пусты,
Раз они остаются мечтами.
Предо мною столпились холсты.
За успех заплатил я трудами.